инной  струей  метнулось  сквозь  воду  к
противоположной  стенке  бассейна,  вскинулось  вверх  фонтаном.  Какое-то
мгновенье столб масла стоял неподвижно - и вдруг распался, обрызгав  толпу
душистыми каплями.
   - Богине не угодна мирная жертва! - воскликнул Махатма  Ананга.  -  Она
благословила ею вас! Ей нужна человеческая жертва! Те из вас,  кто  принес
себя в жертву под колесницей Джаггернаута, и те, кто был избран священными
молниями, - все они получили счастливое перевоплощение. Их смерть была для
них радостью! А для этого чужеземца смерть страшна,  ибо  он,  далекий  от
наших богов, получит низшее  перевоплощение.  Душа  его  перейдет  в  тело
морского червя, не видящего света, точащего скалы у берегов!
   Вода в бассейне забурлила, над ней полыхнуло яркое пламя.
   - Смотрите, богиня согласна, вода стала огнем! - закричал  Бестелесный.
- Пусть чужеземец умрет без пролития крови, как велит закон. Но  священный
шнур не коснется его шеи, Кали сама даст ему смерть!  Уложите  его  у  ног
богини, рядом с моим учеником. Пусть все увидят, как богиня, взяв жизнь  у
одного, даст ее другому!
   Федор с тоской оглядел зал. Враждебные, оскаленные лица.  Все  кончено,
Федор Матвеев. Вот уже приближаются факиры... Сейчас схватят...
   - Оэй, Федор!
   Еще не дошел до сознания смысл этого  окрика,  но  вдруг  все  существо
Федора наполнилось грозным весельем.
   Жадным взглядом впился в полутьму задних рядов...
   Что-то со свистом пролетело над головами толпы и упало к ногам  Федора.
Мигом Федор подхватил за рукоятку свой  нож  и,  с  наслаждением  чувствуя
сопротивление разрываемых тканей, вонзил его в грудь Бестелесного.
   Кровь окрасила белые одежды Махатма Ананга. Он захрипел,  захлебываясь,
и упал бы, если б Федор вырвал нож из раны. Но Федор не выпустил рукоятку,
пораженный неожиданной мыслью: как упадет Бестелесный? Ведь  у  него  одна
опора - подошвы ног... Упадет - провалится сквозь землю,  а  это  -  чудо,
которое все испортит...
   Он не слышал криков, не видел, что творится  за  его  спиной...  Только
чувствовал, как тяжелеет Махатма Ананга, валится набок...
   Смерть вернула Бестелесному обычные  свойства,  и  хоть  твердо  держал
Федор руку, проницающий нож скользнул сквозь тело, и, потеряв опору,  труп
Махатма Ананга с глухим стуком упал на каменные плиты.
   Жуткая мгновенная тишина. И сразу - крики ярости и страха...
   Расталкивая людей, к пьедесталу прорывались сикхи, на  ходу  вытаскивая
из-под одежды кинжалы и длинные пистолеты...
   К Федору подбежал Рам Дас, схватил за руку:
   - Беги туда! Скорей!



        13. НА СТРЕЖНЕ РЕКИ. ФЕДОР ПРЕДАЕТ ЗЕМЛЕ ТЕЛО ДЖОГИНДАРА
        СИНГХА. "КОРКОДИЛ - ЗВЕРЬ ВОДНЫЙ". МОРЕ! КУДА ПЛЫТЬ?
        ШТОРМ. "СБЕРЕЧЬ ЕЕ, СБЕРЕЧЬ..." ЗВЕЗДА НАД ВОДОЙ

                                  Без компаса и без руля
                                  Нас мчало тайными путями,
                                  Покуда корпус корабля
                                  Не встал, сверкая парусами.
                                      Э.Багрицкий, "Баллада о Виттингтоне"

   Федор выпустил румпель из рук: все  одно,  ни  зги  не  видать.  Вокруг
черным-черно. Да еще дождь льет не переставая. Воистину, разверзлись хляби
небесные...
   Могучий поток нес бот, как щепку. Громыхнуло в небе,  будто  с  треском
разорвали парус. Изломанно сверкнула молния. В ее мгновенном  свете  Федор
увидел огромную вздувшуюся реку, деревья, вывороченные с  корнем,  плотную
стену дождя.
   "Стрежнем несет, быстриной, - подумал он. -  Авось  до  света  дотянем.
Быстрина все обходит..."
   Но, как  ни  успокаивал  себя,  было  страшновато.  При  таком  разгоне
налететь на порог или камень - бот разобьет в прах,  костей  не  соберешь.
Ладно еще, что вода сильно  поднялась,  затопила,  должно  быть,  камни  и
мели...
   Он сидел на корме,  стараясь  укрыть  своим  телом  Бхарати  от  дождя.
Девушка прижалась головой к его коленям. Ее била дрожь.  Федор  гладил  ее
мокрые волосы. Слова не шли. Да и какими словами утешишь?..
   Старый плотник Джогиндар Сингх  лежал  на  палубе.  Смутно  белела  его
одежда. Сильные руки вытянуты вдоль тела - никогда уж они не возьмутся  за
топор...
   ...Тогда, в храме, сикхи пробили себе дорогу сквозь ужаснувшуюся толпу,
схватили и взяли под стражу раджей и брахманов. Но Лал Чандра  не  удалось
найти: потайными ходами бежал хитрый брахман.  Какие-то  вооруженные  люди
стали окружать храм: видно, брахманы и махараджи держали их неподалеку, на
случай неудачи. Во дворе храма, в темных переходах загремели Ружья.  Сикхи
пустили в ход свои кривые ножи.
   Рам Дасу удалось вывести Федора незаметно из храма  к  речке,  где  его
поджидали Сингх и Бхарати. Они побежали берегом, под дождем, спотыкаясь  о
камни. Вслед ударили выстрелы. Старик вдруг вскрикнул, упал ничком.  Федор
поднял его, взвалил на спину. Долго пробирались сквозь береговые  заросли,
пока не вышли к Инду. Там Бхарати разыскала бот, привязанный к камню...
   Наконец  забрезжил  серый  рассвет.  Река,  иссеченная   дождем,   была
мутно-желтая. Бхарати теперь сидела возле отца,  неподвижная,  окаменевшая
от горя. Смотрела на спокойное лицо старика, на его белый тюрбан  и  седую
бороду в пятнах запекшейся крови.
   С превеликим трудом пристал Федор  к  небольшому  островку.  Прыгнул  в
воду, вытянул бот на мокрый песок.
   В крохотной  каюте  под  палубой  он  разыскал  топор:  старый  плотник
заботливо снарядил бот всем  необходимым.  В  размокшем  от  дождя  грунте
вырубил топором могилу, бережно опустил  в  нее  тело  Джогиндара  Сингха.
Сверху, над могилой, сложил груду камней.
   Федор не знал, правильно ли  поступает,  предавая  тело  старого  сикха
земле. За время жизни в Индии он наслышался  немало  о  разных  похоронных
обрядах. Знал, что индуисты предпочитают сжигать трупы, а пепел бросают  в
воду священных рек. Слышал, что жители гор особо почетным считают "предать
тело  небу":  переносят   труп   на   вершину   горы   и   оставляют   его
орлам-стервятникам и грифам.
   Каменное лицо Бхарати пугало Федора. Хоть  бы  слезам  волю  дала,  все
легче бы было... Он тронул ее за плечо. Она молча отошла от могилы,  молча
забралась в бот.
   Федор вошел по пояс в воду, приналег, стаскивая бот с песка. Ноги вязли
в жидком иле. Он навалился что было силы - бот поддался, заскользил...
   Страшный крик Бхарати раздался у него над ухом.  Федор  вскинул  глаза.
Девушка, белая от ужаса, указывала рукой в сторону и пронзительно кричала:
   - А-а-а-а-а!..
   Мигом обернулся  Федор  и  увидел  длинное  бурое  бревно.  Оно  быстро
подплывало к нему и вдруг разинуло чудовищную зубастую пасть.
   Он с силой оттолкнулся  и  перемахнул  на  палубу  бота.  Услышал,  как
лязгнули зубы за его спиной. Не успел перевести дух, как Бхарати бросилась
к нему на шею, спрятала голову у него на груди  и  залилась  слезами.  Она
плакала неудержимо, ее худенькие плечи дрожали у Федора в руках. Он поднял
ее мокрое лицо, улыбнулся, сказал по-русски:
   - Любушка ты моя!
   Она прижалась к нему, зашептала сквозь слезы:
   - Ты береги себя... У меня никого больше нет...  кроме  тебя...  Береги
себя, слышишь!..
   Он снова вывел бот на стрежень реки.
   Впервые  увидел  Федор  крокодила.  Слыхивал  об  этих  чудищах  много.
Вспомнил, как когда-то вычитал в "Азбуковнике": "Коркодил - зверь  водный,
егда имать человека ясти, тогда плачет и рыдает,  а  ясти  не  перестает".
Усмехнулся Федор, припомнив страшенную крокодилову пасть: вряд  ли  эдакое
страшилище будет оплакивать свои жертвы...
   Лишь на третий день перестал лить дождь. Проглянуло сквозь тучи солнце.
А могучая река несла бот все дальше и дальше - к океану.
   На ночевку Федор теперь приставал к берегу.  Зажигали  костер,  Бхарати
наскоро готовила немудрящую еду.
   Старый плотник хорошо позаботился:  под  баковым  настилом  был  добрый
запас овощей, риса и сушеного мяса. Было два  глиняных  сосуда  с  маслом,
несколько больших, оплетенных прутьями кувшинов с водой. И соль  не  забыл
припасти - три крупных прозрачных  куска.  Положил  кой-какой  инструмент,
моток конопляных веревок,  рыболовные  крючки.  Даже  несколько  пороховых
ракет было.
   Федор смастерил  удочки,  ловил  рыбу  -  старался  экономить  припасы.
Запасал речную  воду,  фильтруя  ее  через  покрывало  Бхарати,  сложенное
многократно. Кто знает, что ждет впереди?..
   Через неделю Федор  заметил,  что  речной  разлив  становится  шире,  а
мутная, кофейного цвета вода светлеет с каждым часом.  И  наступило  утро,
когда он увидел, что бот почти неподвижен:  океанский  прилив  запер  реке
выход.
   Значит, скоро море! Да и ветер,  легкий  северный  ветер,  нес  морскую
прохладу...
   Федор поднял носовой парус, сплетенный из  крепких  пальмовых  листьев.
Потом опустил  сквозь  колодец  в  воду  тяжелый  шверт  -  обшитый  медью
выдвижной киль - и подобрал шкоты. С радостью услышал  милый  сердцу  звук
заговорившей под днищем воды...
   Через несколько часов скорость хода заметно возросла: начался отлив  [в
районе  впадения  Инда  в  океан  действуют   неправильные,   полусуточные
приливы].
   Вода  светлела,  становилась  голубой,  берега  раздавались  все  шире,
уходили в дымку. И вот длинная синяя океанская волна приняла бот, качнула,
плавно передала другой волне...
   Море!
   Федор натянул гротафал, и  желто-зеленый  грот  из  пальмовой  плетенки
взлетел до места. Глубоко, освобождение вздохнул Федор, улыбнулся Бхарати.
Девушка залюбовалась им: синеглазый, добрый, веселый бог...
   - Теперь куда поплывем? - спросила она.
   Об этом Федор много думал. Вспоминал слова  старого  Сингха:  повернуть
вправо - приплывешь в Карачи, там персидские  купцы  частые  гости;  влево
плыть, на юго-восток, - в португальские владения попадешь...
   Путь через Персию смущал  Федора,  хоть  был  он  и  ближе.  Еще  перед
хивинским походом слышал Федор, что у Петра Алексеевича нелады с  Персией.
И позднее в дом Лал Чандра доходили смутные слухи о том, что неспокойно  в
персидской земле.
   Нет, уж лучше плыть другим  путем.  Португалия  -  страна  далекая,  ей
резону нет ссориться с российской державой...
   И Федор, повернул влево. Когда завиднелся невысокий берег, стал править
вдоль него.
   Несколько дней плыли спокойно. С севера дул ровный, несильный ветер,  и
бот, покачиваясь, шел в бакштаг, делая узлов до пяти, как прикинул  Федор.
Иногда виднелись в море далекие паруса. Зорким глазом Федор определял, что
те паруса не европейские. Сближаться с ними остерегался.
   Бхарати  повеселела  на  морском   просторе.   Варила   рис   и   пекла
свежевыловленную рыбу на горячей глине  небольшого  очага,  который  Федор
сложил еще во время одной из стоянок на Инде. Она охотно училась управлять
парусами  и  вскоре  уже  подменяла  Федора,  чтобы   дать   ему   соснуть
часок-другой.
   ...По расчетам Федора, они уже были недалеко от Диу,  как  вдруг  ветер
стих, а через час задул с востока. Приведясь к ветру, Федор сменил галс  и
пошел бейдевинд, надеясь приблизиться к берегу в лавировку.
   Но ветер усиливался. По морю побежали белые барашки, на высоких  волнах
запенились кипенные гребни.
   Гнулась мачта, доски стонали. Бот лежал на боку, палуба чуть ли  не  до
половины ушла под воду.
   - Только жмет, а ходу нет, - пробормотал Федор.
   Поворачивать было опасно, но ничего другого не оставалось. Он  потравил
шкот. Бот выпрямился и увалился под ветер. Федору удалось рассчитать  так,
что в момент, когда бот стал боком к ветру, он оказался в глубокой впадине
между волнами, защитившими его от ветра.
   Сильно качнуло - сначала в одну, потом в другую сторону. Палуба на  миг
скрылась под водой. Бхарати прижалась к Федору.
   - Может, вниз спустишься? - спросил он. - Заливает здесь...
   Девушка покачала головой:
   - С тобой я ничего не боюсь.
   - Тогда держись крепче, чтоб не смыло, - трепать нас будет знатно!
   Федор знал, что крошечному суденышку пересилить океанский шторм -  дело
не простое. Но рядом была Бхарати. Она ему доверилась, и он  все  сделает,
чтобы сберечь ее. Да и не впервой штормовать ему: не забыл, как кипело под
ним и бесновалось Каспийское море...
   Федор споро взялся за дело.  Прежде  всего  закрепил  опущенный  шверт,
чтобы ударом волны его не подняло вверх. Потом наглухо укрепил крышку люка
хорошим затяжным узлом: главное - воды не  зачерпнуть.  С  трудом  отвязал
парус, сложил его и прикрыл им Бхарати.
   Теперь бот удирал от шторма "под рангоутом" -  при  таком  ветре  голая
мачта вполне заменяла парус. Все дальше на запад  несло  его  -  вдаль  от
индийских берегов...
   К ночи ветер еще пуще озверел. Стеной шла черная ревущая вода.  Бросало
бот, как ореховую скорлупу: с волны на волну, вверх-вниз...
   Ни о чем больше не думал Федор, только о том, чтобы Держать бот поперек
волны. Если развернет к волне лагом - враз  опрокинет.  Счастье  еще,  что
надежно  сколотил   старый   плотник   бот   по   его,   Федора,   эскизу:
незапалубленная лодка без шверта давно бы уж потонула.
   Он еще находил в себе силы: сквозь рев  моря  бросал  девушке  шутливое
слово. А она, клубочком свернувшись у ног  его,  на  дне  кокпита,  крепко
держалась за его колени.
   Сберечь ее, сберечь...
   Он нащупал моток веревки и велел Бхарати  обвязаться,  потом  обвязался
сам. Передал девушке румпель. Пополз на бак: надо было убрать мачту.
   Под обвалами воды Федор освободил ванты  и,  потравливая  штаг,  уложил
мачту на палубу. Вернулся в корму, отдышался немного.
   - Теперь помоги мне, будем плавучий якорь ладить...
   Придерживая румпель локтем, он с помощью Бхарати сложил  вместе  мачту,
шпринт и гик и крепко связал их. Потом на длинном конце,  закрепленном  на
носу, сбросил тяжелый сверток в воду.
   Тотчас бот развернулся носом к ветру. Удерживаемый плавучим якорем,  он
почти стоял на месте и не оказывал сопротивления шторму. Ветер со страшной
силой обтекал его.
   Федор открыл люк, крикнул:
   - Быстро вниз!
   И сам прыгнул вслед за Бхарати. Захлопнул и закрепил крышку люка.
   В тесной каюте было темно, но сухо, безветренно...
   - А если опрокинет?  -  тревожно  спросила  Бхарати.  -  Мы  не  успеем
выбраться наверх.
   - А если и успеем выбраться, легче не  будет...  У  нас  говорят:  двум
смертям не бывать, одной не миновать.
   - Разве у вас тоже верят в карму?
   - Да нет. - Федор усмехнулся. - Поговорка просто...
   Вверх-вниз... Вверх-вниз... Изматывала килевая  качка.  Время  исчезло.
Может, ночь прошла? А может, две ночи? Вверх-вниз... Глухие  обвалы  воды.
Стонет палуба.
   - Ты спишь, Бхарати?
   - Нет.
   - Тебе плохо?
   - Н-нет.
   Федор вдруг завозился в темноте;  стукаясь  то  головой,  то  коленями,
чертыхаясь, он шарил по темной каюте.
   - Что ты ищешь?
   - Подожди... Сейчас.
   Удары кремня об огниво. Посыпались искры  -  и  вот  вспыхнула  красная
точка. Федор раздул трут, зажег  сухую  кору,  припасенную  заранее,  и  с
немалым трудом засветил фитиль - растрепанную веревку, торчащую из  носика
сосуда с растительным маслом.
   Слабым светом осветилась каюта.
   - Подержи. - Федор  передал  девушке  светильник  и  быстро  приготовил
веревочную подвеску.
   Теперь светильник висел посреди каюты. Федор осмотрелся. Сверху,  через
палубу, вода почти не проходила. Он приподнял стлань, опустил  руку:  воды
на дне немного.
   Взглянул на бледное лицо Бхарати.
   - Плохо тебе, любушка? Не тошнит?
   - Нет, - прошептала она упрямо.
   "Истинная жена для моряка", - подумал Федор и обнял девушку.
   Закатное солнце светит в спину. Северный  ветер  гонит  ленивую  волну.
Отбушевал шторм.
   Да не все ли равно теперь?..
   Федор сидит в корме, упрямо правит на восток. Но берега все  не  видно.
Сколько же дней и ночей мотало их по Аравийскому морю?..
   Бхарати лежит у его колен. Утром он влил ей  сквозь  сжатые  запекшиеся
губы последние капли воды из кувшина.
   Эх, Федор Матвеев! Не судьба тебе, видно, добраться до родины. Для того
ты избежал смерти от молнии там, в храме, чтобы принять страшную смерть от
безводья...
   Бхарати лежит, закрыв глаза. Федор тревожно наклоняется к ней,  трогает
за голову, прислушивается: дышит ли?
   Сберечь ее, сберечь...
   Ночь наступает сразу, без сумерек. Яркие, далекие, высыпали  на  черном
небе звезды.
   Покачивает. Туманится голова, в сон клонит. Заснуть - уж не  проснуться
больше...
   Страшным усилием заставляет себя Федор стряхнуть сонную одурь.
   Звезды и ветер... Левее курса, совсем низко  над  черной  водой,  стоит
большая красноватая звезда.
   Почему так низко? И почему покачивается звезда?!
   Федор вскакивает, вглядывается... Это корабль!
   - Слышишь, Бхарати? Корабль!
   И, словно в подтверждение, ветер доносит  гитарный  перебор  и  обрывки
песни.
   Низкий мужской голос поет на незнакомом языке. Но он, Федор, знает  эту
песню!

   Скажи, моряк,
   Живущий на кораблях,
   Разве может сравниться звезда...

   Да, он ее знает! Он слышал в Марселе,  как  распевают  ее  испанские  и
португальские моряки.
   Значит, португальский корабль!..
   Одним прыжком - в каюту. Расшвыривая все, что попадается под руку, ищет
пороховую индийскую ракету. Вот она! Привязывает ее к палке на носу  бота.
Сбивая в кровь пальцы, высекает огонь, подносит раздутый трут...
   Зашипев, взлетает в ночное небо красная дуга.



        14. ВОЗВРАЩЕНИЕ. "ОТПРАВИТЬ ЕВО К ТОМУ ЖЕ КНЯЗЮ ЧЕРКАСКОМУ..."
        НОВЫЙ ГОРОД ЕКАТЕРИНБУРХ. ВСТРЕЧА В "ЦАРСКОЙ АВСТЕРИИ". "КОЛИ, ТОГДА
        ПОВЕРЮ!" ЕЛЕКТРИЧЕСКАЯ СИЛА. У ЛОМОНОСОВА. НЕРАЗГАДАННАЯ ТАЙНА

                        Електрическая сила есть действие, вызванное легким
                     трением в доступных чувствам телах, которое состоит в
                     силах отталкивател®ных и притягательных,  а  также  в
                     произведении света и огня.
                                    М.В.Ломоносов, "Теория електрическая,
                                    математическим способом разработанная"

   На дворе январский мороз. На стеклах низеньких  окон  намерзло  изрядно
льда. Потрескивают сосновые бревенчатые стены.
   А в горницах тепло. Огромный, во  всю  стену,  стол  завален  образцами
руды, металла и угля, чертежными инструментами,  рукописями.  Стоят  здесь
посудины с порошками и жидкостями, в углу - невиданная  в  здешних  местах
машина: между двух стоек - лакированный диск с  блестящими  металлическими
пластинками, с ременным приводом и ручкой. На стойках -  блестящие  медные
шары.
   В комнате полумрак. Только середина  стола  освещена  двумя  свечами  в
высоких подсвечниках.
   Свечи льют желтый  свет  на  седую  голову.  Скрипит  гусиное  перо  по
шероховатой бумаге. Зимние вечеря длинны, а Федору Матвееву их не хватает.
Не разгадана старая загадка...
   Федор подходит к машине, крутит  ручку.  Тоненькая  фиолетовая  ниточка
разряда с сухим треском вспыхивает между шарами.
   Федор опускается в кресло. Сухие, со вздувшимися венами, но еще крепкие
руки лежат  на  подлокотниках  Задумался  Федор.  Плывут  перед  мысленным
взглядом видения прошлого...
   Нелегким было возвращение на  родину.  После  долгого  плавания  вокруг
Африки доставил их португальский фрегат в Лиссабон. Оттуда  то  морем,  то
сушей, через многие страны, кое-как, без гроша  в  кармане,  добрались  до
Петербурга - и не сразу смогли сойти с корабля: Нева,  выйдя  из  берегов,
залила город. Говорили, что сам царь раз®езжал на  шлюпке  по  затопленным
улицам, спасал людей.
   Как напугал Бхарати холодный, туманный город, залитый бурлящей водой!
   Вскорости - как обухом по голове - известие о смерти государя...
   Докладывал Федор куда следует о своем возвращении из плена, но в те дни
вельможным людям было не до безвестного  поручика:  решался  вопрос,  кому
быть на троне.
   Каким-то чудом донесение Федора попало к самому Меншикову, и