ика,
начал с ними беседовать.
   - Вы, господа, должны прежде всего сами проникнуться духом борьбы и затем
внушить его своим матросам. Помните заветы Корнилова и  Нахимова:  атаковать
неприятеля, где только его увидишь, не считаясь с его численностью. Конечно,
дело не в одной лихости, - надо овладеть также техникой боя, но прежде всего
надо помнить, что не так страшен японец, как его малюют! Нужно обрести  веру
в свою победу и внушить ее и себе и матросам. Наш матрос способен  на  любой
подвиг под руководством настоящих командиров.
   - Пока что они творят  чудеса  только  в  артурских  кабаках!  -  вставил
лейтенант.
   - Виню в этом прежде всего господ офицеров,  которые  не  сумели  должным
образом воспитать своих  матросов.  Я  буду  прежде  всего  и  больше  всего
взыскивать с офицеров и считаться буду только с теми, которые сумеют повести
за собой матросов. Зазнаек и белоручек мне не надо!
   Отпустив офицеров, Макаров отправился на батарейную палубу,  где  обедали
матросы. Подсев к одному из баков, адмирал попросил ложку и попробовал щи  и
кашу. Обед был приготовлен на славу, хотя и вообще на  "Цесаревиче"  кормили
лучше, чем на других кораблях эскадры.
   - Всегда вас так хорошо кормят? - спросил Макаров.
   - На харчи не обижаемся, ваше  превосходительство!  Вот  в  порту  сидеть
надоело, это правда, - ответил один из матросов. - Только два  дня  пришлось
по япошкам пострелять, с тех пор все на ремонте стоим.
   - Небось страшновато было в те дни? - шутил Макаров.  -  Теперь  из  дока
вылезать не хотите?
   - Оно правда, испугались было сперва, как среди ночи под  корму  ударило,
но затем вскоре опомнились и бросились подводить пластырь, - бойко  отвечали
матросы.  -  Теперь  у  японцев  мы  в  долгу,  надо  бы  поскорее  с   ними
расквитаться.
   - Смотрите ему спуску не давайте. Через месяц ваш "Цесаревич" должен  уже
выйти в море. Работать надо много и усердно. Я на вас,  ребята,  надеюсь,  -
закончил беседу Макаров.
   - Постараемся, ваше  превосходительство!  -  ответили  матросы  уходящему
адмиралу.
   Как только Макаров отошел, все матросы сгрудились около  тех,  с  кем  он
разговаривал, и засыпали их вопросами.
   - Видать, что сам из матросов! - заметил баталер.
   - Ни в жисть не поверю, чтобы из матросов в адмиралы выйти можно было,  -
усомнился один из комендоров.
   - Сомнительно что-то, но до матроса,  видать,  добер  и  не  гордый,  как
Старк. От того, кроме брани, и слова не услышишь.
   - Бородища у него знатная! И из себя видный, -  обменивались  замечаниями
матросы. - Брови у него густые, а глаза, как у дитяти, -  ясные.  Даром  что
вид сердитый, а видать - добрый, зря матроса не обидит!
   На "Палладе"  Макаров  сразу  пришел  в  раздражение  при  виде  грязи  и
захламленности на корабле.
   Исковерканные трапы, погнутые поручни, концы тросов,  канаты  -  все  это
беспорядочно валялось на палубе. Напрасно командир "Паллады" капитан первого
ранга  Косович  уверял  адмирала  в  невозможности  поддержания  на  корабле
чистоты, когда идут ремонтные работы.
   - Даю вам трехдневный срок для  приведения  всего  в  порядок.  Запишите,
лейтенант Дукельский. И лично проверю исполнение моего приказания, -  сурово
отвечал ему адмирал.
   После  щеголеватых  матросов  "Цесаревича"  матросы  "Паллады"  выглядели
замухрышками.
   - Не удивительно, что двадцать шестого  января  на  "Палладе"  так  долго
возились с подводкой пластыря и никак не могли добраться до берега, -  резко
проговорил Макаров.
   - Меня в тот момент на крейсере по болезни  не  было!  -  заикнулся  было
Косович.
   - Все же вы виноваты в том, что не сумели своевременно  обучить  матросов
такой необходимой в бою вещи, как подводка пластыря.
   Не заходя больше никуда, Макаров уехал на "Ретвизан".  На  нем  уже  были
подведены  носовые  кессоны  и  шла  откачка  затопленных  носовых  отсеков.
Броненосец с минуты на минуту должен был обрести плавучесть и  сдвинуться  с
мели, на которой стоял.
   Как только на "Ретвизане" заметили  приближение  Макарова,  команда  была
немедленно выстроена, рабочие же собрались на полубаке.
   У парадного трапа Макарова встретил командир "Ретвизана" капитан  первого
ранга Шенснович.
   Макаров,  уже  остывший  после   разносов   на   "Палладе",   с   видимым
удовольствием выслушал сообщение о скором снятии "Ретвизана" с мели.
   Шенснович поспешил довести до его  сведения  о  той  работе,  которую  он
вместе со своей командой проделал для спасения корабля.
   - Измучились, ваше превосходительство! Ни днем, ни ночью не имели  покоя.
Днем чинились, невзирая на погоду. Три раза волна разбивала кессоны,  и  все
приходилось начинать заново. По ночам же, вернее даже -  чуть  стемнеет,  на
рейде начинают рыскать японские миноносцы. За ночь отбивали по десяти минных
атак. Поведение всей команды, особенно господ офицеров, выше всяких  похвал!
С вашего разрешения, я войду в штаб с представлением о наградах  офицерам  и
нижним чинам, - разливался Шенснович.
   - Прежде войдите в порт, а тогда уж и о наградах поговорим,  -  остановил
его адмирал.
   Затем он обошел команду.
   - Спасибо за службу! - поблагодарил Макаров матросов.
   - Рады стараться!
   - Вам пришлось на себе испытать первый удар врага и пережить  все  боевые
невзгоды, находясь у входа в порт, -  продолжал  Макаров.  -  Даст  бог,  не
сегодня-завтра вы  пойдете  в  порт  и  там,  в  спокойной  уже  обстановке,
окончательно  залечите  нанесенные  вашему  броненосцу  раны.   Чем   скорее
"Ретвизан" вернется в строй, тем скорее мы сможем побороть японцев.  Приношу
благодарность также всем  господам  офицерам  броненосца,  -  закончил  речь
Макаров.
   Затем, подойдя к рабочим, он поблагодарил также и их. Сняв  фуражки,  они
нестройно ответили адмиралу.
   - Когда все работы по снятию броненосца будут окончены, выдать всем не  в
зачет по полумесячному окладу  и  представить  отличившихся  к  наградам!  -
распорядился Макаров.
   -  Покорнейше  благодарим,  спасибо,  ваше  превосходительство,  господин
адмирал! - зашумели в толпе.
   Макаров, желая ознакомиться  с  причиненными  "Ретвизану"  повреждениями,
спустился в  трюм,  пролез  через  сеть  деревянных  подпорок,  добрался  до
откачиваемых  отсеков  и  осмотрел  их  при  помощи  ручного  фонаря.   Весь
испачканный, утомленный, измучив сопровождавших его офицеров, он вернулся на
палубу.
   - Теперь можно будет и закусить после трудов  праведных,  -  не  замедлил
предложить Шенснович.
   - Спасибо, не откажусь, - просто ответил Макаров.
   За завтраком адмирал оживленно беседовал с офицерами.
   - Вам повезло: в первый же месяц войны вы получили такой  богатый  боевой
опыт.
   - Опыт, конечно, большой, - дипломатично заметил Шенснович, - но едва  ли
кто-нибудь желает приобретать его дальше. Нужна хотя бы небольшая  передышка
в порту.
   - Только не увлекайтесь городом. Не более десяти процентов офицеров могут
одновременно съезжать с корабля, а матросы только в праздничные дни.  Слыхал
я, что в Артуре установилось правило, по которому чуть не все офицеры, кроме
вахтенных, съезжают ежедневно  на  берег.  Даже  в  море  будто  бы  эскадра
выходила не с полным составом офицеров и матросов! Я считаю  это  совершенно
недопустимым, - предупреждал Макаров.
   Лица у многих офицеров вытянулись.
   - На каком корабле изволите поднять свой флаг, ваше превосходительство? -
справился Шенснович.
   - Штаб придется  оставить  на  "Петропавловске",  а  сам  я  помещусь  на
каком-нибудь крейсере: "Аскольде", "Диане", "Баяне".
   - Но в бою это  едва  ли  удобно,  да  на  броненосцах  и  безопаснее,  -
проговорил Шенснович.
   - Броненосец - штука тяжелая и неповоротливая, на нем  далеко  вперед  не
ускачешь. Это старый предрассудок, что адмирал должен быть всегда  на  самом
защищенном корабле. Крейсера же имеют за собой ряд преимуществ: на них можно
и в разведку сходить, и  осмотреть  всю  эскадру;  за  ними  быстрота  хода,
удобство,  гибкость  маневрирования.  Поэтому  в  бою  на  крейсере   скорее
доберешься, куда нужно, и увидишь, что надо.
   Офицеры внимательно слушали  Макарова.  Выдвинутые  им  положения  ломали
давно укоренившиеся во флоте традиции.
   Шенснович провозгласил  тост  за  нового  командующего.  Все  его  дружно
поддержали и стали  подходить  к  Макарову  с  бокалами  в  руках;  адмирал,
приветливо чокаясь, просил Шенсновича называть ему фамилии подходивших.
   Затем он сам предложил тост за офицеров и  командира  "Ретвизана",  после
чего стал прощаться. Он вызвал к "Ретвизану" "Страшного" и  на  нем  объехал
всю эскадру. Юрасовский в полной парадной форме стоял  на  мостике  рядом  с
адмиралом и Дукельским. Андрюша Акинфиев, как зачарованный, не спускал  глаз
с Макарова. Матросы,  быстро  двигаясь  по  палубе,  издали  с  любопытством
рассматривали нового адмирала.
   - Здорово, Демчук! - узнал Макаров боцмана, который был с ним в  плавании
на "Ермаке".
   - Здравия желаю вашему  превосходительству!  -  неторопливо,  с  чувством
собственного достоинства ответил боцман.
   - Опять  пришлось  нам  с  тобой  встретиться!  Ты  вон  уже  до  боцмана
дослужился! Как живешь?
   - Покорно благодарим! Бог грехи терпит, не сожрали еще акулы.
   - Постарел ты все же, седина появилась!
   - И у вашего превосходительства борода тоже побелела!
   - Да, бегут года, стареем все!
   Узнав,  что  "Страшный"  собран  в  артурском  порту,  Макаров   особенно
заинтересовался им и обошел все помещения.
   - Дорого и скверно, - резюмировал он свои  впечатления,  узнав  стоимость
миноносца. - Наше адмиралтейство верно себе - больше ворует, чем строит.
   "Страшный" по очереди подходил к различным кораблям  эскадры.  Макаров  в
мегафон здоровался с выстроенными  на  борту  матросами,  благодарил  их  за
службу и двигался дальше.
   Последним адмирал  осмотрел  крейсер  "Аскольд".  Заграничной  постройки,
пятитрубный быстроходный бронепалубный крейсер "Аскольд" считался  одним  из
лучших кораблей эскадры. Командовал им капитан первого  ранга  Граыматчиков,
которого адмирал знал с детских лет. Рассказы адмирала  о  море,  моряках  и
толкнули талантливого юношу на тернистый путь морской службы.
   Макаров особенно  тепло  поздоровался  с  ним  и,  обойдя  весь  корабль,
приказал пробить боевую тревогу. Матросы быстро заняли свои места по боевому
расписанию. Адмирал подходил то к одному, то к другому орудию и беседовал  с
комендорами.
   - Соскучились поди сидеть без дела в гавани? - справлялся он у матросов.
   - Так точно, ваше превосходительство! Руки чешутся пострелять по  японцу,
- бойко отвечал ему комендор.
   - С новыми оптическими прицелами уже ознакомились? - допытывался  Макаров
у них.
   - Ознакомились, но в бою еще применять  не  приходилось,  охота  поскорее
попробовать их на деле.
   - Постараюсь  в  ближайшие  же  дни  доставить  вам  эту  возможность,  -
улыбнулся в бороду адмирал.
   С "Аскольда" Макаров поехал на "Петропавловск". Обойдя и здесь команду  и
познакомившись  с  офицерами,  адмирал  прошел  к  Старку,  который  уже   с
нетерпением поджидал его в своем салоне.
   Усталый и продрогший за день, Макаров с удовольствием принял  предложение
Старка выпить чаю с ромом. Пока вестовые готовили чай,  адмиралы  уселись  в
кресла и начали говорить о разных второстепенных вопросах.  Макаров  выразил
сожаление по поводу болезни Старка и пожелал ему  скорейшего  выздоровления.
Старк громко восхищался прекрасным видом Макарова и уверял,  что  ему  никак
нельзя дать больше сорока пяти лет, хотя адмиралу уже исполнилось  пятьдесят
пять. Затем Старк осторожно справился о петербургских новостях.
   - Новости нынче надо узнавать не в Питере, а в Артуре.  Весь  мир  сейчас
больше всего интересуется военными  делами  на  Тихом  океане,  -  отозвался
Макаров.
   - У нас все по-старому -  японцы  атакуют,  а  мы  отбиваемся,  -  в  тон
собеседнику ответил Старк.
   Подали чай. Макаров почти залпом выпил  первый  стакан  и  попросил  еще.
После чаепития Старк с заметным волнением в голосе спросил:
   - В морском министерстве, верно, всех собак вешают на меня?
   - Само собой разумеется, Оскар Викторович! Вы ведь командующий  эскадрой.
Вам и ответ держать.
   - Это неверно, Степан Осипович, Алексеев совсем меня обезличил, а  теперь
прикрывается мною.
   - Зачем же вы позволили ему сесть себе па шею?
   - Побывали бы вы на моем месте. Ничего другого мне не осталось делать.
   - С  сегодняшнего  дня  я  влезаю  в  вашу  шкуру,  но  действовать  буду
по-другому. Сразу же поставлю вопрос ребром:  или  я  командую  флотом,  или
наместник. В случае несогласия со мной подам в отставку.
   - У вас, Степан Осипович,  другое  положение.  Вы  назначены  командующим
флотом непосредственным рескриптом государя  императора.  Я  же,  во-первых,
командую лишь эскадрой,  а  не  флотом  и,  во-вторых,  назначен  в  обычном
порядке.
   - Характер у вас,  Оскар  Викторович,  слишком  мягкий.  Вы  все  боитесь
поссориться с Алексеевым, а тот  и  использовал  эту  вашу  податливость.  С
начальством надо говорить почтительно,  но  твердо,  когда  закон  на  вашей
стороне.
   - Закон, что дышло, куда повернешь, то и вышло. Особенно у  Алексеева.  -
Он тут царь и бог, что хочет, то и делает, ни с кем и ни с чем не считаясь.
   - Позавчера в Мукдене, когда я ему представился  по  случаю  приезда,  он
обещал поддержку моим начинаниям.
   - Хитрая бестия  этот  наместник!  Кого  хочешь  вокруг  пальца  обведет,
заметить этого не успеете.
   - Мы тоже, чай, не лыком  шиты!  -  хитренько  улыбнулся  себе  в  бороду
Макаров.
   Затем перешли к обсуждению нынешнего состояния эскадры.  Макаров  выразил
свое неудовольствие расхлябанностью некоторых кораблей и  плохой  их  боевой
подготовкой.
   - Придется сделать некоторую перестановку командного состава, да и  Греве
мне сразу не понравился, - Сольно не расторопен.
   - Вы не правы, Степан Осипович. Командиры на эскадре неплохие. - И  Старк
начал перечислять  офицеров,  давая  им  при  этом  краткие  характеристики.
Макаров внимательно слушал его, соглашаясь с  некоторыми  и  резко  возражая
против других.
   - Слишком вы снисходительны, Оскар Викторович! Теперь  время  военное,  и
требования, особенно к офицерам, должны быть сильно повышены.
   - Не всегда это бывает удобным, особенно в  отношении  офицеров,  имеющих
родственников в высших сферах, - убежденно проговорил Старк.
   - На войне можно и должно считаться  лишь  с  боевыми  качествами,  а  не
личными связями.
   - Все это, дорогой Степан Осипович, теория, а на  практике  попробуйте-ка
задеть кого-нибудь из наших  аристократов!  Поднимут  такой  шум,  что  и  в
Петербурге  услышат.  Пришлют  всяких  ревизоров  и  расследователей,  и   в
результате вы же окажетесь виноваты, - вздохнул Старк.
   - Пусть шумят  сколько  хотят,  а  если  понадобится,  то  я  без  всяких
разговоров спишу с корабля любого командира или даже флагмана и ни с кем  не
посчитаюсь, - решительно ответил Макаров.
   - Завидую вашей молодой  энергии,  Степан  Осипович,  и,  не  обижайтесь,
удивляюсь мичманскому задору, - с ноткой иронии в голосе отозвался Старк.
   - Тут не задор, а решительность, которой часто  не  хватает,  к  большому
нашему несчастью, многим из начальников, - не остался в долгу Макаров.
   Затем он попросил ознакомить с  планом  ведения  боевых  операций.  Старк
вызвал начальника штаба эскадры и командира порта и предложил каждому из них
сделать доклад по своей части.
   Макаров уселся поудобнее  в  кресло,  вооружился  карандашом,  бумагой  и
приготовился слушать своих подчиненных.
   Вновь  назначенный  начальник  штаба   контр-адмирал   Молас   спокойным,
бесстрастным голосом начал излагать первоначальный план войны на море.
   - Ранее мы считали, что основной задачей флота явится сохранение за собой
преобладания в Желтом море и  Корейском  заливе.  Но  выход  из  строя  трех
кораблей  в  Артуре,  гибель  "Варяга",  "Боярина",  "Корейца"  и   "Енисея"
настолько  ослабили  нашу  эскадру,  что  мы  принуждены  перейти  к   чисто
оборонительной тактике,  не  мечтая  пока  об  обладании  морем,  -  говорил
адмирал. Затем он изложил мероприятия по обороне берегов  Квантуна  и  Южной
Маньчжурии.
   - А Корея? - спросил Макаров.
   - Хорошо, если мы Квантун сумеем охранить от высадки японцев, - отозвался
Старк.
   Чем больше Макаров слушал сначала  Моласа,  а  затем  Греве,  тем  больше
хмурился. Когда наконец доклады были закончены, он резко проговорил:
   - Все, что я сейчас слышал,  вернее  назвать  планом  поражения  русского
флота, а не планом победоносной войны. Никогда еще  в  истории  человечества
войны не выигрывались оборонительными мероприятиями.
   - Сейчас ничего другого мы предпринять не можем, - вскочил даже  с  места
Старк. - Иначе мы немедленно  погубим  и  те  корабли,  которые  еще  у  нас
остались.
   - Если думать о сохранении эскадры, то проще всего сидеть в Артуре  сложа
руки и предоставить японцам без боя полное господство на море.
   - Это равносильно проигрышу войны, - возразил Старк.
   - О чем я и  говорю,  Оскар  Викторович!  -  веско  закончил  Макаров.  -
Необходимо решительно бороться с такими настроениями.
   - В Артуре найдется широкое поле деятельности для  ваших  планов,  Степан
Осипович, - ответил Старк.
   Макаров поспешил закончить неприятный разговор, оформив официальный прием
эскадры, и вернулся ночевать на "Аскольд".
   Оставшись один, Старк приказал вестовому укладывать вещи для отъезда.
   - Пусть уж Макаров здесь умничает как хочет, - с сарказмом проговорил  он
вслух.
   Корабль давно уже не спал, и матросы,  рассыпавшись  по  всем  закоулкам,
усиленно чистили и терли. Старший офицер крейсера капитан второго ранга Таше
в сопровождении боцмана и унтер-офицеров носился по палубам. Крейсер блистал
ослепительной чистотой, палубы были выскоблены до блеска,  медяшки  надраены
до последней возможности.
   Поднявшись на мостик, адмирал поздоровался с вахтенным офицером  мичманом
Рыклицким.
   - Вы давно в Артуре? - спросил адмирал.
   - С год, ваше превосходительство.
   - Скучали поди здесь до войны?
   - Да и сейчас невесело. За месяц войны только два раза побывали в боях, а
то все на бочках на внутреннем рейде отстаиваемся да небо коптим.
   - Потерпите! Я не собираюсь  эскадру  мариновать  в  гавани,  -  особенно
крейсера. Возможно чаще будем выходить в море, чтобы тревожить японцев!
   Серый рассвет постепенно вступил на смену  ночи.  Один  за  другим  гасли
прожектора, сквозь утренний туман все отчетливей проступали очертания гор.
   Адмирал, поеживаясь от холода, спустился с мостика.
   У своей каюты Макаров  встретил  Дукельского.  Выбритый,  раздушенный,  с
закрученными кверху усами, лейтенант имел фатоватый вид. Макаров поморщился,
- он не переносил фатов и пшютов.
   - Чем порадуете, Георгий Владимирович? - спросил он своего флаг-офицера.
   - С "Петропавловска" присланы бумаги, полученные вчера вечером  и  ночью:
донесения сторожевых судов, рапорт флагманского врача о количестве больных и
два пакета с дешифрированными секретными телеграммами из штаба наместника, -
доложил Дукельский, подавая почту.
   Адмирал прежде всего вскрыл конверт,  из  которого  выпали  две  бумажки,
аккуратно исписанные прямым готическим почерком Моласа. Прочитав их, Макаров
помрачнел.
   - Полюбуйтесь, пожалуйста! Успели уже донести наместнику о моих вчерашних
распоряжениях   в   порту.   "Наместник   считает    нежелательным    тесное
соприкосновение портовых рабочих  с  матросами,  неизбежное  при  размещении
рабочих в казармах флотского экипажа, а равно и зачисление их на довольствие
в порту, так как этим последним обстоятельством создается общность интересов
матросов с рабочими в отношении пищи.  Наместник  на  будущее  время  просят
предварительно  согласовывать  с  его  штабом  все  вопросы,   связанные   с
пол