нтировал адмирал  прочитанное
предписание.
   - Предлагаю в недельный, самое большое в десятидневный  срок  разработать
план совместных действий, - предложил Стессель.
   - Согласен. Я поручаю заняться  этим  вопросом  полковнику  Агапееву.  Он
договорится  со  штабом  вашего  превосходительства  о  времени  и   порядке
проведения этой работы. Теперь же  разрешите  нам  откланяться,  -  поднялся
адмирал.
   Но появившаяся в это время Вера Алексеевна налетела на Макарова.
   - Я вас, Степан Осипович, ни за что не отпущу без чашки чаю.
   Адмирал отступил  перед  столь  энергичным  натиском  и,  отцепив  палаш,
двинулся за хозяйкой. Прочие последовали за  ними.  Последними  из  кабинета
вышли Стессель, Никитин и Фок.
   - Здорово ты разделал нового самотопа,  Анатолии  Михайлович!  -  одобрил
Никитин. - Не будет теперь особенно нос задирать: "Мы, флот, -  все,  а  вы,
крепость, - ничего".
   В столовой Вера Алексеевна посадила рядом  с  собой  Макарова  и  Моласа,
дальше моряки  сели  вперемежку  с  сухопутными.  Когда  все  заняли  места,
Стессель поднялся с бокалом в руке.
   - Впервые в истории русского Артура мы видим столь тесное единение  нашей
армии  и  флота.  Достойная  всякого  сожаления  обособленность   флота   до
последнего времени мешала тесной дружбе  между  нами.  Надеюсь,  что  приезд
Степана Осиповича ознаменует собой новую эру в наших взаимоотношениях и  при
дружной совмести ной работе флот наконец признает, что в России армия всегда
была, есть и будет главным оплотом могущества  родины,  а  он  призван  лишь
помогать армии в ее боевой деятельности. За здоровье  наших  дорогих  гостей
моряков поднимаю свой бокал. Ура! - Все встали и чокнулись друг с другом.
   С ответным тостом поднялся Макаров.
   - Мой первый тост за нашу милую хозяйку, Веру Алексеевну,  столь  радушно
встретившую меня в Артуре. Дай ей бог всего доброго. - И адмирал  приложился
к ручке генеральши. - Затем я  пью  за  русскую  армию,  стоящую  на  страже
интересов нашей великой родины на здешнем, далеком рубеже. Флот всегда был и
останется для армии любящим братом, готовым в любую минуту прийти к  ней  на
помощь. За ваше здоровье, господа!
   Разговор стал общим, вскоре  им  овладел  Агапеев,  оказавшийся  живым  и
остроумным собеседником.
   - Меня поражает безграничная тупость японского командования. Напав на нас
без объявления войны, они  не  сумели  воспользоваться  выгодами  внезапного
нападения. Высади они свой десант не в Чемульпо, а  где-нибудь  на  Квантуне
или на Ляодуне, они давно бы перерезали железную дорогу на Мукден  и  голыми
руками могли бы захватить Артур. Теперь же  им  придется  поломать  зубы  об
него.
   - Короче говоря, они повторили наши ошибки под Плевной, когда мы сразу же
не пошли на  штурм  и  дали  время  Осман-паше  создать  целую  крепость,  -
резюмировал Кондратенко.
   - И на море они тоже очень плохо использовали свои боевые возможности,  -
вставил  Макаров.  -  Брось  они  двадцать  шестого  января  против  нас  не
двенадцать, а все свои миноносцы, результат их атаки был  бы  для  нас  куда
плачевнее.
   - То-то двадцать шестого января наши моряки и  так  отличились,  прозевав
японцев! - пробурчал себе под нос Никитин.
   - Но матросы здесь ни при чем. Они сделали все  возможное,  чтобы  спасти
корабли, действуя зачастую на свой риск и страх, -  возразил  Агапеев.  "  -
Смотрю я на вас, господин полковник, - обратился к нему Никитин, - и  понять
не  могу,  что  вы  за  земноводное  создание.  Морской  офицер  сухопутного
генерального штаба. И не выдумаешь.
   -  Полковник  Агапеев  призван  мною,  как  известный  профессор  военной
академии, на весьма ответственный пост в  моем  штабе,  -  резко  проговорил
Макаров. - Я  как  бы  предвидел  сегодняшние  жалобы  на  отсутствие  связи
крепости с флотом и создал, как вы изволили выразиться, "земноводный отдел",
по-видимому, не напрасно.
   Видя, что разговор принимает неприятный оборот, Вера Алексеевна поднялась
со своего места.
   - Разрешите и мне, глубокоуважаемый Степан Осипович, приветствовать  вас.
Я весьма рада нашему знакомству и смею вас уверить, что в семье Стесселей вы
всегда будете желанным гостем. Прошу заходить к  нам  попросту,  без  всяких
стеснений. Позвольте пожелать вам полного успеха  в  вашей  трудной  работе.
Побейте поскорее япошек на море, а армия сумеет добить их на суше.  За  ваше
здоровье и за ваши будущие победы! - проговорила генеральша с чувством.
   Все громко  закричали  "ура".  Макаров,  видимо,  тронутый  этим  тостом,
почтительнейше склонился перед Верой  Алексеевной,  которая,  по  старинному
обычаю, поцеловала его в голову под аплодисменты всех присутствующих.
   - Отныне союз армии и флота закреплен навеки, - заметил Белый.
   Воспользовавшись подходящим моментом, Макаров стал прощаться.
   Как только моряки вышли, Фок, обращаясь к Стесселю, сказал:
   - Видно, что Макаров человек твердый и с ним нелегко будет справиться.
   - Мне Макаров определенно нравится, - сказал Белый. - Толковый адмирал  и
штаб себе подобрал неплохой. Молас серьезный и знающий  человек,  Агапеев  -
умница.
   - А Дукельский и скандалист и пьяница, - перебил его  Стессель,  -  я  по
докладам полицмейстера знаю о его художествах.
   - Зато под стать Макарову -  видный  и  красивый  мужчина,  -  вступилась
генеральша.
   - Заполонили ваше сердце самотопы, Вера Алексеевна, - вздохнул Никитин.
   - Заодно пленили они и нашего Василия Федоровича, - съехидничал Фок.
   - Это верно! За последнее время ты, Василий Федорович, что-то  уж  больно
тесно связался с моряками. В морском штабе  бываешь  чаще,  чем  у  меня,  -
упрекнул Белого Стессель.
   - Для пользы службы, Анатолий Михайлович, да и поучиться нам есть чему  у
моряков.
   - Нам у самотопов! Интересно чему? - вскинулся Никитин.
   - Правилам стрельбы морской артиллерии, морским сигналам,  одним  словом,
найдется чему.
   - Пусть  уж  лучше  они  учатся  у  нас  нашим  правилам  и  сигналам,  -
неодобрительно отозвался Стессель.
   - А у вас какое мнение сложилось о Макарове, Роман Исидорович? - спросила
Вера Алексеевна почти все время молчавшего Кондратенко.
   - Цыплят по осени считают, - схитрил генерал, - поживем - увидим.
   Гости стали расходиться.
   Визит к Стесселю заметно расстроил Макарова, и на обратном пути он  почти
все время молчал.
   - Нездоровое отношение к флоту  в  Артуре,  -  наконец  сумрачно  заметил
адмирал.
   - Оно характерно для здешнего сухопутного начальства, - ответил Молас.  -
Нас обвиняют в потере "Варяга", "Корейца", "Енисея" и "Боярина", а  также  и
за двадцать шестое января, когда мы, по мнению генералов, не приняли должных
мер по охране эскадры.
   - К последнему обвинению присоединяюсь  и  я.  Еще  до  объявления  войны
следовало  сделать  все  возможное  для  охраны  эскадры  и  держать  ее  на
внутреннем рейде. Я это предвидел, об этом писал, но меня не послушали.  Все
это показывает на отсутствие твердости в командовании эскадрой. С этим  надо
немедленно  покончить.  На  сплетни  же  артурских  кумушек,  хотя  бы  и  в
генеральских мундирах, нечего обращать внимания.
   - Я постараюсь возможно скорее  сгладить  существующие  шероховатости,  -
произнес Агапеев.
   По прибытии на "Петропавловск"  Макаров  просмотрел  в  штабе  полученные
бумаги и вернулся ночевать на "Аскольд". Весь  вечер  он  разрабатывал  план
усиленной разведки миноносцами в районе  островов  Элиот,  где,  по  слухам,
намечалось сосредоточение японских судов. Было уже поздно, когда он закончил
подробный доклад наместнику о своих мероприятиях в Артуре.
   В ночь на  26  февраля  Макаров  решил  произвести  миноносцами  разведку
побережья Квантуна и детально осмотреть бухты в  этом  районе,  а  также  на
островах Элиот и Блонд. Эти острова  расположены  в  восьмидесяти  милях  от
Порт-Артура и всего в  десяти  милях  от  бухты  Бидзиво,  которая  являлась
удобным местом высадки десанта на  Квантунском  полуострове.  Помимо  этого,
острова имели хорошо закрытую стоянку для флота. Занятие их предоставило  бы
японскому флоту прекрасную базу для действий против Порт-Артура, и притом  в
непосредственной близости от русской крепости. Днем к  адмиралу  был  вызван
командующий отрядом миноносцев капитан первого ранга Матусевич. Несмотря  на
свой возраст и чин, он сильно побаивался крутоватого и быстрого на  расправу
адмирала.
   - По приказанию вашего превосходительства прибыл, -  вытянулся  он  перед
Макаровым, стараясь по выражению его лица угадать, что готовит ему судьба  -
крепкую ли нахлобучку за какие-либо непорядки в подчиненном ему отряде,  или
дело обойдется и без этого.
   Но адмирал задумчиво поглаживал свою шелковистую бороду,  видимо,  чем-то
озабоченный.
   - Я вызвал вас к себе, Николай Алексеевич,  по  следующему  поводу.  -  И
адмирал изложил ему свои предположения о производстве ночной разведки.
   - Кого бы вы  порекомендовали  направить  в  этот,  надо  прямо  сказать,
опасный рейд? Тут нужен смелый, находчивый  командир,  с  большим  опытом  и
вполне исправный миноносец с хорошим ходом, - закончил Макаров.
   Матусевич  начал  перечислять  фамилии  своих  подчиненных,  давая  им  и
миноносцам  краткие  характеристики.  Макаров  при  этом  делал  в   тетради
замечания. После тщательного отбора остановились на миноносцах "Решительный"
и "Стерегущий". Первым командовал капитан второго ранга Боссе,  а  вторым  -
лейтенант Сергеев. Оба они тотчас же были вызваны в штаб эскадры.
   Сорокалетний Боссе отличался  добродушием  и  невозмутимым  спокойствием.
Сергеев, лишь недавно получивший  в  командование  миноносец,  был  худощав,
подвижен, горяч и считался на эскадре одним из самых лихих  командиров.  Сам
адмирал подробно объяснил им задачу и указал наиболее интересующие его бухты
и острова.
   - При встрече с японскими  крейсерами,  заградителями  или  транспортами,
пользуясь темнотой, атакуйте  их  с  возможно  более  близкой  дистанции,  с
миноносцами же без крайней необходимости в  бой  не  ввязывайтесь,  так  как
почти наверняка они будут иметь превосходство над вами в отношении  хода,  -
предупреждал Макаров обоих командиров.
   Миноносцы должны  были  выйти  в  восьмом  часу  вечера,  с  наступлением
темноты, но они задержались с приемкой угля и воды и к указанному времени не
были готовы. Макаров приказал ему доложить о времени выхода судов  и  теперь
нервничал, ежеминутно справляясь о готовности миноносцев к выходу.  Наконец,
не вытерпев, он вызвал к себе Матусевича и устроил ему хорошую головомойку.
   - По возвращении кораблей обоих командиров списать в экипаж за полную  их
непригодность к занятию командных должностей, - приказал Макаров.
   - Виновато Управление порта,  которое  не  позаботилось  о  своевременной
доставке угля и воды, хотя еще утром я лично предупредил  адмирала  Греве  о
ночном рейде, - оправдывался Матусевич.
   - Адмиралу Греве объявляю выговор, а вам приказываю обеспечить  скорейший
выход миноносцев, - бросил Макаров.
   Матусевич поспешил уйти.
   - Не военные корабли, а брандвахты какие-то! На выход  в  море  требуется
чуть ли не полсуток! - возмущался адмирал.
   Минут через двадцать ему наконец  доложили  о  выходе  кораблей.  Макаров
успокоился. Предвидя беспокойную ночь, он прилег, не раздеваясь,  на  диван,
ежеминутно поджидая известий об ушедших в море судах.
   Ночь выдалась тихая, но темная. Низкие густые тучи плотно  закрывали  все
небо.
   "Решительный" и "Стерегущий", шедшие под командой капитана второго  ранга
Боссе, сразу по выходе  из  Артура  исчезли  в  ночной  мгле.  Головным  шел
"Решительный",  за  ним  в  четверти  кабельтова   -   "Стерегущий".   Ввиду
возможности ежеминутного столкновения с японцами на  обоих  миноносцах  были
заряжены все пушки и минные аппараты, и матросы  повахтенно  находились  при
них, расположившись группами тут же на палубе. Всматриваясь в  ночную  мглу,
они тихо беседовали между собой. Главной темой разговоров был приезд  нового
командующего флотом. Не прошло и суток с момента появления в Артуре адмирала
Макарова, а среди матросов сложились о нем уже целые легенды.
   - Рабочих в  порту  с  матросами  поравнял,  даром  что  они  вольные,  -
повествовал комендор носового орудия.
   - И жалованье им  тоже  матросское  положил?  -  насмешливо  спросили  из
темноты.
   - Дурак! Кому же охота за матросские гроши  работать!  Харчи  он  им  дал
матросские да разрешил пользоваться  матросской  баней  и  жить  в  казенной
казарме.
   - И с бабами? - не унимался насмешник.
   - Всем приказал по бабе выдать! Тебя, дурака, толь" ко без нее оставил за
глупость.
   - Эту сволочь, Вирена, слыхать, страсть как ругал. Мне,  говорит,  такого
командира, что матросов на корабле,  как  арестантов,  держит,  не  надо,  -
продолжал комендор.
   -  Врешь!  Вирен  от  всех  адмиралов  только  благодарности  получал  за
тиранство свое над матросами. "Баян" у начальства почитается за самый лучший
из кораблей, - усомнился один из матросов.
   - Почуял, значит, старик  за  порядками  и  непорядки.  Уехал  с  "Баяна"
страсть сердитый.
   - Миноносец "Страшный" чисто весь облазил. Даже в гальюн матросский  и  в
тот зашел, - поддержал комендор Ситкин.
   - Ишь ты! Видать, по морскому делу большой дока. Боцмана Демчука  в  лицо
признал и поздоровкался с ним на особо, даром что Демчук с ним годов  десять
тому назад, если не боле,  плавал.  Рассказывали,  что  адмирал  всех  своих
матросов в личность помнит, чуть ли не с мичманских своих чинов.
   На мостике офицеры тоже говорили о Макарове.
   - Этот спать эскадре не даст! У него броненосцы за миноносцами  поспевать
будут, - уверял командир лейтенант Сергеев, - я с ним в Балтике плавал.
   - Всем артурским девчонкам теперь амба будет.  На  берег  съезжать  будем
только по праздникам, как в отпуск  в  корпусе  ходили,  -  вздохнул  мичман
Кудревич.
   - Больше  денег  в  кармане  останется.  А  девчонки  себе  кавалеров  из
сухопутных найдут, - возразил ему лейтенант Головизнин.
   - Счастливый он - не успел приехать,  как  и  "Ретвизан"  сняли  с  мели!
Сколько раз прежде неудачи были, а тут сразу  все  как  по  маслу  пошло,  -
восторженно проговорил Кудревич.
   - Не в счастье дело, Сережа, а в уме, - ответил ему Головизнин.
   - Нам-то сегодня повезет? - усмехнувшись, спросил Сергеев.
   "Решительный" и "Стерегущий" уже несколько часов блуждали по морю, но так
и не обнаружили стоянки японского флота. Командир "Решительного" Боссе решил
возвращаться в  Артур.  Уменьшив  ход  своего  миноносца,  Боссе  подошел  к
"Стерегущему"  и  по  мегафону  передал  голосом  распоряжение  Сергееву   о
возвращении на базу. Оба миноносца  направились  к  Артуру.  Чуть  забрезжил
рассвет. В белесоватой  туманной  мгле  Сергеев,  внимательно  следивший  за
горизонтом в  бинокль,  неожиданно  увидел  многочисленные  дымы.  Лейтенант
вгляделся в них - сомнений  не  было:  перед  ним  находилась  вся  японская
эскадра.
   Сергеев, недавно принявший командование "Стерегущим", плохо  еще  знал  в
лицо своих матросов. Да и команда не  успела  хорошо  познакомиться  друг  с
другом: добрую половину экипажа недавно укомплектовали  матросами  с  других
кораблей.  Однако  растерянности  Сергеев   не   заметил.   Наоборот,   люди
чувствовали  себя  уверенно,  спокойно.  Изредка  слышались  шутки  и  смех.
Взглянув на японцев, Сергеев заметил, что они на ходу меняли строй, готовясь
к бою. Увидели это и матросы. Лица их посуровели, сами собой смолкли  шутки.
Для всех было ясно: предстоит трудный бой.
   Первые залпы создали сразу тяжелое положение  на  корабле:  были  подбиты
почти все орудия, вышла из строя машина. Миноносец остановился.
   Трудно было и на "Решительном". Однако Боссе, уже тяжело раненный,  отдал
приказ вернуться к "Стерегущему" и постараться  прикрыть  его  своим  огнем.
Меткий огонь "Решительного" заставил японские  миноносцы  несколько  отойти,
один из них стал  сильно  парить.  На  "Стерегущем"  тем  временем  починили
машину, и оба  миноносца  вновь  двинулись  к  Артуру.  Но  японские  минные
крейсера обрушили яростный огонь на идущий последним "Стерегущий".
   Осколком снаряда был ранен в голову Сергеев.
   Вышли из строя подбитые орудия. Только Ситкин  на  носу  продолжал  вести
огонь да кормовой минный аппарат выпустил мину по приближающимся японцам, но
не попал.
   С каждой минутой количество раненых все увеличивалось, - у  орудий  почти
не осталось прислуги.
   - Ваше благородие, - обратился к командиру Ситкин, - дозвольте пару духов
вызвать на помощь к орудиям?
   - У них своего дела хватит, машина все время работает с перебоями.
   - Могу дать двух кочегаров на подачу, -  ответил  поднявшийся  на  палубу
инженер-механик Анастасов. - Ситкин и Глебов, идите к новому орудию!
   Примолкнувшее было орудие заговорило  снова,  но  тут  очередной  снаряд,
попавший в миноносец, вызвал пожар, который быстро начал распространяться по
кораблю. Пробили  дробь-тревогу.  Матросы  бросились  тушить  пожар.  Орудия
замолчали. Японцы, видя беспомощность  миноносца,  приблизились  к  нему  на
торпедный выстрел. Воспользовавшись  этим,  лейтенант  Головизнин  навел  на
врага торпедный аппарат. Грянул залп. Воздух потряс  грохот  взрыва.  Высоко
вскинулся вверх столб дыма и пара -  вражеский  корабль  исчез  в  пенящемся
водовороте...
   К ногам матроса Иванова упал  боевой  стеньговый  флаг,  сбитый  японским
снарядом.
   - Поработай-ка, друг, малость за меня, - сказал Иванов, передавая тяжелый
насос Ситкину, - а я в момент обернусь; видишь, какое  дело  -  флаг  японец
сбил.
   Бережно засунув полотнище за пазуху, матрос  стал  взбираться  на  мачту.
Осколок снаряда ударил в плечо, рука повисла плетью. "Только  бы  добраться,
только бы успеть..." -  настойчиво  билась  мысль.  Собрав  последние  силы,
Иванов прикрепил флаг к мачте и, сбитый осколком, рухнул на палубу.
   Напрасно "Решительный", спасая товарища, бросился на  противника.  Японцы
отгоняли его сосредоточенным  артиллерийским  огнем,  видимо  решив  сначала
расправиться с подбитым, потерявшим способность управления миноносцем.
   Боссе трезво оценил положение: силы были больше чем не равны.  Ясно,  что
через несколько минут его миноносец тоже окажется в положении "Стерегущего".
Выход только один - не медля  ни  минуты,  постараться  пробиться  в  Артур,
вызвать на помощь эскадру. Воспользовавшись тем, что  японцы  обрушились  на
"Стерегущего", Боссе, исправив машину, двинулся в Артур.
   Тем временем японцы подошли почти вплотную к "Стерегущему",  расстреливая
его в упор. Осколком крупного снаряда был убит Кудревич.
   Поддерживаемый двумя матросами, на палубе  появился  Сергеев.  Он  окинул
взглядом свой израненный корабль, немногих оставшихся в живых матросов.
   - Спасибо, братцы, за геройскую службу, - собирая последние силы,  сказал
командир,  обращаясь  к  близстоящим  матросам.  -  Врагу  "Стерегущего"  не
сдавать! Помните - это русский корабль, а русский корабль врагу не  сдается!
Ведите меня на капитанский мостик. Хочу умереть на посту!
   Но подняться на мостик Сергеев уже не смог, силы оставили его, он умер от
потери крови.
   Подошедшие вплотную  японцы  стали  расстреливать  людей  из  пулемета  и
винтовок.  Одним  из  первых   упал   Головизнин,   принявший   командование
миноносцем, вскоре  был  убит  и  инженер-механик  Анастасов,  вступивший  в
командование "Стерегущим" после Головизнина.
   Палуба опустела, но японцы продолжали поливать миноносец огнем.
   Обреченный корабль, безмолвный, не отвечающий  на  залпы  врага,  казался
страшным. Японцы,  не  осмеливаясь  близко  подойти  к  миноносцу,  спустили
шлюпки. Вооруженные ружьями с примкнутыми штыками, японские матросы боязливо
поднялись на палубу, на которой, кроме трупов да тяжело раненных, никого  не
нашли. Осмелев, они рассыпались по всему кораблю.
   Вдруг  из