лучше
их...
   - Я понял, - сказал Гард, -  и  не  настаиваю.  Один  попутный  вопрос:
откуда взялся магнит и, вообще, к чему такая экзотика?
   - А это уж вы моего шефа поспрашивайте, с кем он шашни ведет и  к  чему
подбирается... Наша забота маленькая: приказано - сделано.
   - Гм... Ну ладно. Интересно только, почему вы так озверели.
   - Как озверел?
   - Столько ножевых ранений! Хватило бы и одного.
   - А-а-а, это! Потому,  что  Пикколи,  тварь  поганая,  крыса,  когда  я
доставал из его кармана ключи от сейфа, очухался от первого удара и тяпнул
меня за палец. Укусил, понимаете? Вот я немного и погорячился - не  люблю,
понимаете? А то бы он у меня отплыл тихо и нежно. В остальном работа  была
чистая. Кто бы мне ни придумал эту штуку с магнитом, он - голова!  Ушел  я
тоже незасвеченным.
   - Знаю, - сказал Гард. - Еще один  вопрос,  на  который,  если  хотите,
можете не отвечать. Вы пришли в квартиру вместе с Мишелем Пикколи?
   - Нет, комиссар. Я ждал его там.
   - Что было дальше?
   - Все сделал как надо и ушел домой.
   - Выпили на дорогу?
   - Это рюмочку стерфорда? Вообще-то я на  работе  не  пью.  Тут  чего-то
захотелось... Только пришел домой, только собрался позвать для отдыха свою
крошку - звонок в дверь. У меня даже сердце не  екнуло  -  вежливый  такой
звоночек, деликатный. Отпираю. Стоит на пороге типчик в черных очках  и  с
портфелем. Извините, говорит, мне надо с вами побеседовать, чтобы  уберечь
вас от беды, - примерно так сказал. Если бы это была полиция, я  бы  знал,
что делать, а тут я малость обалдел. Втащил этого типа за  грудки:  а  ну,
выкладывай, кто ты, откуда? Он так обиженно посмотрел  на  меня,  поправил
галстучек: гляньте,  говорит,  на  фотографии,  пожалуйста,  они  вам  все
об®яснят. И веером их мне на стол. Мамочки! Я - с магнитом у  дверей  этой
крысы-антиквара! Я - запирающий эту дверь! Я - возле Пикколи!  Откуда  они
только снимали, не пойму, телевиком через окно, что ли? Словом, полная для
меня газовка, если снимочки попадут к вам. А он и говорит:  мы  можем  вас
погубить, но можем и спасти, если  подпишете  контракт...  Какой,  говорю,
контракт?! С фирмой, говорит, приключений, пару месяцев у нас поработаете,
и учтите, что заколка в моем галстуке транслирует весь наш  разговор,  так
что ведите себя смирно... Знаете, комиссар, я никогда не терялся, а тут...
Взмок так, что все тело зачесалось! А он продолжает вежливенько: что, мол,
за работа вам предстоит, вам знать не надо. Во-первых, мы  хорошо  за  нее
заплатим, во-вторых, так спрячем вас после ее завершения,  что  не  только
полиция, Гауснер вас не найдет.
   - Но все же нашел? - перебил Гард.  -  Как  он  узнал  ваш  адрес,  вам
известно?
   - Спросите о чем-нибудь полегче, комиссар.
   - Ладно, дальше.
   - И говорит: вы, говорит, исчезнете и начнете  новую  жизнь,  это  тоже
одно из наших условий. Вы хотите, мол, узнать, сдержим ли мы  свое  слово?
Придется  поверить:  сдержим!  Вот  аванс,  а  еще,  говорит,  скажу   вам
откровенно, чтобы вы убедились в нашей честности...  Честности,  комиссар,
как вам нравится!.. Так вот, говорит, работа смертельно опасная,  трудная,
выживете вы или нет, зависит от вашей силы, ловкости, воли, обычно  такие,
как вы, выдерживают, но не все... Короче говоря, если я подпишу  контракт,
у меня будет равное количество шансов стать трупом или с хорошими деньгами
и документами в кармане начать жизнь с новой страницы. А не  подпишу,  они
отдадут меня в руки правосудия, и  меня,  без  сомнения,  казнят,  уж  тут
гарантия стопроцентная, причем на Гауснера мне рассчитывать нечего, потому
что их организация много мощнее...
   - Он? - Гард показал  Аль  Почино  фотографию,  вынув  ее  из  бокового
кармана пиджака.
   - Точно, комиссар! Этот! С бородавкой!
   - Дитрих, - коротко сказал Гард  Честеру.  -  Я  так  и  думал.  Работа
тонкая, умная, острая и беспроигрышная. Ну, что дальше?
   - Я уж  было  прицелился  вмазать  ему  по  этой  бородавке,  раздавить
заколку, и пока его дружки ломали бы дверь, уйти по карнизу или  позвонить
своим, у нас ведь не хуже организовано, чем в полиции: вы в течение десяти
минут приходите на помощь друг другу, а мы - и двух не проходит, кто  всех
ближе, сразу бегом... Вмазать ему, конечно, не выход из положения,  но  уж
очень я не люблю, комиссар, когда меня  грубо  берут  за  горло.  Но  этот
дьявол будто читал мои мысли. А телефончик, говорит, у вас не работает,  и
через окошечко вам не уйти, мы и это предусмотрели... Я хвать за трубку, а
он смеется. Что, мол, убедились? Вот  так  и  подписал  я  этот  проклятый
контракт...
   - На приключение без гарантии? - сказал Гард.
   - А я и жил без гарантии, - небрежно ответил Аль Почино. - На  это  мне
было плевать. Меня бесило другое, что я так дешево  на  крючок  накололся.
Соглашусь, думаю, а  там  посмотрим.  Но  посмотрела  щука,  когда  ее  на
сковородку клали... Дайте еще сигарету.
   Руки Аль Почино прыгали, когда он закуривал, и это так  не  вязалось  с
нарочито небрежной речью гангстера, его борцовскими мускулами,  что  лучше
всяких слов говорило о пережитом.
   Честер вообще не проронил ни одного слова, да и  Гард  не  торопил  Аль
Почино. Закурив, тот хрипло сказал:
   - Вы когда-нибудь видели собачьи бега, комиссар? Не те, о которых пишут
в газетах, а те, что устраивают мальчишки,  которые  учатся  нашему  делу?
Берут собак,  одним  привязывают  под  хвост  жестянку  с  дробью,  другим
поджигают фитиль - и пускают! Это  не  пес  бежит,  это  страх,  ужас  его
бегут... Вот и я так бегал.
   - Буквально?
   - И буквально тоже. Я почему о собачьих  бегах  вспомнил?  Сажают  тебя
сначала в кресло и показывают фильмы...
   Взгляд Аль Почино остановился, на лбу проступила испарина. Ни Гард,  ни
Честер не решались перебить это молчание. В камеру не доносилось ни звука,
как будто все трое были в вакууме.  Аль  Почино  вздрогнул,  когда  огонек
сигареты коснулся его пальцев, и выронил окурок.
   - Понимаете, на голого человека спускают псов. Догнав его, они вырывают
то, без чего мужчина - не мужчина... Его крик!
   Аль Почино судорожным движением рук прикрыл лицо.
   - Успокойтесь, - сказал Гард. - Все в прошлом, успокойтесь.
   - Я спокоен. Я слышал и видел все это, но даже меня напугали пояснения,
которые давал какой-то человек, который  сидел  рядом  со  мной  во  время
фильмов. Обратите внимание на этих  собак,  говорил  он,  это  ротвейлеры.
Видите симметричные светлые пятна у них на груди и на морде? Через  десять
минут мы выпустим их на вас, но у вас будет фора -  шестьдесят  метров.  А
вся дистанция -  полкилометра.  Успеете,  мол,  добежать  -  вы  целы,  не
успеете... вы видели, что будет...
   - И ротвейлеров выпустили?! - не удержался от вопроса Честер.
   - Все так и было, - сказал Почино. - Я успел  добежать  до  бункера,  а
потом из меня можно было делать кисель... Но они  меня  быстро  поправили.
Для новых гонок.
   - Какой во всем этом был смысл? - спросил Гард. - Они говорили?
   - Нет. Нужно, и все. Ни ротвейлерам ничего не об®ясняли, ни нам...  Нас
много было...  Правда,  других  я  не  видел,  пускали  по  одному,  но  я
догадывался, что всю эту свору псов и охранников ради меня одного  держать
не будут. Но эти бега были только началом...
   ...Спустя два часа Гард сидел  с  Честером  в  "мерседесе".  Когда  они
под®ехали к особняку, в котором жил Рольф Бейли,  Гард,  глянув  на  часы,
увидел, что в их распоряжении есть  еще  с  десяток  минут,  и  достал  из
портфеля бутылку и стаканчик. Плеснув в него голубоватую жидкость,  сурово
сказал Честеру:
   - Выпей.
   Тот залпом выпил.
   - Так будет лучше, - произнес Гард, доставая второй стаканчик. - Теперь
мы знаем, что делалось в "подводной части" фирмы. На живых людях ставились
жестокие опыты! Но зачем?!
   - Зачем? - эхом повторил Честер.
   - Рольф Бейли ответит.
   - Нет, Дэвид, ты ошибаешься. Он будет молчать.
   - Но вспомни вечер в "Бруте"... Его конец... Зачем мне понадобился весь
этот маскарад, Фред, как ты думаешь?  Я  ведь  сыщик!  Не  стукач!  Потому
понадобился, что, во-первых, я внимательно наблюдал  за  Рольфом,  за  его
лицом, слушал  то,  о  чем  он  говорит  и  как.  Во-вторых,  мне  удалось
установить главное: его "руководство" прервало эксперименты именно  в  тот
день, когда я побывал на  приеме  у  Дорона!  В  четверг!  Какое  странное
совпадение... не находишь? А ларчик открывается  просто:  я  вмешиваюсь  в
дела "Фирмы Приключений", лезу в ее "подводную  жизнь",  и  у  Дорона  нет
сомнений в том, что я действую не безуспешно. Тогда он  на  всякий  случай
прикрывает   экспериментаторскую   деятельность   Рольфа   Бейли,   своего
придворного ученого.  Как  тебе  нравится?  Укладывает  его  на  дно,  как
подводную лодку, которую засекли локаторами... А Рольф  не  может  понять,
почему его "уложили на дно"... На том  вечере,  в  самом  конце  его,  мои
предположения окончательно подтвердились. Фред, ты помнишь,  как  там  все
было? Помнишь?
   - Противно было, Гард, очень противно.



        24. "И ТЫ, БРУТ!" (ОКОНЧАНИЕ)

   - Рол, а все-таки, что за эксперименты ты ведешь?
   - Я не хотел бы об этом, Дэвид. Сейчас.  Здесь.  Тем  более  что  опыты
почему-то приостановили. Надеюсь,  временно.  И  надеюсь,  из-за  нехватки
"живого материала".
   - Кто приостановил?
   - Как - кто? Руководство.
   - Кто именно и когда?
   - В четверг... Ты меня допрашиваешь, Дэвид?! Или просто интересуешься?
   - А как ты думаешь сам?
   - Не знаю, не знаю... Потом, Дэвид. Если можно.
   - Извини, Рольф, нельзя. Потом будет поздно. Ребята нас поймут. Я  даже
рад, что мы все в сборе. Так будет легче и тебе и мне.  Извини,  Рол...  В
самом деле: весь этот нелепый маскарад... Я не  мальчик,  и  вы  давно  не
дети... Дело куда как серьезно. Рол, ты уж меня извини. Два вопроса, и...
   - Что будет потом? - тихо спросил Бейли.
   - Увидим, -  неопределенно  ответил  Гард.  -  Зависеть  будет  главным
образом от тебя. Позволь заметить, что, как ни прискорбно, эти два вопроса
тебе задаст не Дэвид Гард, твой старый товарищ, а комиссар полиции.  Прошу
иметь в виду, Рольф Бейли, что твои слова могут быть обращены против  тебя
же, как, впрочем, и в твою защиту, а потому не торопись  с  ответами...  -
Гард сделал паузу, в течение  которой  лица  всех  разительно  изменились.
Вокруг колонны сидели уже  не  добрые  старые  друзья,  а  раздавленные  и
раздвоенные ситуацией люди, которые понимали,  что  с  этого  момента  они
приобрели иной статус, статус свидетелей обвинения или защиты,  -  статус,
никому ничего приятного не сулящий. - Итак, - повторил Гард, - знакомо  ли
тебе имя: Аль Почино?
   - Да, - подумав, ответил Рольф Бейли. - Он был одним из участников моих
научных экспериментов.
   -  Второй  вопрос:  ставил  ли  ты  эти  эксперименты  на  базе  "Фирмы
Приключений", которая, в  свою  очередь,  является  дочерним  предприятием
Института перспективных проблем, возглавляемого генералом Дороном?
   - Да, комиссар Гард, - после долгой  паузы  тихо  ответил  Бейли.  -  Я
ставил  опыты  на  базе  "Фирмы  Приключений",   которая   есть   дочернее
предприятие ИПП, возглавляемого Дороном.
   - Я задам и третий вопрос, Рольф, но ты можешь  на  него  не  отвечать,
если не хочешь: с какой целью ты ставил  на  запястье  у  подопытных  свои
инициалы?
   На  этот  раз  пауза  была  гнетуще  долгой.  Наконец  профессор  Бейли
проговорил глухим от напряжения голосом:
   - Я предпочел бы на этот вопрос пока не отвечать... если  можно...  Что
будет дальше, комиссар Гард?
   - Что дальше? - задумчиво повторил Гард. - Рол,  у  меня  нет  с  собой
ордера на арест, но в твоих интересах быть отныне под моей охраной.  Иначе
тебя уберут так же, как убрали почти всех твоих бывших подопытных.  Друзья
мои, я вынужден прекратить застолье и уехать, забрав с собой Рольфа.
   Гард сделал при этом жест рукой, который  принял  хозяин  "Брута"  Жорж
Ньютон, мгновенно повторил куда-то дальше, и к столу,  за  которым  сидела
притихшая  компания,  быстрыми  шагами  приблизился  сержант   Мартенс   в
полицейской форме. Он вежливо козырнул присутствующим, чуть слышно щелкнул
каблуками, а затем поклонился Рольфу Бейли одной  головой,  приглашая  его
следовать за собой.
   - В тюрьму? - упавшим голосом едва вымолвил Бейли.
   - Зачем так, господин профессор? - сказал Мартенс. - Домой.
   - Куда домой?!
   - К вам, господин Бейли...
   - Но под охраной моего сержанта, Рольф, - добавил комиссар  Гард.  -  Я
приеду к тебе часам к девяти. Завтра. Фред, если не против, нас  проводит.
Никого не смею более беспокоить. Общий привет, друзья!
   С этими словами Дэвид Гард  двинулся  вслед  за  Мартенсом  и  Бейли  к
выходу, а за ними поплелся Фред  Честер,  оставив  Клода  Серпино,  Валери
Шмерля и Карела Кахиню в позах, напоминающих финал из бессмертной  комедии
Гоголя "Ревизор".



        25. ПОЕДИНОК

   Под®езжая  к  профессорскому  особняку,  Гард,  к  великому  для   себя
сожалению, уже не испытывал никаких дружеских чувств  к  Рольфу  Бейли,  а
был, что называется, "при исполнении", то есть сух и официален,  как  если
бы ему предстояло иметь дело с совершенно чужим человеком, от которого  он
не ждал ничего хорошего и которому намерен был платить тем же.
   Внизу Гарда и Честера встретил  сержант  Мартенс,  чтобы,  оставив  при
входе в особняк полицейского, а у каждого окна первого этажа еще по одному
человеку в штатском, сопроводить прибывших на второй этаж в  кабинет,  где
находился хозяин дома - кстати, тоже не в  одиночестве,  а  под  неусыпным
присмотром  приставленного  к  нему  телохранителя.  Шагая  по   мраморной
лестнице, а затем по длинному коридору. Гард отметил про себя, что Мартенс
свое дело знает и что пора переводить его в инспекторы, то есть  исполнять
наконец данное некогда обещание.
   Честер без  воодушевления  шел  на  шаг  сзади.  "Дела!"  -  думал  он,
вкладывая в это короткое  слово  всю  гамму  пережитых  за  минувший  день
ощущений, которые вряд ли взялся бы сформулировать более  длинной  фразой.
Впрочем, если  бы  ему  дали  стопку  белой  бумаги,  стило  и  время  для
размышлений... Да, дела!.. Как ни варьируй,  мысли  Честера  крутились,  в
сущности, вокруг одного и того же, а именно: Дэвид и Рольф были  друзьями,
десятками лет проверенными, и вот - финал!
   "Друг! - думал Честер. - Друг еще и потому друг, что  понимает  тебя  с
полуслова, входит в твое положение, как в  свое  собственное,  безгранично
тебе доверяет...  Если  телу,  облаченному  в  одежды,  время  от  времени
необходима открытость воздуху, солнцу и ветру, то любой,  самой  замкнутой
человеческой душе не  менее  необходимо  дружеское  участие.  Биологически
человек существо стадное, социально он тоже коллективист,  -  стало  быть,
потребность в общении обусловлена всей его историей и практикой жизни, как
потребность в пище. Если не удовлетворена последняя,  человек  умирает,  и
тут всем все ясно. Но если человек  оказывается  в  духовной  изоляции,  а
лучше сказать, в душевной, внешне он, может быть,  и  живет,  на  деле  же
перестает быть человеком. О нем нельзя говорить как о нормальном, он болен
психически, хотя его болезнь маскируется настолько, что многие видят в нем
всего лишь "странную" личность.  Быть  может,  когда-нибудь  отсутствие  у
человека  друзей  станет  предметом  такой  же  тревоги,  как  обнаружение
опухоли, как тревожный сбой кардиограммы?
   Бедные Рольф и Дэвид! Между ними  разрушается  то,  чего  ни  за  какие
миллиарды не мог приобрести никакой властелин мира... Какие бы неудачи  ни
преследовали Гарда, его всегда согревало сознание, что он не один  в  этом
мире, что есть Клод, Валери, Карел, Фред и... Рольф. Есть друзья,  которые
его выслушают, поймут и простят, да, простят, что бы он ни  натворил,  как
бы и где бы он ни оступился! - и тем горше утрата друга, чем больше надежд
когда-то связывалось с его существованием...
   И почему  Гард  не  хочет  допустить,  что  Рольф  ничего  не  ведал  о
"подводной части" злополучной фирмы? Институт Дорона велик, его отделы  из
соображений секретности работают, вероятно, изолированно друг от друга.  И
вовсе не исключено, что профессор Бейли, занимаясь наукой, которую принято
называть "чистой", был  вынужден  как  бы  заранее  оправдывать  любые  ее
результаты,  поскольку  они  были  не  в  его  власти.   Вынужден!   Может
представить себе такое Гард? Наконец, Бейли мог  бессознательно  закрывать
глаза на сомнительные цели, стоящие перед  ИПП,  как  их  сплошь  и  рядом
закрывают ученые, увлеченно работающие над каким-нибудь расщеплением атома
и не думающие о том,  что  кто-то  использует  их  открытия  для  создания
атомной  бомбы.  Что  делать  теперь  с  Резерфордом,  Эйнштейном,  Ферми?
Казнить?! Глупость это, потому что человечество само творит  свою  судьбу.
Что же касается перечисленных и  неперечисленных  ученых,  то  не  атомные
бомбы они делали, а  самозабвенно  решали  научные  проблемы!  Истину  они
искали! Как можно без этого? Нет истины, нет ее поиска, - тогда  уж  лучше
прямиком в  гроб...  Конечно,  опыты  на  людях  во  всех  случаях  жизни,
независимо от науки и ее проблем, жестоки и бесчеловечны... Но дайте слово
немому!  Дайте  Рольфу  Бейли  возможность  об®ясниться  и,  может   быть,
оправдаться, а уж потом выносите свой человеческий приговор!.."
   Фред Честер шел за Гардом длинными  коридорами  особняка,  видел  перед
собой широкую, мерно покачивающуюся спину друга, и по мере того,  как  они
приближались к двери, за которой  их  с  трепетом  -  Фред  почему-то  был
убежден, что непременно  "с  трепетом"!  -  ждал  Рольф  Бейли,  все  хуже
представлял себе, как пойдет между ними разговор. "Почему Гард всех  собак
готов повесить на Рольфа, ориентируясь всего лишь  на  рассказ  совершенно
незнакомого ему человека, к тому же бывшего гангстера и убийцы Аль Почино?
Нет, не согласен! - твердо решил Фред Честер. - Пока  лично  я  не  получу
неопровержимых доказательств того, что  Рольф  сознательно  взял  на  себя
ответственность за научные опыты на людях - непременно  сознательно!  -  я
обязан доверять ему, как он доверяет мне.  Это  значит,  что,  когда  Гард
начнет разговор с Рольфом Бейли, мое  участие  в  нем  не  должно  ставить
Рольфа в невыносимое положение!.."
   - Фред, два слова, - вдруг сказал Гард, останавливаясь перед  кабинетом
Рольфа. - У меня к  тебе  просьба.  Если  я  буду  зарываться,  а  я  буду
зарываться, не стесняясь, ставь меня на место. И  вообще,  помоги  Рольфу,
ему будет сейчас нелегко. Ладно?
   Честер молча и благодарно пожал руку Гарду.
   Мартенс постучал в дверь и, не дожидаясь ответа,  толкнул  ее.  Гард  и
Честер вошли. Рольф Бейли сидел за столом.  Он  поднял  голову  от  бумаг,
которые лежали перед ним, ничего не сказал и даже не приподнялся.  Мартенс
с агентом вышли из кабинета. Гард закурил. Потом  сел  в  кресло,  стоящее
наискосок от стола, за которым сидел Рольф. Честер  потоптался  на  месте,
как бедный родственник, и опустился на диван у окна. Общее  молчание  явно
затягивалось и становилось невыносимым. Гард глянул на часы, и этот взгляд
не ускользнул от внимания Бейли и Честера. Тогда Фред,  боясь,  что  Дэвид
Гард начнет со свойственной ему прямолинейностью, довольно глупо произнес,
обратившись к Рольфу:
   - А где же "Тубо, на место!"?
   Дело в том, что  Бейли  из  всех  членов  компании  был  самым  большим
аккуратистом, несмотря на холостяцкую жизнь, с которой,  как  и  Гард,  не
хотел расставаться. В особняке у Рольфа всегда был идеальный порядок -  не
без оттенка юмора и игры, однако. Так, всякому гостю  приходилось  дергать
на  улице  ручку  звонка,  и  тогда  за  дверью  раздавался  свирепый  рев
волкодава, записанный на пленку для устрашения возможных грабителей, а для
друзей - для экзотики. Затем слышался громкий голос хозяина, тоже сошедший
с  магнитофона: