его
дня.  Уже  почти  потеряв  сознание,  Бран  услышал  грубоватое  приветствие
Свартхеда:
     -- Что, оболтус, испугался?


     * * *

     Очнулся Бран  от невыносимого запаха. Оказалось, Свартхед тыкал ему под
нос какую-то склянку. Бран закашлялся и попытался подняться.
     -- Ну-ну, лежи-лежи, -- буркнул  Свартхед.  -- Кто ж знал, что ты такой
пугливый? Но дело ты хорошее сделал: потянул  время,  пока мой друг заклятье
готовил.  Если  б  не ты, не  успеть бы  ему ни в жисть,  и был бы я  теперь
жареный, аки свинья в праздник...
     -- Какому другу? -- еле ворочая языком, пробормотал алхимик.
     -- Да  вот  этот,  --  бросил  Свартхед. -- Вот он сидит. А кличут  его
Сортирисом, хе-хе...
     Бран повернул голову и увидел,  что на единственном колченогом табурете
перед очагом сидит  давешний незнакомец из-под "Свитова  Никалая".  Он сидел
скорчившись, одна  нога далеко  занесена назад, другая,  с  высоко  поднятым
коленом, почти  в огне  очага,  подбородок  он положил на кулак  левой руки,
опирающейся на колено, и внимательно следил за Браном.
     -- Не совсем так, -- вкрадчиво возразил он. -- Не Сортирис, а Саттарис.
Баалзамон Саттарис, к вашим услугам, дорогой сэр!
     Он сорвал с головы берет и помахал им туда-сюда, подметая пером грязный
пол.
     -- Бран. Брандон  Шелтер. Искатель Камня  Философов, -- Бран потихоньку
приходил в себя и мысли его перестали полошиться, как вспугнутые куры.
     -- Безмерно  рад знакомству.  Редко когда  в наши темные века встретишь
настоящего алхимика. Все  больше, увы,  попадаются  шарлатаны, которые  ни о
Киммерийских тенях, ни о Ребисе и слыхом не слыхивали...
     Бран почувствовал,  что дело  плохо:  ни о  каких Ребисах  и Тенях  он,
конечно, и слыхом не слыхивал. Решив, что лучшая защита -- это нападение, он
спросил:
     -- А вы, собственно, чем занимаетесь?
     --  Как  бы  вам  объяснить...  Каждый  из  нас  обладал  или  обладает
субстанцией  состояний  сознания,  являющей собой совокупность субъективного
восприятия каждого из нас, как индивида, наделенного свободой  воли.  Именно
эта субстанция меня и интересует.  Я  беру ее  в аренду на некоторый срок. А
взамен предлагаю услуги.  Все  и  всяческие, какие  только  можно придумать.
Качество и полное исполнение всех условий договоренностей -- гарантируется.
     Видя недоумение Брана, Свартхед не  нашел ничего  лучше, чем  грубовато
пояснить:
     -- Да девил он. Проклятый. Души скупает.
     Бран почувствовал, что почва опять уходит у него из-под ног.
     -- Н-н-но... Но ведь...
     -- Не боись  -- он не обманывает. Я,  когда с ним контракт  подписывал,
думал -- надует. Ан нет! Вот он! Вытащил меня из огня-то.
     -- Наш  девиз,  --  гордо  заявил Саттарис,  --  это три "Ч"!  Честь  и
Честность!
     -- А... третье "Ч"? -- слабо поинтересовался Бран.
     Саттарис потупился.
     -- Чертовская Честь и Честность! -- снова встрял колдун.
     Неизвестно, чем бы  закончился этот  разговор, но вдруг старая  дубовая
дверь резко распахнулась и на пороге  с пылающим факелом в  руке появился...
сам отец  Инквизитор, собственной персоной.  Бран захотел забиться  в угол и
стать  маленьким, как мышка,  лишь  бы его не заметили. В эту  минуту он был
готов  подписать  любые  бумаги Саттариса,  но  спастись  от  гнева  Церкви.
Свартхед, наоборот,  набычился и  вытащил  из-за голенища сапога  кинжал. Не
пошевелился один Саттарис.
     -- Ну-ну, спокойнее, друзья  мои, -- молвил  он,  --  отец  Ефраим  мой
старинный знакомый. Он тут не по работе. Это только визит вежливости. Не так
ли, святой отец?
     -- Истинно  речешь,  сын мой, аки  Моисей  перед Фараоном, --  произнес
Инквизитор, втыкая факел в ржавый держак на стене.
     --  Присаживайтесь, блюститель  веры,  -- елейно  предложил  девил.  --
Что-то давно я о вас ничего  не слышал... Поди  уж  лет семь?  Где были, чем
занимались? Путешествовали?
     --  Было немного,  --  нахмурился  отец  Ефраим.  -- Но  это  не  имеет
отношения к делу. Вы тут у меня еретика-колдуна с костра увели.  Так я хотел
бы поинтересоваться, как это согласуется с нашим контрактом?
     -- А разве есть конфликт? -- приподнял бровь Саттарис.
     --  Сказано было:  "...и не чинить никаких препятствий, как  духовного,
так  и физического  характера". А вы  мне самое что ни на  есть  препятствие
учинили. Престиж мой подпортили. Так что с вас теперь компенсация.
     -- Хм-м-м... И что бы вы хотели?
     -- Да так, мелочь! Как вам кажется, не пора ли сменить  Папу? Например,
убрать Климента и назначить нового. Иоанна XXXIII.
     -- Ну, во-первых, до Иоанна XXXIII должен быть еще хотя бы XXVII. А его
пока не было. Во-вторых, компенсация  явно несоразмерна причиненному ущербу.
Впрочем,  могу предложить  вам  замену.  Настоящую  ведьму. Хитрую, злобную,
коварную.
     -- А она нас не?...
     --  Ну  что вы! Несмотря  на  наши  с вами  дружеские отношения,  вы же
настоящий рукоположенный священник?
     -- Однозначно.
     --  Вот и  отлично. Читайте перед ней "Отче наш", пока солдаты будут ее
вязать, и ничего не бойтесь.
     -- Имя. Дом. Обвинение.
     -- Джоанна Седдлер. Сами найдете. А не найдете -- спросите  у  капитана
О'Рейли,  -- Саттарис  хитро усмехнулся. --  Обвинение? Непотребные  связи с
Дьяволом вас устроят? То, что это правда, я могу гарантировать...
     -- Отлично. Мы в расчете!
     -- Рад слышать. По-моему, столь радостное решение дела, удовлетворяющее
все стороны, стоит обмыть.
     В тот же миг у девила в руках появилась бутылка.
     --  Не побрезгуете, святой  отец?  -- вопросил  Саттарис. Видя сомнения
отца Ефраима, он добавил: -- Кагор, монастырский...
     -- Все под Богом ходим, -- заявил инквизитор и уселся прямо на пол.
     Когда бутыль опустела,  все  уже  готовы  были простить друг  другу все
грехи и прегрешения. Отец Ефраим и полиглот Свартхед  пытались даже затянуть
какую-то фривольную песню  на  верхненемецком, но  Саттарис  их  утихомирил.
Спустя полчаса Инквизитор, с интересом изучавший девила, спросил:
     -- И откуда вы т-такие беретесь, хотел бы я знать?
     -- О, это долгая и грустная история... -- произнес Саттарис.
     -- Ну так п-поведайте ее нам... грешным...
     --  Действительно, расскажи им, -- прорычал колдун, -- Пусть знают цену
своим молитвам и делам...
     Бран просто молча кивнул.
     -- Ну что  же, -- начал Саттарис,  -- для понимания этого, так сказать,
процесса нам  необходимо будет заглянуть в глубь  веков  и  понять первичную
структуру Ада как системы...

     Давно,  очень  давно,  еще до создания многих  из миров,  которые  ныне
считаются старыми,  как сама Вселенная, в Низшие сферы Бытия кто-то говорит,
что снизошли, кто-то говорит, что были низвергнуты, но так или  иначе попали
некие  Существа.  В разных  мирах их  называли  по-разному,  приписывали  им
различную  природу   --  кое-где  духовную,  кое-где  демоническую,  кое-где
божественную...  Кто  они  были  на  самом  деле, откуда  явились и по какой
причине --  не  скажет  вам  никто из  смертных.  Даже Оракулы, чья хваленая
мудрость  заключается только  в умении напустить как можно  больше  туману в
свои  прогнозы,  промолчат на  вопрос о  них...  или просто  солгут. Их было
слишком много,  чтобы назвать их Орденом, но слишком мало, чтобы назвать  их
расой. Они  были слишком различны, чтобы назвать их народом,  но  и  слишком
схожи, чтобы  сказать, что они лишь конгломерат рас. Изначально  они не были
равны  по  силам  и  мудрости.  От  начала времен всем  руководят Тринадцать
Заседающих.  Считается, что  они  в полном  согласии  вершат  судьбы миров и
цивилизаций, но никогда их союз не был более чем формальным перемирием перед
лицом  внешних  врагов.  Да  и  то  --  ослабь  хоть один из  них на  минуту
бдительность, и остальные,  не сомневаясь ни секунды, повергнут его.  Роднит
их  одно  --  общая нужда. Издавна эти Существа владели особого вида магией,
которая предоставляла своему адепту куда большие возможности и постигалась в
куда  более  краткий  срок,  чем  всякий  другой известный  в  наши дни  вид
Искусства.  Мощь  Заседающих,  как  самых  искушенных  и  опытных  Чародеев,
равнялась могуществу Богов! Впрочем, эта магия  тоже имела свои ограничения:
она не могла творить,  но только  трансформировать  те или иные объекты  или
силы. Бешенная  мощь неистощимой творческой энергии демиургов была ей чужда.
Ее фатальным и неотвратимым законом стал Закон  Расплаты. За каждое чудо, за
каждое маленькое  удобство,  за каждое  применение необходимо  было платить.
Платить энергией собственного естества. Называйте эту  субстанцию как хотите
-- Дживой,  Душой,  Высшей Триадой, Духом, "Я"...  Но  именно  эта  основная
энергия бытия и давала силу адептам Искусства Форм, как его иногда называли.
Первые века  своего  пребывания  в Низших Сферах, или, как их еще  называют,
Шеоле,  они не  ограничивали себя. То была воистину легендарная эпоха: не  в
силах творить,  они  завоевывали  себе  миры,  созданные другими.  Эти  миры
превращались в огромные лаборатории духа и фантазии; ни минуты не пребывая в
покое, материя там перетекала из одной изысканной формы в другую, исплетаясь
в могучем  танце  Бессмертия  и Бытия...  Но вскоре у  самых  могучих  стали
иссякать силы. Они  поняли, что,  владея огромной мощью,  они тем  не  менее
неудержимо  растрачивают  себя,  свое  собственное  "Я"!   Тогда  они  резко
сократили границы своих владений. Они покидали миры, и  их материя, лишенная
поддержки, застывала уродливыми наростами. Теперь их называют мирами Мрака.
     Тогда в глубочайшем и секретнейшем чертоге Шеола и собрались Тринадцать
Заседающих. Там они  и выработали план, который успешно работает до сих пор.
План этот был,  как и  все  гениальное, прост. Он заключался в  получении  в
полное  владение  как можно большего количества  душ  для  того, чтобы затем
пользоваться  их  энергией.  Сколько-нибудь сносная стратегия общих действий
была выработана лишь много веков спустя, а сначала  все начали крутиться кто
во что горазд. Самым,  как  ни странно, сложным оказалось для них перейти на
режим  жестокой  экономии. Все  души необходимо было получить с минимальными
затратами, иначе игра бы просто не стоила свеч. Необыкновенно трудно было им
отречься от  привычной политики: "Пришел, хлопнул местного бога и твори все,
что  на ум придет". Богов, даже  самых  завалящих, теперь нужно было вежливо
просить  разрешить  работать  на их  территории.  Соглашались,  естественно,
единицы. И вот тогда тот, кто впоследствии стал именоваться Владыкой Нараки,
предложил универсальный способ проникновения в другие миры. Он решил сыграть
на пресловутой свободе воли, коей боги якобы наделяли свои творения. Вначале
местному   демиургу  описывались  все   преимущества,  которые  получат  его
создания, пребывая в Шеоле,  затем его искусно убеждали в том, что лишать их
возможности обрести  все подобные блага как раз и есть жесточайшее нарушение
этой  самой  свободы  выбора. Заканчивалось все договоренностью  о  том, что
всякий добровольно  и  без какого-либо давления  согласившийся  на  принятие
"гражданства Шеола"  может  быть транспортирован туда в любое время.  Как ни
странно,  но подавляющее большинство Миротворцев соглашались  с приведенными
выше аргументами и свое  разрешение давали. Потом, конечно, они разобрались,
в чем, собственно, было дело, но было  уже поздно, а с точки зрения договора
все  было  абсолютно   честно.  Впрочем,  вскоре  Демиурги   поняли,   какую
незаменимую  динамическую струю  добавляет в  их мироздание  присутствие там
"инфернальных"  сил.  Они даже стали специально приглашать того или иного из
Заседающих осуществлять кураторство  над  своими  новыми  мирами.  С  весьма
жесткими ограничениями при этом, естественно. Так называемое  "Зло"  в таких
мирах  не  побеждает  не  потому, что оно слабее,  а потому, что  просто  не
стремится к этому, ему это невыгодно, да и не нужно...
     Когда  проблема места для "охоты" была таким образом решена,  каждый из
Заседающих вместе со своими  подчиненными  и приближенными стал вырабатывать
свой  стиль.  Точнее  --  стиль выработался  сам  в  соответствии  с личными
пристрастиями   и  манерами   Заседающего.  Например,   лорд  Вериар  просто
подталкивает  своих  жертв ко  всяческим  преступлениям и  гнусностям, чтобы
честно получить их после смерти физического тела. Лорд Самаэль, в  основном,
искушает  богатством  и властью. Лорд Астарот обучил  своих слуг, суккубов и
инкубов,  принимать  обличье  прекраснейших  созданий  обоих  полов.  Многим
смертным достаточно лишь один  раз увидеть подобное чудо, чтобы быть готовым
отдать все за один  лишь  миг  обладания  им... Нет человеческой  черты  или
страсти, которую Заседающие не обратили бы рано или поздно во благо себе. Но
самый совершенный способ изобрел лорд Мом. Он с немногими слугами отправился
странствовать по мирам, разыскивая магов. Не самых сильных (их  было слишком
мало и они  были слишком прозорливы), но и не самых слабых (их  было слишком
много,  а толку от них мало). Отыскав подходящего человека, он являлся ему в
приятном и  понятном облике  и предлагал дар. Конечно,  столь  талантливый и
подающий надежды чародей не откажется от скромной помощи в постижении одного
из   ответвлений   Искусства?   Нет-нет,   поверьте,   это  просто   подарок
духа-мецената Вам, как одному из понравившихся ему молодых специалистов! Что
вы, никаких договоров. Итак  вы  согласны? Отлично...  Он учил  их Искусству
Форм.  И  оставлял, не  открыв  однако  истинных  источников  силы  питавших
чародея. И  с каждым чудом, с  каждым произнесенным заклятьем, частичка души
мага переходила в  собственность лорда Мома. Таким образом, спустя несколько
лет, опустившийся  и разбитый  морально маг узнавал, что  его душа  ему  уже
больше  не  принадлежит.  Впрочем, лорд  Мом милостиво соглашался не  только
оставить  магу его способности в Искусстве Форм  (а как их отнимешь?), но  и
дать  ему возможность отработать свой  долг. Как?  Да  очень просто! Вот вам
пачка контрактов. Используя наши умения и вашу хитрость, заполните их. И как
всякий агент-посредник вы получите процент со сделки. Как только вы выкупите
свою душу, мы будем в расчете. По рукам? Отлично... Так многие и многие маги
на сотни лет попадали в рабство к Мому. И каждый из них, чтобы освободиться,
приводил ему  все  новых и  новых жертв. Проще говоря, становился девилом...
Проклятым... Смертным на службе у сил Тьмы... Торговцем Душами.

     На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Было слышно только, как
шумят  под  ветром  деревья.   Наконец  протрезвевший  отец  Ефраим  нарушил
молчание:
     -- Ты сказал много меньше, чем мог бы, но ровно столько, сколько хотел.
     Саттарис не  ответил.  Он  пристально,  не  мигая, смотрел в  огонь  и,
казалось, полностью погрузился в воспоминания.
     -- Ладно, -- буркнул, вставая, Инквизитор.  -- С Богом. Чтоб завтра вас
тут не было. Во  славу Господа  и Матери нашей Католической Церкви мы завтра
сожжем сей вертеп разврата.
     Он  встал, выдернул из держака свой почти догоревший факел и скрылся за
дверью. Еще с минуту  все молчали. На Брана рассказ девила произвел странное
впечатление.  Казалось,  воскресли  в памяти все  прочитанные  в молодости в
бенедиктинском монастыре книги. Мир вокруг него неуловимо изменился, стал до
рези  в  глазах  отчетливым, но  не  стал от  этого понятнее.  Из  глубокого
раздумья его вырвал голос Свартхеда:
     -- Ну так  что, Саттарис? Пора рвать когти? Надо сейчас выходить, чтобы
до утра уйти подальше... -- он  с неохотой встал и начал складывать в старый
полотняный мешок какие-то свои пожитки.
     -- В  этом нет необходимости, -- отозвался Саттарис. -- Мы уйдем отсюда
не по земле.
     -- Что? По воздуху улетим, аки Св.Илия? -- ехидно осведомился колдун.
     --  Нет,  --  был ответ, --  перенесемся. В  Нараку.  Я  считаю  нужным
рекомендовать тебя к принятию Дара.
     -- А если я откажусь? -- тихо спросил Свартхед.
     Саттарис криво усмехнулся:
     --   Подписавшие  Контракт  с   Наракой   от   Дара,  как  правило,  не
отказываются...
     Свартхед вздохнул  и уронил  мешок на пол. Бран  нутром  чуял, что пора
отсюда убираться. И как можно скорее.
     -- Ну... я пойду, пожалуй...  -- пролепетал он, -- Не буду мешать и все
такое.
     -- Ай-ай-ай, господин Шелтер, Вы же не хотите покинуть на так скоро? --
голос  Саттариса звучал мягко и убаюкивающе, но,  взглянув  в глаза  девила,
алхимик понял, что мягкой  может казаться и сталь.  В начале  разговора  ему
показалось, что  глаза  у Саттариса карие. Сейчас он  не был в  этом уверен.
Ужасно  расширившиеся   зрачки   сделали  его  взгляд  подобным  двум  узким
скважинам, ведущим в бездну. Они затягивали  и засасывали, не давали отвести
взгляда, подчиняли.
     --  Оставь надежду всяк сюда входящий! -- с непонятной иронией произнес
девил. Чары  спали. Бран вздрогнул и  вновь  обрел способность  хоть  как-то
соображать.
     -- Ну, давай двигаться, что  ли, а то скоро рассветет  уже, -- Свартхед
уже успел натянуть свою бесформенную шляпу и взять в руки дорожный посох.
     --  Хорошо!  -- Саттарис с  неожиданной энергией вскочил  с табурета  и
скомандовал: -- Всем тесно прижаться ко мне! Быстро!
     "Господи милосердный, ну зачем я это делаю?" -- мысленно причитал Бран,
выполняя приказ торговца душами.
     -- Во имя  хвоста, и сыра, и  свиного уха! Аминь!  -- вдруг  совершенно
балаганным голосом гаркнул Саттарис и... перекрестился!!!

     Маленькая рыжая кошечка по прозвищу Риль, которая мирно  спала на одной
из уцелевших потолочных балок, проснулась от громкого хлопка  внизу и тут же
громко чихнула  от ударившего в  чувствительный носик  могучего запаха серы.
Взглянув  вниз, она  никого не  увидела, только  огонь  догладывал последние
дрова в очаге да тлела непонятно кем выжженная на деревянном  полу  змеистая
литера "S".
     "Развели тут, -- подумала Риль. -- Фу!" Она брезгливо  отряхнула обутые
в белые "носочки" лапки от скопившейся на балке пыли, спрыгнула вниз и гордо
отправилась по каким-то своим кошачьим делам.


     * * *

     Quod superius sicut quod inferius.

     Как  только  девил  перекрестился,  мир  вздрогнул  и  огненная  бездна
разверзлась под ногами  всей троицы.  Алхимик и колдун инстинктивно изо всех
сил  вцепились в Саттариса,  но тот и не думал спасаться.  С  диким  хохотом
девил провалился прямо в пламенную круговерть, увлекая за собой людей.
     Падение  сквозь  огонь,  казалось,  длилось века.  Впрочем,  Бран точно
помнил, что  не сделал за все время ни единого вздоха, опасаясь  задохнуться
от  серного смрада, который  ударил  ему  в  нос  за мгновение до  переноса.
Несмотря на бушевавшее  вокруг пламя, его  сковал ужасный холод. Было в этом
что-то невыносимо неправильное -- мчаться сквозь доменную печь и страдать от
лютого  мороза.  Да и  мчаться ли?  Через некоторое  время  Бран  уже  начал
сомневаться,  а  движутся  ли они куда-нибудь  или просто висят  в  огненной
пустоте, где и останутся теперь навеки?
     Неожиданно полет (падение? путешествие?) закончился. Все трое стояли на
твердом каменном полу, тупо уставясь в глухую стену, на которой были глубоко
высечены буквы:
     LASCIATE OGNI SPERANZA, VOI CH'ENTRATE
     -- Ну и дороги у вас, клянусь подвязками Св.Лукреции! -- сиплым шепотом
откомментировал Свартхед.
     --  Знал бы  ты  какие  у нас  дураки!  --  неизвестно  чему  засмеялся
Саттарис.
     Бран просто мешком осел на пол, пытаясь унять бьющую его нервную дрожь.
Время от времени он неуверенно ощупывал  камень под  собой,  как бы проверяя
его  на  крепость. Колдун, видимо,  более  привычный  ко всяким  дьявольским
шуточкам, уже с интересом осматривал надпись на стене.
     -- И чего это значит? -- осведомился он.
     -- Да так. Маленькое предупреждение,  которое нас с вами никоим образо