.
     До его слуха донеслось натужное сопение. Кратов рассеянно  обернулся.
В десятке шагов от него  некрупный  снежный  человек,  бесформенной  кучей
примостившись  в  закутке  двора,  справлял  нужду.  Красные  глазки   его
светились в ночи, будто два уголька.
     - Ты, скотина, - сказал Кратов, брезгливо хмурясь.
     Снежный человек глухо  заворчал,  но  своего  паскудного  занятия  не
прервал.
     - Думаешь, коли человечество  тебя  опекает,  так  все  позволено?  -
зловеще спросил Кратов.
     Решительной  походкой  -  при  этом  его  слегка  покачивало,  -   он
направился к пакостнику.  Тот  вскинулся  на  дыбы  и  угрожающе  взмахнул
могучей волосатой дланью. Кратов ловко увернулся, перехватил лапу и  завел
ее за  спину  до  самого  затылка.  Пыхтя  и  взревывая,  снежный  человек
попытался  освободиться.  От  него  разило  прелым  волосом  и  застарелым
звериным навозом. Под рыжей шкурой загуляли мышцы, лапа налилась  железом.
Кратов тоже приналег. Свободной рукой перехватил ночного гостя за мясистый
загривок и, поднапрягшись, несколько раз ткнул его мордой в содеянное.
     - Не ходи сюда, - приговаривал он. - Не гадь и впредь не греши.
     Снежный человек покорно снес унижение и даже прекратил борьбу. Должно
быть, он давно был готов к расплате за свое вредительство. Либо же  вообще
не считал происходящее чем-то оскорбительным... Кратов отпустил его  и  на
всякий случай  изготовился  отразить  возможную  контратаку.  Но  мохнатый
злыдень  проворно  метнулся  прочь.  Ловко,  даже  не   опираясь   лапами,
перескочил через плетень и сгинул во  тьме.  "Не  напугал  бы  женщин",  -
запоздало подумал Кратов, переводя дух.
     Он прислушался. Горы степенно  молчали.  Со  стороны  невидимой  реки
доносился плеск и голоса. Ощущая себя подлинным защитником  очага,  Кратов
выждал еще с минуту и повернулся к дому.
     Среди плотной стены  терновника  ему  померещилась  белая  призрачная
фигура. "Неужели опять этот придурок? - подумал Кратов. - Нет, он дождется
от меня дубины по хребтине..." Он порыскал взглядом в поисках  чего-нибудь
увесистого.
     Но белым привидением оказалась Марси, нагая, мокрая и жутко холодная.
Это  обнаружилось  сразу,  едва  только  она  завидела  его  и  по  своему
обыкновению полезла целоваться.
     - Кратов, я так устала,  так  хочу  в  постель...  -  бормотала  она,
повиснув у него на шее. - И  вся  исцарапалась  о  колючки.  Вот  здесь  и
здесь... Возьми меня на руки и унеси куда-нибудь.
     - Где твоя одежда? - спросил Кратов растерянно.
     - Не помню. Оставила где-то... Все равно этот комбинезон был не  мой,
а Джеммы... не моего размера и совершенно мне не к лицу...
     Кратов послушно отнес ее, обмякшую и почти невесомую, в  неосвещенный
дом, в одну из гостевых комнат. Среди ночной тишины  было  слышно,  как  в
мансарде шепчутся дети. Должно быть,  рассказывали  друг  дружке  страшные
истории. В очередной  раз  Кратову  весьма  пригодилось  умение  видеть  в
темноте: огибая беспорядочно расставленные самодельные кресла и  тумбочки,
он нашел плед из грубой шерсти и укрыл им свернувшуюся в комочек Марси,  а
сам прикорнул, привалившись к стене,  у  нее  в  головах.  Марси  внезапно
проснулась и завозилась под пледом.
     - Кратов, - промолвила она ясным голосом.  -  Ты  меня  не  понял.  Я
сказала "в постель" не в смысле "дрыхнуть", а в самом древнем из смыслов.
     - "Дрыхнуть" и есть наидревнейший смысл этой идиомы, - хмыкнул тот.
     - Перестань притворяться. Ты отлично знаешь, чего  я  от  тебя  хочу.
Какой идиот спит в такую  ночь?  Может  быть,  плоддер-синоптик  со  своей
звездоходицей? Или этот расист со своей негритянкой? Или  те  чудаки,  что
живут в здешних пещерах?!
     Плед  был  отброшен  за  ненадобностью.  От   мнимой   усталости   не
сохранилось  и  следа.  Кратов  безропотно  подчинился  всем  прихотям   и
фантазиям. Он чувствовал себя безвольной игрушкой,  но  игрушкой,  которой
такое положение вещей доставляет удовольствие.
     - А сейчас я покажу тебе, как кролик облизывает  шерстку,  -  шептала
Марси, деловито и властно опрокидывая его на спину. - Этого ты еще не знал
в своей Галактике.
     - Знал, - попытался возразить он.
     - И пусть, все равно это было НЕ ТАК...
     Он не спорил, да Марси уже и не слышала его. Огромная,  круглая,  как
лепешка домашнего хлеба, луна плясала за окном.
     - У тебя еще есть силы? - хриплым, незнакомым голосом спросила Марси.
     - Я бодр, как самый юный юнец! - солгал он, сдерживая дыхание.
     - Тогда ты должен увидеть, как взлетает феникс. Мне  никогда  еще  не
хотелось такого с тобой. Но это вино, эта ночь, эти горы... мы так  близко
к богам... не к христианскому богу, а к древним богам  этих  гор,  которые
знали толк в настоящей любви...
     - Я сделаю все, что ты просишь. Но, ради всего святого, не кричи так,
разбудишь детей!
     - Каких детей... какие могут быть дети?..
     Когда все кончилось, они молча лежали, утомленно переплетясь  руками,
и слушали, как скрипят ступеньки под грузной поступью Магнуса,  как  Грант
ходит по двору и уговаривает Авене спеть с  ним  на  голоса,  как  дети  в
мансарде с приглушенным повизгиваньем швыряются подушками.
     - Хочу дом, - вдруг сказала Марси.
     - Вот этого я определенно не знаю, - смутился он.
     - Опять ты дурачишься! Когда я говорю "дом", я  имею  в  виду  именно
дом. Из дерева или на крайний случай из камня. Ты умеешь строить дом?
     - Конечно, нет!
     - Нашел чем гордиться! Болтать с нелюдями  обо  всякой  ерунде  любой
сумеет... Хочу, чтобы ты купил землю, выстроил дом. А я, так  уж  и  быть,
стану рожать тебе детей. Но пусть это будут девочки, тогда я сама стану их
воспитывать.
     - Дети - слишком  серьезное  дело,  чтобы  доверять  его  женщине,  -
попробовал отшутиться он.
     - Почему мы носимся по всей планете как угорелые? - капризно спросила
Марси. - Мечемся, рыщем... Как будто за нами гонятся.
     - Но ведь ты любишь путешествовать! - удивился Кратов.
     - Я БЕШЕНО люблю путешествовать. Но то, чем мы занимаемся с тобой уже
битый месяц, сильнее напоминает змеиный бег.
     - Что, что?!
     - Ты видел, как бегают змеи? Они не умеют двигаться по прямой. Только
рывками - вправо, влево. Куда угодно, лишь бы не вперед.
     - А я и не хочу вперед. Это я там, - Кратов ткнул перстом в небеса, -
буду ломить  по  прямой.  А  здесь  я  намерен  освоить  возможно  большее
пространство за отмеренный мне срок. Вот и кидаюсь - вправо, влево.
     - Кто же, любопытно узнать, намерял тебе этот срок?
     - Судьба, Марси, судьба...
     Он вспомнил давешний разговор с Грантом и едва  удержался,  чтобы  не
добавить невпопад: "По прозвищу "Удача".
     Марси вдруг отстранилась и, прищурившись, оценивающе оглядела  его  с
ног до головы. Кратову сразу захотелось отыскать плед.
     - Ты роковая личность! - сказала девушка. - Признайся:  тебе  назвали
точную дату твоей смерти, и ты спешишь исполнить свой долг.
     - Фантазерка ты моя белобрысая, - умилился Кратов.
     - Но вот загадка: в чем он, твой долг? Я бы еще поняла, попытайся  ты
наставить на путь истинный эту заблудшую диву, как ее?.. Рашиду...
     - А можно? И, кстати, почему - заблудшую?! Чем ее путь  хуже  нашего?
Она живет как считает нужным.
     - Когда ты рассказывал мне о том, что произошло  с  вами,  я  ожидала
увидеть потерянного, согнутого прошлым человека. Но ведь  она  не  такова!
Непохоже, что она согнулась.
     - А кто  говорил,  что  она  непременно  должна  киснуть  и  хныкать?
Напротив: из слов Милана следует, что Рашида живет  активно  и  насыщенно.
Буквально не дает себе ни минуты роздыху.
     - По-моему, она изо всех сил старается разрушить свою личность, и как
можно скорее! Или делает вид, что старается. Тебе так не показалось?
     -  Показалось...  Если  мы  не  обманываемся   в   наших   мимолетных
впечатлениях, то один Бог  знает,  какая  встряска  нужна,  чтобы  вывести
Рашиду из этого саморазрушительного пике. Катаклизм? Война?.. На  старушке
Земле с ее размеренным, патриархальным укладом я не могу вообразить ничего
достойного.  Иное  дело  Галактика.  Но  туда  ее  не  заманить   никакими
коврижками. Я проверял: за двадцать лет Рашида ни разу не покидала  Землю.
И ничем всерьез и подолгу не занималась.
     - Не понимаю, как можно отдыхать двадцать лет кряду. Это скучно.  Это
даже неприлично. Это что-то болезненное. Окружающие кормят ее,  одевают  и
обихаживают, а она - развлекается!
     - Можно подумать, она  одна  такая!  -  с  легким  оттенком  ревности
заметил Кратов. - Я читал отчет Планетарной службы занятости, где сказано:
от двадцати до пятидесяти миллионов человек ведут праздный образ жизни.  А
ты,   милое   дитя,   рассуждаешь,   как   вульгарный   утопист.    Причем
марксистско-ленинского толка! Ну, это как  раз  возрастом  и  объясняется.
Только несмышленыш с его черно-белым радикализмом и может требовать, чтобы
всякому - по труду.
     - Между  прочим,  это  христианская  норма!  А  марксисты,  наоборот,
обещали каждому по потребностям.
     -  И  христианство  ты  понимаешь  поверхностно.  "Если  хочешь  быть
совершенным, продай имение твое и раздай нищим, и будешь  иметь  сокровище
на небесах..." Или что-то в этом роде.
     Марси помолчала. Потом сказала с иронией:
     - Мы с тобой такие крупные специалисты.  Что  по  марксизму,  что  по
христианской этике...
     - Во всяком случае,  меня  не  обременит  прокормить  своими  трудами
сотню-другую нахлебников, - пробормотал Кратов.
     - На какие же средства  она  так  резвится,  твоя  Рашида?  -  строго
спросила Марси.
     - Ну, ей причитается некоторая пенсия от Корпуса Астронавтов...
     - Есть предельно простой способ вывести ее из пике  и  заманить  куда
угодно, - покачала головой Марси. - Ты придешь и позовешь ее за собой.
     - Не приду, - возразил Кратов. - Куда я от тебя... после этой ночи?
     - Все туда же - в Галактику, милый. Ты же звездоход.
     - Не желаю спорить. Но не хочу сейчас даже думать об этом  дне,  хотя
он и близок. Ты рядом, и мне хорошо. Ты - как заслуженная награда  старому
космическому волку за все лишения. И будь что будет.
     - Уж не умыкнешь ли ты меня на свой Сфазис?  -  засмеялась  Марси.  -
Кому я там нужна, нераспустившаяся почка... Ведь я ничего не умею,  ничего
не знаю. Единственное, что я освоила в мои годы - искусство любить и  быть
любимой.
     - Да, но ты освоила его в совершенстве!
     -  ...Ты  постоянно  будешь  уноситься  в  темноту  и  неизвестность,
встревать в переделки, а я обречена слоняться по вашим райским кущам,  где
полно яблок и ни одного завалящего змея!
     - Поступим так, - сказал Кратов уверенно. - Ты поступаешь в ближайший
институт ксенологии... например, в Сорбонну или Сан-Марино... через четыре
года покидаешь его стены сложившимся специалистом, и  я  забираю  тебя  на
Сфазис. Будем встревать в переделки  вместе.  Правда,  существует  нелепое
предубеждение  против  женщин-ксенологов,  но  стереотипы   для   того   и
воздвигаются, чтобы их ломать.
     - Фантазер ты мой темноликий, - промолвила девушка. - Живешь какой-то
потусторонней жизнью, придумываешь Бог весть что. Наверное, вы все чуточку
ненормальные... Пока мы только подбирались к горной речке, которая  больше
похожа на ручей, Джемма уже искупалась. Вышла на берег,  села  на  камень.
Думаешь, она глядела на нас? Нет, она тихо сидела и глядела на  звезды.  И
лицо у нее при этом было такое... такое...
     В окно осторожно поскреблись.
     - Кратов, - тихонько позвал Грант. - Как ты можешь  спать,  когда  мы
двенадцать лет не виделись и не увидимся столько же?!




                    ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. ГНЕЗДО ФЕНИКСА (3)


                                    1

     Их было десятка полтора, а вовсе  не  целая  орда,  как  померещилось
Кратову поначалу. Довольно высокие -  хотя  это  отчасти  скрадывалось  их
странными, раскоряченными, на полусогнутых ногах,  позами.  На  вид  очень
худые, даже изможденные. Обряженные в некое подобие глухих  гимнастических
трико грязно-песочного цвета и в  мешковатые  грубые  накидки  с  небрежно
отброшенными капюшонами.
     Немыслимо, неправдоподобно, мистически похожие на людей.
     Если бы не жесткие пепельные волосы, вздыбленные на  манер  петушиных
гребней - что, впрочем, могло оказаться попросту  прической.  Если  бы  не
многоцветные разводы на впалых щеках и залысых  лбах  -  что  даже  издали
сильно смахивало на заурядный ритуальный грим.
     Биссонет охнул.
     - Миллион дьяволов! - запричитал он. - Да ведь это же Видящие Внутрь.
Все кастовые признаки налицо - и униформа, и раскраска... Вот  это  удача!
Дилайт, Дилайт, где же вы?!
     - Что нужно сделать, чтобы вступить  с  ними  в  контакт?  -  шепотом
спросил Кратов.
     - Для начала знать их язык! - раздраженно зашипел  Биссонет  -  Я  не
готовился к прямому общению специально, я теоретик... У меня, если угодно,
даже борода не сбрита!
     - При чем тут борода?!
     - Отклонение от стереотипа, вот при чем! Аафемт не  имеют  волосяного
покрова на лице, и никто не знает,  как  они  отнесутся  к  нашему  обычаю
отпускать усы и бороды. Быть может, это пробудит в них отвращение...
     - А  то,  что  Джед  у  нас  чернее  ночи,  разве  не  отклонение  от
стереотипа?
     - Это пустяки, видели бы вы, как они расписывают  себя  на  культовых
обрядах! Отчет Хоффмана-Элула, раздел шестой...
     - Послушайте, ксенолог вы или нет? - разозлился Кратов.  -  Начинайте
как умеете, ведь такой шанс может больше не выпасть.
     - Что, к черту, начинать?! Я никогда этим не  занимался,  откуда  мне
знать, что делать в подобной ситуации...
     Аафемт молча разглядывали людей, не сделав за все  время  ни  единого
движения.  Словно  кому-то  взбрела  в  голову  фантазия  окружить  "иглу"
экстравагантными восковыми фигурами.
     - Мощная от  вас  ксенологическая  поддержка  Дилайту,  -  язвительно
произнес Кратов. - Уж лучше бы мотали вы, в самом деле, на Землю!
     - Так ведь я и хотел!.. Знаете что? - вдруг встрепенулся Биссонет.  -
Попробуйте скрестить руки над головой... вот так...
     - А, помню: готовность  к  переговорам.  Только  кто  эти  переговоры
поведет? Мы же оба, как выяснилось, такие крупные специалисты.
     - Вы, вы поведете, - нетерпеливо сказал Биссонет. - А я буду  научным
консультантом.
     Кратов едва удержался, чтобы демонстративно не  пожать  плечами.  Кто
мог ведать, как этот  его  естественный  порыв  будет  воспринят  Видящими
Внутрь... Он шагнул вперед, чувствуя себя как перед прыжком  в  черную  и,
должно быть, пронзительно ледяную воду, и вскинул скрещенные руки.
     Ближний к нему Аафемт,  чей  гребень  был  вымазан  оранжевым,  издал
хриплое карканье и развел в стороны свои костлявые конечности,  обмотанные
серым тряпьем.
     - Отлично! - шепотом воскликнул Биссонет. - Отлично, Кратов! Они идут
на  контакт.  Скажите  им  что-нибудь   на   языке   Иовуаарп...   афоризм
какой-нибудь... но непременно в контексте переговоров. -  Кратов  дернулся
было, чтобы спросить, как долго придется  держать  руки  над  головой,  но
Биссонет опередил его: - Теперь жесты значения не имеют,  можете  хоть  на
ушах стоять. Однако постарайтесь покуда не  обращаться  ко  мне:  языковой
мешаниной вы совершенно собьете их с толку.
     Кратов кивнул. "Вот влип! -  подумал  он.  -  Что  же  изречь  такого
нетленного?!"
     - Долго думаете! - прошипел Биссонет.
     "Как нарочно, из головы все  вылетело...  И  поджилки  трясутся.  Это
тебе, брат-плоддер, не фогратором орудовать! Но как же они похожи на  нас,
даже оторопь берет. Любого возьми, убери этот дурацкий гребень,  умой  как
следует...  переодевать  не  обязательно,  на   Земле   и   не   так   еще
разгуливают... Ведь  не  распознаешь  среди  резвящейся  публики  вечерком
где-нибудь на бульваре Тысячи Звезд, глазу не за что зацепиться!"
     Он набрал полную грудь воздуха и на едином дыхании, но  раздельно,  в
полном  соответствии  с  орфоэпическими  нормами  доминирующего   диалекта
Иовуаарп, тщательно выверив интонацию, произнес:
     - Йюнаиуааворзмаднулгалмаабаймо!
     Восковые фигуры отпрянули единым  порывом,  будто  Кратов  у  них  на
глазах вдруг обратился в трехглавого  дракона  и  каждой  пастью  изрыгнул
клубы ядовитого дыма пополам с пламенем. Некоторые даже  обхватили  головы
руками.
     - Что вы там ляпнули? - тихонько взвыл Биссонет. - Аафемт  в  панике,
сейчас в обморок попадают... Немедленно исправляйтесь, злосчастный!
     Кратов молчал, лихорадочно соображая, что  же  приключилось.  На  его
взгляд, ничего предосудительного он  не  изрек,  уж  во  всяком  случае  -
способного породить такой ужас. Всего лишь возгласил классическую  формулу
приветствия, принятую между близкими, но давно не встречавшимися друзьями.
Кажется,  это  была  пространная   цитата   из   какого-то   литературного
произведения. Отчего она произвела столь сильный и неожиданный  эффект  на
слушателей, можно было только гадать...
     Но в эту минуту отверз уста все тот же передний Аафемт, между тем как
остальные,  вновь  обратившись  в  раскоряченных  истуканов,   почтительно
внимали ему. Что касалось Кратова, то он  даже  скривился  от  напряжения,
стараясь ничего не упустить из вложенного либо - что было, пожалуй, точнее
- упрятанного в не такую уж и длинную гиперфразу смысла.
     - Чужегость знает  древнесокровенное,  -  сказал  Аафемт.  -  Видящие
Внутрь      содрогнуты.      Потрясены-удивлены-напуганы.      Чужезвучное
древнесокровенное было погребено в забвении. Инослышащий-не-Видящий-Внутрь
был бы потрясен-озлоблен-возбужден. Угроза постыдной смерти, без  будущего
имагопревращения,  утрата  личновечности.  Но  Видящие  Внутрь   также   и
потрясены-удивлены-умилены:      Истиносвет       не       угасает       в
пространствевечновремени.
     Аафемт говорил медленно, запинаясь и  даже  останавливаясь,  с  явным
трудом  подбирая  семантические  кирпичики  в  наспех  возводимое   здание
гиперфразы. Видно было, что познания его в метаязыке Иовуаарп поверхностны
и бессистемны. Кратов этому был только  рад.  Примерно  равное  невежество
ставило его на одну доску с собеседником.
     -  Не  Чужегость,  но  Дружегость,  -  произнес  он.   -   Жаждапоиск
Истиносвета ведет-соединяет нас.
     -        Видящие        внутрь        потрясены-успокоены-обрадованы.
Дружегость-Первый-Знающий говорит-понимает  древнесокровенное...  Также  и
Дружегость-Второй-Странный?
     - Дружегость-Второй-Странный говорит-понимает иначе. Нужно разъяснять
древнесокровенное чужезвучным. Квант древнесокровенного  -  много  квантов
чужезвучного. Это необходимо.
     - Нет препятствий.
     Облегченно вздохнув, Кратов обернулся  к  изнывавшему  от  нетерпения
Биссонету:
     - Они не возражают, чтобы я переводил вам сказанное.
     -  Послушайте,  Кратов,  вы  хотя  бы  отдаете  себе  отчет  во  всей
абсурдности происходящего? - возбужденно спросил ксенолог.
     - Что еще вам неладно? - нахмурился Кратов.
     - Нет, это поразительно!  -  воскликнул  Биссонет.  -  Я,  выдающийся
ксенолог-теоретик, присутствую при контакте в непристойной роли стороннего
наблюдателя. В то время как некий субъект, которому наши  проблемы,  мягко
говоря, чужды, комильфотно болтает с инопланетянином на его же  языке.  Да
еще делает вид, что это вполне в порядке вещей!
     Кратов растерянно улыбнулся. Он и в самом деле совершенно упустил это
из виду.
     Среди Аафемт, ожидавших продолжения переговоров,  понемногу  нарастал
легкий  шум.  Они  уже  не  торчали  подобно  манекенам,   а   нетерпеливо
раскачивались из стороны  в  сторону.  Некоторые  придвигались  поближе  к
"иглу", перебрасываясь короткими фразами на своем  языке.  Похоже,  что-то
сильно беспокоило их. Наконец кратовский  собеседник  всплеснул  руками  -
грубая накидка за его спиной вскинулась п