основения к
явлениям  совсем иных порядков. По должности ей полагалось знать, что, кроме
них,  облаченных   в   человеческие  тела  посланцев   великой   аггрианской
цивилизации (на самом деле она называлась иначе, этот термин взят из другого
языка и другого контекста, но раз он  уже стал общеупотребительным, то пусть
и остается), на  Земле присутствуют агенты так называемого Союза  Ста миров.
Они   ведут   здесь   свою   игру,   руководствуясь  десятки   веков   назад
сформулированными правилами, своего рода "Гаагской конвенцией" Галактической
войны. Войны, цели и перспективы которой рядовым бойцам знать  как бы и ни к
чему.  Один  из  земных  военных философов неплохо  сформулировал: "Доблесть
солдата не в рассуждении, а в повиновении.  Твой враг избран не тобой, а для
тебя. И нельзя отказаться от задачи под предлогом того, что она невыполнима.
Как ты можешь рассуждать об этом, пока не сделал все, чтобы ее выполнить?"
     До сего момента Сильвии не приходилось напрямую сталкиваться ни с одним
из  форзейлей. Она могла  лишь пытаться  угадать, кто  из политиков мирового
уровня  (или  приближенных  к  ним  "людей")  исполняет  на  Земле  функцию,
аналогичную  ее  миссии. Но была уверена, что  такая фигура есть и в  случае
крайней  необходимости  возможно с  ней вступить  в контакт. Только  причина
должна  быть  уж  очень  веской.  Так как  же  ей  поступить, если  этот  ее
коллега-враг  прибег к  столь нестандартной мере, как использование  в своих
целях им, агграм, принадлежащей техники? Потому, что не имеется своей, или в
целях  введения противника  в  заблуждение? Впрочем, мера эта  нестандартная
только  для них, пришельцев, коренные  земляне прибегают к ней испокон века,
считая  такой прием само  собой  разумеющимся. Приняв решение, леди  Спенсер
начала готовить свою аппаратуру к сеансу прямой связи с базовой планетой.
     Увы, экстренная консультация с Центральной базой  помогла ей  мало. Там
тоже ничего не знали, вернее - знали слишком хорошо о том, что сами подобной
акции  не  проводили, необходимая аппаратура на Землю в означенный период не
доставлялась и  других  резидентов  соответствующего ранга,  кроме  Сильвии,
среди землян не имеется. Значит, по принципу Оккама, который на Таорэре тоже
признавался, гораздо проще допустить, что имел  место какой-то сбой в земных
приборах контроля  и слежения. После этого разговора, предположила  Сильвия,
"дело"  за маловажностью  вполне может  быть  "списано  в  архив". В  смысле
бюрократизма и  чиновничьей рутины сотрудники Центральной  базы  не уступали
своим   российским,   советским,  китайским   коллегам.   Поняв   настроение
руководства,  Сильвия предпочла  не  заикаться о  своих подозрениях  в адрес
соперников - форзейлей. Действительно, лучше  во всем разобраться самой. Еще
раз вызвав  Лихарева, она повторила  приказ отслеживать ситуацию в  пределах
своих технических возможностей, все  силы  бросить на  поиск  "таинственного
наркома"  и пообещала  в  случае  необходимости прислать  в  помощь  парочку
полевых агентов с усовершенствованными поисковыми детекторами. Но...
     Как  часто  даже  в  самой  обычной жизни  вдруг  случается  это  "но"!
Следующим утром дворецкий сообщил,  что внизу  просит встречи с леди Спенсер
посыльный.  Она спустилась  по  широкой лестнице  в  холл.  Молодой  еще, но
старающийся для солидности выглядеть лет на десять  старше, клерк из  банка,
где она еще с довоенного времени держала значительную часть своих капиталов,
вручил  ей узкий  конверт  глянцевой  голубоватой  бумаги  с  ее собственной
монограммой в правом верхнем углу.
     - Что  это? - спросила Сильвия, медля разрывать пакет прямо в прихожей.
Во всем должен быть порядок, и для такого случая в кабинете есть целый набор
костяных и металлических ножей для разрезания бумаги.
     - Этот  пакет был депонирован в  начале 1921 года с  поручением вручить
его  вам  лично не ранее 10  января  1938  года. Поскольку это  единственное
условие, а сегодня как раз десятое, директор решил исполнить волю поручителя
немедленно.  Банк  "Братья  Бэринг  и  Дж.  Сметс"  считает  тщательность  и
пунктуальность важнейшим условием своей деятельности.
     -  Благодарю  вас.  Я  не  имела и  не  имею  оснований  сомневаться  в
надежности банка и высоких деловых качествах его сотрудников.
     Клерк с достоинством поклонился, придерживая локтем котелок и зонтик, с
которого капало на ковер, невозмутимо принял от клиентки золотой  соверен. В
отличие  от  банкноты  равного  достоинства,   викторианская  монета   могла
рассматриваться не как чаевые, а чем-то вроде наградного жетона.
     Стоя  у окна, за  которым почти ничего не было видно - дождь пополам со
снегом  продолжал  изливаться  на  Лондон  третьи  сутки  подряд,  да еще  и
пропитанный  угольным дымом туман спустился почти до  уровня черных шиферных
крыш, - Сильвия распечатала пакет. В нем находились  два листка шелковистой,
чуть  пожелтевшей  бумаги  и  еще  один  конверт,  гораздо  меньший,  плотно
заклеенный,  с  выразительной  надписью  наискось:  "Для  м-ра  Р.  Мэллони.
Только". (Естественно, по-английски.)
     Пожав плечами, она развернула письмо.
     "Доброе утро,  дорогая! - прочитала Сильвия написанные  ее  собственной
рукой  слова.  -  Надеюсь,  ты  получила   мое   письмо  вовремя   и  ничего
экстраординарного пока не случилось. А возможно, и не случится. Понимаю, что
получить письмо от самой  себя,  да еще когда  великолепно помнишь,  что его
отнюдь  не  писала, -  это  шокинг. Даже  при том, что нас  с тобой  удивить
чем-либо трудно".
     Сильвия хмыкнула, на секунду оторвалась от текста, словно действительно
пытаясь вспомнить, писала ли она  нечто подобное. Когда? Ах, семнадцать  лет
назад.  Если это  мистификация, то чья  и зачем?..  Бумага и конверт  из  ее
бювара, с 1914 года она не  меняла стиль.  Почерк тоже на взгляд  неотличим.
Она продолжила занимательное чтение.
     "Разумеется, все не так  просто. Тебе пока  с подобным сталкиваться  не
приходилось, но я недавно поняла, что мир устроен несколько сложнее, чем нам
представлялось.  Поясняю. Я -  это ты, какой, возможно, станешь к 1984 году.
Что, впрочем, теперь проблематично.  Так  вот, я  из  восемьдесят четвертого
года пишу себе в тридцать  восьмой, находясь при этом  в двадцать первом  и,
может быть, не в прямой, а в параллельной,  только что возникшей реальности.
Или скорее всего как  раз  на развилке  между ними. У меня нет времени, да и
особого  желания излагать здесь  все  события  и парадоксы, сделавшие  такое
возможным.  Они уже  произошли,  и этого  пока  достаточно. Все остальное ты
узнаешь сама, если я права в своих предположениях. Перехожу к сути дела.
     На днях  я, и не совсем по своей воле, побывала на Таорэре, или, как ее
называют уже добравшиеся и  сюда  земляне,  -  Валгалле. Нам с тобой, в силу
нашего воспитания,  это  имя  даже  ближе. Здесь мне удалось познакомиться с
твоим   рапортом    о    выявлении   якобы    функционирующей    в    Москве
электронно-квантовой матрицы некой  личности. Если ты ее  смогла обнаружить,
значит, я совершила грубую ошибку. Это урок тебе - никогда не пытайся делать
вещи, смысл и последствия которых ты не в  состоянии предвидеть. Подсказываю
-  носителем  матрицы  является  член  Советского  правительства  в  Москве,
министр, или, на их жаргоне, - народный комиссар  Шестаков. Но человек,  чья
личность   в  нем  присутствует  и  с  которым,  возможно,  теперь   сможешь
познакомиться и  ты, находился в чужом теле не более трех часов,  после чего
благополучно  вернулся  назад  и  в настоящее  время жив,  здоров  и никаких
признаков потери  части  личности или ее раздвоения  не проявляет.  Если  же
излучение  матрицы  фиксируется  после  ее  снятия,  значит, имеет место  не
предусмотренный  теорией  феномен.  Впрочем, я не  слишком  удивлюсь,  когда
окажется,  что  так  оно и  есть.  Мозг и психика  господина Шульгина  имеют
несколько необычное устройство, и, по своей обычной манере, он мог придумать
нечто такое, что позволило ему  оставить  свой дубликат  в мозгу  советского
министра".
     Сильвия вновь оторвалась от письма, осмысливая  неожиданную информацию.
Налив в бокал джина, чего с утра обычно не делала. Надо все-таки дочитать, а
проанализировать  содержание и проверить  достоверность  текста можно  будет
позже. Хотя  многие моменты в откровениях  ее "альтер эго" казались чересчур
странными  даже  на  первый   взгляд.   Прежде  всего  теорию   параллельных
реальностей она  считала не  теорией даже,  а некой умозрительной гипотезой,
позволяющей просчитывать  возможные последствия предпринимаемых вмешательств
в   земную  историю,   но   отнюдь   не  предусматривающей  возникновения  и
одновременного существования как исходных миров, так и альтернативных.
     Из  слов  же  "Сильвии-84"   следовало,   что  указанные   параллельные
реальности  - дело самое обычное.  Если ей верить,  - а оснований не  верить
пока  не было,  -  за  следующие  десятилетия в метрополии коренным  образом
изменили свои  отношения с  агентурой,  им  стали  гораздо больше доверять и
снабжать  куда   более   сложной  и  эффективной  аппаратурой.   Позволяющей
самостоятельно осуществлять манипуляции  с  квантовым  переносом личностей и
даже  произвольно перемещаться во времени. А  также  знакомить  с последними
достижениями фундаментальных наук, чего раньше не было.
     За  последние  семьдесят  лет,  с  того  дня,  когда  "юная  наследница
угасающего  рода" сошла с палубы пакетбота линии Бомбей - Кейптаун - Лондон,
чтобы  вступить  в  полные  права  владения родовым  гнездом  и начать  свою
блестящую  светскую  карьеру,  никаких "курсов повышения  квалификации"  или
"семинаров  по обмену опытом" для нее не организовывали. Более того, Сильвия
была уверена, что "на  родине" давным-давно забыто само понятие "прогресса",
неизвестно, сколько  тысячелетий ничего нового там не появлялось и  не могло
появиться.   Так  же,   как  в   муравейнике   трудно  вообразить  внезапное
возникновение  оригинальных, передовых технологий строительства  или реформы
системы воспитания подрастающего поколения. С точки зрения землянки, живущей
в эпоху самого бурного за всю историю человечества  прорыва во всех областях
науки и техники, такое положение вещей выглядело крайне странным; базовые же
установки личности  заставляли  ее воспринимать обе  несовместимые парадигмы
спокойно, как должное.
     "Очень многое из того, что сейчас кажется тебе странным и  невозможным,
господин  Шульгин  сможет об®яснить  при личной  встрече, поскольку обладает
даром  популяризатора   и  является   непосредственным  участником  событий,
приведших к  нынешнему нашему положению. Я  не могу сейчас сказать, в  каких
именно   отношениях  находится   "драйвер"  со  своим   подопечным,  степень
подавления базовой личности может варьироваться от 25 до 100 процентов. Если
"драйвер" преобладает, достаточно  назвать его  настоящим именем  и  сказать
нечто вроде: "Леди Сильвия приветствует  сэра Ричарда", после  чего передать
ему письмо и поступать по  обстановке, воспринимая партнера как посвященного
первой  степени. В ином  случае  необходимо использовать  вербальную формулу
активизации  матрицы  (приводится  текст  на аггрианском  командном  языке).
Дальнейшее  будет  зависеть  от   степени   доверия,  которое   между   вами
установится.
     Поскольку секретов у  нас  друг от друга  быть не может по определению,
хочу  тебе  сказать,  что  какое-то  время  я  с  Александром  находилась  в
достаточно  близких,  взаимоприятных  отношениях, большая часть  которых,  к
твоему   сожалению,  приходится   на   период  времени,  следующий   за  его
возвращением в собственное тело. Так что сейчас он должен будет воспринимать
тебя по преимуществу негативно. На то есть веские причины, и осуждать его за
возможное  недружелюбие  не стоит.  Но  адресованное  ему письмо,  вскрывать
которое тебе  ни  в  коем  случае  не рекомендую, должно  помочь.  Ключевыми
словами для  первоначального подтверждения твоей  со мной адекватности могут
быть: "Валгалла, Новиков, Левашов, Воронцов, Берестин, Антон, Замок, Ирина".
Но это даже лишнее. Хватит и письма.
     Теперь - чтобы тебе самой еще кое-что стало понятнее. По всем известным
мне законам, прямая связь между  параллельными реальностями невозможна. Но у
нас случился несколько иной вариант. В силу обстоятельств, о которых  у меня
нет  времени  распространяться,  я  оказалась  сейчас  у   самого  основания
очередной  вилки  бифуркации,  где  одновременно   уже   почти  сформирована
альтернативная   реальность,  но  продолжает   существовать  и  прежняя.  Их
окончательное  разделение  должно  случиться  в ближайшие  дни,  когда волна
изменений  цокатится  от  России  до  Англии.  Так  что  я сейчас  существую
фактически в двух воплощениях  одновременно, причем нахожусь почти в одной и
той же точке пространства. Я - на нашей вилле в Истборне, она (то есть - ты)
дома, в  Лондоне. Если я  не ошибаюсь в  расчетах, то успею еще передать это
письмо в банк на хранение.
     И тогда его сейчас читаешь ты - которая на самом деле я сорок шесть лет
назад. Читаешь с пользой для себя и будущего. Если же нет, тогда  тебе, леди
Спенсер  из какой-то очередной реальности, увы, так  и  не доведется узнать,
что Шекспир,  как всегда, прав и  на самом деле "есть многое  на свете, друг
Горацио, что и не снилось нашим мудрецам". На этом - прощай. Желаю успехов в
твоем  нелегком и, как мне  не  так  давно  стало  известно,  довольно  таки
бессмысленном деле. Жаль, что мне не дано узнать, что и как у тебя сложится.
В моем прошлом  ничего  подобного не происходило. Расходящиеся мировые линии
уносят  нас  все  дальше друг от  друга.  Хотя  - кто  знает? Все еще  может
случиться.
     Р. S. Выслушай на прощание еще несколько практических советов".
     У  самого  обреза листа  -  знакомая,  почти  каллиграфическая  подпись
рукописной  готикой. Безо  всяких дежурных  формул типа:  "Целую",  "Примите
уверения", "Искренне ваша".
     Уф! Длинное  письмо и достаточно  бессвязное. Но Сильвия  хорошо  знала
себя и понимала, что крайне трудно второпях написать логически  безупречный,
достаточно  понятный  текст,  в  который  необходимо  вложить  информацию  о
событиях,  происшедших за полсотни лет, раз®яснить вещи почти  необ®яснимые,
изложить несколько  гипотез, да  еще и дать практические рекомендации  самой
себе,  все  время путаясь  в  воспоминаниях,  что тебе  было  в  тот  момент
известно,  а что нет. Но в любом случае  на  мистификацию  это похоже  очень
мало.  Репутация  банка действительно безупречна,  и  если они  сказали, что
письмо  депонировано именно в 21-м году,  значит, так оно и есть. И  автором
его не  мог быть никто, кроме нее самой или человека, настолько посвященного
в дела резидентуры, что...
     Что, если  такой  человек существует, вся ее деятельность теряет смысл.
Сильвия испытала мгновенное и  острое сожаление, даже тоску, что  невозможно
лично  поговорить с той, что  писала  вот это.  У нее  никогда  не  было  ни
родственников по крови,  ни просто  близких  людей. Не считать  же  таковыми
деловых партнеров и многочисленных, но на очень короткий срок, любовников. А
вот с ней, с "леди Спенсер-84", Сильвия была бы счастлива повстречаться. Как
со старшей и любимой сестрой. Что-то  важное спросить, о чем-то поплакаться.
А тот Шульгин,  о  котором она пишет. Близкий человек старшей  Сильвии -  ей
самой он кто? Побочный зять? Она рассмеялась.
     Скорее ее  собственный  будущий  любовник,  сейчас, возможно,  еще и не
родившийся. На него посмотреть не менее интересно. Невероятно. Она - и вдруг
ловит  себя на  приступе  сентиментальности.  Кстати, что  значат слова той,
другой, о  безнадежности их дела? Не здесь ли ключ? Может быть, как раз  так
враг и хочет посеять в ней сомнения,  а  потом... Сильвия  сразу напряглась.
Нет,   всякие  глупости  побоку.  Тут,   возможно,  начинает  раскручиваться
сложнейшая,  тщательно  проработанная и глубоко  замотивированная  вражеская
операция.  Нет, на самом деле - кто бы мог  помешать ей самой себе позвонить
по  телефону, договориться  о  личной  встрече?  Тогда  никаких  сомнений  и
неясностей не осталось бы. Впрочем, то был бы парадокс покруче нынешнего.
     Она нервно бросила письмо на  стол, плеснула себе еще  джина,  заходила
широкими, почти мужскими шагами  по комнате.  Что  стоит, на самом-то  деле,
подкупить   или   запугать  директора  банка,  управляющего,  пару  клерков,
заставить  их  утверждать то,  что  требуется неизвестному для  его  планов?
Ничего  не стоит, она это знала лучше, чем  кто-либо другой. Но  в чем цель?
Это и предстоит узнать. И  почти сразу ей  вдруг пришла в  голову интересная
гипотеза. Если ее старшая  ипостась сообщила  ей  информацию  из восемьдесят
четвертого года через двадцать первый в тридцать восьмой и это действительно
так, то, значит,  содержание письма должно быть известно ей же,  она  должна
непременно  помнить,  как получила это  письмо  от себя. Причем  это  знание
должно сопровождать ее постоянно и не допустить создания ситуации, в которой
возникнет необходимость  написать данное письмо. Или, может  быть, тогда она
не знала  ничего об этом письме, поскольку еще его не написала, а вот теперь
написала,  передала себе молодой  и  теперь будет  знать, но  именно  фактор
знания и заставит ее поступать так, чтобы необходимо стало его написать.
     Леди  Спенсер  почувствовала  себя  в  привычной   стихии   напряженной
интеллектуальной работы, хотя голова у нее слегка кружилась от невозможности
усвоить физический  и психологический смысл создавшегося парадокса. Конечно,
она немедленно предпримет все необходимые, достаточно  рутинные  меры, чтобы
установить,  не мистификация ли все  происходящее. Прежде всего  -  проверит
мелкие  детали,   на  которых   часто   "прокалываются"   даже  специалисты.
Подлинность  почерка,  бумаги  и  чернил, примерная  дата написания  письма,
наличие  в  банке  неопровержимых  документов,  зафиксировавших  момент  его
получения.  Это  совсем  несложно.  Лихарев в  Москве пусть продолжает поиск
наркома с матрицей. Не странно ли, что и его  сообщение, и  письмо поступили
одновременно? Послать ему людей  на помощь? Или - а что, интересная  мысль -
отправиться туда  самой. В инспекторскую поездку. Последний раз она  была  в
России еще перед великой войной, но русским,  как и многими другими языками,
владела абсолютно свободно.
     Слегка приведя  мысли  в порядок,  Сильвия снова вызвала Москву.  На ее
идею  лично  посетить красную столицу  Валентин отреагировал  уклончиво, без
энтузиазма.  Как  и любой нормальный  подчиненный отнесся  бы  к предложению
начальника  проинспектировать  его   деятельность  и  оказать  "практическую
помощь". Слишком часто это плохо кончается. Для проверяемой стороны. Поэтому
он ответил уклончиво, в том смысле, что всегда  рад увидеть уважаемую и т.д.
в первопрестольной,  но считает, что появляться ей здесь следует  только  по
официальным каналам.  Выправить с соответствующей мотивировкой визу, прибыть
в английское или какое угодно посольство, а уж потом...
     Иначе придется постоянно прятаться у него на квартире, а на улицу, если
потребуется, выходить  в  старушечьем гриме, галошах поверх вязаных носков и
плюшевом салопе.
     - Вы  же  поймите,  леди Спенсер, -  дама  с вашей  внешностью и вашими
манерами,  оказавшись в  нынешней  Москве,  в  ближайшие десять минут станет
об®ектом пристального внимания самого зеленого опера, не  считая  куда более
опытных участковых и дворников.
     Сильвии большая часть этих жаргонных выражений  была непонятна, но  она
верила, что ее сотрудник знает, о чем говорит, и ручается за свои слова.
     - Поэтому вам проще сделать все необходимое законным образом и приехать
сюда поездом или самолетом.  Неделя больше или  меньше - особого значения не