на "Чирс". По своим каналам я
пытаюсь составить карту распределения наиболее частых  наблюдений НЛО в этом
районе, авось что и нарисуется. А  потом надо будет по тайге рыскать, скорее
всего. Конкуренты  в городе сидеть явно не  станут. Осмотрятся,  обнюхаются,
возможно поцапаются слегка... И в тайгу.  Нечего в Алзамае  делать, поверьте
моему опыту.
     -  Верю, -  согласился  Варга.  -  Ладно,  будут  новости -  докладывай
немедленно.
     Сулим кивнул, и ушел к себе. В номер этажом ниже.

        x x x

     Довольно долго Генрих кружил по Шадченко и окрестным переулкам, пытаясь
снять жилье. Домики здесь были махонькие, выращенные бог знает когда, еще до
коррекции,  наверное. В основном одноэтажные, но кое-где на стенах виднелись
следы новомодных прививок и новенькие вторые этажи, гораздо светлее и свежее
первых. Прививки эти вливали  в дремотную генную  структуру домов  мощнейший
весенний импульс, и некоторое время даже полумертвые старинные дома начинали
тянуть  из почвы воду и минералы, менять кору;  они принимались расти ввысь,
словно  молодые,  а умелые прививки направляли этот рост куда  следует. Чаще
всего,  отрастив  второй  этаж,  дома успокаивались, и  снова  погружались в
дремотное состояние,  но  иногда кто-нибудь не рассчитывал  дозу  или состав
биокатализатора, и подстегнутые дома начинали расти вширь...
     Комнату Генрих нашел как  раз  в таком обновленном  доме.  Ему и  сдали
недавно отрощенный второй  этаж, еще  пахнущий  смолкой и  клейкой  зеленью.
Хозяева  привитых  домов  частенько  так поступали  - пускали обживать новые
помещения  приезжих  постояльцев.  У самого  окна  колыхались  куцые  ветви,
покрытые маленькими,  с ноготь,  листьями. Веткам этим  только предстояло за
нынешнее  лето  отрасти  на положенную  длину, перестать  заслонять  окна  и
образовать красивую корону-карниз.
     Генрих быстро сговорился с сухопарой, как вобла, теткой-борзой о плате,
получил  ключ,  остро  пахнущий  свежими  феромонами,  занес  наверх  сумку,
выпустил на всякий случай жучков, и спустился. Ему очень понравилось, что на
второй этаж  вела отдельная лестница, еще светлая и слегка прогибающаяся под
ногами,  не  затвердевшая  как следует.  Домашняя  харза,  сидя  на перилах,
сердито  застрекотала на Генриха, но он  погладил  ее, почесал  спинку, и та
умолкла, с интересом обнюхивая руку.
     - Давай,  давай, запоминай меня,  хаська, -  пробормотал Генрих. - Чтоб
ночью не орала, когда вернусь...
     Харза  еще раз взглянула на  Генриха,  и ловко  перескочила на  обычное
дерево,  что  росло  рядом  с  лестницей.  Генрих  кивнул  хозяйке,  которая
наблюдала за ним в окно, и направился к калитке.
     Он  прошел  улицей  Шадченко,  утопающей  в  тени  старых деревьев.  На
обочинах  тротуара  лежал толстый слой  пожелтевшей  от времени хвои.  Рыжие
таежные муравьи торили  по  человеческой улице  свою собственную  оживленную
трассу. Генрих переступил через плотный строй муравьев, осатанело тянущих на
себе всякий сор - листики, веточки,  дохлых жуков и иссохших жужелиц, и даже
желтоватые крупинки сахара, награбленные в каком-то из соседних домов.
     Потом Генрих узрел рейсовый биобус, идущий куда-то в центр, и торопливо
досеменил до остановки в полусотне метров впереди. В салоне было почти пусто
-  трое  рабочих (все - местные лайки), бабуля-пинчер, да на задней площадке
разноморфная пацанва  с ранцами. Генрих отдал  водителю монетку и  уселся на
переднее  место  справа, чтоб  смотреть в  лобовое стекло.  Старый скрипучий
"Лось", не просыпаясь,  тянул заученным за долгие годы маршрутом, машинально
притормаживая перед остановками.  Водитель почти и не трогал управление. Это
был  очень надежный и очень трогательный дуэт: старый  седой  шофер и старый
биобус   с  помутневшими   от   возраста   фасетками   на   глазах.   Эдакий
полусимбиоз-полудружба...
     До  центра Генрих добирался минут двадцать. Углядев в окошке вживленные
в фасад длинного здания-селектоида буквы ("РАЛЬСОВОКЗАЛ"), он решил выйти.
     Толпа на тротуаре совсем рядом с остановкой  биобуса сразу же привлекла
его внимание. Чувствовалось нечто  тревожное в сдавленных возгласах, в гуле,
в коротких суетливых движениях людей. Что-то  такое, отчего Генрих сразу  же
вспомнил  убийства  в  Берлине  и тамошних  случайных зевак,  растерянных  и
потрясенных до глубины души.
     - Врача! Кто нибудь вызовите врача!
     - Молодой человек! Вы слышите меня?
     - Да не слышит он! Это шок, болевой шок, точно вам говорю!
     - Врача вызовите!
     - Боже мой! Кость вышла!
     - И полицию вызовите! Кто же это его, а?
     Долговязый  Генрих,  проходя мимо,  взглянул  поверх  голов  и едва  не
обомлел.
     На асфальте  лежал  Франсуа,  бледный, как рисовая шелуха. Левая нога у
него была согнута под каким-то совершенно немыслимым углом.
     Словно почувствовав напарника, Франсуа открыл  глаза. Генрих беспомощно
глядел на него.
     - Испанец, - еле слышно пробормотал Франсуа,  старательно шаря взглядом
по  склонившимся  к нему лицам. На Генриха он не смотрел,  но обращался, без
сомнения, именно к нему. - Это был Испанец!
     И снова закрыл глаза.
     - Бредит, - тихо сказал кто-то в толпе. - Бедняга.
     "Испанец?  - подумал Генрих. - Именно  так, с большой буквы -  Испанец?
Черт возьми! Выплыл из небытия, где  пребывал  долгих э-э-э...  Сколько  же?
Двенадцать? Да, ровно двенадцать лет."
     Генрих почти  и не помнил его,  смуглого коренастого  парня,  с которым
когда-то учился  в  брюссельской спецшколе. Его еще тогда прозвали Испанцем.
За оливковую кожу и буйный нрав.
     На кого  ныне мог работать  Испанец - оставалось  только  догадываться.
Стычка  с  Франсуа  отнюдь не  случайна, Генрих подозревал,  что в Алзамае в
настоящий  момент не счесть агентов различных спецслужб. Генрих и Франсуа  и
сами находились здесь негласно; кроме внешней разведки Европейского Союза об
их миссии никто не должен был знать.
     Но "не должен знать" еще не означает "не знает".
     Впрочем, настораживало Генриха совсем не это. Он никак не  мог понять -
ЗАЧЕМ нужно  было  выводить из строя Франсуа? Присутствие  в Алзамае агентов
Европы  не  вызвало  бы  ликования в  рядах  сибиряков  или  русских.  Но  и
предпринимать  что-либо  против европейцев ни  те, ни другие  не стали бы. С
какой  стати? К тому же, Генрих и  Франсуа даже не успели  ничего  сделать в
Алзамае.  Насчет  агентов Балтии,  Турана, Сахарского Халифата и  Японокитая
Генрих тоже был спокоен, хотя и с меньшей  долей  уверенности. Этим  странам
незачем выводить из игры европейца. Ничего они не выигрывают в этом случае.
     Оставались  североамериканские   державы,  Индия  и  Австралия.  Ну,  с
некоторой натяжкой, Латинский блок. Пасифида же и остальная  Африка заведомо
отпадали.
     Только почувствовав спиной чей-то пристальный взгляд, Генрих сообразил,
что и сам может оказаться жертвой молниеносного  и  эффективного  нападения.
Убить, конечно, не убьют,  но ногу сломать, как Франсуа, вполне могут. Не то
чтобы  Генрих  не  умел  защититься.  Он  мог  просто  не  успеть - подобные
нападения  всегда  стремительны и  неожиданны, и  тренированному человеку  в
общем-то ничего не стоит вывести из строя другого,  пусть даже  тот не менее
тренирован. Внезапность - вот оружие таинственного невидимки. Внезапность, и
еще  природная мимикрия.  Он  должен уметь растворяться  в толпе. И наносить
удар в момент, когда никто этого не ожидает; а потом должен еще  и мгновенно
скрыться в той же толпе.
     "Если  это действительно Испанец, - подумал Генрих, - он меня по-любому
узнает. Если нет, может и оторвусь..."
     Генрих  еще разок поглядел  на бледного  Франсуа  (вокруг него  как раз
начали хлопотать  подоспевшие  врачи), сожалеюще поцокал  языком,  и  помалу
зашагал прочь. Метрах  в семидесяти  он остановился около  газетного ларька,
что  приткнулся  под  четырехэтажным  домом,  словно  гриб  под  деревом,  и
притворился, будто  глазеет  на  витрины.  Очень  скоро Генрих  занял  очень
удобную  позицию:  в  щель  между  журналами  хорошо  просматривалось  место
происшествия, а  его самого за ларьком и хитроумный герой  Говарда  Тона  не
разглядел бы.
     Почти  сразу Генрих  обратил  внимание  на человека,  который сидел  на
лавочке  как раз напротив  толпы. Через дорогу. Не похож он был  на обычного
зеваку.  Любой  нормальный обыватель  на его  месте  уже давно  перебежал бы
дорогу  и толкался  бы  в  компании  себе  подобных, обмениваясь с  соседями
обтекаемыми замечаниями. А этот сидел и просто смотрел. Наблюдал.
     Конечно,  это  был не  Испанец. Тот, если  это действительно  он сломал
Франсуа и  если  Франсуа  ничего не  напутал, уже далеко  отсюда. Укрылся на
загодя снятой квартире или  в гостиничном номере.  Какое такое происшествие?
Знать не знаю, ведать не ведаю. Я спал вообще, весь день...
     Человек был на  редкость невыразительный;  походил на безликого аморфа,
но в  фигуре  его просматривалась некая  подспудная строгость.  Возможно, он
обладал  какой-нибудь редкостной морфемой - мало ли  их  наплодили  генетики
прошлых веков?
     Генрих  был уверен,  что  никогда  прежде  не видел этого  человека. Ни
живьем, ни на фотографиях.  Ничего удивительного,  из действующих  коллег по
профессии большинству относительно  знакома была приблизительно половина.  К
тому  же  коллеги считают делом чести периодически  менять внешность. Никуда
без этого -  Генрих  и  сам то носил  короткую стрижку,  то отращивал буйную
шевелюру а-ля Каниджа  или  Вальдеррама,  то ежедневно  брился до синевы  на
скулах,  то  отпускал  бороду,  а  иногда склонялся  к  модной  американской
трехдневной  небритости, которую  мог  поддерживать в более-менее стабильном
виде месяцами.  Очки, усы,  загубники, красители...  Да и умение по  разному
держать уши зачастую меняет облик людей до неузнаваемости.
     Но. Во всем этом есть одно "но". Генрих давным-давно  научился узнавать
людей  под сменными масками, обрамляющими все-таки одно и то же лицо.  И все
люди, кого хорошо бы при встрече узнать, обладали точно таким же умением.
     Итак, на лавочке сидел незнакомец. Отныне Генрих узнает его, если снова
увидит.
     "Надо будет навести справочки... - подумал  он озабоченно. - Интересно,
на кого сейчас работает Испанец?"
     С европейскими  спецслужбами Испанец прекратил сотрудничать практически
сразу. На первом же задании затеял какую-то сложную  двойную, а то и тройную
игру, задание в итоге не выполнил, и благоразумно потерялся. Принесли ли ему
что-либо сии сомнительные маневры (предположительно  - с азиатами), осталось
неизвестным. На целых двенадцать лет Испанец ушел  в тень. Либо он  выполнял
некие миссии где-нибудь совсем уж у койота в глуши, типа центральной Африки,
Южной  Америки  или  на  бесчисленных  крохотных  островках  Пасифиды,  либо
терпеливо пребывал на скамейке запасных.
     Все это лишний раз подтверждало, что в Алзамае начался один из ключевых
финалов земной истории.
     Человек на лавочке не то почувствовал, что за ним втихую присматривают,
не  то подчинился  старому правилу не  торчать долго в одном и том же месте:
подчеркнуто неторопливо свернул газету  и зашагал прочь от поредевшей  толпы
рядом с бело-красным экипажем-селектоидом "Скорой помощи".
     Улучив момент, Генрих незаметно  отклеил от футболки прежний  рисунок и
сунул его в урну рядом с киоском, легкую куртку повесил  на руку, на  голову
нахлобучил  сетчатую  кепку и  нацепил  очки,  но  не  пошло-темные,  как  в
шпионских фильмах,  а прозрачные.  И  круглые, словно у уличного  музыканта.
Замурлыкал нечто  реггейобразное, и столь  же неторопливо направился в ту же
сторону, что и незнакомец.
     Долго  следовать за ним  Генрих  не собирался. Опасно. Особенно в свете
того, что Генрих остался без напарника, а значит - без прикрытия.
     Худшее, что может произойти - это лишиться прикрытия.  А если прикрытие
нейтрализуют раньше основного игрока, значит и с основным церемониться никто
не собирается. И даже особенно прятаться неведомые оппоненты не станут. Игра
по-крупному. Какие уж тут церемонии?
     Сцепив зубы,  Генрих миновал "Скорую  помощь",  даже  не покосившись на
беднягу Франсуа.
     Сеанс аварийной связи он решил задействовать уже сегодня вечером.

        x x x

     - Господин полковник? Там русские пришли.
     - Проводи их... - поморщился полковник Золотых.
     - А под каким предлогом? - поинтересовался ординарец.
     В  обычной  обстановке он  сказал  бы "под каким  соусом",  Золотых мог
ручаться чем угодно.
     - Да не  отсюда их проводи, а сюда, дурья башка! -  проворчал  Золотых.
Впрочем,  сам виноват: обычно  он  говорил просто "зови",  а сегодня вылезло
откуда-то это самое "проводи". Непонятно откуда и к чему вылезло.
     Публика за столом сохраняла профессиональную бесстрастность.
     Шестеро  суровых  мужчин  -  суровых,  как  и  полагается безопасникам.
Золотых   относился   к  своим  более  молодым   подчиненным   с   некоторым
снисхождением, сродни  отеческому.  В сущности, эти немолодые  уже мужчины и
были его воспитанниками, почти детьми.
     Вскоре в кабинет вошли русские - Вениамин Коршунович, старый знакомый и
давний друг, его подчиненные - Виталий Лутченко  и совсем еще зеленый парень
по имени Баграт, а  следом  - российский  консул со  своими лбами-чернышами.
Золотых  вскочил,  мысленно матерясь.  А  если  бы  осел-ординарец  не  стал
переспрашивать,  а   просто  пошел  бы  выставлять  русских  из  управления?
Выставить  русского  консула  - этого даже в кошмаре не привидится!  Значит,
тоже  притащились из  Красноярска...  Можно  ручаться,  что негласно.  Как и
группа Золотых.
     После  обязательных рукопожатий и короткой вежливой  паузы, наполненной
улыбками и внимательными взглядами, все расселись за круглым столом.
     - Прошу  не обращать  на  меня внимания, - негромко попросил  консул. -
Работайте, господа...
     Коршунович ободряюще подмигнул; полковник Золотых, теряясь в догадках -
к чему этот визит? - обратился к Чеботареву:
     - Давай, Степа.
     Чеботарев  хотел встать,  но  Золотых его  остановил.  Ни  к  чему  эта
показуха. В конце концов,  это  российский  консул,  а не сибирский.  Просто
важная персона, но из чужой страны. Он им не начальник  и не судья. Такой же
наблюдатель, как Коршунович и его ребята.
     - Беглый анализ показывает, что события успешно покатились  под гору, -
начал  Чеботарев.  - В Алзамае уже об®явились  первые гости.  И есть  первые
стычки, пока сдержанные и осторожные. Начну с самого начала.
     В городе  замечен некий стаффорд по имени  Давор Мрмич, более известный
под  кличкой Испанец;  причем он явно работает с кем-то  в  команде.  Долгое
время  Испанец  не возникал  в  сфере  интересов нашего  отдела;  российские
коллеги  также подтверждают,  что никаких  данных  об Испанце не имели более
десяти лет. Сегодня  вечером,  прямо  на  улице,  напротив вокзалов, Испанец
выследил   минского   лесоинженера   Николая  Шитика  и  сломал   ему  ногу.
Поверхностная проверка  показала, что сей  минчанин такой же инженер,  как я
косметолог - на  самом деле  это сотрудник  вэ-эр Европейского Союза Франсуа
д'Арсонваль, также известный как Ференц Бу, Шипучка  и Четвертый. Специалист
по парным  акциям.  В настоящее время  находится в  городской  больнице;  мы
проверили  его одежду  - никакого специального  снаряжения. Испанец с  места
происшествия   скрылся,   наблюдение  выделило  еще  четверых  потенциальных
поднадзорных, в настоящий момент их личности устанавливаются. От слежки трое
очень быстро  и  профессионально избавились, а поскольку у нас есть  приказ,
запрещающий  плотную  опеку,  их  отпустили.  Четвертый  либо   притворяется
дилетантом,  либо просто  ни  при чем.  Приезжий,  по  документам  -  Каспар
Хасгале,  средних лет овчар-бельгиец.  В Алзамае  четвертый день, приехал по
делам  концерна  "Бритиш Файрворкс", его  осторожно  прощупывают. За Франсуа
д'Арсонвалем  установлено  негласное  наблюдение;  не  исключено,   что  его
попытаются достать и в больнице.
     Один из  наших свободных  информаторов  опознал  сразу двоих  приезжих,
причем это родные братья. По  сведениям  информатора, эти двое проходили  по
делу о  ворованных  биоалгоритмах  четыре с  лишним  года  назад.  Работают,
вероятнее всего,  на частное  лицо или  неправительственную организацию. Под
фамилией  Шарадниковых остановились  в гостинице  "Привокзальная",  в городе
всего лишь  пять дней, но в  гостиничной базе  стоит отметка,  что номер они
снимают уже двенадцатый день. Скорее всего, они подправили базу. Чрезвычайно
грубая  работа, причем  неясно  что  это  -  сознательная акция  или  просто
следствие  непрофессионализма. Прибыли  из  Красноярска поездом,  совершенно
открыто. Могут быть не связанными с разрабатываемой темой.
     Есть новые сведения относительно водителя "Енисея", которого намедни не
могли добудиться - я вчера подавал подробный рапорт. Точнее, есть сведения о
его попутчике.  Опрошены работники  дорожной инспекции  на  дорожных постах;
найден  инспектор,  который проверял  документы  попутчика.  Приблизительная
внешность: двадцать пять-тридцать лет, афган  с  легкой примесью посторонней
морфемы,  длинная  прическа,  скорее всего  естественная.  Косит  под хиппи;
документы  на  имя   Максима  Крютченко  из  Петербурга.  Документы  на  вид
подлинные, во  всяком случае инспектор-дорожник ничего не  заподозрил, а  уж
дорожники на поддельных  документах кошку  с®ели. Сие  может  означать: либо
попутчик  совершенно  не  связан с этой историей и  на водителя  напали  уже
позже, либо это достаточно неплохо подготовленный агент. По крайней  мере, в
отношении документов. У водителя  ничего не пропало; денег у  него  при себе
почти не было, но держал он их в кармане, на виду, причем водитель клянется,
что карманы ему обшарили. Но не  взяли ничего.  Из грузовика тоже ничего  не
пропало, хотя в бардачке  много чего  валялось - водила в пути подрабатывает
мелкой торговлишкой. Подрощенными  радиоприемниками приторговывает. В общем,
товар тоже не тронули. Смысл во всем этом  лично  я  усматриваю только один:
незаметно  проникнуть в город.  Лишь бы  не поездом или самолетом, там,  как
известно, пассажиры фиксируются и отследить любого достаточно несложно.
     Следующее.  Опрошены  вокзальные   жуки-таксисты  окрестных  городов  -
Шантарска,  Тайшета, Нижнеудинска. После некоторого  нажима удалось вытрясти
из них, что за последнюю неделю им то и дело попадались клиенты до  Алзамая,
причем  все  по  какой-то  причине  не  желали  воспользоваться  стандартным
транспортом - отставали от  поезда, опаздывали на биобус, торопились по делу
-  в общем, почему-то за  последнюю  неделю  таких  пассажиров  было заметно
больше  обычного.  Отмечу  также,  что  из  Алзамая  в  Тайшет,  Шантарск  и
Нижнеудинск последнее время тоже ездят чаще, но не  столь интенсивно,  как в
сторону Алзамая.
     Пришел  ответ  на  запрос  из  братского  аэропорта,  относительно того
странного  махолета,   что  засекли   пограничники.   Махолет,  оказывается,
прокатный. Нанимали  его люди  из явно подставной  братской фирмы "Хилько  и
сын".  Фирма  ликвидирована спустя  двадцать минут после  сдачи  махолета  в
прокат.   Документы   пилотов   однозначно   поддельные,   раскручивать  это
направление по вашему, господин полковник, приказу пока не стали...
     Золотых кивнул - ему действительно спустили  приказ не распыляться и не
размениваться на мелочи.
     Чеботарев мельком заглянул в блокнот на столе и стал закругляться:
     - Считаю, что дальнейшие  наши действия должны заключаться в следующем:
поднять  все фото и  видеобазы и  попытаться выявить  всех занесенных в базы
потенциальных агентов. И проверять всех, кого выявим...
     - Что  с Шарадниковыми?  - живо заинтересовался  Коршунович. - Их будут
брать?
     -  Да,  операция намечена на  се