- Одни.
   - Примерно в восемь вечера?
   - Лучше в шесть. Я хочу еще показать тебя одному человеку. Стоматологу.
   - Меня?! Стоматологу?!
   - Не пожалеешь, Фред. Отличный специалист!
   - Но у меня не болят зубы!
   - Увидишь его - заболят. Нет, я не шучу, у меня  действительно  к  тебе
дело, связанное со стоматологом.
   - Я смогу заработать, надеюсь?
   - Скорее потратиться, но не более чем на ужин.
   - Ну и ну! Пардон, Дэвид, мой малыш что-то хочет... ага: передает  тебе
нежный поклон!
   - Скорее мокрый, чем нежный... Сколько ему?
   - Скоро три месяца. Вундеркинд! Весь в меня. Он будет играть ногами  на
пианино! И вот... уже... это... пардон, передает привет!
   - Ты образцовый отец, Фред. Привет малышу от дедушки Дэвида. До вечера!
   - До вечера!


   В  "Бруте"  мало  что  изменилось  за  минувшие  годы:  те  же  колонны
посередине зала, те же ажурные перегородки и "отдельные кабинеты",  та  же
негромкая публика и тот же всепонимающий и ни во что не вмешивающийся Жорж
Ньютон, то ли однофамилец,  то  ли  потомок  того,  другого,  бессмертного
Ньютона  (впрочем,  какой  же  потомок?  -  у  великого  Ньютона  не  было
детей...).
   На этот раз друзья предпочли место в углу. Ничто не мешало их общению и
разговору; ни тихая музыка в стиле "ретро", ни компания, мирно веселящаяся
вокруг одной из колонн, ни даже одинокий подвыпивший чудак, несколько  раз
подходивший  к  ним  от  соседнего  столика,  чтобы  позабавить  идиотским
вопросом, типа:
   - Прошу прощения, господа, зачем растут пальмы в Крыму?
   - В Крыму не растут пальмы, уважаемый.
   - А если посадить?
   - Зачем?
   - Вот я и спрашиваю, господа: зачем?!
   -  Жорж,  можно  тебя  на  минуточку?  Дай  справку  этому  джентльмену
относительно пальм в Крыму.
   - Вас понял. Маэстро, не угодно ли  вам  сесть  за  свой  столик,  а  я
приволоку вам том энциклопедии на букву "п"?
   - Угодно. Честь имею, господа!
   - Дэвид, мне изрядно надоел этот суб®ект. По-моему, он  нарочно  к  нам
привязывается.
   - Нет, просто хватил лишнего. Я  таких,  которые  "нарочно",  узнаю  за
милю.
   - И все же он по твоему ведомству больше, чем по моему.
   - У меня, Фред, уже три года как нет ведомства.
   - Знаю... Чем же ты занимаешься?
   - Частным сыском. Вышел в отставку, теперь у меня  своя  контора.  Меня
проводили с почетом, но в одну неделю.  С  орденом  в  петлице.  Воннел  с
Дороном не поскупились  бы  и  на  два,  если  бы  я  вовсе  отказался  от
пресс-конференции.
   - Я сделал материал для "Вечернего звона".
   - Все же сделал?
   - За кого ты меня принимаешь?.. Краткое изложение  твоей  обличительной
речи... Но Верблюд, прочитав  не  без  интереса,  сунул  в  сейф,  а  ключ
проглотил. Доказательств, представь себе, маловато! Обвинение построено на
песке! Как будто, если бы...
   - Он прав, Фред. Увы, без Аль Почино, без Дины Ланн, без Рольфа Бейли и
без тебя я действительно оказался без фундамента.
   - Хотя все, что ты говорил, было сущей правдой!  Я  подозреваю,  Дэвид,
что моему Верблюду кто-то звонил задолго до того, как я принес материал.
   - Они действительно обзвонили все газеты и телекомпании. Мне доподлинно
известно, что видеозаписи,  сделанные  в  тот  день,  были  уничтожены  на
основании официального приказа, подписанного  Воннелом.  Знаешь,  с  какой
мотивировкой? В целях сохранения государственной тайны! И все же, если  бы
Аль Почино был жив!..
   - Не обольщайся. Дорон всесилен, я еще раз убеждаюсь в этом.
   - При чем тут Дорон? Он всего лишь чугунный наконечник стрелы,  отлитой
из чистого золота... Я уверен, они заплатили газетам  и  телекомпаниям  за
молчание много больше того, что те могли заработать, открыв рты! И все же,
Фред, если бы им не удалось убрать Аль Почино!.. Между прочим,  я  получил
ни  с  чем  не  сравнимое  удовольствие,  выступая  тогда  перед  умной  и
профессиональной аудиторией: я сказал все, что я  думаю  и  что  знаю,  не
кривя душой. И, знаешь, это было на редкость приятно.
   - Типичный Дон-Кихот! К сожалению, Дэвид,  я  могу  прогнозировать  для
таких,  как   ты,   только   психушку,   где   будет   наконец-то   полное
взаимопонимание с окружающими!
   -  Благодарю  за  откровенность,  но  отвечу   тем   же.   Из   трезвых
рационалистов нередко получаются хорошие надзиратели в тюрьмах и  санитары
в сумасшедших домах.
   - Прошу прощения, господа,  не  окажете  ли  вы  мне  любезность  и  не
покажете ли свои зажигалки?
   - Чего?!
   - Не удивляйтесь.  Я  коллекционер-исследователь:  собираю  действующие
зажигалки, ломаю их и продаю тем, кто собирает сломанные...
   - Жорж, этот джентльмен будет рад купить у тебя зажигалку!
   - Вас понял. Прошу, маэстро, пересесть за тот столик, я все устрою.
   - Честь имею, господа!..
   - Если он подойдет еще раз, я ему просто врежу!
   - Не глупи, Фред, в конце концов,  это  даже  забавно:  с  чем  он  еще
явится? Попробуй угадать...
   - Ну его к черту. Скажи лучше, что происходит с Карелом?
   - А что с ним происходит? Я не видел его тысячу лет.
   - По-моему, он полностью слился с  компанией  Ивона  Фреза,  и  теперь,
когда ты уже не комиссар...
   - Его и  поймать  некому,  и  защитить  тоже?  Ты  это  хотел  сказать?
Ха-ха-ха, бедный Карел Кахиня! Не беспокойся за него, Фред, он увертлив  и
осторожен, как уж. Он всю жизнь ползет ровно по границе  между  законом  и
беззаконием и не высовывается ни в ту, ни в другую сторону.
   - Что ты знаешь о Таратуре?
   - Ну... он уже комиссар! В Интерполе.  Его  сначала  взял  к  себе  Киф
Бакеро, сразу после моей пресс-конференции.  Телохранителем.  А  потом  он
ушел в Интерпол.
   - После падения Кифа Бакеро?
   - Да, после того, как он сложил с себя президентство.  Таратура  быстро
сделал карьеру, ты ведь знаешь: он действительно способный сыщик.
   - А Бакеро? Его, конечно, свалили? Было в газетах...
   - Сам ушел, умница. Кто он такой для  страны?  Конечно,  случалось,  на
троне  оказывались  и  сумасшедшие,  но  то  все  же  были  короли,  а  не
"компьютерные  описки".  Бакеро  тихо-мирно  сдал,  так   сказать,   вахту
очередной марионетке, небось даже  согласовал  сумму  "отступного"  и  все
сроки с Дороном... Умница!
   - И что теперь?
   - Теперь? Они  с  Диной  Ланн  фермеры.  Кажется,  в  Боливии.  У  Дины
маленькая дочь, невеста твоего вундеркинда...
   - А с Таратурой ты поддерживаешь связь?
   - Да. Он даже выполнил один мой заказ.
   - Разве Интерпол выполняет заказы частных контор?
   - Если клиент платит...
   - Прости, Дэвид, а кто твои клиенты?
   - Чаще я сам. Только не смейся. Един в двух лицах: сам себе  заказываю,
сам выполняю.
   - Можешь об®яснить? Я не понял.
   - Потом, Фред... Кстати, помнишь сержанта Мартенса?
   - Я что-то читал о нем  в  полицейской  хронике...  Он,  кажется,  стал
инспектором? Ты все же сдержал слово?
   - Не я. Дорон. Мартенса перекупили, вот так, Фред.
   - Когда?! Он же производил впечатление...
   - Порядочного человека? К сожалению, я знал только, как он работает,  а
как и о чем думает, понятия не имел. В этом моя ошибка.  Короче,  я  всего
лишь обещал ему должность, а Дорон дал ее и еще  некую  сумму  денег:  тут
сложно устоять...
   - Тогда я многого не понимаю, Дэвид...
   - Поймешь. Не торопись. Сначала выпьем... Хорошо!.. Это была изощренная
акция Дорона... Прежде всего он очень быстро снюхался  за  моей  спиной  с
Гауснером. С того момента, как я сел на хвост людям Дорона  в  Даулинге  и
генерал понял, что я могу их  опередить,  он  стал  лихорадочно  подбирать
ключи к Фрезу и Гауснеру. А что он иначе мог делать? Логично?
   - Вполне.
   - Сначала Дорону удалось перекупить у Гауснера за очень  большую  сумму
громилу Рафаэля - помнишь?
   - Того самого, который убил Билла Райта?
   - Ну да, в аптеке у Жака Бантье,  но  расплатился  за  это  собственной
жизнью... Я думаю, что Дорон всю сумму вручил Гауснеру, с  тем  чтобы  тот
поделился с Рафаэлем, но когда последнего пристрелил сержант Мартенс...
   - Но Мартенса, ты говоришь, тоже купили!
   - Вот именно за этот  выстрел  Гауснер,  по  просьбе  Дорона,  заплатил
Мартенсу как бы наградные. По секрету от меня,  и  сержант  проглотил  эту
наживку, а потом уже прочно сидел у них на крючке. Так  прочно,  что  даже
пропустил телекамеру с  вмонтированным  в  об®ектив  оружием,  и  тоже  за
кларки, полученные от Гауснера. Когда и как Мартенс понял,  что  на  самом
деле ему платит Дорон, не знаю, но это уже факт из его биографии. Для меня
важно другое: Гауснер и Дорон нашли общий язык,  и  с  этого  момента  Аль
Почино был обречен. Да и я тоже. Но с каким  коварством  они  действовали!
Подожди, Фред, опять этот идет...
   - Простите, господа, я хотел бы узнать у вас,  какое  время  показывают
мои часы?
   - Ваши?! Посмотрите сами!
   - Но я не вижу!
   - Наденьте очки!
   - Но они где-то там, на столе, и я не могу найти их без... очков!
   - Фред, не кипятись, он и старше тебя,  и  глупее,  и  выпил  больше...
Сейчас,  маэстро,  мы  все  устроим:  Жорж,   сделай   одолжение,   помоги
джентльмену узнать время на собственных часах.
   - Вас понял. Маэстро, сколько можно просить...
   - Честь имею, господа!
   - Уверен, этот тип работает у Дорона.
   - Ты ошибаешься. Генерал не знает о том, что мы здесь.
   - А телефон?!
   - Три года держать твой номер  под  контролем?  Платить  за  то,  чтобы
знать, о чем Линда говорит с приятельницами и как при этом поливает  тебя?
Чепуха. Так что ты хотел спросить?
   - Я хотел бы прежде всего узнать, зачем Гауснер продал Аль Почино тебе,
а  не  сразу  Дорону.  Наконец,  он  мог  сам  выйти  на  своего   бывшего
сподвижника, ухлопать его, а скальп передать генералу и вновь  заработать!
И выгоднее, и проще!
   - Проще? Нет, Фред, не проще... Почему, говоришь ты, Гауснер отдал  Аль
Почино мне? Прежде всего, ему надо было подтвердить  наше  сотрудничество.
Как ни странно, он заботился о судьбе своей "птички", то есть Дины Ланн, а
она была со мной связана. Его, возможно, предупредил об этом  Дорон,  люди
которого засекли возле Ланн нашего Таратуру. Вот Гауснер и боялся, как  бы
я не перенес свой гнев на его  племянницу:  он  же  мерил  меня  по  своим
меркам, а мои отношения с людьми по законам своих отношений... Вдобавок  с
любыми партнерами, при любом  раскладе  он  играл  только  на  себя.  Гард
одолеет Дорона?  Неплохо,  государственная  мафия  слишком  опасна.  Дорон
одолеет Гарда? Одним ретивым комиссаром меньше - тоже неплохо!  Вот  он  и
приглядывался, кто кого поборет - слон кита или кит слона. Обычная двойная
игра, одним словом. Но, помяни еще мое слово: Дорон  его  с®ест!  И  Фреза
тоже. Всякая мафия хочет быть  единовластной...  Жаль,  у  Гауснера  перед
смертью вряд ли останется время понять, кто его прикончил.
   - Все равно выпьем за то, чтобы зло наказало зло!
   - И стало от такого самос®едения еще сильнее и  крепче?  Нет,  старина,
это не выход. Скажу  откровенно:  я  и  сегодня  еще  во  многом  не  могу
разобраться, я и  сейчас  еще  не  все  до  конца  понял.  Какие-то  факты
связываются в  узелочки,  какие-то  нет,  что-то  мотивировано,  а  что-то
совершенно нелогично, некоторые события мною об®яснены,  некоторые  -  как
белые пятна на карте. Но одно я знаю твердо. История  не  закончена,  нет,
далеко не закончена!
   - Как тебя понимать? Ну, договаривай, коли начал, и перестань загадочно
улыбаться. Опять что-то затеваешь? Но зачем? Я понимаю, если бы Рольф  все
еще был на этой фирме и они продолжали... Ты молчишь? Неужели?!..
   - За минувшие годы можно было хоть раз задать себе этот вопрос и самому
на него ответить.
   - Нынче мы стараемся о многом себя не спрашивать.
   - Какое стойкое поколение глухонемых... Что касается фирмы, иди к Жоржу
Ньютону и позвони от него по любому из этих телефонов.
   - И что?
   - Полный порядок, Фред. Заказ уже доставляют на дом. Пара приключений в
виде двух доз галлюциногенов, и готово! Сервис! Тебе с гарантией?
   - И Рольф процветает?
   - А ты как думаешь?
   - Я не виделся с ним три года.
   - Я тоже, однако все о нем знаю. Надо заботиться о старых друзьях.
   - Рольф нуждается в нашей заботе?
   - Да. По библейскому принципу: спаси ближнего своего,  заблудшего,  аки
овца!
   - Опять... блудит?
   - Если гангстеризация науки кому-то выгодна, то она будет продолжаться,
и рольфы всегда найдутся. Теперь они  затеяли  с  Дороном  новое  дело.  И
какое!
   - Какое?
   - Будешь много знать, скоро состаришься. Впрочем, скажу:  ставят  опыты
на детях. Береги своего малыша, Фред. Береги!
   - Ты все еще копаешь эту историю?
   - Прошу простить меня, господа...
   - Жорж!
   - Честь имею!..
   - Пойдем отсюда. Уже восемь.
   - Еще минуту. Об®ясни одно обстоятельство, Дэвид, я не  понимаю.  Разве
они не могли убить Аль Почино, например, по дороге во  Дворец  правосудия,
тем более что его сопровождал сержант Мартенс?
   - Могли. Но без  того  эффекта,  которого,  кстати,  достигли  довольно
простым и легким путем...
   - Ничего себе! В высшей степени замысловатое убийство, ей-богу!  Как  в
кино! Им пришлось монтировать оружие в телекамеру, подговаривать режиссера
передачи...
   - Андре Пикколи? Да ты забыл, что  ли?  Это  же  сын  антиквара  Мишеля
Пикколи, зверски убитого Аль Почино. Зачем его подговаривать? Они сыграли,
вероятно, на сыновних чувствах молодого итальянца, и вот  он  дал  команду
своему оператору. Более идеальной фигуры  для  исполнителя  и  представить
трудно!
   - И все же... Мартенс по дороге тюкает Аль Почино  рукояткой  пистолета
по башке, и дело сделано! Зачем такой наворот?..
   - А затем... Но только это гипотеза! Все произошло на глазах у прессы и
телевидения, не так ли? И всем зажали рот, не так ли? А  как  еще  недавно
называли нашу прессу и телевидение - шестой "великой державой", не  правда
ли? Ну вот, они и показали  всем  журналистам,  что  с  "величием"  прессы
покончено. Мог ли быть более наглядный  и  предметный  урок?  Дошло,  надо
полагать, до каждого... Жорж, мы уходим!


   По пути к дантисту Фред Честер ясно представил себе,  как  он  сидит  в
стоматологическом кресле, которое с детства вызывало у него, как, впрочем,
и у любого нормального  человека,  первобытные  чувства.  И  тихая  паника
завладела им, вытеснив все остальное.
   - Зачем ты меня тащишь? - скулил  Честер.  -  Посмотри,  какие  у  меня
прекрасные зубы!
   - Зубы - всего лишь  повод  для  знакомства,  -  в  стиле  незабвенного
учителя Альфреда-дав-Купера философски заметил Гард. -  Подумаешь,  вырвут
один-два зуба, зато какого замечательного человека узнаешь!
   Человек и в самом деле оказался неординарным.
   У дантиста Фердинанда О'Виккинга,  как  представил  его  Честеру  Дэвид
Гард, был прежде всего весьма оригинальный вид. Одет он  был  не  в  белый
халат, как положено врачу, а в обычный костюм, причем щегольского покроя с
некоторым уклоном в спортивный. На голове у доктора  тоже  была  не  белая
шапочка, а бархатный берет, хотя, строго говоря, ему было бы больше к лицу
сомбреро, если принять во  внимание  его  тонкие  мексиканские  усики  над
верхней губой, массивный нос, квадратный подбородок ковбоя и большие синие
глаза, излучающие ум и иронию. Работал  он  чисто  и  быстро,  манипулируя
инструментами с таким искусством, что его, право,  можно  было  показывать
иностранцам, как показывают, например, регулировщика на площади  Согласия,
артистически владеющего  полицейским  жезлом  и  известного  всей  стране.
Честер  сидел  в  кресле  с   вытаращенными   глазами,   раскрытым   ртом,
запрокинутой головой, словом, являл собой обычную в этой ситуации  пародию
на "человека разумного". Улучив момент, он все же пискнул:
   - Сэр, надеюсь, я сохраню свои зубы в целости и сохранности?
   - В сохранности -  да,  в  целости  -  сомневаюсь,  -  странно  ответил
дантист.
   - Как это понять?
   - Один наверняка вскоре придется удалять...  Между  прочим,  все  зубы,
которые я удаляю, я храню. У  меня,  с  вашего  позволения,  музей.  Музей
зубов. Удивительная  коллекция!  Не  угодно  ли  взглянуть?  Так  сказать,
попробовать на зуб? Ха-ха-ха!
   - Увольте, сэр! Откровенно признаться, я в детстве  вел  дневник,  как,
вероятно, все пишущие люди, и  недавно,  наткнувшись  на  него,  обнаружил
такую, представьте, запись: "У меня заболел зуб, и я  пошел  к  врачу  его
вырывать. И вдруг зуб говорит мне по дороге..."
   - Зуб? Говорит?! Весьма остроумно. Ну, так что ом вам говорит?
   - Он и говорит: "Ты меня не вырывай, а непременно  вылечи,  потому  что
после твоей смерти от тебя останусь только я!"
   - Ха-ха-ха! Превосходно, господин Честер!.. Ваш зуб  станет  украшением
моей коллекции!
   - Только после моей смерти! Долго еще?
   - Все, я кончаю, еще минуточку... А насчет зуба не беспокойтесь,  такой
умный зуб я как-нибудь вылечу.
   - Уф! Я вам искренне признателен... Дэвид, я как-то должен?..
   - Глупости, ни в коем случае! У нас совсем  иные  отношения.  Позвольте
откланяться, сэр, я благодарю вас за помощь, оказанную  моему  другу.  Что
касается наших с вами забот, то ждите моего звонка и ни о  чем  дурном  не
думайте. До встречи.
   - До встречи, господин Гард. Всего доброго, господин Честер.
   - Ну, как тебе сэр Фердинанд? - осведомился Гард уже в машине.
   - Вполне квалифицированный дантист и,  кажется,  достойный  джентльмен.
Однако я хотел бы знать, зачем ты все же привел  меня  к  нему?  Мои  зубы
действительно были "поводом для знакомства" - да?
   - Ты прав, Фред. Но попробуй угадать.
   - Кто же он? Ты так хитро улыбаешься, что можно подумать, твой  дантист
по меньшей мере Папа Римский!
   - Скажу, скажу. Только без лишних эмоций, Фред, потому что я за  рулем,
и мы можем во что-нибудь врезаться. Договорились?
   - Не тяни, Дэвид!
   - Это... Фредерик Грель! Не  понял?  Клиент  Рольфа  Бейли!  Последний,
оставшийся в живых!
   - Гангстер?! Не может быть!
   - Да. Он. Я все же нашел его, а теперь берегу, как  очень  нравственная
девица может беречь свою невинность, если до свадьбы остается три дня!  Он
- мое единственное пока и реальное доказательство!
   - Что же ты задумал?
   - Ничего нового. Продолжаю борьбу.
   - Но ведь надо еще уговорить этого Фердинанда... то есть Фредерика! Или
ты уже уговорил его?
   - Для успешной борьбы, Фред, мне нужно перо! Что ты на это  скажешь?  Я
могу на тебя рассчитывать?
   - Опыт показывает, к сожалению, что не очень.
   - Благодарю за откровенность... Но хоть молчать ты будешь?
   - Дэвид!
   - Что - Дэвид? В этом  мире  все  продается  и  покупается,  Фред,  все
молчащее говорит, а все говорящее способно умолкнуть. Ты не лучше  других.
Подожди... Что там кричит газетчик на перекрестке?
   Гард притормозил машину,  и  к  ней  тотчас  устремился  газетчик-араб,
одетый в оранжевый, как у дорожника, жилет.
   - Сенсационное убийство  Христофора  Гауснера!  Глава  мафии  прикончен
лазером! Катастрофа при перевозке диоксина...
   Гард выхватил газету.
   - Дорон? - шепотом спросил Честер.
   - Судя по почерку - он!
   Некоторое время они ехали в задумчивом молчании. Со страницы упавшей на
колени газеты на них безмолвно смотрело  такое  знакомое,  такое  памятное
лицо Христофора Гауснера, просто старого человека, просто  дядюшки,  каким
его знала Дина Ланн.
   - Ныне и присно, и во веки веков... - скомкав газету,  тихо  проговорил
Честер.
   - Не передумал? - резко спросил Гард.
   - Ах, Дэвид! Ради чего все? И Дорон умрет, и его  место  займет  другой
генерал, и все будет крутиться по-прежнему, пока стоит этот мир...
   - Но каждый должен возделывать свой сад, как сказал один старый  мудрый
философ.
   - Вот и я его буду возделывать... У меня сын. Сын, понимаешь?!  Кстати,
знаешь, как я его назвал?
   - Как?
   - Дэв. Двойным именем: Марк-Дэвид. Марк - отец Линды...
   - Счастья ему... Мне проще, у меня нет сына. Ну, вот уже  и  твой  дом,
твоя Линда, твоя сем