нг, по нашим мерилам вполне взрослый и
в дочери тебе не годный. Разве у меня кривые ноги? - Она неспешным,
кошачьим движением вытянула ноги, далеко не самые длинные из тех, что
Кратову довелось видеть, но поразительно ладные, и он тотчас же с
удовольствием провел ладонью по гладкой прохладной коже от бедра до
ступни. - А где моя борода? - спросила Идменк, нерасчетливо приблизив
лицо.
     Кратов прижался губами к ее мраморной щеке.
     -  У тебя нет бороды, - прошептал он. - И это хорошо: я не люблю
бородатых женщин. У тебя лишь прекрасные волосы моего любимого цвета.
     -  Я слегка изменила их натуральный цвет, - созналась Идменк. - Чтобы
не слишком выделяться среди эльдорадок. На самом деле они у меня - в тон
глазам.
     - О! - воскликнул Кратов. - К бесу эльдорадок! Не можешь ли ты
вернуть своей прическе природный вид? Я обожаю женщин с сиреневыми
волосами.
     -  Юффиэй, - строго сказала Идменк. - Женщин с сиреневыми волосами не
бывает. Я не женщина, я юффиэй.
     -  Я всю жизнь мечтал встретить юффиэй, - поправился Кратов. -
Настоящую, без подделки. Для этого мне пришлось надолго застрять на
опостылевшей планетке Эльдорадо. Ты слышала такое слово - "фея"? Очень
созвучно, не правда ли?
     -  Меня это тоже поразило. Я долго думала над этим.
     -  И что ты придумала?
     -  Мы очень похожи... несмотря ни на что. Ваши мужчины почти так же
безобразны, как и наши. Ваши женщины почти так же прекрасны. Просто у вас,
людей, половая дивергенция выражена не настолько контрастно, как у нас.
Между мужчинами и женщинами больше сходства, чем между юффатаг и юффиэй...
     -  Даже я не знаю такого слова - "дивергенция", - покривил душой
Кратов.
     -  У меня хорошее разностороннее образование. Ты не ожидал? Это здесь
я вынужденно бездельничаю... Так вот, все мои наблюдения за людьми и
юфмангами говорят о том, что, наверное, наши расы не так далеки, как
кажется. Наверное, есть нечто, нас единящее, и о чем мы пока не ведаем.
     -  Мы очень близки, - сказал Кратов, привлекая ее к себе. - Особенно
сейчас.
      - Если забыть про кривые конечности и различия в температурном
балансе, выяснится, что мы невероятно похожи. Возьмем меня. Даже ты,
знаток галактических рас, не сразу смог отличить меня от женщины. У меня
две молочные железы и одно лоно, расположенные так, что ты не заблудился.
И эрогенные зоны у меня там же, где ты и ожидал. Мне было хорошо, легко и
удобно любить тебя, как и тебе - меня. Если ты, конечно, не солгал...
     -  Я не солгал.
     Идменк вздохнула у него в руках.
     -  И все же я чужая, - сказала она. - Я думаю по-другому. Я лишь
делаю вид, что думаю, как человек. И поступаю как человек лишь оттого, что
нахожусь рядом с тобой. На самом деле... это дается мне не без труда.
     -  Но я тебе не отвратителен?
     -  Нет. Ты мне не отвратителен. У тебя есть три огромных преимущества
перед юффатаг.
     -  Какие же? - с интересом спросил Кратов.
     -  Во-первых, тебя очень много. В тебя можно зарыться. - она
немедленно попыталась это сделать, - по тебе можно путешествовать. Тебя
можно изучать, как карту, и каждый раз находить что-то новое. Например,
этот шрам я заметила только сейчас. Наверное, тебе есть что рассказать о
его истории.
     -  Да уж, конечно...
     -  Кое-что в тебе устроено не так, как у юффатаг, и ведет себя иначе.
Вот я дотронулась, и оно ожило. Как будто это зверек, который существует
независимо от тебя. Ты на вид очень сдержанный и серьезный, а у него
довольно бурный темперамент, его так легко вывести из себя!
     -  Просто у тебя холодная ладошка.
     -  Во-вторых, у меня холодная ладошка, а ты весь очень горячий. Это
важно для меня, потому что только сейчас я, кажется, по-настоящему
согрелась с той минуты, как прибыла в Тритою, с ее сыростью, слякотью и
нескончаемым холодным ветром с моря. Мы, юфманги, всю жизнь проводим в
жарких недрах своего мира, и нам ни к чему такая высокая температура тела,
как вам, живущим на поверхности ваших планет, в суровых природных
условиях.
     -  Расскажи это туарегам в Сахаре, - усмехнулся Кратов. - Ну, а что
же в-третьих?
     -  Ты очень нежный, - сказала Идменк. - Ты обращаешься со мной так,
будто я - цветок ветролетки, который лишается своего убранства от самого
легкого дыхания. У вас есть похожее растение, одуванчик, но ветролетка
намного краше и уязвимее. Ветролетке нельзя иначе, она растет в старых
подземных выработках, где нет сильного тока воздуха, а ведь ей нужно
разбрасывать семена... Ты словно боишься повредить мне неосторожным
жестом, словом, взглядом. На самом деле я не такая хрупкая, как кажусь,
но... мне приятно ощущать себя такой.
     -  Уж каким только, но нежным никто еще меня не называл... -
пробормотал Кратов.
     -  Пускай это будет мой подарок тебе на память.
     -  Спасибо... - Кратов попытался согнать с лица глупую счастливую
улыбку. "Сказано же: сдержанный и серьезный..." - Какие у тебя еще
нечаянные подарки для меня?
     -  О, этого сколько угодно! - успокоила его Идменк - Я даже не
уверена, что все они тебе понравятся. Меня не так много, как тебя, но, как
всякая юффиэп, я тоже полна неожиданностей. Например, тебе нужно знать,
что я... как это говорят у людей... мадам... леди... мужняя жена.
     На сей раз Кратову без труда удалось избавиться от улыбки блаженства.
     -  То есть я, получается, участвую в адюльтере? - спросил он.
     -  Что такое "адюльтер"?
     -  То, чем мы сейчас занимаемся. Ты - неверная жена, а я -
осквернитель супружеской чести...
     -  Я слышала, что среди людей эти понятия довольно расплывчаты.
     -  Ты совершенно права, но до полной сексуальной свободы мы еще не
созрели, и посягать на чужую жену все еще считается нехорошим поступком.
Особенно, когда законный супруг об этом не знает... Кстати, где твой
супруг?
     -  Здесь, в Тритое.
     -  Час от часу не легче! Мне нужно быть готовым в любой момент
собрать свои тряпки и сигануть в окно! И когда же он возвращается?
     -  Не он, - сказала Идменк. - А я. Мой муж сейчас трудится, и будет
трудиться до рассвета. Потом он вернется в свой номер и найдет меня там.
Это я должна буду собрать свои одежды и бегом лететь через весь город, на
проспект Буканеров, чтобы оказаться в нашем семейном гнезде к его приходу.
     -  Про "Хилтон-Стар" он не знает?
     -  Разумеется, нет.
     -  А если узнает?
     -  Наверное, убьет меня.
     -  Убьет?!
     - Ну, не тебя же ему убивать. Ты - посторонний, не наш. Ты вне наших
законов и традиций. Откуда тебе знать, что у нас во всем бывает виновата
жена?
     -  И ему это простят?
     -  Ему - простят. Мне - нет.
     -  Но разве у вас женщины не выбирают?
     -  У нас - нет.
     -  А тебе, наверное, хочется выбирать?
     -  Я думаю над этим. Я экспериментирую. Тебя же я выбрала...
     -  Ну, не совсем. Все же, это именно я вызвался проводить тебя в ту
жуткую непогодь.
     -  Я могла отказаться, - неуверенно произнесла Идменк. Помолчав, она
призналась: - Хотя, пожалуй, не могла. Было темно, холодно и страшно.
     -  Послушай, если ты хочешь выбирать... научиться выбирать, тебе
следует побывать па Земле.
     -  А как же мой муж?
     -  Наверное, тебе придется убежать от него, - сказал Кратов.
     Идменк окинула его слегка рассеянным взглядом.
     -  Я думаю над этим, - наконец сказала она.
     Они надолго замолчали. Пальчики Идменк, словно живые ледышки-
сосульки, блуждали по его телу как бы сами по себе. Ощущение было
немыслимо приятным. Хотелось откинуться, расслабиться, растечься по ложу,
как медуза, ни о чем не думать, а просто лежать с закрытыми глазами и
твердить про себя, как заклинание: "Только не уходи... не уходи..."
Надеяться, что это невероятное блаженство никогда не закончится. И точно
знать, что оно неминуемо закончится, и очень скоро. А когда-нибудь
закончится навсегда.
     "Я не хочу терять эту женщину", - внезапно родилась в нем простая и
болезненно отчетливая мысль. Быть может, впервые за многие годы. "Я не
хочу ее терять", - повторил он, будто проверяя себя.
     Это была правда.
     "Не отнимайте у меня эту женщину".
     -  Что? - переспросила Идменк.
     Кажется, он произнес последнюю фразу вслух.
     -  Я не хочу тебя никому отдавать, - сказал он, обнимая ее со всей
силой, какую только мог себе позволить употребить.
     -  Мне говорили, что земные мужчины эгоисты, - проворчала Идменк. - Я
никуда от тебя не уйду еще долгих... полчаса.
     Ее любопытные пальцы коснулись его кожи чуть ниже левой лопатки.
     -  Зачем тебе это? -  осведомилась она.
     -  Что - это? - не понял Кратов.
     -  Ты - как гористый континент, со своими кряжами, перевалами и
ущельями. И даже рудными залежами. Ты полон тайн. Зачем тебе металлический
осколок под кожей? Это след какого-то тяжелого боевого ранения?
     -  Металлический осколок?! О чем ты говоришь?.. Идменк хихикнула.
     -  Мы так и будем беседовать одними вопросами? - Она увидела
выражение кратовского лица и объяснила: - У тебя под кожей, возможно -
прямо в мышечной ткани, небольшой кусочек инородного вещества. Крохотная
бляшка, меньше половины ногтя моего мизинца, - Идменк показала, какого
размера эта бляшка, а Кратов тупо проследовал взглядом за ее пальцами. - И
эта штуковинка содержит металл, хотя и в очень незначительном количестве.
     -  Как ты узнала? - не сдержал очередного вопроса Кратов.
     -  Мы, юфманги, обладаем обостренной кожной чувствительностью ко
всякого рода скрытым примесям, - терпеливо сказала Идмепк. - А в
особенности к металлам. Мы же гномы, нам положено чуять рудные залежи на
сто саженей под ногами.
     -  Во мне не должно быть никаких рудных залежей, - озадаченно
проговорил Кратов.
     -  Прости, я тебя расстроила, - сказала Идменк. - Похоже, ты полон
тайн даже для самого себя...
     Кратов закинул руку за спину и попытался нащупать инородное тело.
Идменк бережно взяла его ладонь и подвела к нужному участку кожи.
     -  Вот здесь, - сказала она.
     Наощупь ничего не чувствовалось.
     -  Ты не ошиблась?
     Идменк надменно вздернула точеный носик. Кратов тихонько выругался
страшным плоддерским ругательством.
     -  Что такое "иоп фашумат"? - спросила Идменк с невинным
любопытством.
     -  Э-э... не вздумай это где-нибудь повторить, - поспешно сказал
Кратов и потянулся за видеобраслетом.



     3

     В перерыве между раундами, пока второй секундант, молчаливый мулат
Доминик, разминал Кратову онемевшие плечи и шею, Ахонга склонился к его
уху и тихонько спросил:
      - У тебя есть какие-то виды па выигрыш?
     Забавно, но возле ринга вся их взаимная уважительность рассеивалась,
как туман, и они без каких-либо усилий переходили на "ты".
     -  Угу, - промычал Кратов из-под маски.
     -  Ты не мог бы завалить его в этом раунде?
     Кратов с трудом - шея, как показалось, отчетливо заскрипела! -
повернул голову и постарался изобразить взглядом недоумение. Это было
нелегко после пропущенных ударов: в мозгу все еще клубился туман
беспамятства, все тело наполнено было пустотой, как прихотливых очертаний
воздушный шарик.
     -  Ты что, поставил на меня?! - спросил он свирепо и невнятно.
     -  Боже упаси, как можно! - Ахонга далее замахал руками. - Просто мне
нужно через час быть в Концерт-холле. Там Озма выступает, а я со своими
ребятишками обеспечиваю внешнюю охрану.
     Кратов встряхнул руками - мышцы гудели и взывали о милосердии.
Милосердия ждать не приходилось.
     -  Ладно, попробую, - сказал он. - Но сильно не надейся.
     Доминик хлопнул его по загривку. Грянул гонг, и Кратов оторвался от
сиденья. Как раз вовремя, потому что Африканский Носорог, красивый
темнокожий гигант в красном трико, с обнаженным потным торсом, с места
прыгнул на него, надеясь сразу же и оглушить. Кратов мягко откатился,
уходя от страшного удара, и принял боевую стойку "краб-отшельник".
Поскольку Носорог был выше его на полголовы, такая стойка должна была
доставить ему максимум неудобств или по меньшей мере вывести из себя. Так
и случилось: шипя, как масло на сковороде, Носорог пытался достать
противника своими изумительными длинными руками, но всюду натыкался на
непробиваемый блок (отчего плечи и шея Кратова понемногу превращались в
хорошую отбивную). Его знаменитые прыжки с места на высоту человеческого
роста тоже теряли всякий смысл. "Работай! - орал Ахонга со своего места. -
Не спи, старый хрен, не давай ему тебя задолбить, как жабу!" Но и Кратов
утрачивал всякий простор для маневра, сосредоточив все внимание на этой
взбесившейся мельнице из четырех... восьми... двадцати крыльев, что так
желала нашинковать его, да помельче. Зрители орали и топотали: Африканский
Носорог им нравился, он был моложе и, несмотря на псевдоним, стройнее.
Особенно неравнодушны к нему были девочки в возрастном интервале от
четырнадцати до тридцати, то есть самая оручая и визгливая часть
аудитории. "Ри-но! Ри-но!! Ри-но!!!" - неслось над трибунами (Кратов лишь
после третьего раунда догадался, что означает тот неумолчный вопль, и как
сумел разъяснил Ахонге: кто-то из особенно грамотных фэнов прознал, что в
классической биологии носорог называется "rhinoceros"). Кратовские
болельщики были постарше и, к сожалению, посдержаннее. На каждый удачный
прием своего кумира они реагировали ординарным "А-а!!!" и радостным
свистом. Носорог кое-что соображал в капоэйре, но мельница его явно
сбавляла обороты... Восьмой раунд закончился, и Кратов, с видимым усилием
разогнувшись, хватаясь за канаты - с самой небольшой долей притворства! -
потащился в свой угол. В ушах у него звенело. Доминик содрал шлем, оставив
только маску, и вылил ему на темя чуть ли не полведра воды. "Что с тобой?
- допытывался Ахонга. - Ты в норме? Достоишь до конца? Или с тебя хватит?"
- "Я его прикончу", - проговорил Кратов распухшими губами. "Зачем тебе
это? Зачем?! Тебе все еще интересно, лунная холера?! Ты уже похож на кусок
свинины!" Доминик неожиданно отодвинул менеджера и отверз уста. "Все
хорошо, - сказал он. - Ты самый сильный. Он сопляк против тебя. Вали его
прямо сейчас". Ахонга несколько секунд беззвучно разевал рот. "Ладно, -
наконец выдавил он. - Господь знает, кому помогает. Если ты выиграешь, все
деньги твои. Потому что я такой бойни года три уже не видел..." - "Я его
бесплатно прикончу", - упрямо пробубнил Кратов и встал. Ног он не ощущал,
все тело трепетало и плыло, как дирижабль... Африканский Носорог шел
навстречу, бодро покачивая согнутыми в локтях мощными лапами, свежий,
прекрасно отдохнувший, готовый драться еще сто раундов кряду. Кратов без
подготовки, коротко и страшно ударил его в голову. Попал, и сам тому
удивился... Носорог рухнул, как подрубленный. "Ри-и-ино!!!" -
надсаживались девицы. "Ка-зак! Ка-зак!! Ка-за-ак!!!" - вдруг проснулись
кратовские фэны. Носорог перекатился через себя, опасаясь добивания, и
напрасно: сейчас Кратову не хватило бы на это сил. Он встал, и от его
нарочитой свежести не сохранилось и следа, всякий мог видеть, какой ценой
досталась ему эта прыть в предыдущем раунде... Кратов надвигался на него
медленно, невыносимо медленно, с полгода примерно... а надвинувшись, снова
прямо и бесхитростно пробил выставленный блок. Носорог всем весом упал на
канаты и, отброшенный ими, ракетой полетел на Кратова. То ли ничего уже не
соображая, то ли так и задумал... Кратов попросту срубил его на лету, и
Носорог уже не встал. "Ка-за-ааааак!!!" - ревели трибуны как резаные.
"Ааааааа!!!" - вопил Ахонга. Доминик молча улыбался. Рефери бесцеремонно
пихнул Кратова к секундантам. Все кончилось. Полуголые девицы из
кордебалета обступили его, размахивая флагами федеральных цветов и
блескучими гирляндами. "Ты выиграл! - стонал Ахонга. - Ты соображаешь,
какой у тебя сейчас рейтинг, лунная холера? Да ты... да я... мы с тобой
можем чемпиона вызвать!... Все денежки выкачать из этого сраного
города!..." Кратов ничего не соображал. Все силы ушли на то. чтобы стоять
по возможности прямо и не слишком сильно раскачиваться. Кажется, к нему
подвели такого же невменяемого Носорога, и он даже потрепал соперника по
влажному загривку. Кажется, на ринг вылез действующий чемпион континента
Большой Грифон, как обычно, во всем черном, и пообещал сожрать победителя
на завтрак, если тот осмелится его вызвать. Кажется, рядом из ничего
образовался Рыжий Черт и негромко посоветовал отшить чемпиона в самой
унизительной форме, и Кратов, послушный, как марионетка, равнодушно
показал Большому Грифону большой итальянский кукиш...

     4

     -  Мы богаты, - припевал и приплясывал Ахонга в раздевалке. - Мы
несусветно богаты. Я могу послать все к лунной холере и ехать на архипелаг
Криммельфорс. И все девушки будут любить старого Ахонгу. Потому что он
богат... - Он вдруг замолчал, что-то прикидывая. - Я даже могу не ехать
охранять Озму, - объявил он. - Что мне эти гроши?
     -  Не болтай, - буркнул Доминик, хлопотавший возле Кратова. - Пошли-
ка лучше кого-нибудь за Лолитой.
     -  Нет, надо ехать, - сказал Ахонга. - Гроши мне, конечно, не нужны.
Но и дурная репутация тоже ни к чему. И потом - лишний раз послушать Озму
бесплатно... - Его внимание снова переключилось на Кратова. - Знаете,
доктор, я такого лет десять не видел. Вы хотя бы помните, что творилось?
     -  Помню, - безотчетно отозвался тот. - А когда творилось? И что?
     -  Ну, в двенадцатом раунде! Например, когда вы зажали бедолагу
Носорога в углу и раз десять, не меньше, съездили ему ногой по мордасам?
     -  Двенадцатый раунд? - ошеломленно переспросил Кратов. - Я думал,
все кончилось в девятом. - Он осторожно повращал головой. - И я никого не
бил ногой по мордасам.
     Доминик, склонившись, заглянул ему в глаза.
     -  Плохо дело, - сказал он.
     -  Я что-то пропустил? - упавшим голосом осведомился Кратов.
     -  Похоже, что так, - произнес Ахонга озабоченно. - Есть подозрение,
что вы, доктор, так и не вышли из того нокдауна.
     -  Я свалил его двумя ударами, - сказал Кратов. - И это все, что я
помню.
     - Значит, самое интересное происходило без вас, - заключил Ахонга. -
И то, что Зверь-Казак впервые выглядел настоящим зверем, вы не оцените по
достоинству.
     -  Можно просмотреть запись, - сказал Доминик.
     -  И мой блокнот с зарисовками, - добавил Ахонга, - Гляньте-ка на эту
жуткую рожу в этой жуткой позе. Как вы думаете, кто это?
     Кратов посмотрел на него жалобным взглядом. Напрягать воображение
было свыше его сил.
     -  Это вы, - сказал Ахонга с непонятной интонацией. Он поднес
видеобраслет к лицу: - Лолита, за дело! И прихвати-ка с собой нейроскан...
     -  Я совсем отупел, - пожаловался Кратов. - Каждый пропущенный удар
выбивал из меня по два месяца высшего образования зараз.
     -  Ну, если вы сознаете этот факт, значит, еще не все потеряно, -
проворчал Ахонга. - Тот же Большой Грифон, наверное, и не заметил, как
обратился в то, что он сейчас есть... Так я поехал?
     -  Куда? - не понял Кратов.
     -  На концерт Озмы, - терпеливо разъяснил Ахонга. - В Концерт-холле
выступает Озма, и я туда сейчас еду. - Он помолчал. - Я бы и вас с собой
взял, да есть подозрение, что вы упадете в самый неподходящий момент. Мы
лучше с вами завтра поедем. Для развлечения и... э-э... интеллектуальной
реабилитации я оставляю вам свой красный блокнот. А синий беру с собой, на
Озму. Вернусь через два часа. Вы понимаете, о чем я говорю? Я вернусь и
отвезу вас в лучший ресторан. За это время Лолита приведет в порядок вашу
физиономию - если сможет. А вы окончательно очухаетесь. - Ахонга снова
сделал паузу. - Если сможете. Некоторые не смогли...
     -  Ложитесь на живот, - сказал Доминик грубовато. - Вы помните, как
вас зовут?
     Кратов кивнул. Он почувствовал легкое прикосновение ампулы к
предплечью. Туман и пустота понемногу отступали. Зато наваливалась
неодолимая дремота... "Ничего, - сказал Доминик. - Сейчас все пройдет".
Его шершавые ладони разминали кратов