Насчет Кожина тоже смутно...
   - Постой, - прервал его Колтухов. - Не  об  этом  ли  Кожине  упоминает
Соловьев в своей "Истории"? Как он озоровал в Астрахани и в®ехал  во  двор
бухарского посла на тележке, запряженной свиньями.
   - Он, верно. Но учти,  что  Кожин  -  худородный  дворянин,  да  еще  с
неуживчивым характером, а его сослуживцы по Каспию - князья; ясно, что они
умаляли его заслуги  и  возводили  поклепы.  Кожин  прежде  всего  крупный
гидрограф. Он составил первую карту Финского залива. Да и на Каспии...
   - Ладно. Не о Кожине речь. Ты нашел что-нибудь о Матвееве?
   - Ничего. Никаких упоминаний. Но, поскольку  его  рукопись  -  документ
подлинный...
   - Верю, - сказал Колтухов. - Во все верю. И  в  электрические  цирковые
номера в храме Кали верю. Но насчет Бестелесного и прохождения масла через
воду - врет твой поручик.
   - Ты меня извини, Павел Степанович, но так  же  выразился  бы  Матвеев,
если б ему рассказали про телевизор.
   - Ничуть. Матвеев, вероятно, знал о предположении Ломоносова,  что  луч
может отклоняться под действием электричества, и поверил бы. А вот когда я
читаю в фантастическом романе, как телевизор будущего передает запах, - не
верю. Запах - явление не волнового происхождения.  Про  это  еще  Лукреций
писал.
   - Вы с Лукрецием ошиблись, - улыбнулся Привалов. - Недавно  установили,
что запах  по  частоте  колебаний  занимает  место  между  радиоволнами  и
инфракрасными лучами. Когда банку с медом закрывали крышкой,  герметичной,
но пропускающей инфракрасные лучи,  пчелы  через  эту  крышку  чувствовали
запах...
   Колтухов хмыкнул.
   - Растолкуй мне такую вещь, - очень внятно и медленно сказал он, -  как
этот Бестелесный питался? На чем сидел? Как ходил и почему не проваливался
сквозь землю? Вот и все. Ты расскажи, а я тихонечко посижу и послушаю.
   О таких деталях быта Бестелесного Привалов не  задумывался.  Машинально
он запустил пальцы в шевелюру, чем немало позабавил собеседника.
   - Затылок чесать изволите, Борис  Иванович?  Применяете  старый  способ
интенсификации мышления?
   И Колтухов, очень довольный собой, негромко пропел:

   На Путиловском заводе запороли конуса,
   Мастер бегает по цеху и ерошит волоса...

   - Да меня Бестелесный не интересует, - сказал с досадой Борис Иванович.
- Мне интересен только факт прохождения масла сквозь воду.
   - Факт? - переспросил Колтухов.
   - Да, полагаю, что факт. Вряд ли Матвееву  нужно  было  выдумывать  эту
деталь: по сравнению с другими "чудесами" она  малоэффектна.  И  вообще...
Почему-то верю в его искренность.
   -  Не  обижайся,  Борис,  но  ты  малость   помешался   на   беструбном
трубопроводе.
   - Багбанлы, по-твоему, тоже помешался?
   Колтухов промолчал.
   - Кстати, он должен скоро приехать. -  Привалов  посмотрел  на  часы  и
встал. - Не хочешь ли взглянуть на нашу установку?
   - А что, готова уже?
   - Почти.
   - Ну что ж... В конце  концов,  должен  же  я  знать,  что  делается  в
институте...
   Они спустились на первый этаж, прошли по  длинному  коридору.  Привалов
отпер  дверь  одной  из  комнат.  Здесь  возвышался  статор   от   крупной
динамо-машины. Внутри статора, почти касаясь полюсных башмаков и  обмоток,
помещалась спираль из стеклянной трубки,  заполненная  розовой  жидкостью;
концы спирали соединялись с баком и центробежным насосом.
   - Высокочастотный самогонный аппарат, - усмехнулся  Колтухов,  потрогав
холодное стекло.
   - На этой установке мы проводим два эксперимента, - сказал Привалов.  -
Жидкость в  трубке  -  вода.  Подкислена,  чтобы  служила  проводником,  и
подкрашена, чтобы было виднее. Теперь смотри. Первый эксперимент.
   Он  нажал  кнопку  магнитного  пускателя.  С  легким   воем   заработал
центробежный насос, прогоняя розовую жидкость через стеклянный змеевик.
   - Обмотка статора к сети  не  подключена,  -  сказал  Привалов.  -  Она
соединена только с вольтметром. Обрати внимание!
   Стрелка вольтметра дрогнула и поползла вправо.
   - Понятно?
   - Чего ж не понять?  Жидкость-проводник,  пересекая  магнитные  силовые
линии статора, наводит в обмотках электродвижущую силу. Ничего нового:  на
таком принципе есть счетчик жидкости, идущей через трубу  из  немагнитного
материала.
   -  Ты  прав.  Ничего  нового.  Но  в  счетчиках  напряжение  получается
ничтожное, а у нас...
   - Ого! - воскликнул Колтухов, взглянув на вольтметр.  -  Как  ты  этого
добился?
   - Багбанлы, -  коротко  сказал  Привалов.  -  Теперь  поставим  опыт  в
обратном порядке.
   Он выключил насос. Движение жидкости прекратилось,  стрелка  вольтметра
вернулась на "ноль".
   - Теперь я просто даю ток в обмотку статора.
   Он нажал другую кнопку. Розовая жидкость, не подгоняемая насосом,  сама
побежала по спирали.
   - Затрудним ей движение. -  Привалов  подкрутил  маховичок  вентиля.  -
Смотри на манометр. Я бы мог еще увеличить сопротивление и получить  более
высокое давление. Но меня ограничивает  прочность  стеклянных  трубок.  Ты
понял, что получается?
   Колтухов выглядел озадаченным. Глаза  его  остро,  не  мигая,  смотрели
из-под седых бровей.
   - Постой, - сказал он. - Значит, жидкость, находясь  в  электромагнитом
поле, сама начинает двигаться... Это модель движения жидкости в беструбном
трубопроводе?
   - Да. С той  разницей,  что  трубы  будут  там  заменены  поверхностным
натяжением жидкости, а обмотки и магниты - направленным полем.
   - Совсем небольшая разница. - Хитрая усмешка снова появилась  в  глазах
Колтухова. - Признаюсь, опыт любопытный. Очевидно, вся штука тут  в  схеме
обмоток и в роде электроснабжения. Но там, в море, -  Колтухов  кивнул  на
окно, - струя нефти  встретит  сопротивление  воды.  Потребуется  огромное
давление, чтобы гнать струю на триста километров.  Выдержит  ли  его  твоя
невидимая труба - пленка поверхностного натяжения? Ты представляешь  себе,
каким колоссальным должно быть натяжение, чтобы заменить  стенки  стальной
трубы?
   - Да, представляю. Управлять поверхностным натяжением мы  пока  еще  не
можем. Правда, есть кое-какие наметки.  Молодежь,  по-моему,  тоже  что-то
делает по секрету от меня. Но главное не в этом. Струя нефти на трассе  не
будет  раздвигать  воду  -  она  будет  проницать  ее.  Она  не   встретит
сопротивления. Поэтому  ее  поверхностное  натяжение  будет  не  таким  уж
огромным, а просто таким, чтобы держать жидкость в струе...
   - Опять начинаются индийские сказки!  -  ворчливо  сказал  Колтухов.  -
Проницаемость! Бестелесность!.. Поручик Киже!
   Тут в коридоре послышались  быстрые  шаги.  Дверь  распахнулась,  вошел
Багбанлы.
   - А, главный инженер! - сказал он, здороваясь с Колтуховым.  -  Главный
оппонент! Полюбоваться пришел?
   - Они из®явили согласие ознакомиться, - заметил Привалов.
   - Ну и как? -  Багбанлы  весело  и  испытующе  посмотрел  на  "главного
оппонента". - Понравилось?
   - Да что ж  вам  сказать,  Бахтияр-мюэллим...  -  Колтухов  перешел  на
"воронежского мужичка". - Я в этих делах не шибко разбираюсь.  Трубы  или,
там, изоляция для труб - тут я, конечно,  смыслю  немножко.  А  если  труб
нету... - Он развел руками. - Тут уж, Бахтияр-мюэллим, вам виднее.
   Багбанлы засмеялся:
   - Ты бы у Бориса одолжил немножко фантазии.
   - А мне она ни к чему. - Колтухов закурил. - От нее одни неприятности.
   - Еще с работы снимут, - поддакнул Привалов.
   - С работы, может, и не снимут, а вот спокойного сна неохота лишаться.
   - Насчет сна, - улыбнулся Привалов, - ты поговори  с  моей  женой.  Она
тебе расскажет, с каким трудом будит меня по утрам.
   - Ты вообще вундеркинд, - проворчал Колтухов, ставя дымовую  завесу.  -
Тебе что проницаемость придумать, что соснуть часок - все едино...
   - А ну-ка, садитесь, молодые люди, - сказал вдруг Багбанлы. - Поговорим
о проницаемости.
   Ему нужно было проверить некоторые свои соображения на  этот  счет.  Он
прошелся по комнате - невысокий, коренастый, с крупной седой головой.  Вот
так же он прохаживался когда-то, читая лекции в институтской аудитории.
   Колтухов  и  Привалов  переглянулись.  Снова  перед  ними  их   грозный
учитель...
   - Какие мы знаем примеры взаимного проникновения?
   - Диффузия, - сказал Привалов. - Диффузия твердых тел.
   - Так. Ты, Павел, диффузию признаешь?
   - Отчего же не признать, раз она есть?
   - Правильно говоришь: она есть. Добавим, что  способностью  к  диффузии
обладают не только атомы и ионы, но и  целые  молекулы.  Но  для  диффузии
нужны особые условия. Если плотно прижать друг к другу  хорошо  пригнанные
поверхности свинца и олова, то потребуются годы, пока  появится  ничтожное
проникновение. Но, если  сжатый  пакет  свинца  и  олова  нагреть  до  ста
градусов, через двенадцать часов на их  границе  появится  слой  смешанных
молекул толщиной в целую четверть миллиметра.  Когда-то  Рике  десять  лет
пропускал ток через плотно сжатый столбик золотых и серебряных пластинок и
не обнаружил ни малейших следов переноса металла.  А  электрическая  искра
легко  переносит  металл  через  зазор.  Что  же  оказывает  сопротивление
переходу через зону  контакта?  -  Багбанлы  остановился  и  посмотрел  на
инженеров. - Поверхность! Загадочный мир двухмерных явлений...
   Он снова  зашагал  по  комнате,  поглаживая  пальцем  седые  усики  под
крючковатым носом.
   - Есть еще одно явление  диффузионного  порядка,  -  продолжал  Бахтияр
Халилович. - Это контактная сварка. Она дает  взаимное  проникновение,  но
требует высоких температур и давлений. Сварку ты тоже признаешь, Павел?
   - Отчего же не признать...
   - А сварка в вакууме? - сказал  Привалов.  -  Она  возможна  при  очень
низком  давлении  и  небольшом   подогреве.   Причем   свариваются   самые
разнородные материалы, например - сталь со  стеклом.  Строго  говоря,  это
даже не сварка, скорее - усиленная диффузия.
   - Правильно, - кивнул Багбанлы. - А в чем суть?  Возможно,  в  условиях
вакуума, когда поверхность, граничащая с пустотой, свободна,  она  как  бы
раскрывается.  Силы,  оберегающие  поверхность,  расслабляются,   открывая
вещество. Но диффузии нам  мало.  Нам  нужно,  чтобы  одно  тело  свободно
проходило сквозь другое без повреждения. Так сказать, усилить диффузию  до
беспрепятственного взаимного проникновения... Как  же  заставить  вещество
распахнуть ворота? - Багбанлы нарисовал пальцем в  воздухе  вопросительный
знак. - Когда-то была школьная формулировка: в  данный  об®ем  может  быть
помещено только одно тело. Так ли? Много  ли  вещества  в  твердых  телах?
Очень мало. Кубический сантиметр графита весит два с половиной грамма, а в
нем содержатся  миллиарды  миллиардов  атомов.  На  один  атом  приходится
ничтожнейший об®ем, но как он заполнен? Ведь вещество  сконцентрировано  в
ядре  атома.  Это  общеизвестно.  Даже  в  отрывном  календаре  вы  можете
прочесть, что, если заполнить один кубический сантиметр  атомными  ядрами,
он будет весить добрый десяток миллионов тонн.  Ядерное  вещество  в  теле
человека занимает меньше  миллионной  части  спичечной  головки.  С  точки
зрения заполнения об®ема все на нашем свете -  такое  реденькое-реденькое,
как... - Он поискал сравнение. - Как прическа у нашего друга Колтухова.
   Колтухов ухмыльнулся и невольно провел ладонью по лысой голове.
   - Я читал, в созвездии Кассиопеи есть звезда, - вставил Привалов,  -  в
ее центральной части вещество имеет плотность около  миллиона  килограммов
на кубический сантиметр.
   - А в окрестностях  Солнца,  -  в  тон  ему  сказал  Багбанлы,  -  есть
инфракрасная  звезда   -   на   ней   плотность   вещества   всего   шесть
десятимиллиардных грамма на кубический сантиметр.  Поезжай  туда  и  строй
свои беструбные трубопроводы - там это проще, чем с®есть арбуз.
   - Слишком просто, - засмеялся Привалов.
   - Итак, - продолжал Багбанлы, - с позиции механической модели  вещество
вполне проницаемо. Но на самом  деле  вещество  нельзя  рассматривать  как
механический набор маленьких, далеко расположенных друг от друга  шариков.
Проникновению мешают мощные внутренние  силы,  связывающие  все  элементы.
Если бы не эти силы, моя рука свободно прошла бы сквозь металл. - Он  упер
ладонь в корпус статора. - Ведь возможность встречи физических частиц  при
этом ничтожна - меньше, чем у двух  горстей  гороха,  брошенных  навстречу
друг другу.
   Багбанлы вытер ладонь носовым платком  и  строго  посмотрел  на  бывших
своих учеников, будто ожидая возражений.
   - Теперь формулирую задачу, - сказал он, как говаривал когда-то,  читая
лекции. - Повесьте уши на гвоздь внимания. Нужно,  не  меняя  механической
структуры  вещества,  так   перестроить   его   связи   -   межатомные   и
межмолекулярные связи, - чтобы они при встрече  с  обычным  веществом,  на
время  взаимного  проницания,  были  совершенно  нейтральны.   Перестроить
внутренние связи! Вот тогда будет проникновение.
   Некоторое время все трое молчали.
   -  Формулировка  хоть  куда,  -  сказал  Колтухов.  -  Но  как  вы   их
перестроите?
   - "Как" - этого я еще не знаю. Но поскольку мы имеем дело с энергией  -
ведь поверхностный слой всегда обладает избытком энергии, - то  мы  найдем
способ воздействовать на  нее.  Возможно,  задача  сведется  к  управлению
свойствами поверхности так, чтобы поверхности  встречающихся  тел  как  бы
взаимно  раскрывали  ворота  своих   связей   навстречу   друг   другу   и
последовательно замыкали их  по  прохождении.  Будем  рассматривать  массу
взаимопроницающих  тел  как   совокупность   последовательно   возникающих
поверхностей...
   Старик замолчал. Задумчиво прохаживался он по комнате. Привалов схватил
блокнот и торопливо записывал формулировки. Потом он снял очки и, протирая
их, сказал, близоруко щурясь:
   -  Проницаемость...  Это  ведь  не  только   беструбным   трубопроводом
пахнет... Придать эти свойства подводной части корабля - и он  пойдет,  не
встречая сопротивления. Не нужны будут ледоколы. А какие скорости!.. Или -
свободное проникновение в недра земли, в самую гущу полезных ископаемых...
   Колтухов  изумленно  посмотрел  на  него.  Глаза  как   у   влюбленного
мальчишки, даром что до седых волос дожил... Он  открыл  было  рот,  чтобы
сделать язвительное замечание, но тут зазвонил телефон.
   Привалов снял трубку.
   - Слушаю... Да, я. Это вы, Коля? Что случилось?.. Говорите спокойнее...
- С минуту он слушал. - Что?! - Он переменился в лице. - Сейчас приеду.
   Привалов бросил трубку, взглянул на Багбанлы:
   - Надо ехать. Скорее.
   ...Когда Валерика задернули голубой занавеской, он  понял,  что  пришел
незваный гость. Отложив контрольный камертон,  Валерик  от  нечего  делать
начал  рассматривать  соединения,  и  не  зря:  оказалось,   что   грузик,
регулирующий  частоту  камертонного  прерывателя,  неплотно  закреплен,  а
пьезо-весы с "ртутным сердцем" слегка с®ехали с места.
   "Вибрация", - подумал Валерик  и  осторожно  подтолкнул  мизинцем  весы
внутри кольца Мебиуса. Другой рукой он передвинул грузик. В этот момент за
голубой  шторой  брызнул  гитарный  перебор  и  Юрин  голос  громко  запел
"Сербияночку".
   "Устарелый блюз", - привычно подумал  Валерик,  продолжая  подталкивать
мизинцем весы. Вдруг он ощутил в пальце легкую мгновенную дрожь.
   Током ударило? Но ведь металла он не касался...
   На всякий случай  он  сунул  палец  в  рот.  Странной  дело!  Палец  не
чувствовал рта, а рот - пальца... Он  испуганно  посмотрел  на  мизинец  -
палец выглядел, как всегда. Снова сунул его в рот - никаких  ощущений!  Он
попробовал прикусить конец пальца зубами  -  зубы  сомкнулись,  как  будто
между ними ничего не было...
   Он чуть не заорал во все горло.  Но,  вспомнив,  что  в  галерее  чужой
человек, Валерик, как он сам рассказывал  после,  "железным  усилием  воли
сдержал себя". Он только дернулся на  месте,  разлил  "ртутное  сердце"  и
опрокинул камертонный прерыватель.


   Багбанлы, Привалов и Колтухов торопливо вошли в галерею.
   - Где Горбачевский? - отрывисто спросил Привалов.
   Лаборант выступил вперед. Он был бледен, с  него  градом  катился  пот.
Николай взволнованно принялся об®яснять, что произошло.
   Багбанлы потрогал Валеркин мизинец. Первые две фаланги были  проницаемы
- пальцы академика свободно прошли сквозь них и сомкнулись.
   - Чувствуете что-нибудь? - спросил Багбанлы.
   - Нет, - прошептал лаборант.
   Граница проницаемости легко прощупывалась.
   - Зажгите спичку, - сказал Багбанлы. - Спокойнее, - добавил  он,  видя,
как Николай нервно чиркает,  ломая  спички.  -  Так.  -  Он  посмотрел  на
Валерика. - Теперь попробуйте осторожно ввести конец пальца в пламя.
   Все затаили дыхание. У Валерика был  вид  лунатика.  Он  медленно  ввел
мизинец в пламя спички. Язычок пламени слегка колыхнулся, но форма его  не
изменилась.
   - Чувствуете что-нибудь?
   - Да, - хрипло сказал Валерик, держа палец в пламени. - Тепло.
   Спичка догорела.
   Инженеры оторопело молчали. Завороженные, глядели на мизинец Валерика.
   - Воткните палец в стол, - сказал Багбанлы.
   Лаборант послушно исполнил приказание. Палец до половины вошел в дерево
стола.
   - Теперь меньше входит, - сказал он. - Сначала  почти  весь  палец  был
такой...
   Багбанлы  переглянулся  с  Приваловым.   Потом   принялся   внимательно
рассматривать установку.
   - Кольцо Мебиуса? - спросил он. - Любопытная идея...  На  каком  режиме
это произошло?
   - Мы не думали о проницаемости, - звенящим голосом  сказал  Юра.  -  Мы
хотели усилить поверхностное натяжение... Видите - "ртутное сердце"?..  До
этого  Горбачевский  двадцать  раз  лазил  руками  внутрь  "Мебиуса"  -  и
ничего... А когда он подвинул грузик, а я в это время заиграл  на  гитаре,
что-то срезонировало. Валерик с  перепугу  опрокинул  все,  и  регулировка
невозвратно пропала...
   Колтухов оглядел молодых людей, притихших и испуганных.
   - Цвет автоматики собрался,  -  проворчал  он.  -  Тоже  мне  секретная
лаборатория! Разве можно? Тот раз мне  смолу  испортили,  теперь...  Могли
такого понатворить...
   - Гитару не перестраивали? - спросил Привалов.
   - Нет, - ответил Юра.
   - Сыграйте в точности так, как играли.
   - Надо записать звук, - сказал Багбанлы.
   - А у нас есть магнитофон. - Юра живо притащил  из  комнаты  громоздкий
прибор.
   - Это еще что за зверь? - удивился Багбанлы.
   - Моя собственная конструкция.  -  Юра  включил  магнитофон  и  заиграл
"Сербияночку".
   - Задача! - сердито сказал Багбанлы. - Тут полно  трезвучий  и  прочих,
как они там в музыке называются, секстаккордов, что ли. Сложная  частотная
характеристика... Вы еще пели при этом?
   - Пел, - удрученно признался Юра. - И топал ногами...
   -  Час  от  часу  не  легче!  Но  делать  нечего:  придется  немедленно
воспроизвести все в точности и записать на ленту. Если гитара расстроится,
вряд ли удастся повторить. А потом придется ваше  музыкальное  выступление
перевести на язык цифр - на частоты - и взяться за математический  анализ.
До  установки  не  дотрагиваться,  пока  не  запишем  и  не  зачертим  все
подробности. Но прежде всего запись...
   Тем временем палец Валерика постепенно  "отходил".  Валерик  все  время
пробовал его  об  стол.  В  последний  раз  палец  вошел  самым  кончиком,
подушечкой, - и вдруг Валерик почувствовал, что  "прихватило".  Вскрикнув,
он выдернул палец, оставив в дереве лоскуток кожи. Он быстро сунул  в  рот
окровавленный кончик пальца, и лицо его расплылось в радостной улыбке.
   - Прошло! - заорал Валерик.


   Разошлись в первом часу ночи. В галерее остались только Николай и  Юра.
Некоторое время они молча ходили взад и вперед, сунув  руки  в  карманы  и
дымя сигаретами.
   У двери сидел забытый, некормленый Рекс и тихонько скулил.
   Юра остановился наконец, сунул  окурок  в  переполненную  пепельницу  и
сказал:
   - Дай собаке что-нибудь поесть. Да и мне, пожалуй.
   Николай принес из кухни хлеб, колбасу и банку бак