корбеть о нем?
     Кратов пожал плечами.
     -  Наверное, - сказал он. - Это было бы вполне уместно. Юзванд погиб,
защищая нас. Конечно, он делал это вовсе не из соображений гуманизма, как
поступили бы люди. У него был приказ, и он честно исполнил свой долг воина-
эхайна. Хотя, возможно, у него был выбор, и он выбрал не самое легкое.
     -  Дайте еще глотнуть, - сказала Озма.
     Кратов протянул ей початую еще на полянке флягу из бронемеха. То, что
там было внутри, назвать водой можно было лишь условно. И, кажется, в этом
напитке содержалось порядочно алкоголя.
     -  Почему мы не можем идти по дороге? - в десятый уже раз капризно
осведомилась Озма. И сама же себе ответила: - дх, да... воздушная разведка
хостис... неприятеля. Катулина...
     -  Что? - переспросил Кратов.
     -  Собачье мясо... это я так ругаюсь. А кто наш неприятель?
     -  Пока что все, кто ни есть вокруг, - рассеянно промолвил Кратов. -
Ничего, скоро мы придем.
     -  Никуда мы не придем. Мы вообще идем не в ту сторону!
     "Хорошо сказано, девочка, - подумал Кратов. - Куда бы мы ни шли, все
едино окажемся не там, куда хотели... Просто замечательно: впервые за
много лет я, угодив в лоно чужой и, в общем, даже неизученной цивилизации,
веду себя не как ксенолог, а как полный идиот. То есть, конечно, какие-то
позывы к рассудочной деятельности во мне еще сохранились. Иначе зачем бы я
копался в их информационных отбросах, что мне любезно навалили передо мной
мадам геобкихф и светлой памяти младший геургут?.. Но в остальном я похож
на растерянного дурня, которого выпихнули перед строем и сказали: будешь
играть сеанс одновременной игры в маджик-вест на пятидесяти досках, и
только попробуй, сволочь, не сведи положительный баланс! - Он покосился на
задумчиво ковылявшую рядом в своих нелепых туфельках Озму. Судя по
сосредоточенному и словно слегка подсвеченному изнутри чумазому личику,
она опять собирала какую-то мозаику из разбегающихся нот. - Ладно, баланс
мы, надо полагать, сведем. Не стоит нынче передо мной задачи установить
плодотворный и взаимовыгодный контакт. Это уж как-нибудь потом, на
досуге... Нынче я здесь лишь затем, чтобы вытащить из беды эту женщину.
Тоже удумали, господа вояки: брать женщин в заложники! Уж я вам эту охоту
надолго намерен отбить всеми подручными средствами, от дреколья по фогратор включительно. И я вытащу ее отсюда, чего бы это не стоило мне и
Эхайнору..."
      - Вы знали тех, кто был убит на Пляже Лемуров? - спросил он.
     -  Да, почти всех, - сказала Озма, выходя из творческого транса. -
Они работали со мной несколько последних лет.
      - Расскажите мне о них.
     -  Зачем?!
     -  Мне не хватает злости на Лихлэбра.
     -  А кто это? - спросила она бесхитростно.
     -  О, дьявол! - сказал Кратов и озадаченно рассмеялся. - Этот негодяй
вам даже не представился?
     -  Я уже говорила вам: у меня плохая память на имена. Ведь это какое-
то имя?
     -  Так зовут эхайнского громилу, который заварил всю эту кашу. - Озма
продолжала глядеть с наивным недоумением, и он вынужден был пояснить: -
Здоровенный желтоглазый парень, который явился к вам в попугайной
распашонке и дурацких шортах, уволок к себе на корабль, получил от меня по
роже и...
     - ...переоделся в еще более смехотворный мундир, когда мы сюда
прилетели, - покивала она. - Я вспомнила. Так это он здесь самый главный?
     -  В масштабах этого мира он всего лишь мелкий интриган и бунтовщик.
И во всех ваших нынешних неудобствах виноват именно он. - Кратов
усмехнулся и, пытаясь пробудить в себе ощущение священной ненависти,
произнес: - Кьеллом Лгоумаа, третий т'гард Лихлэбр.
     -  Что такое "т'гард"? - немедленно спросила Озма.
     -  Что-то вроде графского титула. Здесь все еще есть аристократы и
простолюдины. Эхайны низкого происхождения, отчаянно ненавидя всех этих
ттардов, тлиттов и прочую знать, столь же отчаянно рвутся стать ими. Как,
например, младший геургут Юзванд. Прикончить патриция Гтэрнегха было ему в
радость. А стал бы он, скажем, четырнадцатым т'гардом Азитуэбром, то
презирал бы всю эту подлую чернь, как презирали его.
     -  Общество не может устоять на презрении и ненависти, - робко
заметила Озма.
     -  Может, - сказал Кратов. - Хотя и недолго. Наверное, я утрирую. Тот
же геакетт Кэкбур - явный плебей, а эта ваша беллатрикс, леди Эограпп -
рафинированная аристократка. Непохоже, чтобы они не ладили. Да и покойный
Юзванд перед ней преклонялся.
     -  Как вы можете запоминать столько имен, столько чужих слов? -
поразилась женщина. - И откуда вам знать, кто кого ненавидит или
боготворит?!
     -  Я немного умею читать мысли, - солгал он, чтобы не углубляться в
пространные разъяснения насчет эмоционального фона.
     -  О чем я сейчас думаю? - прищурилась Озма.
     -  Ну, это нетрудно угадать, - рассмеялся Кратов. - Вы непрочь
глотнуть еще немного из фляжки, хотя глазенки ваши уже изрядно косят. Вы
хотите укусить меня... или ущипнуть... в общем, нанести мне маленький, но
ощутимый ущерб, чтобы я не сильно выпендривался. А еще вы устали и опять
хотите ко мне на руки.
     -  Вы угадали почти все! - с негодованием воскликнула Озма и,
примерившись, сильно ущипнула его за локоть.
     -  Остальные желания тоже вполне выполнимы, - сказал Кратов,
протягивая ей фляжку.
     Странно, но лишь после щипка он вдруг едва ли не впервые за эти дни
вспомнил о Идменк. О Снежной Королеве с фиалковыми глазами и платиновыми
волосами, брошеной им в пустом номере пансионата "Бель Эпок". А ведь еще
недавно он и вообразить себе не мог, что способен не думать о ней хотя бы
десять минут! Разумеется, у него было не так много времени на приятные
воспоминания, и голова была занята разнообразными важными вещами, и все же
- странно... Странно и стыдно.
     -  А теперь, пока вы меня понесете, - произнесла Озма величаво, - я
буду рассказывать вам о своих телохранителях.
     Кратов охотно подхватил ее на руки. Озма с облегчением пошевелила
ступнями.
     -  Как вы думаете, - сказала она, - то, в каком положении я делаю
это, не оскорбит их памяти?
     -  Они радуются, глядя на вас с небес, - проговорил Кратов, сохраняя
на лице полную серьезность.
     -  Рори Моргантус, как и я, родился на Магии, - начала Озма. - Ему
было тридцать... нет, тридцать два года. Вначале он пытался за мной
ухаживать, но быстро понял, что Озма и Ольга - два разных существа. Озму
еще можно было обожать, но Ольга слишком скучна и занята, чтобы бегать с ним по ночным барам и кегельбанам... Но оставить меня без присмотра он не решился, и мой
прежний продюсер взял его в охрану. Отгонять излишне экзальтированных
почитателей, следить за порядком вокруг сцены... А вскоре он нашел себе
подружку по душе, не помню, как ее звали - не то Мариза, не то Марианна...
танцовщицу из кордебалета. По-моему, в последнее время он скорее
приглядывал за ней, чем за мной. Иное дело Старый Гюнтер - так его все
звали, и он действительно был старше и опытнее всех...
     "Они облетели почти всю Галактику, - думал Кратов. Опытные, как
Старый Гюнгер, и просто прибившиеся к труппе, как Рори с Магии. Они просто
были неподалеку, когда Озма выходила на сцену, потому что ей никто и
никогда не угрожал. Кому могло прийти в голову поднять руку на принцессу
из страны Оз? Оборвать ее волшебный голос - все равно, что посягнуть на
всеобщую святыню. И они расслабились, утратили бдительность, закисли в
рутине. А многомудрый Эрик Носов прохлопал ушами и не заменил их всех
чохом на своих профи. И теперь мы имеем то, что имеем. Четыре мертвых
человека на Эльдорадо, с Конрадом - пять, и бог знает сколько мертвых
эхайнов на Юкзаане. Потому что т'гард Лихлэбр приступил к реализации
своего плана, как истинный военный стратег - не считаясь с жертвами".
     -  Если уж вы копите злость на Хлиб... Либер... сами знаете кого, - в
унисон его мыслям сказала Озма, - то не забудьте и про этого... с
неприятным голосом.
     -  Ни за что, - пообещал Кратов.
     ... Когда уже почти стемнело, они выбрели на окраину какого-то
поселка, выглядевшего совершенно вымершим. Ни единого огонька, ни самого
слабого звука - хотя Озма упорно твердила, что слышит голоса и
разнообразные шорохи. Впрочем, и сам Кратов ощущал размытое, сильно
приглушенное расстоянием эмоциональное поле, что свидетельствовало о
присутствии поблизости живых душ. Стучаться в двери домов они не стали, а
нашли какой-то пустующий не то сарай, не то хлев и укрылись там на ночь.
Кратову удалось отыскать в углу ворох сомнительного на вид ветхого тряпья,
но     большого выбора у него не оставалось, и он подобрал эту рвань, чтобы
укрыть Озму. Та уже спала в уголке, привалившись к не остывшей еще до
конца каменной стене, и в непроглядной тьме его ночному зрению лицо ее
показалось принадлежащим усталой двухсотлетней старушке.


    5.

     Сначала был резкий, малоприятный запах пропотевшей звериной шкуры.
Затем пришел звук чужого тяжкого дыхания возле самого лица. И, наконец,
влажная шершавая терка грубо пробороздила щеку и лоб.
     Кратов открыл глаза...
     И в ужасе шарахнулся.
     Над ним неспешно покачивалось огромное бородавчатое рыло с идиотски
скошенными выпуклыми бельмами и торчащими по краям слюнявой пасти желтыми
бивнями. На концах бивней налипла земля, вывороченные синие губы нервно
трепетали, словно чудище пыталось что-то сказать. Кратов проворно отполз
прочь, пока его лопатки не уперлись в стену. Рыло немедля посунулось
следом за ним. Дальше отступать было некуда. Он с трудом отвел глаза от
кошмарной хари, между тем, как его руки шарили по земле в поисках хоть
какого-нибудь оружия - палки или камня. Громоздкая башка без признаков
ушных раковин сразу переходила в крутой загривок, где-то на заднем плане
маячило необозримое, словно дирижабль, брюхо, устроенное по меньшей мере
на шести мощных, прогнувшихся под гигантской тяжестью многопалых лапах.
     Утомившись шлепать губами, монстр горестно мотнул башкой и взревел
оркестровым басом.
     В этот объемный звук легко и естественно вплелся высокий, почти на
пределе, даже теперь весьма музыкальный визг Озмы.
     Зверь был потрясен. Возможно, он испугался больше самой Озмы. Он
сделал паническую попытку отпрянуть. Поскольку части его тела в силу
значительной удаленности вряд ли могли двигаться слаженно, это выглядело
так, словно он не то собрался в гармошку, не то просел внутрь самого себя.
     Кратов броском переместился в сторону истошного визга, обхватил
женщину за плечи и прижал к себе.
     -  Все в порядке... - пробормотал он. - Все хорошо... Это такая
корова.
     -  Что такое "корова"? - всхлипнула Озма.
     Теперь можно было и оглядеться.
     Во-первых, "коров" было несколько, и все они в меру природного
проворства старались покинуть помещение. Во-вторых, все они при этом
стремительно избавлялись от продуктов собственной жизнедеятельности, что
свежести утреннего воздуха никак не способствовало. А в-третьих, на пороге
стоял кряжистый, оборванный и очень грязный эхайн с каким-то дрыном
наперевес, глаза его были выпучены, челюсть отвисла едва ли не до пупа, а
свалявшаяся соломенная волос-ия торчала дыбом.
     -  Тихо, тихо! - воскликнул Кратов, вскочив на ноги и выставив перед
собой руки. - Мы не враги, и мы сейчас уйдем.
     Он впервые видел испуганного эхайна. Вдобавок, это его простое
движение повергло бедолагу в еще больший трепет.
     -  Так не пойдет, - негромко сказал Кратов. - Парень вот-вот либо
обделается, либо умрет на месте... Озма плавно поднялась и встала рядом с
ним.
     -  Пожалуйста, успокойтесь, - почти пропела она. - Мы хотим лишь
добра. Мы такие же люди, как и вы...
     "Она просто не делает различий между людьми и эхайна-ми, - мелькнуло
у Кратова в голове. - И потому не знает, насколько близка к истине!"
     Голос Озмы привел к самым неожиданным последствиям.
     Эхайн выронил дрын и упал на колени...
     А затем, уткнувшись лицом в землю, окарачь пополз в направлении
окончательно оторопевшей женщины, пока не уперся макушкой в ее слегка
выставленную ладонь, да так и замер.
     -  Что я должна делать? - наконец спросила Озма.
     -  Благословите его! - растерянно фыркнул Кратов. Звери немного
успокоились и разбрелись по загону, не обращая на посторонних внимания.
Некоторые укладывались на землю, умащивая страховидные рыла на передние лапы и утомленно прикрывая глаза.
     Внезапно стемнело. Перекрывая доступ солнечному свету, пробивавшемуся
снаружи, в воротах возник еще один эхайн. Он был огромен, толст и очень
стар.
     Только что Кратов повидал испуганного эхайна. Теперь он мог впервые
видеть и старого эхайна.
     ... Лет пять назад в Лондонском зоопарке его познакомили с Отцом
Туком. Это был самый старый в нынешнем веке самец гориллы. Весу в нем было
никак не меньше трех центнеров, ростом он не уступал Кратову, а ощущением
самодостаточности намного превосходил. Самки до сих пор баловали его своим
вниманием. Отец Тук понимал человеческую речь, курил крепкие сигары и
всему, что булькало и пенилось, предпочитал сидр. Бочонок зелья,
преподнесенный Кратовым в знак уважения, был моментально выпростан.
Дружелюбия угрюмой седой физиономии патриарха это не прибавило, но эмо-фон
засвидетельствовал некоторую благосклонность...
     Если бы какими-то неимоверными уговорами, посулами и потоками сидра
удалось понудить Отца Тука распрямиться во весь рост, напялить на него
грубую хламиду, фартук и высокие, уделанные грязью сапоги, да выстричь
неровными участками грязно-белую шерсть на рыле, не меняя присущего ему
выражения мрачной угрозы, сходство показалось бы невероятным.
     Старый эхайн распахнул клыкастую пасть. Казалось, вот-вот он присядет
и ударит себя волосатыми лапами в выпяченную грудь...
     -  Шьесс! - загрохотал он. - Юхлабш андозгхэйд бу-эвуд юшэум-мепе!
Шхамихс!
      - Что он говорит? - прошептала Озма.
     -  Не понимаю ни единого слова, - стыдливо признался
     Кратов.
     -  Шхамихс, - повторил старик, обращаясь к коленопреклоненному
эхайну. - Ууброцх... драд-дхэйам!
      - Он выругался, - вполголоса прокомментировал Кратов.
     Первый эхайн выжидательно обратил чумазое лицо к Озме, словно
прося  разрешения удалиться. Поразительно, но женщина его поняла. словно очнувшись, произнесла.
      - Да, конечно же, идите! несла она.
     Чумазый неловко поднялся и задом попятился к выходу. Старый эхайн
перевел взгляд на незваных гостей. Выглядел он устрашающе. Но эмо-фон его
говорил совсем иное.
     -  Что вам здесь нужно, пречистые яннарр и янтайрн? - прорычал эхайн.
     -  Мы лишь искали пристанища на ночь, - с достоинством, но не без
гонора, произнес Кратов. - Наш транспорт по пути в Гверн был уничтожен
мятежниками.
     -  Вы двигались в Гверн? - подняв желтую лохматую бровь,
неопределенно переспросил старик.
     -  Да, на аудиенцию к гекхайану, - теряясь в догадках, не следовало
бы утаить правду, сказал Кратов. Эхайн не то закряхтел, не закашлялся.
     -  Загон для скота не лучшее место для ночлега, - проговорил он
наконец. - Но, полагаю, у вас не было выбора. И если вас не испугали мои
кбиозапгумы и этот грязный дурень Шьесс, который вдобавок еще и ни
бельмеса не понимает на эххэге... - Он вперил тускло-желтые глазки в Озму.
- Отчего молчит ваша спутница?
     -  Она не знает вашего языка, - объяснил Кратов. - Мы оба прибыли
издалека. - Помолчав, он добавил: - Мы этлауки.
     Старый эхайн, насупившись, пожевал сморщенными губами, словно
пробовал это слово на вкус.
     -  Этлауки, - повторил он раздумчиво. - Демон его знает, где это...
Простите мою необразованность, пречистый яннарр, но я не сведущ в
географии. Должно быть, это на другом конце белого света.
     -  Это даже не на Юкзаане, - чистосердечно признал Кратов.
     -  Но вы не с Гхакнэшка? - спросил старик. - Или не с этого... не с
Маккиутьефе?
     -  Безусловно, нет!
     Никогда Кратову не было так легко и приятно говорить святую правду...
     - Конечно, это дела не меняет, - проворчал эхайн. - Будь вы хоть
откуда, я свой долг гостеприимства завсегда исполню. Но, не во гнев будь сказано, кабы вы оказались Желтыми, не приведите небеса, Лиловый...
     - Он приглашает нас в гости, - сказал Кратов.
      - И вы примете приглашение?
     -  Еще и как приму!


     6.

     Старика эхайна звали Лэрдзорид, и он был "гекхайэдд" - что-то вроде
поселкового старосты. Сам поселок Амулваэлх находился на изрядном удалении
от Гверна, так что Кратову пришлось распроститься с мыслью достичь цели
своего путешествия к исходу дня.
     -  Повозку я вам дать не могу, - виновато проурчал Лэрдзорид. - Время
нынче сами видите какое... не ровен час, жахнут по дороге чем-нибудь с
воздуха, и поминай как звали. А то еще откуда ни возьмись бронемехи
наползут, что те, что другие. Разбираться они, понятное дело, не станут, а
чтобы им поменьше хлопот, долбанут ракетой - и вся недолга...
     -  Что он говорит? - упавшим голосом, без надежды получить ответ,
встряла в разговор Озма.
     -  Он говорит, что нам придется идти пешком, - отмахнулся Кратов.
     -  Хоррепде... - пробормотала женщина. - Опять пешком... где взять
столько ног, чтобы столько пройти пешком?!
     -  Что говорит пречистая янтайрн? - почтительно осведомился
Лэрдзорид.
     -  Янтайрн Озма в ужасе. Перспектива пройти ногами огромное
расстояние по обстреливаемой, открытой всем опасностям местности ее не
радует.
     -  Это я понимаю, - кивнул эхайн. - Что ж тут веселого... Но есть две
надежды помочь вашей скорби. Гекхайан ли прихлопнет ттарда, т'гард ли
скинет гекхайана - а тому, кто окажется сверху, всяко придется наводить
порядок. Или, на самый худой конец, раз в десять дней через Амулваэлх
проходит фельдъегерский транспорт. Война войной, а не было еще случая,
чтобы фельдъегеря вдруг изменили своему обычаю. Годков этак сорок назад,
когда с одного боку садили по нас танки старого Нишортунна, а с другой -
лучевые пушки тшегра Бойсвэбтуэбра, чтоб ему лихо было в Воинских Чертогах Небес...
все равно в назначенный день и час подкатил транспорт, забрал налоговые
отчеты, вывалил ведомости высочайших указов, чин по чину...
     -  И когда же ожидается прибытие транспорта? - терпеливо спросил
Кратов.
     -  Если календарь не врет, да часы у меня не отстают... - промычал
Лэрдзорид, - то завтра к вечеру уместно будет их ждать.
     Озма молча повела бровками: о чем, мол, речь?
     -  Завтра, пречистая янтайрн, - сказал Кратов. - Если, конечно, все
сложится удачно...
     Пыльной, узенькой улочкой, что змеилась между поросших лиловым мохом
высоких каменных стен, они прошли к дому гекхайэдда. Скорее это можно было
назвать крепостью в миниатюре, чем жилым помещением. Его грубая
архитектура являла собой полный контраст с воздушными, нарочито хрупкими
интерьерами загородной резиденции на берегу океана. Стены сложены были из
целых каменных глыб, между которыми кое-где, вне какого-либо порядка,
виднелись узкие просветы. Озма дотронулась ладошкой до глубокой застарелой
выбоины, следа прямого артиллерийского попадания, и тихонько вздохнула.
Вход загораживала броневая плита в полтора эхайнских роста, в прежней
жизни, верно, принадлежавшая боевой машине одного из буйствовавших в этих
местах патрициев. Лэрдзорид, ворча что-то под нос, пнул плиту сапогом - та
с душераздирающим скрежетом отползла.
     -  Не откажитесь сесть за мой стол, пречистые яннарр и янтайрн, -
сказал старик. - Яства немудрящие, и пиво чересчур крепкое для
непривычного пуза, но, боюсь, ничего лучшего вы здесь не найдете.
     -  А вот не окажется ли, почтенный Лэрдзорид, у вас чистой воды
ополоснуть лицо и руки? - спросил Кратов.
     -  Это еще зачем?! - удивился тот.
     Вода, однако же, нашлась. Продолжая удивленно качать лохматой башкой,
эхайн указал дорогу к вделанным прямо в стену водоразборным кранам, принес
большую кованую миску и полотенце из грубой, явно натуральной ткани. Пока
Кратов и Озма