своего пребывания. Никаких личных вещей. Записок. Предметов. А
пуще всего - персональных артефактов. Д. произнес эти два слова
обыденным тоном, и, когда Клеммен не выдержал и спросил, что это
такое, тут же об®яснил. Клеммен и сам не понимал, отчего он вдруг так
быстро покраснел. Вроде бы ничего непристойного в об®яснениях нет.
Каждый понимает в меру своей испорченности...
    Одним словом на пол не плевать, обрезки ногтей не оставлять, и
любовью не заниматься. Устроить здесь последнее, правда, при
характере его хозяйки, было бы приключением не менее захватывающим,
чем, скажем, стянуть золотое ожерелье из сокровищницы какого-нибудь
дракона. Не попадешься - век будешь помнить, ну, а уж если
попадешься, то тем более...
    Впрочем, пункт восьмой вообще весьма строго отзывался обо всех
возможных интимных связях. Он их попросту запрещал. Точнее говоря,
запрещал все, не благословленные Д. или более высоким начальством. Но
как-то у Клеммена не хватало воображения представить, как он подходит
к иронически улыбающемуся Д. и просит этого благословения, будь оно
неладно. То есть, разрешения. Пока я не подписал этот контракт,
ничего подобного и представить не мог. Правда, идти в соответствующее
заведение давеча в Киншиаре было страшновато, тем более, что в первый
в жизни раз... Потом как-то привык.
    Великие боги, что только в голову не лезет! Надо пройти
проветриться.  Да и к Храму подойти поближе, посмотреть. Красивые у
них, у ольтов, праздники, ничего не скажешь. И не пышные чрезмерно -
взгляд не режут - и не очень-то приметные: можешь пройти мимо и не
заметить. Но если заметишь, глаз не оторвешь.
    Стоически выслушав последние семейные новости своего
гостеприимного приюта, юноша оделся - во вчерашний выходной костюм - и
откланялся. Именно откланялся, буквально: хозяйке это было приятно, а
подобным церемониям Клеммена хорошо обучили.

                               *  *  *

    Д., конечно, купил меня на любопытство. По большому счету.
Разумеется, я ему совершенно по-человечески благодарен: оставаясь
Ланенсом, я бы кончил свои дни в какой-нибудь вонючей канаве. Но отец
мой не переставал повторять, что ничего даром не делается - да и сам
Д. частенько повторял эту же мудрость. Так что со временем мне стало
любопытно: чем буду расплачиваться?
    Потратились они на меня изрядно. Пока я год странствовал, огибая
всю Большую Землю, следили они за мной непрерывно. Причем так, что и
не заметишь. Но когда я спросил - в шутку, конечно, - знает ли Д.,
чем я занимался в Паэроне тогда-то и тогда-то, он покопался в столе,
выудил оттуда какой-то шарик и ответил на вопрос.
    Тут-то шутки и кончились.
    Вначале я страшно испугался. Что теперь, всю жизнь оставаться под
надзором? Но Д. мне как-то быстро об®яснил, что дело обстоит не
совсем так. Если *необходимо*, сказал он, то не составит - скорее
всего - большого труда подробно выяснить любую деталь. Но никому в
голову не приходит следить за всеми и вся. И невозможно, и незачем.
Странно, но я ему поверил. У Д. вообще странная привычка: не лжет
никогда. Уклоняется от ответов или вообще помалкивает, но если
ответит - не обижайся, ответит на то, о чем спрашиваешь. Под
легендой, конечно, он соврет - глазом не моргнет, но когда мы с глазу
на глаз...
    Словом, на любопытство он меня и купил. На таинственность.
Обижаться, конечно, грех: я и сам приложил старания, чтобы купиться.
Да и по счетам платить будет вовсе не унизительно - специалисты здесь
работают высокого класса и раз уж так суетятся вокруг моей скромной
персоны, значит, и работать придется над вещами по крайней мере
непростыми. Ну а то, что жить по легенде не очень легко и двойное
мышление порой утомляет...
    Sern uass anhorras.

                               *  *  *

    Поздним вечером ноги сами собой привели Клеммена в контору Д.
    Даже и не вечером, а ночью. Дверь, однако, была не заперта.
Скорее всего, она была заперта для всех случайных прохожих, которые
рискнули бы постучаться сюда. Или, упасите боги, от грабителей,
которых в Венллене вообще нет. Воры, конечно, есть, и их Гильдия,
непременное зло каждого города, как-то существует, но только очень
глупый и отважный вор осмелится вломиться сюда.
    Д. сидел за столом и работал.
    Клеммен чувствовал себя глупо. Он осознал, что чувства,
обуревавшие его минуту назад, не могут быть выражены словами. Да и
вообще - что он хочет от Д.? Совета? Ответ известен заранее. Иди
работай. Или иди отдыхай. Словом, не хочешь получить ответа - лучше
не спрашивай.
    Окон в комнате нет и не было никогда, а таинственная вторая дверь
по-прежнему закрыта. Кто там, за ней? Чисто детское любопытство,
погубившее, наверное, немало кошек...
    Глупости все это, понял юноша. Уйти домой и отоспаться. Заснуть
будет трудно, но все же... А Д. не станет задавать вопросов и
удивляться. Если пришел - значит, по делу. Если ушел молча - значит,
так надо. Необычно, но, если задуматься, приятно. И Клеммен
повернулся, чтобы так же тихонько уйти.
    И остолбенел.
    Д. за столом не было. Еще курился дымок от его сигары (порок, от
которого не собираюсь отказываться, говорил Д. неоднократно), что
лежала в изящной белого мрамора пепельнице, но ее хозяин
отсутствовал. Что за наваждение, сквозь стену ушел? Хотя признайся,
Клеммен, много ли ты о нем знаешь? Вполне возможно, что сквозь стену.
Умеют же некоторые...
    На столе не бло ничего, что имело бы смысл открывать непрошеному
взору. Кроме одной детали. Посреди широкой крышки, полированная
поверхность которой была исчерчена множеством мелких царапин, лежал
конверт из грубой на вид серой бумаги. Хорошо знакомый конверт. И
надпись, явная и ясная - догадается и дурак. "Клеммену".
    Юноша взял конверт и диковато оглянулся. Что за театр! Открыл
конверт и извлек оттуда плотную карточку, непонятно из чего
сделанную. Наверное, из металла - вон какая тяжелая. Множество
символов украшали ее и многие были ему знакомы. В особенности две
косых красных полосы в левом верхнем угле на лицевой стороне.
    Юноша скомкал конверт и выбросил за плечо. Не оглядываясь, он и
так знал, что конверт на миг вспыхнет пламенем и бесследно рассеется
множеством серебристых искорок.
    Намеки у Д. - иногда едва заметишь, а иногда такие же тонкие, как
кирпичом по затылку. Как сейчас, например.

                 Венллен, Веантаи 29, 435 Д., ночь

    Две красных полосы обозначали *эльхарт*, что многие ошибочно
переводили как "ночной Храм". Правильнее сказать - теневой,
невидимый, или тайный. Собственно, это и было то, на что мне было
велено сменить - говоря простым языком - бордели. Обмен, конечно,
оригинальный. Как если бы вам строго-настрого воспретили питаться
бурдой из картофельных очисток и разрешили только пировать в
изысканных ресторанах. Идти в первый раз в *эльхарт* было куда
страшнее, чем в бордель. Я, откровенно говоря, побаиваюсь и богов, и
жрецов, и вообще всего сверх®естественного.
    ...Никто не знает, кто и когда придумал *эльхарт*. Наверное, сами
смертные, - жрецы или там маги. Боги вообще любят слушать смертных и
частенько пользуются их изобретениями, даже если об этом и не принято
говорить вслух. Для чего Храмы существуют? Чтобы боги могли
поддерживать себя. Попутно культ поддерживает и обычаи, и мораль и
все такое прочее. Человеку же, как известно, сидеть в рамках просто
невыносимо - по крайней мере временами. Пусть отыщется хоть один
праведник, который ни разу в жизни не совершал противоправного или
хотя бы не думал об этом...
    Итак, нарушая положения - как мирские, так и установленные
высшими силами - люди как бы показывают, что стоят выше всего этого.
Боги карают за кражу? А вот посмотрим, насколько они всевидящи.
Частенько, конечно, от гнева свыше не уйти, но зато какой азарт! Не
одобряются любовные похождения? Так именно этим и займемся! Раз
запрещено, да в особенности когда тело требует, то кто ж не рискнет?!
Тут-то и придумали умные люди поставить на службу и светлую, и темную
стороны.
    И появились новые притоны, бордели и прочее - где можно и
надраться всласть, и накуриться дурмана, и прелюбодействовать сколько
душе угодно. Все к вашим услугам! На любой вкус, для женщин и мужчин,
для отребья и аристократов. И средний человек, тайком утолив
недозволенные страсти, возвращался домой и думал, как и прежде, что
смог обвести богов и господ вокруг пальца - презрев все их запреты.
Не подозревая, кого только что кормил и чью силу наращивал. Почти у
каждого божества (которое принимало подношения от людей или их
родственников - по крови или по виду) появились *уальха*, темные
двойники. Принимавшие не возвышенные эманации искренне молящегося, а
темные испарения - или то, что сам человек почитал темным и дурным.
    Всему, как известно, можно найти применение.
    Карточки же, которые я время от времени получал от Д., позволяли
попасть не в простые отделения *эльхарт*, а в предназначенные только
для избранных. Вообще-то это мало походит на то, о чем вы могли
подумать. Никто не обязывает вас заниматься здесь любовью (насколько
я понимаю - какой угодно и чуть ли не с кем угодно). Тут и театр, и
музыка, и все прочее - диву даешься, где все это только помещается.
Но вступив на территорию *эльхарт*, нельзя уйти, не принеся жертвы.
Даже если она и не кажется жертвой, она ей все равно является.
    Те же, кто решат просто повернуться и уйти, могут попасть в
паутину переходов, лестниц и туннелей - в наказание за попытку
нарушить немногие неписаные законы темного мира. А что именно ждет
таких, не знает никто. В Венллене *эльхарт* принадлежит Кеввенмеру,
некогда местному богу-покровителю, а ныне - одному из многочисленных
обликов Солнечного Воина, чей крупнейший храм находится именно в
Венллене. Не думаю, чтобы старина Кеввенмер был в большой претензии,
ведь здесь он царит почти безраздельно. Любит, говорят, припугнуть
отступников привидениями и сырыми мрачными подземельями.
    ...Итак, я решился. В конце концов, клин клином. У меня вдруг
возникло дикое желание либо напиться (ни разу не реализованное: тем,
чем там угощают, не напьешься до одури), либо что-нибудь сломать,
спеть что-нибудь неприличное. Хитер Д., ничего не скажешь. Сунув
карточку в карман, я отправился туда, где находился вход в нужное мне
место. Первый раз я долго его искал: Д., разумеется, не утруждал себя
об®яснениями, а посему - ищи, пока не отыщешь. Как оказалось, лучшим
решением было просто ходить по ночному городу, не намереваясь никуда
прийти. Спустя каких-то полчаса ноги вынесли меня в неприметный
переулок, в котором была незапертая дверь - старая, деревянная,
полусгнившая. Хорошая аллегория.
    Попытался бы я так пошататься по родному Веннелеру...
    У входа вас встречала неизменно улыбающаяся представительница
прекрасного пола (возможно, что женщин встречают иначе) и забирала
карточку. Что-то вроде одноразового пропуска. Такой должен стоить
бешеных денег - если судить по тому, что вас ожидало впереди.
    Эффект был очень странным. После одного посещения *эльхарт* мир
становился куда более удобоваримым по крайней мере на неделю, а то и
на две. Что-то, конечно, там изымали, но последствия были неизменно
приятными. И слушать, как Пройн, например, с сальными глазками,
рассказывает об очередных своих победах на любовном фронте, было уже
не тоскливо, а просто смешно. Как ребенок с гордостью рассказывает о
вылепленной из глины фигурке, страшно гордый собой и уверенный - уж в
этом-то ему нет равных!
    ...Меня встретили так же радушно, как и всегда. Но карточку
забирать не стали. Наоборот, посмотрели с немалым уважением и вообще
стали относиться с еще большим вниманием - если о большем внимании
вообще имеет смысл говорить. Надо будет как-нибудь узнать у Д., почем
нынче подобная карточка. Хотя нет, вначале надо разбогатеть - вдруг
потребует расплатиться в уплату за необоснованное любопытство.
    И разбогатеть, увы, по-настоящему.

             Венллен, Веантаи 29, 435 Д., после полудня

    - Пришла, - произнес Д. неожиданно и поднялся из-за стола. -
Идем.
    Клеммен вздрогнул очнувшись от раздумий. Кто пришел? Ни в одну из
дверей никто не проходил. Но тут же вспомнил, как Д. испарился этой
же ночью (ох и длинная выдалась ночь...) и не стал удивляться.
    За второй дверью находился длинный коридор - идти по нему было
несколько странно, человека словно отрезало от всего окружающего
мира. Здесь было абсолютно тихо, прохладно и спокойно. Неестественно
спокойно. Но Д. невозмутимо шествовал впереди и Клеммен, который и
сам был здесь не в первый раз, не очень-то удивлялся. Хотя привыкнуть
к подобному было очень трудно.
    Когда за их спинами закрылась следующая дверь, юноша увидел то
самое высокое начальство и непроизвольно отступил на шаг. Все-таки
зрелище было и редким, и непривычным.

                               *  *  *

    Все в детстве слышали сказки про всяких чудовищ.
    Я не исключение. И про драконов мне рассказывали, естественно, и
про страшных подземных ящеров, которые питаются похищенными у людей
младенцами. Про птиц-невидимок, которые стерегут несметные сокровища
где-то в восточных дебрях. Про ольтов тоже, кстати, рассказывали.
Правда, ничего лестного в этих рассказах не было. Так-то я и начал
сомневаться, а настолько ли мудры подобные сказки, как утверждают
старики?
    Точнее говоря, сомневаться я начал примерно год назад, когда
впервые увидел штаб той организации, в которой, возможно, буду
состоять. Потому что разом увидел всех тех чудовищ, о которых так
много слышал.
    Честно говоря, самообладания мне не хватило. Хорошо хоть, просто
замер и глаза вытаращил. А они все сидят, смотрят на меня некоторое
время... а потом продолжают свою беседу как ни в чем не бывало.
    Начальница у Д. рептилия. По словам Д., только в течение
последних тридцати лет, когда Наблюдатели разделились на несколько
отдельных организаций - каждая со своим руководством, но с совместным
координационным органом - так вот, только с этого момента в самые
высшие эшелоны всего этого стали попадать иные расы. Странно это
как-то... Значит, всеми вопросами безопасности у нас на Ралионе
отродясь занимались нелюди? Вначале я не поверил. Но никто, похоже,
мне ничего иного предлагать не собирался и уж тем более ни в чем
убеждать.
    - Ясно, - произнесла она (на вид никак не поймешь, он это или она
- даром что практически без одежды). - Ну что же, посмотрим, - а сама
в глаза мне смотрит. Страшный взгляд, надо признаться. Смотрит словно
фермер на корову на ярмарке - покупать или нет? Неприятно мне стало
от этого взгляда. По-моему, я такого не заслужил. Однако и здесь меня
ждало разочарование. Д. и всем остальным на мои эмоции было
наплевать. Пока его начальница (отчего-то и ее имя мне никто говорить
не торопился - все, что я узнал, так это то, что оно, кажется,
начинается на "К") оценивала меня, все остальные о чем-то беседовали.
Изо всех сил я пытался не глазеть по сторонам. Ох и странная
компания! Нет, дорогие мои, что-то очень неправильное в мире
происходит. Либо все эти нелюди не такие уж кровожадные, либо Д.
попросту им продался. Чему верить? Чувствую, даже дышать трудно - так
разволновался, а тем временем ощущаю, как взгляд К. по мне
путешествует. По все местам...
    - Все понятно, - произнесла она наконец. - Благодарю вас, - это
она мне.
    Как я оказался на улице, я уже не помню. Д., по своей привычке,
не появлялся несколько недель. А появившись, продолжил свои уроки -
словно ничего и не произошло.
    Вот так и отучаешься удивляться. И непонятно еще, хорошо это или
плохо.

                               *  *  *

    - Ясно, - произнесла К. В точности таким же тоном, что и год
назад.
    Правда, на этот раз в комнате - затянутой полумраком, с тремя
медленно тлеющими ароматическими палочками и шестью горящими свечами
- их было всего лишь трое. Рептилия стояла шагах в десяти от них,
чуть наклонив голову и молча смотрела на юношу. Чтобы отвлечься от
завораживающего взгляда золотисто-зеленых глаз, он принялся считать
количество предметов, одетых на нее. Получилось двадцать восемь. Как
интересно! Кроме обруча на голове и какого-то тяжелого медальона, все
прочие кольца, браслеты и остальное менее всего казались чем-то
единым, логически связанным. Наоборот, все они были сделаны
по-своему, и в том порядке, в котором они располагались на ее теле
или на широкой портупее, глаз не мог уловить ничего уместного.
    На первый взгляд.
    Спустя некоторое время Клеммену стало казаться, что он все же
замечает некий порядок... символы, изображенные на украшениях,
становились смутно понятными и знакомыми... но тут рептилия
пошевелилась и юноша вздрогнул.
    - Ну что же, начнем, - сказала она. - Подойди ко мне.
    Клеммен оглянулся. Д. кивнул.
    - Подойди к ней вплотную и прикоснись, - ответил Д. серьезно. - К
руке или плечу. Давай.
    Только не смотреть ей в глаза, подумал юноша, пожимая плечами. Не
зря говорят, что у всех рептилий какие-то особые гипнотические
свойства. Так что смотреть куда угодно, только не в глаза...
    Шаг. Еще шаг. Тоже мне, испытание. Еще шаг. Интересно, почему
именно к руке или плечу? Д. долго распространялся о людях и еще
дольше - об ольтах, но вот об этих... как их звать? У нас их называли
*хенсел*, но это слово, наверняка, искаженное. Да и смысл у него,
мягко говоря, оскорбительный. Вот же невезение! Ни разу Д. не
упоминал, как они называются, иначе я бы запомнил...
    Еще шаг.
    Словно ветер подул в комнате. Встречный. Тихонько вначале, затем
все сильнее. Пришлось нагнуться,.. каждое движение вызывало сильное
противодействие. Комната куда-то поплыла, стала нечеткой. Только
очертания К. оставались прежними. Вокруг рептилии разгорался
зеленоватый ореол. Еще шаг. Что такое? Она удаляется! Клеммен,
стиснув зубы, рванулся изо всех сил... и тут его сдуло и поволокло
куда-то назад, со страшной силой. Сейчас ударит о стену и размажет по
ней...
    Клеммен поднялся на ноги. Отряхнул одежду. Как странно... сделал
всего пять шагов! И никуда она на самом деле не девалась! Что же это
такое? Магия?
    - Совсем неплохо, - произнесла К. одобрительно. - Ну что же,
продолжаем.
    Д. прошел к дальней стене и открыл там дверцу. Поманил Клеммена
рукой. Тот двинулся послушно; рептилия присоединилась к нему,
двигаясь чуть позади. Вопреки распространенному заблуждению,
двигалась она бесшумно, по-своему грациозно и дышала едва слышно.
Только едва слышно стучали друг о друга отдельные части ее "одежды".
    У дверцы Д. остановил своего ученика и завязал ему глаза полоской
из плотной черной ткани.
    - Когда я сниму повязку, оставайся с закрытыми глазами, -
произнес невидимый теперь Д. - Откроешь их по моему приказу. Не
забудь!
    Некоторое время что-то происходило вокруг Клеммена. Что именно,
понять было трудно. Что-то двигали, шуршали не то бумагой, не то чем
другим. В конце концов повязку сняли.
    - Последний совет, - холодная рука вложила что-то небольшое,
округлое в правую ладонь Клеммена. Голос принадлежал К., рука -
видимо, тоже. - Если заметишь что-нибудь неправильное, бросишь на
пол. Запомнил?
    - Запомнил, - свой собственный голос показался юноше чужим. Что
они затеяли?
    - Открой глаза.
    Он открыл.
    Прямо перед ним был слабо освещенный свечами участок стены. На
нем светящимся составом был изображен причудливый символ. Какой-то
иероглиф. Он ударил по глазам - но что, собственно, было в этом
такого особенного? Клеммен скользнул взглядом по изгибам и
пересечениям линий.
    Его словно изо всех сил огрели по голове тяжелой, но мягкой
дубиной. В голове загудело, ноги подкосились. Позади раздалось
злобное рычание. Символ засиял нестерпимо, обжигая светом глаза и
юноша, прикрыв лицо левой ладонью, оглянулся...
    Целая армия чего-то жуткого мчалась на него. Черные кони, из под
копыт которых летели искры, всадники-гиганты, вооруженные ржавыми
копьями. Вместо лиц