уба? - не поверил своим ушам
Нламинер. - Да любой алхимик отдал бы полжизни за такое бревнышко!
    - Скорее всего, они схватили первое, что попалось под руку, -
ответила Рисса. - Попытались укрыться в этой потайной пещере и
умерли от голода. - Она указала на кости.
    В пещере воцарилось молчание.
    - И это тоже странно, - продолжала Рисса. - Я попыталась спросить
эти кости, что с ними случилось, но они молчат. Словно им уже
несколько тысячелетий... или же кто-то следит за мной.
    Мурашки побежали по спине Нламинера.
    В глазах ее блеснул зеленый огонек, - признак испуга. Те моменты,
когда испуг светился в ее глазах, всякий раз казались
последними мгновениями жизни.
    Ветер над их головой застонал жалобнее.

                               *  *  *

    После смерти своих приемных родителей (они умерли в одну и ту же
ночь, во сне, со спокойной улыбкой на губах) Нламинер, или Марркес -
"клыкастый", как звали его сверстники - остался один на один со всем
миром.
    Ни новый жрец, ни соседи Унхара не питали к нему особой приязни.
Проработав у городского кузнеца пару лет, Нламинер счел, что пора
искать новое пристанище. Весь известный ему мир до той поры помещался
внутри стен Анлавена.
    Только годы спустя, вспоминая своих приемных родителей, он
удивлялся - как можно прожить без малого сотню лет, не выходя
за стены крохотного городка?
    А пока же перед ним расстилалась неизвестность, и древние стены
города, в котором он вырос, казались крохотными и ничтожными, стоило
отойти от них на пару миль.
    В свои шестнадцать лет он знал язык людей и *венлор*, лесного
народа; люди звали их "ольты". Позже Нламинер осознал, что ольтами
также называют любую вредоносную нечисть и впервые задумался, почему
мир настолько сложнее, чем кажется.
    Разумеется, Унхар обучил его Тален - тем двум диалектам, которыми
владел сам. Грамотность по-прежнему была хорошей традицией, несмотря
на то, что "мир катится к хаосу", как частенько говорили старейшие
обитатели города.
    Спустя два дня, когда Нламинер порядком углубился в лес, он
случайно набрел на старинное святилище. По преданиям, некогда боги
настолько хорошо ладили друг с другом, что алтари их стояли совсем
рядом, и ни одного верующего не задевало близкое присутствие
чужеродных стихий.
    Зная по опыту, что подобные истории зачастую основаны на
предрассудках, Нламинер не был склонен доверять им.  Если уж жрецы
нынче не могут терпеть чужих культов, что уж говорить об обычных
людях! - но когда столетние деревья расступились перед ним, открывая
каменную плиту, он не поверил своим глазам.
    Десятки каменных изваяний соседствовали там - все ухоженные,
вычищенные и украшенные подобающим образом. Не сразу понял
Нламинер, что это за статуи, но потом заметил улыбающегося Тиерха с
сосновой ветвью в руке и холодок пробежал по спине. Боги!
    Он расслышал голоса и решил подкрасться поближе. Тиерх следил за
ним полуприкрытыми глазами, сработанными из изумрудов и, казалось,
благосклонно кивал своему подопечному.

                               *  *  *

    - Эй, старик, - хриплый голос раздался неожиданно и Хранитель
чуть вздрогнул. Плоды дикой яблони едва не высыпались с подноса. Не
оборачиваясь, он аккуратно сложил душистые яблоки у мраморных ног
богини и лишь затем повернулся.
    Трое путников, - по виду воины - с насмешкой взирали на него,
положив руки на истертые рукояти коротких мечей. Три лошади
стояли поодаль, привязанные к молоденькой сосне.
    - Ты, я вижу, заботишься о богах?
    Двое уселись на валуны, что в старину служили скамейками для
пилигримов. Некогда бескрайняя пустыня окружала исполинскую плиту, и
боги так же улыбались бесплодному песку, как нынче - могучему лесу.
    - Да, путник, - голос старика был неожиданно сильным. - У
святилища всегда должен быть хранитель, иначе боги отвернутся от
смертных.
    - Присядь, старик, - воин повелительно махнул рукой. - Я повидал
немало так называемых жрецов и богов, и мне не терпится хотя бы раз
увидеть что-нибудь настоящее.
    Его спутники усмехнулись и принялись расстегивать свои сумки.
Снаряжены они были основательно - перед ними вскоре появились
несколько головок сыра, изрядный ломоть вяленого мяса и толстая
бутыль с янтарной жидкостью. Тот, кто говорил с Хранителем, некоторое
время смотрел, как содержимое бутыли играет и переливается под
солнцем.
    - Садись, садись, - уже более дружелюбно повторил путник и извлек
четыре медные кружки, украшенные крохотными опалами. - Но знай,
старик, что я чрезвычайно любопытен и мне не терпится получить у тебя
ответ на свой вопрос.
    Его спутники довольно заржали, что, впрочем, не помешало их
трапезе.
    Хранитель степенно опустился на соседний валун и добавил к
приготовленной снеди каравай хлеба и несколько терпких лесных груш.
Его собеседники переглянулись, но не произнесли ни слова.
    - А вопрос мой таков, - произнес путник, разливая вино по
кружкам. Старик отметил, что вкус у вина должен быть неплох.  -
Скажи, старик, живы ли твои боги?
    Хранитель не шелохнулся.
    - Пока смертные верят в богов, боги живы.
    - Видят ли они людей, слышат ли их?
    - Боги видят лишь тени людей, - ответил старик обвел рукой
святилище. - Но слышат они все, что хотят.
    - Здесь, - путник взмахнул рукой, обводя святилище, - Стоят
десятки богов. О многих из них никто уже не помнит. Они что, тоже
живы?
    - Достаточно того, что я забочусь о них, - старик пригубил вино.
Действительно, один из лучших сортов.
    - Защитят ли тебя они, окажись ты в опасности? - последовал новый
вопрос и Хранитель заметил огонек, блеснувший в глазах незнакомца.
Его спутники перестали пить и молча следили за происходящим.
    - Понятия не имею, - пожал он плечами. - Я не жрец, чтобы знать
волю богов, я лишь Хранитель их святилища.
    Воин расхохотался.
    - Наконец-то я вижу кого-то, кто не угрожает мне карами
небесными! - он смахнул с подбородка крошки и потянулся. - Поверишь
ли, старик, но все жрецы оказывались шарлатанами. Сначала они читают
вдохновенные проповеди, затем запугивают чудовищными карами. Стоит,
однако, приставить им нож к горлу, как все божественное вдохновение
тут же проходит.
    Хранитель молчал. Слабая усмешка блуждала по его губам.
    - А потому только справедливо, что мы отнимаем у таких шарлатанов
все сокровища, которые они обманом уводят у честных людей. Не так ли?
    - Если боги вмешаются, путник, - сказал Хранитель мягко, - у тебя
может не остаться времени, чтобы раскаяться. Ибо боги живы, несмотря
ни на что. Даже если от их имени выступают проходимцы.
    Путник побагровел и вскочил на ноги.
    - Посмотрим, - ответил он сухо. - Я намерен забрать отсюда все,
что мне сможет пригодиться. И если ты скажешь хоть слово,
старик, которого я не пойму, твоя служба богам закончится.
    Один из его спутников неуловимым движением направил на Хранителя
арбалет. Тот даже не пошевелился. Ни следа гнева или испуга не
появилось в его глазах, к немалому удивлению грабителей.
    Главарь неторопливо подошел к святилищу и вздохнул.
    - Как обычно, - проронил он. - Наивные люди одевают истуканов в
золотые ожерелья, в надежде, что те исцелят им пару прыщиков.
    Он протянул руку к золотому ожерелью, украшавшему грудь
улыбающейся статуи бога с флейтой в руках.
    Что-то звонко щелкнуло по стальному шлему.
    Главарь развернулся, стремительно выхватывая свой меч.
    Худенький юноша стоял поодаль и наслаждался дикими вишнями,
которые брал прямо с блюда для подношений. На глазах опешившего
главаря он с®ел еще одну ягоду и вновь запустил в него косточкой.
    На юноше из ценностей был лишь потрепанный походный плащ.
Главарь выдержал взгляд темных насмешливых глаз незнакомца и
криво усмехнулся в ответ.
    - Старик-то нам наврал, - сказал он громко. - Что, хранитель,
нанял-таки себе защитника? Да только он меня не впечатляет. -
Свободной рукой он вновь потянулся к ожерелью.
    Косточка попала ему в глаз и бандит озверел.
    - Ладно, малец, - он сплюнул на каменные ноги божества. - Так и
быть, начнем с тебя. - Не спеша, держа меч наготове, он принялся
подходить к наглецу. Тот спокойно отступал, держась на прежнем
расстоянии и направляясь к выходу из святилища.
    - Ребята, не давайте ему уйти, - крикнул главарь, не спуская с
юноши глаз.
    Некоторое время все беззвучно и медленно двигались, словно во
сне. Один лишь Хранитель, под прицелом тяжелой стрелы, сидел
неподвижно и загадочно улыбался. В конце концов третий бандит, также
с арбалетом наготове, преградил юноше выход.
    - Еще не поздно извиниться, - ухмыльнулся главарь. Противник был
в ловушке.
    - Посмотрим, - нарушил молчание его новый противник и, не
подавая признаков испуга, тихонько хлопнул в ладоши. Все три лошади,
дико заржав, пустились безумным галопом куда-то в глубь леса. Тот,
кто держал старика на прицеле, едва не выронил оружие.  Чертыхаясь,
он кинулся вдогонку и остановился, одумавшись.
    - Похоже, что извинения тебе не помогут, - рявкнул главарь и
замахнулся.
    Его клинок разрубил пустоту и грабитель покатился прямо под ноги
своему спутнику. Он вскочил, глаза его пылали яростью. Юноша стоял в
четырех шагах от него, но улыбка его стала недоброй.
    - Пристрели старика, - произнес главарь не оборачиваясь и вновь
замахнулся.
    Юноша повторно хлопнул в ладоши.
    Бандит спустил тетиву арбалета, но какая-то тварь ужалила его в
предплечье. Стрела рассекла воздух сверкающей молнией и пробила
насквозь ладонь главаря.
    Тот выронил меч и посмотрел на окровавленную руку, не веря своим
глазам. Затем с воплем кинулся на юнца - задушить его голыми руками,
разорвать на куски!
    От чудовищного удара в глазах его засверкали искры. Пошатываясь,
главарь отпустил дерево, неожиданно вставшее у него на пути, и мешком
свалился на землю.
    В этот миг второй сообщник выстрелил в юношу.
    Тот лишь взмахнул рукой и поймал снаряд. Стрела в ладони его
разгорелась нестерпимым голубым сиянием и юноша небрежно швырнул ее
обратно.
    Громовой удар потряс землю. Перед грабителем сверкнула молния,
опаляя ему лицо и превращая арбалет в пригоршню праха.
    Этого было достаточно. С побледневшими от страха лицами бандиты
пустились наутек.
    ...Когда главарь, шатаясь, поднялся на ноги, старик вновь
ходил по святилищу, стирая пыль, раскладывая дары леса и что-то
тихонько напевал. Юноша сидел на ступенях и играл на флейте. Даже
сквозь туман в голове главарь осознал, насколько виртуозной была
игра. А когда в глазах перестало двоиться, разглядел тонкую изящную
золотую цепочку, обвивавшую шею музыканта. Рядом на ступени лежала
сверкающая арбалетная стрела.
    Прижимая окровавленную руку к животу, главарь поплелся прочь.
Никто не обратил на него ни малейшего внимания.

                               *  *  *

    - ... так что оставаться здесь безопасно,  - сказала Рисса. - Ты
меня слушаешь?
    Нламинер стряхнул с себя видение.
    - Не вполне, - ответил он. - Извини. Повтори еще раз.
    - Судя по всему, - пояснила Рисса, обводя рукой стены пещеры, -
никто сюда не заглядывает. Не стоит останавливаться в других местах,
пока не выясним, что к чему.
    - Понятно. - Впервые он ощутил усталость. Она накатила волной и
неожиданно не осталось сил, даже чтобы подняться на ноги. - Завтра и
начнем, - промолвил он невпопад и свалился рядом с поленницей.
    Рептилия постояла над ним, вслушиваясь в дыхание, и села у
"порога".  Ветер гудел уже совсем сердито, но в укрытие ему было не
попасть.
    Постепенно сон сморил и ее.

                               *  *  *

    Тучи разошлись и солнце засияло над притихшим океаном.
    Нламинер стоял на мраморной лестнице. Только теперь она
простиралась не на сотню футов, а на тысячу. Величественное здание
возвышалось над ним; незнакомый изящный город расстилался внизу.
Множество рептилиеобразных существ чинно шествовали по лестнице
по-двое - по-трое.
    Они не обращали на него внимания. Все они были по грудь
Нламинеру, но держались так, словно он был песчинкой у ног
великанов. У тех, кто поднимался к зданию ("храму", решил Нламинер),
в руках были подношения - гроздья незнакомых ему мелких ягод, резные
фигурки, и многое другое.
    Пожав плечами, Нламинер направился наверх. Он не ощущал своих
шагов - словно плыл по воздуху. Тут только до него дошло, что это -
видение, сон. Он усмехнулся. Нечасто ему доводилось видеть столь
яркие и правдоподобные сны.
    "Поклонись статуе, когда войдешь с храм", шепнул ему чей-то голос
и Нламинеру немедленно показалось, что где-то он уже его слышал.
Двигаясь вверх, он достиг массивных распахнутых дверей сооружения и
вошел внутрь.
    Красивые мозаики, воздух, прохладный и исполненный необычной
свежести, огромная фигура улыбающегосся божества в дальнем конце
зала. И сотни существ. Как по команде, они повернулись в его сторону.
Под взглядом немигающих глаз с сузившимися вертикальными зрачками
Нламинеру стало не по себе. Он медленно поклонился статуе и все сразу
же перестали им интересоваться.
    "Положи подношение к его ногам", вновь шепнул голос и Нламинер
опустил глаза. В руках он нес свой меч, Покровитель, и края клинка
едва заметно поблескивали сиреневым отливом.
    Сквозь туман, клубившийся в голове, проползла мысль: "Что-то
здесь не так! Остановись немедленно и подумай!"
    Он замер и поднял глаза на статую. Множество предметов украшало
ниши и постаменты поблизости от нее - вазы, статуэтки, ягоды,
множество вполне повседневной утвари... Что случилось, почему его так
беспокоит меч, который он должен положить к ногам изваяния?
    Слабый стон пронесся по залу и все вокруг стало таять, терять
материальность и прочность. Затем сияющий сгусток света пронизал
пространство и взорвался перед ним, расплескивая свет и смывая
вялость и неторопливость, с которой он шествовал по видению.

                                III.

    Чья-то прохладная рука прижималась к его лбу.
    Нламинер открыл глаза и сел. Рисса стояла над ним, принюхиваясь;
посмотрев ему в глаза, она уселась рядом. Сквозь "дверь" в пещеру
просачивался утренний свет.
    - Что случилось? - поинтересовался Нламинер, разминая чудовищно
затекшие суставы. Отвык я от походной жизни, подумалось ему.
    - Ты говорил во сне, - был ответ. - Прежде никогда с тобой такого
не было. Видел сон?
    Нламинер кивнул. - Довольно яркий и странный. А что?
    Рисса открыла было рот, но запнулась.
    - Это весьма необычно, но я тоже видела сон.  Он был... - она
потрясла головой, словно не вполне еще проснулась и встала. -
Впрочем, ладно. Я не чувствую ничего подозрительного ни в тебе, ни в
себе. Пошли.
    И так всегда, угрюмо подумал Нламинер, выкарабкиваясь навстречу
прохладному утреннему морю.
    Ветерок пригладил его мех и развеял последние остатки ночного
видения. Сразу же захотелось есть. Однако, подумал Нламинер, наш
стол не будет баловать разнообразием. Только чайки гнездились на
островке; если наверху нет людей, останутся лишь дары моря. В сыром
виде. Да, и морская вода взамен пресной.
    - Пойду-ка я наверх, - сказал Нламинер, окидывая взглядом
Лестницу. - Может, случится чудо и там кто-то есть.
    - Хорошо, - кивнула Рисса в ответ. - Попытайся открыть ворота.
Только осторожнее: там, где нет света, наверняка небезопасно. Я пока
поохочусь.
    И нырнула в море.
    Нламинер проводил взглядом ее силуэт и пошел наверх, считая
ступени. Солнечные лучи скользили по-над морем; картина была мирной и
величественной. Впрочем, давно известно, что мир ночной разительно
отличается от мира дневного. "И сумеречного мира", - шепнул ему голос
на ухо и Нламинер резко остановился. Опять этот "советчик"! Кто бы это
иог быть?
    Голодные резкие вопли птиц были ему ответом.

                               *  *  *

    ...В святилище Нламинер задержался на несколько дней. Он появился
на сцене, едва незадачливые грабители покинули ее.
    Впрочем, мало кто обвинил бы его в трусости: невелика доблесть
выступать голыми руками против опытных бойцов.
    Юноша, наигрывавший на флейте, подмигнул ему и бросил арбалетную
стрелу. Нламинер ловко поймал ее и едва не выронил: вместо стрелы в
руках его был старинный ключ, сработанный из драгоценных металлов и
украшенный множеством каменьев. А когда он вновь поднял глаза, на
ступенях никого не было.
    Каменья образовывали стилизованную руну "П". Что бы это значило?
    В святилище оказалось немало работы, которая была уже не под силу
пожилому Хранителю. Та же непонятная воля, что направляла Нламинера
через лес, неожиданно отпустила его.
    Впервые он оказался предоставленным самому себе.
    Однако, Хранитель принял его радушно. За те несколько дней, что
Нламинер провел, приводя в порядок каменную площадку - сметая пыль,
поправляя статуи, восстанавливая невысокий забор, ограждавший
святилище двойной восьмеркой - он рассказал ему немало интересного о
вселенной, окружавшей их. Воображение Нламинера загорелось. Он часами
слушал рассказы о героях старины, о неведомых землях и великих
океанах, о битвах богов и смертных, о взлете и падении целых народов.
Как проста и безмятежна оказалась размеренная жизнь Анлавена! Где-то
за пределами ее бурлил огромный, неизвестный мир и желание добраться
до него стало нестерпимым.
    Тогда же он понял первый закон жизни: мгновение триумфа должно
быть заранее оплачено долгими и неинтересными годами, насыщенными
тяжелым и однообразным трудом.
    Ему потребовалось пять лет, чтобы пересечь сорок миль леса,
преграждавшие ему путь в соседний город, Киннер, откуда можно было
отплыть в любую часть света.
    Пяти лет хватило с лихвой, чтобы научиться самому решать, что
делать.

                               *  *  *

    С вершины Лестницы океан разворачивался во всем своем величии.
Сквозь размеренный строй ленивых волн осязалась дремлющая мощь,
способная однажды восстать, разгневаться и обратить в прах все, что
попадется на пути. Где-то там, в лазурной глуби, скрывался древний
город... и еще девять десятых Лестницы. Нламинер представил себе
занесенные илом улицы, полностью стертый с лица Ралиона народ и
ужаснулся. Можно сколько угодно говорить о величии вселенной и
мудрости ее законов, но когда видишь, как эти законы действуют,
разум порой может помрачиться.
    К северу, за дымкой, находился Континент, Большая Земля, арена
многих боев прошлого, изобилующая чудесами и загадками. Только
близость его была обманчивой. Хорошо тем, у кого под ногами надежная
палуба корабля или тусклое зеркало портала впереди - сделал шаг, и ты
уже в сотне миль отсюда. Когда же вокруг только камни да пыль...
    Сразу за Лестницей следовал небольшой тоннель - игра природы,
окно, выточенное неутомимым ветром. За ним, в кратере давно потухшего
вулкана и находился маяк. Он тоже был древним, переживший сотни лет и
бывший свидетелем бесчисленных событий. Теперь, когда магниты и магия
вели корабли надежнее любого маяка, он стал не нужен - и оставлен на
произвол судьбы. Любопытно, кто и чем занимался здесь последнее
время?
    Все небольшое пространство кратера занимала роща - здесь,
на выветривающемся базальте, под надежной защитой стен вулкана в
конце концов прижились священные деревья - ольха, береза и...
Нламинер оторопел, когда увидел то, что осталось от рощи.
    Мертвые остовы деревьев торчали из каменистой земли, словно
грозя последним проклятьем всем встречным. Лишь крохотная часть рощи
еще была жива; впрочем, и там деревья были больны и долго им не
протянуть. Стараясь не касаться рассыпающихся в прах пней,
Нламинер подошел к десятку уцелевших деревьев и покачал головой.
Словно кто-то высасывает из них жизненную силу. Однако Рисса уже была
здесь и не заметила ничего подозрительного. Великие боги, что же
может быть подозрительней!
    Собственно маяк был крохотной крепостью, отгородившейся от мира
пятнадцатифутовыми стенами и стальной решеткой в в