яние  на  Стесселя  еще
увеличится.
   - Так-то оно так. Но все же авторитет мой будет  умален,  ибо  фактически
меня отстраняют от дела.
   -  Себе  на  голову.  Вы  отныне   будете   посторонним   беспристрастным
наблюдателем. Никто вам не помешает давать критическую оцен-ку  происходящим
событиям. Эти отзывы можно рассылать в  письменном  виде  в  назидание  всем
начальникам вплоть до командиров полков.
   - Не собираетесь ли из меня на старости лет сделать писаку-щелкопера?
   - Ваше превосходительство недооцениваете  значение  печатного  слова,  им
можно достигнуть многого.
   - Что же, например?
   - Внушения массам нужных идей; подрыва авторитета определенных лиц.
   - Я начинаю вас понимать.
   - В этом я никогда не сомневался! Письмецо о промахах, действительных или
мнимых, Смирнова, Кондратенко и других неугодных  вашему  превосходительству
лиц может иметь весьма серьезные последствия. Их  можно  отправлять  простой
почтой, чтобы с содержанием могли познакомиться также и писари, а через  них
и широкие солдатские массы.
   - Вы считаете, что таким образом можно влиять на настроение гарнизона?
   - Так точно! Писаря-это прирожденные сплетники и паникеры. От них  всегда
идут самые нелепые и поэтому  кажущиеся  солдатам  наиболее  правдоподобными
слухи.
   - Тифонтай прекрасно умеет  подбирать  себе  друзей  и  служащих!  Такого
прохв... проныру, как вы, днем с огнем не сыщешь. Вы далеко пойдете, Василий
Васильевич!
   - С вашей помощью, ваше превосходительство... - расшаркался Сахаров.
   Друзья  расстались,  а  на  следующий  день  был   объявлен   приказ   об
освобождении  Фока  от  должности  начальника  общего  резерва  крепости   с
назначением в распоряжение Стесселя.
   К одиннадцатому августа штурм прекратился. В руках японцев остались  лишь
совершенно разрушенные редуты номер один и два в  промежутке  между  фортами
номер два и три. За время  штурмов  японцы  потеряли  свыше  15000  человек.
Русские потеряли 3000. Сознание одержанной победы высоко  подняло  моральный
дух гарнизона. Даже Стессель счел нужным обратиться к солдагам со  следующим
приказом: "Слава вам, доблестные защитники Артура, грудью  своей  отстоявшие
русскую твердыню на Дальнем Востоке! В течение  недели  вы  без  смены,  без
отдыха выдерживали натиск во  много  раз  численно  превосходящих  вражеских
полчищ.  Вы  под  руководством  героических  начальников,  генералов   Фока,
Кондратенко, Никитина и Белого, показали, на что способен русский  солдат  в
бою. Все мои приказания выполнялись быстро  и  точно,  в  чем  я  лично  мог
убедиться, беспрерывно находясь на атакованных участках. Приказ прочесть  во
всех ротах, сотнях, батареях и командах".
   - Стессель-на передовых позициях!.. Будет чем посмешить сегодня солдат на
вечерней перекличке, - захохотал Борейко, прочитав это произведение.
 
 
   Глава третья
 
   После  штурмовых  дней  на  позициях  настало  затишье.   Редко-редко   в
раскаленном, знойном воздухе  летних  артурских  дней  раздавался  одиночный
орудийный выстрел. Целыми днями солдаты лежали в тени блиндажей и козырьков,
предаваясь отдыху. На багареях литеры Б и Залитерной жизнь  шла  размеренном
чередом. Шесть дней каждый взвод проводил на позициях, а затем на двое суток
шел на отдых на Утес. С солдатами менялись и офицеры.
   Огкрытый на Утесе околоток для слабосильных был почти пуст. Рива  и  Шура
вполне справлялись с работой. Гудима, опираясь на палочку,  тихонько  бродил
по двору, наводя порядок среди артиллеристов и выздоравливающих.
   Рассчитав, что Звонарев должен находиться на Утесе, Варя утром прискакала
верхом. Подъехав к батарее, она, ка, к всегда, оставила лошадь около кухни и
отправилась в офицерский флигель. Там  она  прошла  к  комнате  Звонарева  и
постучала в дверь. В  ответ  послышался  женский  голос,  просивший  немного
обождать. Варя мгновенно насторожилась-голос показался  ей  знакомым.  Кроме
того, самый факт нахождения женщины в этот час в комнате Звонарева  возбудил
в ней ревнивые предположения. Варя нетерпеливо топала ногами, дверь  наконец
отворилась, и она оказалась  лицом  к  лицу  с  Ривой.  От  неожиданности  и
удивления Варя несколько мгновений была  совершенно  неподвижна.  Рива  была
тоже не менее удивлена и во все глаза смотрела на гостью. Она  не  понимала,
зачем так рано Варя могла оказаться на Утесе.
   - Войдите, пожалуйста, - первая опомнилась Рива.
   Девушка вошла и быстрым взглядом окинула  комнату.  На  вешалке  у  двери
вперемешку висели женские платья и офицерские кителя, под  ними  красовались
ботфорты со шпорами рядом с  лакированными  дамскими  туфельками.  На  столе
лежали крахмальные манжеты и приготовленная для починки мужская  рубаха,  но
самого Звонарева не было.
   - Где он? - глухо спросила Варя. Лицо ее запылало багровым румянцем.
   - Сережа? Он на Залитерной.
   То, что Рива назвала Звонарева просто  по  имени,  окончательно  нарушило
душевное равновесие Вари.
   - Вы зачем здесь? - резко спросила она.
   - Я здесь живу, - ответила Рива, не понимая раздражения гостьи.
   - Вы... Вы завлекли его, мерзкая тварь, вы хотите сделать его  несчастным
на всю жизнь, но... но это вам не удастся! - трясясь  от  ярости,  закричала
Варя и, хлопнув дверью, вылетела яаружу.
   - Позвольте, вы не поняли!.. - кинулась было  ей  вслед  Рива,  но  Варя,
ничего не помня от горя и обиды, одним махом  взлетела  на  свою  Кубань  и,
огрев ее нагайкой, карьером понеслась с Утеса. Слезы градом катились  по  ее
лицу, косынка съехала с головы, волосы растрепались. Она  стремилась  скорее
повидать Звонарева и выяснить характер его отношений с Ривой.  Ее  самолюбие
было больно уязвлено.
   "Как мог этот низкий человек так долго обманывать  меня,  утверждая,  что
между ними ничего нет! Заставлю его публично сознаться в этой связи и  порву
с ним окончательно! - вихрем неслись мысли в  голове  девушки.  -  Я-то  ему
верила, я-то о нем заботилась..."
   Затем с чисто женской  логикой  она  начала  подыскивать  оправдание  для
Звонарева.
   "Не столько виноват он, сколько эта подлая тварь.
   Очевидно, она пренагло явилась к нему сама и стала с ним  жить,  а  он...
шляпа, тряпка, не мог устоять и забыл обо мне! - всхлипнула  Варя  при  этой
мысли. - Быть может, он и вообще обо мне не думает, - пришла  она  к  совсем
печальному выводу, но тотчас его отвергла. - Думал и будет думать, и  никому
я его не отдам".
   Размышляя таким образом, она доскакала до города.
   На Пушки-нской улице ее окликнули.
   - Варя, что случилось? Куда ты мчишься в таком неприличном виде? Посмотри
на себя! Как тебе не стыдно появляться на улицах такой растрепанной.
   Девушка оглянулась и увидела на тротуаре Веру
   Алексеевну.
   - Ни-че-го! - все еще сквозь слезы отозвалась она.
   - Сойди с лошади  и  пойдем  к  нам.  Ты  приведешь  себя  в  порядок,  -
распорядилась генеральша.
   Варя повиновалась.
   Пока  Варя  приводила  себя  в  порядок.   Вера   Алексеевна   продолжала
выспрашивать о том, что ее так огорчило.  Девушка  сперва  отнекивалась,  но
затем все рассказала и при этом опять  так  расплакалась,  что  ее  пришлось
отпаивать водой.
   - И охота тебе убиваться из-за какого-то Звонарева!
   Да он твоего ногтя  не  стоит!  Есть  много  более  достойных,  чем  этот
противный прапорщик... - уговаривала генеральша.
   - Он совсем не противный...
   - Что ты в нем нашла? Случайный человек на военной службе,  наверное,  из
поповского рода, гол, как  сокол,  невоспитан  и  к  тому  же,  оказывается,
грязный развратник!
   - Неправда! Это она во всем виновата.
   - А почему, собственно, эта мерзкая тварь оказалась на Утесе? Что ей  там
делать? Тут что-то неспроста!
   - Приехала к нему...
   - Только ли поэтому? - подозрительно спросила Вера Алексеевна. - Не знаю!
   - Я займусь ею сама сегодня же, и мы ее уберем оттуда  на  Ляотешань  или
Голубиную бухту. Туда твой красавчик не особенно разъездится.
   Варя просияла.
   - Эх, Варя! На тебя  давно  заглядывается  наш  Гаитимуров,  а  ты  и  не
замечаешь!
   - Отвратительный слизняк!
   - Неправда! Молод, интересен, старинного княжеского рода, принят в высшем
свете. Правда, за душой у нею ничего  нет,  но  зато  ты  не  бесприданница.
Будешь княгиней, быть может, попадешь ко двору.
   - Весь скользкий, мягкий, противный, - брезгливо ответила Варя.
   - Ладно! Я с твоей матерью поговорю об этом. Она тебя  наставит  на  путь
истинный, а пока поезжай-ка ты домой. С такой заплаканной физиономией стыдно
на людях показываться.
   Варя взглянула в зеркало на свое распухшее от слез лицо, красные глаза и,
попрощавшись, отправилась домой.
   Как  только  она  уехала.  Вера  Алексеевна  приказала  позвать   к   ней
жандармского поручика Познанского.
   - Честь имею явиться,  ваше  превосходительство!  -  вытянулся  он  перед
генеральшей.
   Она  милостиво  протянула  ему  руку,  к  которой   поручик   почтительно
приложился.
   - Садитесь, пожалуйста. Я пригласила вас  к  себе,  чтобы  попросить  мне
помочь в одном деле.
   - Весь к вашим услугам, - расшаркался жандарм.
   Генеральша рассказала о пребывании Ривы на Утесе.
   - Эта жидовка наводит меня на подозрение.  Что  ей  делать  на  Утесе,  и
почему она поселилась именно у Звонарева, который долгое время  состоял  при
Кондратенко и досконально знает расположение  и  состояние  всех  укреплений
Артура?
   - Прикажете все расследовать?
   - Не только расследовать, но и обезвредить  эту  тварь.  -  И  генеральша
состроила презрительную гримасу.
   - Слушаюсь! Немедленно будет  исполнено!  Разрешите  идти?  -  Познанский
вскочил и мгновенно исчез за дверью. Затем он направился  в  штаб  Стесселя.
Зайдя к начальнику штаба полковнику Рейсу, он  попросил  у  него  приказа  о
производстве  обыска  в  квартирах-Ривы  в  Новом  городе  и  Звонарева   на
Электрическом  Утесе  и  их  аресте  в  случае  обнаружения   подозрительных
материалов.
   - Прапорщика Звонарева? - удивился  Рейс.  -  Вы  ведь  знаете,  что  это
протеже Кондратенко и почти зять Белого. Без  ведома  начальника  района  не
могу, - отказал Рейс.
   - Это распоряжение самой Веры Алексеевны.
   Полковник испытующе посмотрел на Познанского.
   - Хорошо! Я проверю потом ваше заявление.
   Через четверть часа жандарм вышел с нужной бумажкой в кармане. По  дороге
к себе он мысленно набросал план действий. На Электрический Утес  ему  ехать
не хотелось, так как он опасался столкновения с  артиллерийскими  офицерами,
которые не переносили жандармов. В домике же Ривы можно было рассчитывать  и
на поживу при обыске. Поэтому, придя в жандармское управление, он  предложил
своему начальнику ротмистру князю Микеладзе отправиться на  Утес.  Ротмистр,
не  отличавшийся  сообразительностью,  согласился.   Вскоре   оба   жандарма
двинулись в путь.
   На Утесе Микеладзе сперва зашел к Гудиме, предъявил свои полномочия  и  с
ним отправился в комнату Звонарева.  Появление  жандармов  повергло  Риву  в
неописуемый ужас. Она совершенно растерялась, заплакала и бессвязно уверяла,
что она ни в чем не виновата.
   Ротмистр не замедлил счесть все это  за  косвенное  доказательство  своих
подозрений  и  рьяно  принялся  за  обыск.  В  результате  были   обнаружены
завалявшийся старый план Артура, несколько неоконченных проектов  батарей  с
объяснительной запиской к ним. Захватив все это, жандармы увезли с  собой  и
Риву.
   -  Добрались-таки  и  сюда,  сволочи,  -   выругался   Лебедкин,   издали
наблюдавший с солдатами за происходящим.
   - Нет нашего поручика. Он бы ее в обиду не дал.
   Живо бы прогнал отсюда этих стервецов, - поддержали солдаты.
   - Я сейчас поеду на Залитерную с обедом, - вмешался Заяц, - и сообщу  все
прапорщику.
   - Только лети духом, чтобы они скорее тебя не добрались туда.
   - Кухня-то сегодня полупустая, мигом доберемся.
   Белоногов, запрягай, - скомандовал Заяц своему помощнику.
   Доставив арестованную на гарнизонную гауптвахту,
   Микеладзе отправился на Залитерную за Звонаревым.
   Прапорщика там не оказалось. Предупрежденный  Зайцем,  он  отправился  на
батарею литеры Б посоветоваться с Жуковским. Борейко же при виде жандарма не
замедлил взъерошиться.
   - Если бы прапорщик и был здесь, то  все  равно  я  не  допустил  бы  его
ареста. А пока что прошу освободить батарею от вашего присутствия, - отрезал
он ошарашенному ротмистру.
   - Вы забываете, что я прибыл по распоряжению штаба Стесселя.
   - Прибыли вы  не  ко  мне,  нужного  вам  лица  здесь  нет.  Поэюму  ваше
пребывание на Залитерной совершенно излишне. Эй,  подать  экипаж  начальника
жандармского управления! - приказал поручик.
   - Но хоть укажите, где сейчас находится Звонарев.
   - Мне это совершенно неизвестно.
   Микеладзе нехотя направился к экипажу.
   - Вашбродь, прапорщик Звонарев просят вас к телефону, -  подбежал  в  это
время денщик Борейко.
   - Идиот, - зашипел на него поручик, но было уже  поздно.  Жандарм  быстро
обернулся.
   - Вот и прекрасно. Я сейчас переговорю с ним и попрошу его приехать сюда,
- проговорил он.
   Но вместо прапорщика ротмистру пришлось говорить с Жуковским.
   - Поскольку я  не  получил  от  своего  начальника  никаких  распоряжений
относительно Звонарева, я не считаю возможным выполнить ваше  требование,  -
ответил кашпан. - Вам придется лично предъявить мне приказ об аресте.
   - Не могу же я этого сделать по телефону.
   - Остается одно-прибыть ко мне на лигеру Б.
   На фронте было тихо, и это придало храбрости жандарму. Скрепя  сердце  он
отправился к Жуковскому.
   - Николай Васильевич, гоните эту сволочь в шею и  без  разрешения  Белого
Сереже не выдавайте, - тотчас же проинструктировал своего командира Борейко.
   Увидев подпись Рейса, Жуковский заколебался и предложил Звонареву  самому
решить, что ему делать.
   - Раз  есть  приказ,  надо  ему  подчиниться,  -  со  вздохом  проговорил
Звонарев.
   - Я же немедленно обо всем сообщу в Управление артиллерии. Все,  конечно,
быстро выяснится, - обрадовался Жуковский.
   Звонарев стал прощаться. Солдаты недоумевающе спрашивали  друг  у  друга,
почему забирают прапорщика.
   - Донос на него был, что он японцу в руку  играет,  -  сообщили  наиболее
осведомленные телефонисты.
   - Чепуха все  это!  То-то  он  позавчера  не  менее  батальона  побил  да
покалечил, когда сам из пушки с Жигановым стрелял.
   - Это, знать, он для отводу глаз!
   - За такой отвод японец небось его не поблагодарит.
   - Прощайте, братцы! Дай вам бог удачи! - обратился к ним Звонарев.
   -  Счастливо!  Скорей  до  нас  вертайтесь  назад,   -   хором   ответили
артиллеристы.
   Пока Микеладзе орудовал на Утесе и батарее литеры Б, Поз и а  некий  тоже
не терял времени. Подойдя к домику Ривы в Новом городе, он предусмотрительно
оцепил его, а затем, обойдя со двора, стал стучать в заднюю дверь.
   Куинсан тихо беседовала со старым китайцем,  почтительно  выслушивая  его
указания, когда раздался стукв двери. Выглянув в окно, она увидела, что  дом
оцеплен жандармами. В страхе она сообщила об этом своему гостю.
   - Что бы ни случилось, говори одно: не  знаю,  не  знаю,  не  помню,  все
отрицай. Русские жандармы и власти особенной понягливостью не оглнчаются. Не
думаю, чтобы они смогли разоблачить меня, а  тем  более  тебя,  -  наставлял
старик девушку.
   - Может, постучат и уйдут? - предположила Куинсан.
   - Это молодой жандарм, поручик Познанский, - разглядел в щелку старик.  -
Он обязательно ворвется в дом.  Захочет  отличиться.  Будь  с  ним  особенно
осторожна...
   Все окна были закрыты, внутри не было слышно ни малейшего движения, домик
казался пустым. Поручик призадумался. Принадлежи дом  только  Риве,  он  без
стеснения выломал бы двери и произвел обыск. Но ему прекрасно было известно,
что дом находится в аренде у  лейтенанта  Акинфиева.  Вломиться  в  квартиру
морского  офицера  -  значило  иметь   крупные   неприятности   с   флотским
начальством. Это не сулило Познанскому ничего хорошего.
   - Постучи посильнее в последний раз, а там придется  обождагь  чьего-либо
прихода, чтобы попасть внутрь, - распорядился он.
   С энергией жандармы забарабанили во все окна и двери. От  их  чрезмерного
усердия посыпались кое-где стекла.
   - Осторожнее, косолапые идиоты! - прикрикнул поручик.
   - Слыхать, ходют, вашескородие, - обрадованно доложил один из унтеров.
   - Отворяй дверь живо, сволочь, - заорал Познанский, заметив  в  одном  из
окон Куинсан.
   Девушка поспешила выполнить приказание..
   - Ты оглохла, что ли, дура, - накинулся на нее жандарм.
   - Моя сипи, сипи, ничего  не  слышай,  -  пробормотала,  низко  кланяясь,
испуганная Куинсан.
   Войдя в дом, жандармы бросились обшаривать все закоулки и вскоре извлекли
из одной кладовушки старого нищего.
   - Моя старая папа, - бросилась к  нему  Куинсан.  Нищий  казался  страшно
испуганным и усиленно кланялся.
   - Шпион, сволочь! - проговорил Познанский, дергая его за косу.
   - Моя чесни китайса, - со стоном проговорил старик, откидываюсь назад.
   - Что ты тут делаешь, старый хрыч? - буркнул Познанский.
   - Куш, куш мала-мала.
   - Моя чифан ему дай, - вмешалась Куинсан.
   - Недурна канашка, - взял ее за подбородок жандарм. - У такой обезьяны  и
такая дочка! Силин, нет ли там отдельной комнаты?  Мне  надо  поговорить  по
секрету с ней, - обратился он к своему старшему унтер-офицеру.
   - Спальня имеется, вашбродь, в ней кровать пуховая, - понимающе улыбнулся
Силин.
   - Вы тут  присмотрите  за  стариком,  чтобы  не  сбежал,  -  распорядился
поручик.
   - Не извольте беспокоиться - углядим, вашбродь, - успокоил Силин.
   Старик сидел на табуретке, совершенно безучастный ко всему окружающему.
   - Эх, старик! - обратился к нему один из жандармов, оставшихся на  кухне.
- Дело твое худое есгь, будет тебе кантами. - И он выразительно ударил  себя
ребром ладони по шее.
   - Моя чесни китайса.
   - А зачем долго не отпирал дверь?
   - Шибко ломайло, шибко старашно. Ч и А а и - еда, обед.
   Унтер закурил  и  стал  поглядывать  в  двери  комнат,  другой  перебирал
кастрюли, выбирая себе по вкусу. Старик неожиданно метнул в сторону и  исчез
за дверью.
   - Стой, куда? - бросились за ним жандармы.
   Старику удалось бы убежать, но на его  несчастье,  выбегая  во  двор,  он
налетел на одного  из  расставленных  снаружи  унтеров.  На  крик  сбежались
остальные жандармы и сам Познанский, не успевший "допросить" Куинсан.
   - Вяжи стервеца, да покрепче! - распорядился  Силин.  -  Старый,  а  силы
больше, чем у молодого.
   Избитого, связанного по рукам и ногам нищего заперли в сарай  и  рядом  с
ним   посадили   караульного.   Познанский   больше   не   сомневался,   что
пойманный-шпион, и, обрадованный удачей, торопился закончить  обыск.  Ничего
подозрительного найдено не было.
   Через полчаса старика и Куинсан  под  конвоем  отвели  на  гауптвахту,  а
Познанский поспешил с докладом к Микеладзе. Затем  они  отправились  в  штаб
Стесселя. Ознакомившись с делом, генерал приказал весь материал отправить  к
председателю крепостного суда, генералу Костенко.
   Вернувшись  домой,  Варя,  чтобы  отвлечься  от  своих  грустных  мыслей,
усиленно занялась хозяйством, помогая матери.
   Рива не выходила у  нее  из  головы.  Она  ломала  голову  над  тем,  как
разъединить ее с Звонаревым. В помощь Веры Алексеевны она не верила.
   - Найду лейтенанта, который содержит ее, и все расскажу  ему,  -  наконец
решила она.
   Но ни его фамилия, ни теперешнее местонахождение  ей  не  были  известны.
Варя решила попытаться узнать  фамилию  Ривиного  друга  у  старшего  писаря
Управления артиллерии Севастьянова, который был в курсе всех артурских дел.
   - Петр Евдокимович, не знаете ли фамилию того  моряка,  который  содержит
эту... Риву? - спросила она его.
   - Вы хотите сообщить ему о ее аресте?
   - Как аресте?
   -  Разве  вы  не  знаете,  барышня?  Ее  забрали  вместе  с   пра