-
убеждал его Бжозовский.
   - Люди босы, и я должен их обуть! - гремел Борейко.
   -  Считаю  вопрос  исчерпанным,  прошу  уйти!  -   обозлился   заведующий
хозяйством.
   - Я держусь другого мнения и иду прямо к генералу. - И, широко  распахнув
дверь, в коридор вылетел разъяренный поручик, едва не сбив Звонарева с ног.
   - Ты откуда в таком виде? - удивился он, оглядывая своего  запыленного  с
дороги друга.
   Прапорщик пояснил.
   - Идем к Белому, он у себя в кабинете.
   - Надо доложить через адъютанта.
   - К черту всех адъютантов! - И Борейко шагнул в кабинет генерала.
   Белый был чем-то занят с Тахателовым и не сразу  посмотрел  на  вошедших.
Оба офицера молча ожидали, пока генерал заговорит с ними.
   - Откуда вы такой запыленный? - наконец обратился Белый к прапорщику.
   Тот подал конверт от Стесселя и коротко изложил суть происшедшего.
   - Жаль, что Роман Исидорович заранее нас не предупредил о своих планах, -
заметил генерал.
   - По-видимому, они  у  него  возникли  внезапно.  Кроме  того,  он  хочет
использовать элемент неожиданности и  атаковать  японцев  без  проволочки  и
просит только его поддержать.
   - Флот наш быстро раскачать трудно. Напрасно вы отдали  Стесселю  письмо,
адресованное  Витгефту,  я  сам  поговорю  с  ним  и  адмиралом   Лощинским.
Что-нибудь да предпримем, чтобы помочь Кондратенко.
   Звонарев хотел было уходить, но  его  задержал  Тахателов  расспросами  о
дороге, по которой должен был идти мортирный  взвод.  Генерал  тем  временем
обрушился на Борейко.
   - Пора прекратить ваши чудачества, поручик! Каждый день ко  мне  со  всех
сторон поступают жалобы на вас, - говорил Белый, резко отчеканивая слова.  -
Подполковник  Бжозовский  жалуется,  что  вы  вчера   самовольно   захватили
пятьдесят пар заготовок и отказались их вернуть. Хотя я ценю вас как боевого
офицера и хорошего артиллериста, все же я решил  перевести  вас  обратно  на
Электрический Утес. Пока этим и ограничусь. Заготовки же верните на склад.
   - Я уже пошил из них сапоги.
   - Когда же вы успели это сделать?
   - Посадил всех сапожников своей роты и призанял у  соседей,  они  мне  за
ночь и стачали пятьдесят пар.
   - Я отдам в приказе выговор вам с переводом на Электрический Утес младшим
офицером.
   - На Залитерную вы кого собираетесь назначить, ваше превосходительство?
   - Штабс-капитана Высоких.
   - Этот подойдет! - одобрил выбор генерала Борейко.
   - Я того же мнения, - иронически улыбнулся генерал и отпустил офицеров.
   Через час Звонарев вместе с Белым отправился к Витгефту  на  "Цесаревич".
Там они застали адмиралов Лощинского, Ухтомского и Григоровича.
   Белый был среди моряков своим человеком, поэтому его встретили без всяких
церемоний: Матусевич дружески взял его под руку и провел к Витгефту. Эллис и
Звонарев последовали за  ними.  Хотя  официального  заседания  не  было,  но
морские  и  сухопутные  превосходительства  обменялись  мнениями  по  поводу
предложения Кондратенко.
   - Кроме судов отряда Михаила Федоровича, - кивнул  в  сторону  Лощинского
Витгефт, - мы ничего выделить не сможем.
   - А крейсера "Аскольд", "Диана", "Паллада" и особенно "Баян"? -  напомнил
Белый.
   - Они так глубоко сидят, что долго придется тралить рейд для их прохода -
тогда можно будет вывести и броненосцы.
   - Тем лучше! Пока Михаил Федорович со своими канонерками,  миноносцами  и
крейсерами будет обстреливать берег,  броненосцы  обрушатся  на  Дальний,  -
предложил Белый.
   - Дальнинский рейд сильно заминирован, и к нему близко подходить  опасно.
Кроме того, японцы выдвинув свой флот  к  Артуру,  отрежут  нас  от  него  и
заставят в море принять бой, что для нас совсем невыгодно.
   - Побольше  решительности,  Вильгельм  Карлович,  -  уговаривал  адмирала
Белый. - Я всегда стоял за тесное сотрудничество с флотом, думаю, что  и  на
этот раз выражаю ту же точку зрения. Необходимо обстрелять Дальний, хотя  бы
с большой дистанции. Это заставит японцев обратить внимание на охрану  этого
порта и отвлечет часть их морских и сухопутных сил.
   После долгих споров решили, что с утра  в  море  выйдет  отряд  подвижной
береговой обороны под флагом Лощинского в составе "Новика", трех канонерок и
шести миноносцев. Крейсера же и "Ретвизан" должны быть готовыми, к выходу на
помощь в случае надобности.
   Дома Звонарева ждал подполковник Науменко.
   - Едемте сейчас на позиции: вас вызывает Кондратенко.  На  ночь  намечено
наступление, а с рассветом флот поддержит нас с моря.
   - Сейчас велю седлать, - ответил прапорщик.
   - У штаба стоит экипаж Сахарова, он нас довезет.
   Через четверть часа,  сопровождаемые  взводом  казаков,  они  уже  катили
вместе с Сахаровым в экипаже по средней артурской дороге.
   Звонарев, развернув карту, рассказывал начальнику штаба о  предполагаемых
действиях отряда Лощинского. Сахаров  с  большим  интересом  следил  за  его
объяснениями, делая заметки у себя в записной книжке.
   - Для доклада генералу Фоку, - пояснил он.
   К заходу солнца они добрались до  Кондратенко,  который  торопливо  начал
расспрашивать Звонарева о намерениях флота.
   - Необходимо будет завтра с утра хорошенько  наладить  связь  с  моряками
через Семафорную гору. Ночью наши разведчики пойдут  на  поиск,  и  если  он
будет удачен, то их поддержит Двадцать шестой полк, - говорил Науменко.
   - Каково будет расположение полков, батареи и резервов? - поинтересовался
Сахаров.
   Науменко начал указывать на карте расположение частей, а  капитан  быстро
наносил его на свою карту.
   - Откуда у вас, Василий  Васильевич,  такая  чудесная  карта?  -  обратил
внимание подполковник.
   - Японская, - спокойно ответил Сахаров. - В Дальнем, купил.
   - Вот бы нам такую! Наши очень плохи: все названия  перевраны,  дороги  и
деревни нанесены не там, где  надо,  высоты  указаны  неверно,  -  жаловался
Науменко. - Нельзя ли у вас скопировать?
   - Пожалуйста! После доклада  Фоку  пришлю  вам  карту  для  копировки,  -
предложил Сахаров.
   - Прекрасно, будем вам очень благодарны...
   Распрощавшись, Сахаров покатил дальше.
   В темноте легко было сбиться с дороги, и поэтому Сахаров посадил, в  свой
экипаж встретившегося вскоре человека, который указывал кучеру дорогу. Когда
надобность в проводнике миновала, человек слез, получив от капитана за  труд
двугривенный  и  небольшую  бумажку  с  непонятными  значками,  которую   он
тщательно спрятал за пазуху.
   Разведчики Двадцать шестого полка должны были двинуться  около  полуночи.
Общее руководство ими было возложено на Енджеевского, и около  десяти  часов
вечера поручик зашел в штаб за получением окончательных распоряжений.  Здесь
он встретился с Звонаревым, только что приехавшим из Артура.
   - У вас все готово к сегодняшней  ночной  операции?  -  спросил  у  Стаха
Кондратенко.
   -  Так  точно,  ваше  превосходительство!  Люди  разведены   в   исходное
положение, и им подробно объяснено задание. Я постараюсь без шума  добраться
до линии батареи и частных резервов, там атакую и буду ждать подхода  полка,
чтобы пропустить его вперед.
   - Только сильно не задерживайтесь, углубляйтесь в расположение противника
не дальше двух-трех верст, а то вас могут отрезать от главных сил  полка,  -
предупреждал генерал.
   - Разрешите мне  отправиться  с  разведчиками,  -  обратился  к  генералу
Звонарев.
   - Вы мне нужны здесь, -  отказал  Кондратенко,  -  затем,  что  я  отвечу
Василию Федоровичу, если с вами чтонибудь случится? Он и так  настаивает  на
вашем возвращении в артиллерию,
   - Поручите мне, Роман Исидорович, держать связь с охотниками, -  попросил
Звонарев.
   - Только, чур, зря не рисковать и аккуратно посылать донесения, - уступил
наконец генерал.
   Обрадованный прапорщик вышел вместе с Енджеевским.
   - Раз так, то переодевайтесь! Шашку и шпоры долой! - распоряжался Стах. -
Наденьте солдатскую рубаху вместо кителя, погоны мы вам  нарисуем  прямо  на
ней. Возьмите винтовку, а револьвер суньте в карман, так-то вам куда удобнее
будет, чем в вашем обычном снаряжении. Вы пойдете сперва вместе со  мной,  а
затем двинетесь самостоятельно.  В  помощь  вам  я  дам  своего  фельдфебеля
Денисова, он будет вам очень полезен. Все время внимательно следите за моими
сигналами свистком: протяжный - значит, наступать или стрелять,  короткий  -
значит, отходить  и  собираться  ко  мне.  Вот  и  все,  -  учил  прапорщика
Енджеевский.
   Вскоре оба офицера отправились  к  долинке  за  передовыми  окопами,  где
собирались охотники.
   Ночь выдалась темная, грозовая. Временами налетал  шквальный  ветер,  под
его порывами гаолян сильно шелестел; поблескивали  зарницы,  быстро  неслись
низкие тучи.
   - Лучшей погоды и не придумать: за шорохом деревьев и гаоляна  ничего  не
услышишь, а при слабых зарницах многого не разглядишь, - радовался  Стах.  -
Позвать взводных ко мне в палатку, - распорядился он.
   Вскоре в маленькой палатке собралось  человек  пять  солдат.  Енджеевский
разложил карту прямо на земле и при свете электрического фонарика  стал  еще
разъяснять солдатам, что надо делать во время поиска.
   - Мой заместитель прапорщик Звонарев. - Енджеевский осветил его с  головы
до ног. - Запомните: я всегда в папахе, а он будет в фуражке. С  прапорщиком
пойдет Денисов, поняли?
   - Так точно, Евстахий Казимирович, поняли! - хором ответили солдаты.
   - С вами, Сергей Владимирович, пойдет третий взвод, - они у меня  большие
ловкачи, но увлекаться им не разрешайте! - предупреждал Енджеевский. -  Пора
в путь! - решил он, взглянув на часы. - С  богом  или  чертом,  с  кем  кому
больше нравится! - пошутил Стах на прощание.
   - Третьему взводу всегда чертяка ворожит, - отозвался длинноусый солдат с
рябинками на лице.
   - Недаром фамилия твоя Чертовский, - ответил Енджеевский. - Ваш взводный,
- указал он Звонареву на говорившего.
   - Расходись по местам, ребята! Я пойду прямо вперед, вы сперва за мной, а
в долине свернете налево. Желаю успеха, Сергей Владимирович! - пожал он руку
Звонареву и скрылся в темноте.
   - Нам сюда, ваше благородие, - сказал Чертовский  и  повел  прапорщика  в
сторону.
   - Становись! -  вполголоса  скомандовал  Денисов.  -  Выходи  на  дорогу,
винтовки на ремень. Глазко,  иди  вперед,  будешь  держать  связь  с  первым
взводом.
   Солдаты двинулись по узенькой тропинке. Когда глаза привыкли  к  темноте,
Звонарев стал различать чуть белевшую узенькую тропинку, спускавшуюся  круто
вниз.
   - Прошли наши окопы, - вскоре шепотом сообщил прапорщику Денисов.
   Стрелки шли совсем бесшумно, только изредка  шуршал,  катясь  под  уклон,
срывавшийся из-под ног камень.
   Пересекли маленький ручеек в долине и вошли в гаолян.
   - Сейчас справа будет японская батарея, а за ней их  окопы,  -  прошептал
унтер-офицер.
   Поле стало резко подниматься вверх,  и  вскоре  отряд  вышел  на  вершину
хребта.
   Звонарев остановился с Чертовским, пропуская вперед остальных.  Все  было
по-прежнему окутано  густым  мраком  ночи,  и  отряд  осторожно  продвигался
дальше, почти вплотную подбираясь к японскому лагерю.
   - Глазко, Прядин! - шепотом позвал Денисов. - Видите часового!
   - Так точно!
   - Мигом снять, но без шуму! Первое и второе отделения кинутся по  свистку
на первые две палатки, третье и четвертое - на левое крыло,  -  распоряжался
солдат. - Винтовку приготовьте, ваше благородие, может, стрелять придется.
   Прошло несколько томительных мгновений.  Японский  часовой,  посвистывая,
продолжал расхаживать вдоль  батареи.  Стрелки  расположились  по  сторонам,
поближе  к  намеченным  палаткам.  Только  Звонарев,  Дроздов  и  Чертовский
остались на месте.
   Вдруг раздался глухой удар о  землю  и  тихая  возня.  Часовой  исчез,  и
Дроздов оглушительно засвистел. Шестьдесят человек одновременно поднялись на
ноги и бросились к палаткам. Грянул выстрел, другой, кто-то дико  вскрикнул,
десятки фигур замелькали в темноте,  сталкиваясь  на  бегу,  падая  и  вновь
поднимаясь. На Звонарева выбежал из темноты  маленький  человек  в  белом  -
по-видимому, в нижнем белье. Он быстро вскинул  руки  и  выстрелил.  Денисов
мгновенно ткнул японца штыком, и тот с криком повалился на землю.
   Еще два-три выстрела, и на батарее было все кончено, но  справа  и  слева
раздалась частая ружейная трескотня, послышался лошадиный топот. Звонарев  с
солдатами поспешил к орудиям.
   - Вынимай замки! - скомандовал он стрелкам.
   Вскоре все четыре замка были сняты с орудий, стрелки  камнями  сбивали  с
пушек прицельные мушки,  вынимали  прицелы  и  всячески  старались  привести
орудия в негодность.
   Со всех сторон шла  усиленная  ружейная  перестрелка,  прерываемая  гулом
пушечных выстрелов.
   - Ваше благородие, пора назад! - подбежал Денисов. - Евстахий Казимирович
до себя кличут, свистки ихние слыхать.
   - Потери у нас есть? - спросил Звонарев.
   - Гриднев убит да двоих легко поцарапало - вот и все, - доложил Денисов.
   Все кинулись по тропинке на  гору,  прапорщик  с  Чертовским  остались  в
хвосте. Идти пришлось по тому же гаоляну, по которому шли раньше, но  теперь
он вдоль и поперек простреливался ружейным  огнем.  Сквозь  заросли  гаоляна
вспыхивали огоньки ружейных  выстрелов,  вскрикивали  и  валились  на  землю
раненые.
   Отряд Звонарева таял с каждой минутой, число раненых увеличивалось,  а  с
этим и увеличивались трудности  продвижения  в  густом  гаоляне.  Кое-как  с
трудом добрались до хребта, на котором были расположены  русские  окопы,  но
они оказались уже заняты японцами.  Перестрелка  шла  далеко  внизу  у  реки
Лунвантань, около которой ранее были  расположены  резервы  Семенова.  Стало
очевидным,  что  отряд  был  отброшен  за  реку.  В  суматохе  боя  связь  с
Енджеевским была утеряна. Звонареву пришлось принимать решение на свой страх
и риск,
   Собрав своих людей в небольшой укрытой лощинке, прапорщик подозвал к себе
Денисова, Чертовского и еще нескольких стрелков и начал с ними советоваться,
что делать дальше.
   - Ума не приложим, как могло  случиться,  что  японец  сбил  наш  полк  с
позиции,  -  недоумевали  солдаты,  -  не  иначе,  ему  сообщили   о   нашем
наступлении.
   - Давайте лучше раскинем мозгами, как теперь нам добраться  до  своих,  -
остановил солдат Звонарев.
   После обсуждения решили небольшими группами пробираться к реке.  Одна  из
стрелков знал, где находится брод, другие брались провести к нему отряд.
   Осторожно, под прикрытием темноты,  удалось  незамеченными  пробраться  в
прибрежные камыши к нужному месту.
   Кое-как, часто останавливаясь  и  прислушиваясь,  охотники  добрались  до
речки и спрятались  в  прибрежных  камышах.  За  рекой  шел  бой,  слышалась
ружейная стрельба и орудийная канонада.
   Дождавшись рассвета, Звонарев с  отрядом  вышел  наконец  в  расположение
русских войск и вскоре, весь мокрый и грязный, был уже в штабе Кондратенко.
   - Умойтесь, почиститесь, поешьте и приходите сюда опять,  -  распорядился
генерал, выслушав его рапорт о вылазке. - Я, отправлю вас на Семафорную гору
для связи с моряками.  После  артиллерийской  подготовки  Двадцать  пятый  и
Двадцать шестой полки перейдут в наступление.
   - Слушаюсь! - отозвался прапорщик и вышел.
   -  Что  здесь  произошло  ночью?   -   спросил   Звонарев   у   адъютанта
Четырнадцатого полка.
   - Произошло то, чего меньше всего  можно  было  ожидать.  Когда  Двадцать
шестой полк двинулся за охотниками и уже взял японские окопы, слева во фланг
и тыл ударили два японских полка, смяли  его,  отбросили  на  первоначальные
позиции и на его плечах ворвались в них, едва  не  захватив  при  этом  нашу
артиллерию. Японское  наступление  удалось  задержать  контратакой  Двадцать
пятого полка уже на этом  берегу  реки  Лунвантань.  Очевидно,  японцы  были
прекрасно осведомлены о нашем наступлении и  отлично  рассчитали  свой  удар
Кроме того, Четвертая дивизия пальцем не пошевелила, чтобы  нам  помочь.  На
все просьбы Фок ответил категорическим  отказом.  Вызванный  Кондратенко  из
Артура Двадцать седьмой полк  с  дороги  был  возвращен  Стесселем  обратно.
Результат: мы сидим на восточном берегу Лунвантаньской долины  и  собираемся
атаковать противника после артиллерийской подготовки с суши и с моря с целью
вернуть свои прежние окопы. Но что из  этой  затеи  выйдет,  сейчас  сказать
трудно, - сообщил адъютант, пока Звонарев приводил себя в порядок.
   - Где Енджеевский? - вспомнил прапорщик.
   - Дважды ранен и находится на перевязочном пункте.
   - Да ну! Тяжело? - заволновался Звонарев.
   - По-видимому, не особенно, так как все время а  сознании.  Справлялся  о
вас.
   В это время к штабу подъехал Фок в сопровождении Сахарова.
   - К сожалению, Роман Исидорович, вас  нельзя  поздравить  с  успехами,  -
ехидно проговорил Фок, здороваясь с Кондратенко.
   -  В  значительной  степени  своими  неудачами   я   обязан   вам,   ваше
превосходительство, - резко ответил Кондратенко.
   - Вот уж, что называется, с больной головы да на здоровую!  -  воскликнул
Фок. - Я ли вас не предупреждал против этой авантюры! Но вы меня  и  слушать
не хотели.
   -  Можно  подумать,  что  ваше  превосходительство   объявило   о   своем
нейтралитете в этом бою.
   - Думать, конечно,  можно  что  угодно,  но  говорить  подобные  вещи  не
разрешается даже вашему превосходительству! Да чего, впрочем, можно ждать от
незадачливого полководца, только  что  потерпевшего  поражение.  Имею  честь
кланяться!
   -  Редкая  сволочь!  -  пробормотал  ему  вслед  Кондратенко.  -  Евгений
Николаевич, для восстановления положения на фронте  мы  должны  рассчитывать
только на свои силы, - обернулся генерал к своему начальнику штаба.
   - И на помощь флота, - напомнил Науменко.
   - Да, куда девался Звонарев? - вспомнил Кондратенко.
   - Здесь, ваше превосходительство! - отозвался прапорщик.
   - Привели себя  в  порядок?  Поезжайте  поскорее  на  Семафорную  гору  и
установите связь с флотом. Как только подойдут  суда,  попросите  немедленно
открыть огонь по  долине.  О  начале  общей  атаки  мы  вас  предупредим,  -
распорядился генерал.
   Звонарев велел подать  себе  лошадь  и,  наскоро  проглотив  стакан  чаю,
поскакал к морю. По дороге, проезжая мимо перевязочного пункта, он справился
о Енджеевском.
   - Я здесь! - отозвался сам поручик.
   Он лежал под кустами, весь забинтованный, но бодрый.
   - Как ваше самочувствие? - спросил прапорщик.
   - Довольно хорошее, хотя сильно ноет левое плечо и  прострелена  нога,  -
отозвался Стах. - Что с вами-то приключилось? Я вас и не думал уже видеть  в
живых.
   Звонарев в двух словах рассказал о себе.
   - В общем, дело обернулось скверно. Мы тоже попали чуть не в окружение  и
едва выбрались. Откуда японцы взялись, ума не приложу! Еще  днем  никого  не
было видно, - сокрушался Стах.
   - Сейчас подойдут наши  суда,  и  после  обстрела  с  моря  мы  пойдем  в
контратаку, - сообщил Звонарев.
   - Боюсь, как бы нам не помешала опять дивизия Фока!  -  заметил  Стах.  -
Ночью они вели себя предательски: артиллерия молчала, а полки только  делали
вид, что стреляют.
   - Таков был приказ Фока.
   - Расстрелять надо этого предателя и  подлеца.  Под  Цзинджоу  он  предал
Пятый полк, а сейчас нас, - обозлено сказал Енджеевский.
   Попрощавшись с ним, Звонарев поехал дальше. Вскоре он уже был  на  берегу
моря. Оглядев горизонт, прапорщик увидел приближавшиеся  со  стороны  Артура
корабли. Впереди шли шесть миноносцев, затем  крейсера  "Паллада",  "Диана",
"Баян" и "Новик". Шествие замыкал броненосец "Полтава". Ближе  к  берегу  на
траверзе "Баяна" держались канонерки "Отважный" и  "Гремящий".  "Полтава"  и
крейсера остановились, немного не доходя до бухты Лунвантань, а миноносцы  и
канонерки вошли в самую бухту.
   Как только они стали на якорь, с "Отважного" отчалила шлюпка, и вскоре на
берег высадился мичман, посланный для связи с сухопутными частями.  Звонарев
подъехал к нему и слез с