азводы  эти   быстро
набирали  прозрачность,  пока  волк окончательно не растворился  в  воздухе.
Варга  помотал  головой - только непонятная рябь  отмечала место, где только
что стоял вожак.
     Варгу  предупредительно  взяли  за  рукав,  и  достаточно  бесцеремонно
повлекли прочь из  номера.  К  лестнице.  Но только повели их  не  вниз, как
ожидал Варга, а наверх. На верхний этаж. Или даже нет - на крышу гостиницы.
     Позади кто-то кубарем скатился  с лестницы, со  сдавленным  проклятием,
переходящим в тоскливый вопль.
     На крыше воздух так и плясал,  и невозможно было понять - то ли  просто
от  жары  возникало это  марево, то ли  по крыше разгуливали  волки  в своих
камуфляжных костюмах.
     А в  самом  центре крыши еле-еле угадывалось что-то большое, размером с
большой  экипаж, или даже с махолет. Но  угадывалось только если внимательно
присмотреться.
     -  Садитесь!  - скомандовал  кто-то, и  секундой  позже  машина  волков
мгновенно  стала видимой. Именно машина - Варга сразу понял, что это мертвый
механизм, а не селектоид.
     С отчетливым щелчком отворилась  странной формы дверь; в  машине парами
вытянулись вдоль бортов компактные одноногие кресла. Тоже мертвые.
     Сулим уже  лез  внутрь этой  машины  -  пугающей,  пахнущей  железом  и
пластиком,  и чем-то органическим  - то  ли очищенной нефтью,  то  ли чем-то
синтетическим - и  нагретой резиной, и смазкой, и опасностью... Неожиданный,
и поразивший Варгу до глубины души букет запахов.
     Только кровью машина не пахла. Совсем.
     Он проворно нырнул  в дверцу и  сел рядом  с  Сулимом. На кресле позади
устроился присмиревший Родион.
     Волки тоже, на ходу сбрасывая  камуфляж, по очереди  садились в машину.
Они  сбегались со  всей  крыши, выскакивали  из  похожих  на  большие  грибы
надстроек, прыгали с ветвей короны, взбирались с внешних стен...
     Волков насчитывалось больше двух десятков.
     А  потом машина вдруг тихо-тихо заурчала,  завибрировала;  крайний волк
захлопнул дверцу,  и  Варга  почувствовал подкатившую к горлу тошноту. Крыша
гостиницы   "Централь"  провалилась  вниз,  а  волчья   машина  стремительно
рванулась в линялое летнее небо Сибири.
     -  М-да, - сказал Сулим,  глядя в круглое оконце. - Чего угодно ожидал.
Но не этого.
     Варга поглядел на него и непроизвольно покачал головой.
     "А я  ожидал?  Даже  не знаю, -  подумал он.  - Даже  не  знаю, чего  я
ожидал..."
     Летающая машина быстро набирала высоту. Внизу волновалось зеленое море.
Городская тайга.
     Впрочем, городская тайга вскоре сменилась тайгой загородной. Дикой.
     - Лететь минут двадцать-двадцать  пять, - сказал  волк-вожак. - Водички
хотите?
     -  Хотим,  -  ответил  Варга  и  поймал  себя  на  мысли,  что в  горле
действительно пересохло. - Очень хотим...

        x x x

     Золотых пришел в себя на диванчике. Все тело неприятно ломило, особенно
спину.  Он  уже  успел  забыть  об  ощущениях,  которые  испытываешь,  когда
заканчивается действие парализатора. Последний раз все это тогда еще капитан
Золотых пережил лет десять назад, когда брали команду Байрама Гураева.
     Над полковником склонился Чеботарев  и  вид  Чеботарев  имел  несколько
синеватый.
     - Семеныч? Ты как? -  тихо спросил  Чеботарев,  неожиданно  переходя на
"ты".
     -  Вроде,  жив,  Степа,  -  прохрипел Золотых. Язык  слушался,  хотя  и
заплетался слегка. - Сколько жертв?
     Золотых готовился услышать двузначную цифру. Готовился и боялся.
     -  Ни одной, Семеныч. Только парализованные, да травмированные. Но живы
- все.
     Облегчение  ненадолго  захлестнуло  полковника  -  худшие  опасения  не
подтвердились.
     - Постой, - прошептал он. - Так это что, были не волки?
     - Волки, Семеныч. Я уже проглядел запись уголком глаза.
     Золотых оживился и даже попытался сесть на диванчике:
     - А есть запись?
     - Есть. Радист  местный  оказался пареньком ушлым и дошлым. Надо бы его
поощрить, Семеныч.
     Золотых поморщился и сказал:
     - Помоги-ка мне сесть, Степа.
     Степа помог.
     Напротив,  в  креслице,  полулежал  Коршунович,  и  вид  имел несколько
зеленоватый.
     "Господи,  - подумал Золотых. - Хоть к  зеркалу не подходи. Какого ж  я
цвета?"
     Если бы полковник все же набрался сил и  решимости и подошел к зеркалу,
он бы убедился, что просто смертельно бледен.
     - А, Палыч... Ты жив?
     - Частично, - буркнул тот. - Причем только в некоторых  местах, и очень
нерегулярно...
     Коршунович шутил, а это означало, что он живее, чем притворяется.
     - Тебя тоже парализатором?
     - Парализатором. Но тактильным. Прикладом по затылку, - об®яснил тот. -
Башка - раскалывается...
     - Верю, -  тоскливо  сказал Золотых. - Мать-мать-мать, ну что за херня,
ребята, а? Провал? Снова провал? В монастырь теперь, что ли?
     Он потер виски, отчего ощутил некоторое облегчение.
     -  Степа!  Распорядись-ка,  чтоб  запись  принесли.  Хочу  на  все  это
посмотреть.
     Степа обернулся и коротко крикнул что-то  в  прихожую. Оттуда в кабинет
сразу просунулась лохматая голова Нестеренко.
     Золотых    отметил,   что   с   лица   Чеботарева   постепенно   сходит
мертвенно-синеватый   цвет.   Парализатор   окончательно   улетучивался   из
организма. Наверное, и сам полковник постепенно теряет сходство с манекеном.
     В  прихожей послышалась короткая возня, хлопнула дверь.  Вошел давешний
радист-умелец, повелитель  москитов  и  радиостанций. Он  внес  в кабинет  и
водрузил  на стол  пузатенький селектоид-монитор  с  плоским  глазом-линзой.
Открыл дата-приемник и посадил  внутрь москитиху-матку.  После чего разбудил
монитор и отдал команду на воспроизведение.
     Картинка  шла без  звука, но зато с  титрами -  монитор реконструировал
текст по движениям губ снимаемых людей.
     Вот Золотых  разговаривает с  Варгой;  тот  требует,  чтоб арестованных
освободили  от наручников  и  прекратили  рыться  в  документах.  Вот  рыжий
спецназовец-карабаш вносит большой кейс для документов...
     И  -  вот  оно.  На  экране возникают  вытянутые  по  вертикали облачка
полупрозрачного тумана  - в  видеос®емке они видны четче, чем вживе. Облачка
по  окружности  обходят  комнату, а безопасники и спецназовцы один за другим
валятся на пол и остаются недвижимыми. Золотых пронаблюдал, как одно облачко
вытянуло  руку и  всадило  заряд из  своего оружия  ему  в  спину. Невидимки
действуют  очень быстро, слаженно и профессионально.  Две  минуты  пятьдесят
четыре секунды, судя по таймеру в уголке экрана.  И  все. Варга и Ханмуратов
беспрестанно вертят головами.
     - Стоп! - крикнул Золотых. - Повтор в замедлении!
     Радист солирует на клавиатуре монитора.
     Облачко  тумана  начинает  подергиваться  рябью,  потом  из-под  тумана
проступают первые детали-подробности, туман тает, и становится виден мужчина
в темном комбинезоне. Взгляд у мужчины колючий.
     Короткий диалог с Варгой - "Вы кто?"  - "Те, кого вы ищете". Вталкивают
стюарта; на лице  у того написано раздражение и глубоко спрятанный гнев,  но
не страх.
     Сборы  наспех.  Волки (среди  них  -  одна  женщина)  снова  становятся
невидимыми  и  уводят Варгу  и Ханмуратова прочь. Ведут  почему-то вверх  по
лестнице, на крышу.
     И  все, с®емка  прекращается,  на открытый  воздух  однажды  выпущенные
москиты уже не вылетают.
     Экран гаснет.
     В кресле кряхтит Коршунович.
     - Это все...
     Голос у радиста немного виноватый, извиняющийся.
     Золотых прикрыл  глаза.  Чертовщина просто.  Все-таки волки. Но  почему
тогда они никого не убили? И почему, спрашивается, они не пользовались ранее
таким бесподобным  камуфляжем? В Берлине, во  время  серии убийств, когда  и
поднялся такой  нежелательный для  волков шум? Если бы  убийцы  пользовались
столь совершенной защитой, никто бы их не заметил и никакого шума в итоге не
было бы.
     Поведение   таинственного  противника  окончательно   утратило  логику.
Золотых даже начало  казаться,  что убийства в Берлине и соседних странах не
имеют  с  волками  ничего  общего.  Уж  слишком по-разному  и при  непохожей
экипировке действовали первые волки, и волки сегодняшние.
     - Что скажешь, Палыч? - обратился Золотых к Коршуновичу.
     Тот тяжело вздохнул.
     -  А  что говорить?  Намяли нам бока,  как детям в  песочнице.  Мне все
явственнее  кажется,  что  наш  великий  крестовый  поход в тайгу  окончится
подобным же пшиком.  Они  каждый раз нас чем-нибудь  поражают.  Видал, какой
камуфляж? Сотня бойцов с таким - и наши пограничники  полягут все до одного.
Никакое оцепление не  удержит  экипированных таким образом  специалистов - а
они специалисты, это слепому видно. У нас просто нет шансов.
     - Я не о том, - Золотых поморщился. - Они никого не убили. Ты заметил?
     - Заметил. Но это  легко об®ясняется. Если они кого-нибудь  убивают, мы
начинаем  сердиться, Семеныч.  А они не хотят нас излишне сердить.  Трупы им
сегодня не  нужны, им  нужны  только  Варга и  Ханмуратов. Так зачем  лишние
сложности,  сам  посуди?  Они  ведь  все  больше  о  нас  узнают,  и  потому
подстраиваются под нас.
     Звучало это убедительно.
     - Константин Семеныч! -  возник из  прихожей  Богдан По. -  Министр  на
телефоне.
     Золотых прикрыл глаза, сосредотачиваясь.
     - Давай!
     Ему передали трубку спецмобильника.
     - Золотых на связи, Алексей Владимирович.
     - Здравствуйте, Константин Семеныч. Я слышал, у вас снова проблемы?
     "Блин! Кто-то  уже капнул. Ну что за люди - стукач на стукаче..."  -  с
раздражением подумал Золотых.
     - Да, Алексей  Владимирович. У  нас проблемы. Волки снова  удивили  нас
своей селек... гм! Техникой.
     -  А  почему  мне  никто не  соизволил доложить?  -  с  неудовольствием
осведомился министр.
     -  Мы  разбираемся,  Алексей  Владимирович. К  тому же,  вам  все  таки
доложили - по вашей лично, видимо, информационной сети.
     - Это  не ваше дело, Константин Семенович,  моя  личная  информационная
сеть.
     - Конечно, конечно. Не мое.
     - Так занимайтесь своим, черт  возьми, делом! Чтоб  через четверть часа
отчет лежал у меня на столе.
     -  Отчет?   -  ожесточенно  сказал  Золотых.  -  Пожалуйста.  Включайте
записывающие устройства.
     - Включены.
     -    Полковник    Золотых,   служба   безопасности   Сибири.    Краткий
предварительный отчет об операции "Бинокль".
     Силами службы безопасности Сибири и  мобильного  спецназа  Европейского
союза   сегодня,   двадцать   девятого   июля,   осуществлялся   арест  лиц,
подозреваемых в незаконной деятельности на территории Сибири, город Алзамай,
в рамках  темы "Карусель".  Арест  производился в  гостинице  "Централь"  по
оригинальному  плану,  разработанному  накануне  мною,  оперативной  группой
службы  безопасности под командованием  капитана  Чеботарева и  при  участии
офицеров   европейского   спецназа.   Задержание   прошло   успешно   и  без
неожиданностей; единственный ущерб - один парализованный европеец.
     Спустя  пять   минут  после   завершения   операции,  когда   эвакуация
арестованных   уже   началась,  группа  захвата  подверглась  форсированному
нападению,  предположительно  -  со  стороны  основной  группировки  об®екта
"Карусель". Противник применил тактическое  новшество, заключающееся в  том,
что каждый  из нападавших  оставался невидимым до  вывода  из  строя всех  -
подчеркиваю:  всех   подчиненных  мне  людей.   Видеозапись  операции  будет
переслана  немедленно.  Вышеуказанное   новшество  явилось  для  нас  полной
неожиданностью, обеспечило  противнику стопроцентное преимущество и свело на
нет все  наши попытки сопротивления. В результате  нападения практически все
сотрудники   безопасности  и  спецназа  подверглись  действию  парализующего
оружия,  включая  и  меня.  Трое  арестованных,  в  том числе  два  главаря,
похищены. Двое арестованных второго ряда до сих пор находятся в наших руках.
На  основании новых  фактов  считаю,  что первоначальный стратегический план
операции "Кедр" нуждается в срочной доработке.
     Конец отчета.
     -  Константин Семенович,  -  сказал  министр; Золотых  показалось,  что
начальство в замешательстве, - что вы несете? Какая невидимость?
     - Сами удостоверитесь. В видеозаписи. Причем,  в видеозаписи нападавших
кое-как видно, еле-еле, но видно. В реальности - многие из  моих подчиненных
сошлись во мнении, что не видно вовсе, и я разделяю мнение моих подчиненных.
     Алексей Владимирович, уверяю, я в своем уме. Просто нам в очередной раз
продемонстрировали высочайшие технические возможности. Если говорить образно
- в очередной раз щелкнули по носу.
     -  Что вы намерены  предпринимать дальше?  -  спросил министр;  он явно
утратил большую часть первоначального пыла и тянул теперь время.
     Золотых немного подумал, прежде чем ответить.
     -  Во-первых, допросить  двоих  арестованных, тех, что  остались у нас.
Во-вторых,  подумать - что можно  сделать против боевого камуфляжа волков. В
тайге думать будет некогда.
     Министру, вероятно, требовалось время, чтобы осмыслить ситуацию.
     - Действуйте, полковник. О результатах незамедлительно докладывайте мне
в оперативный штаб.
     - Слушаюсь.
     Трубка пискнула, и извергла тихое шипение неактивного канала.
     Пару секунд было тихо; потом Коршунович полюбопытствовал:
     - Что, Семеныч? Очередная пилюля?
     Золотых уныло кивнул.
     - Это министр внутренних дел?
     - Ага.
     - Понятно... - вздохнул Коршунович.
     - Эй,  орлы!  - громко  сказал  Золотых  своим ребятам.  В  прихожей  и
соседних комнатах тотчас стало тише. - Кто-то министру постукивает, наверное
из местных. Узнаю кто - яйца оторву, -  пообещал  Золотых. -  И успокоюсь на
заслуженной пенсии с чувством выполненного долга.
     Полковник  встал  с дивана, и пошатнулся - парализатор все еще оказывал
остаточное  действие на  организм.  Немолодой уже и  порядком побитый жизнью
организм. Золотых схватился за стену.
     - Тьфу, ты, черт! Шатает.
     - Помочь вам,  Константин Семенович? - сочувственно спросил из прихожей
Богдан По.
     -  Иди ты, знаешь куда?  - без  злобы  огрызнулся Золотых. - Что я вам,
маленькая девочка?
     Он выпрямился, нарочито твердым шагом добрался  до прихожей и выглянул.
В  соседней комнате на кровати  сидело  сразу семеро  и  в  который уже  раз
прокручивалась видеозапись волчьей  атаки. Дверь номера тоже была распахнута
настежь, по коридору медленно прохаживались  спецназовцы с  длинноствольными
иглометами.
     - Степа! - позвал Золотых.
     Чеботарев  немедленно вышел  из кухни. В  руках  он  держал манюсенькую
чашечку кофе.
     - Да, Константин Семеныч?
     -  Командуй  финиш. Оцепление  снять,  гостиницу  покинуть. Не забудьте
после всего выпустить охранников...
     Золотых заметил, что Чеботарев хочет вмешаться, и решил:  пусть говорит
прямо сейчас.
     - Что там?
     - Прибыл  шеф местного представительства  "Стены".  Кажется,  он жаждет
крови и сатисфакций.
     -  Ну и отбреешь  его по всей программе,  -  пожал  плечами  Золотых. -
Разрешаю даже мордой в пол ткнуть при необходимости. Но  - вежливо, вежливо,
мы же цивилизованная страна...
     -  Понял, Константин  Семеныч!  -  обрадовался  Чеботарев. -  Разрешите
выполнять?
     - Давай!
     Чеботарев тут же вогнал рацию в циркулярный режим.
     - Внимание, всем группам: финиш. Повторяю: финиш. Покинуть все  посты и
начать эвакуацию по стандартной схеме. Первая группа - со мной, сбор у лифта
второго этажа. Закругляемся, хлопцы!
     Оперативники и спецназовцы враз утратили неприкаянность - у  них  снова
появилась цель,  и  каждый  из них  снова знал, что  ему  делать  -  знал до
мельчайших подробностей.
     - Пошли, Палыч. Сейчас номер опечатывать будут...
     Коршунович поднялся со своего кресла, тяжело вздохнул, и пожаловался:
     - Да, Костя...  Не те уже наши года. Парализатором шандарахнули - и все
тело будто наизнанку вывернулось...
     - А  ты чего хотел? - с неожиданным  спокойствием отозвался  Золотых. -
Чтоб как раньше, только насморк проходил?
     Золотых покачал головой.
     - Ладно,  Палыч. Может, мы и старые  пеньки, но  весь этот молодняк все
равно без нас не обойдется. Тут мозгами шевелить  надо. А вспомни - ты много
шевелил мозгами в двадцать лет?
     Коршунович уныло развел руками.
     - То-то, Палыч. То-то.

     03 : Область приложения.

     Когда  массивные  часы  отбили  половину  восьмого,  Арчи переоделся  в
пограничное и в  последний раз проверил снаряжение. Собственно, снаряжения у
него было - в одном кармане уместится... Нож, игломет и  жукопара. Ну, часы,
подаренные Ником еще. Игломет  Арчи поселил в специальном кармане - на левом
боку, чуть выше  пояса. Нож сунул  в узкий карман  на  лодыжке. Нижняя часть
кармана пряталась  под голенищем  высокого шнурованного ботинка. Контейнер с
жукопарой перекочевал во внутренний карман куртки.
     В  прихожей  Арчи добыл из-за  зеркала  карандаш,  покрытый  темным  от
времени лаком, и клочок  бумаги из тощенькой стопочки. Бумага  когда-то была
школьной тетрадью, рассеченной ныне на листики размером с пачку сигарет.
     "Мама,  я  уехал, -  написал Арчи,  на всякий  случай изменив почерк. -
Экстренный вызов. Твой Ирч."
     Нечасто  Арчи исчезал из  дома таким образом - последние лет  десять он
там бывал настолько редко, что дом  даже сниться перестал.  Но  те несколько
раз,  когда  все же приходилось исчезать  - всегда  оставлял  лишь  короткую
записку,  и всегда  подписывался детским  прозвищем.  И  сейчас,  покидая не
родительский   дом  в  Крыму,  а  оставшееся   без  хозяев  дедово   гнездо,
почувствовал,  что изменять  этой  привычке ни в коем  случае нельзя.  Не то
нарушится что-то очень хрупкое и святое,  нечто такое, что ни в  коем случае
нельзя нарушать.
     В последний  раз окинул  взглядом комнату  - бывший дедовский  кабинет.
Древнюю,  как  сам  дом,  мебель.  Потемневший  свод потолка  и  старомодный
светильник,  приживленный  к  потолку.  Подслеповатое  маленькое   оконце  -
когда-то такие  были традиционными  и здесь, в  Сибири,  и  еще  много где в
Евразии.  Прежде Арчи гостил  здесь только однажды,  лет двадцать назад, еще
ребенком, жизнерадостным толстеньким щеном. В этом кресле тогда сидел дед, и
сабля на ковре над кроватью не была тогда настолько тусклой...
     Усилием воли  отогнав  внезапно  нахлынувшие  воспоминания, Арчи прошел
вдоль  книжных  полок, машинально провел  пальцами по шершавым  корешкам,  и
бесшумно отворил входную дверь.
     Уходить он решил задами, чтоб меньше кто видел. Выскользнув  во дворик,
хоронящийся под сенью старых  деревьев,  оглянулся. Ни матери, ни соседей во
дворике не оказалось. И хорошо.
     Арчи быстро миновал опасно покосившуюся поленницу, неизменные сарайчики
в самой глубине двора и перемахнул через добротный,  сработанный еще молодым
дедом забор. Узкая щель между забором и соседской оградой вела к переулку  -
здесь обильно  росла  крапива  и  гигантские  лопухи,  и кое-где  -  зеленые
суставчатые стебли дудника.
     Выйдя из щели в переулок Арчи снова  огляделся.  Невдалеке  на  лавочке
заседала  местная молодежь и, похоже,  что-то праздновала: как  раз бряцнули
стаканами. Арчи отвернулся и побрел в противоположную сторону, чтоб выйти не
к улице Шадченко, а к параллельной, через квартал. И вышел.
     Мимо проскочил одинокий экипаж, и  вновь повисла душная летняя  тишина,
которую и  тишиной-то  назвать нельзя. Какие-то  звуки присутствуют,  но все
где-то вдали, и какие-то однообразно-глухие, отчего постоянно кажется, будто
уши плотно забиты ватой.
     Тихо вминая песочек на тротуаре  тупоносыми  ботинками, Арчи  зашагал в
направлении  восточной окраины,  к  улице  Зеленой.  Одинокий  невооруженный
пограничник   вызывал  только  мимолетное  поверхностное  любопытство.  Арчи
провожали ленивыми взглядами, а  в  следующу