- Нет, мама.
   "Никаких объятий, - подумала Каролина. - Ни Слова искренней радости!"
Слава Богу, это не ее мать Ведь какой бы ни была  Летиция  Лайтфут,  она
всегда радушно приветствовала гостей.
   Тут блестящие карие глаза на квадратном лице миссис Тарбелл впились в
Каролину.
   - А это кто? - бесцеремонно спросила она. - Если ты наняла  служанку,
то можешь отправить ее в Лондон. Я сама найду для тебя прислугу.
   Реба заметно смутилась, а Каролина демонстративно  распрямила  плечи.
Она знала, что старое платье выглядит не лучшим образом, но  никогда  бы
не подумала, что ее  могут  принять  за  служанку.  Девушка  высокомерно
задрала подбородок и сверкнула глазами.
   - Мама, это Каролина Лайтфут, моя лучшая  школьная  подруга,  -  явно
нервничая, сказала Реба. - Я привезла ее в гости на каникулы.
   "Понятно. Значит, она не писала родителям о моем  приезде".  Каролина
почувствовала, как ее лицо заливает краска стыда.
   Миссис Тарбелл изумленно подняла густые брови, словно вопрошая: "Твоя
лучшая подруга из школы для леди, куда  я  послала  тебя?  Господи,  она
больше похожа на служанку!" Оттолкнув суетившуюся горничную, она  встала
и хотя не  отличалась  высоким  ростом,  но  производила  монументальное
впечатление.
   Ехидная ухмылка служанки довершила унижение Каролины.
   Та сделала едва ли не самый изящный в жизни реверанс.
   - Я должна извиниться за свой вид, но снег... - ледяным тоном сказала
гостья, надменно поведя плечом (жест, достойный Петиции),  и  как  бы  в
подтверждение встряхнула мокрую юбку, отчего капли воды  рассыпались  по
зеленому обюссонскому ковру. - Надеюсь, мой  визит  не  поставил  вас  в
затруднительное положение, миссис Тарбелл. Хотя  вы  недавно  въехали  в
этот дом, но  Реба  сказала  мне,  что  здесь  можно  принимать  гостей.
Впрочем, если это не так, то я, разумеется, поселюсь в гостинице.
   После этих слов все  убедились,  что  перед  ними  дочь  аристократа.
Конечно, Каролина слегка переигрывала, но  ее  подстегивала  надменность
ужасной женщины в розовом  атласе.  Ухмылка  горничной  исчезла,  теперь
видны были только испуганные глаза.
   Миссис Тарбелл была ошарашена, но вскоре  ей  удалось  взять  себя  в
руки.
   - Никаких затруднений. - Миссис Тарбелл наконец пришла  в  себя  и  с
упреком взглянула на свою дочь. - Ребе следовало предупредить меня,  что
она приедет не одна. Не так ли,  Реба?  -  Та  даже  отступила  на  шаг,
видимо, опасаясь пощечины. - Но мы вам очень рады, Каролина. Я правильно
вас называю?
   - В школе мы зовем ее Кэрол, мама, - вставила Реба.
   - И где ваш дом, Кэрол?
   - В Виргинии, - твердо ответила гостья. - На Восточном побережье.
   - В колониях? - удивилась Тарбелл.
   - У ее отца там огромное поместье! - воскликнула Реба. -  Да,  Кэрол?
Представь себе, мама, тысячи акров земли! А еще  мистер  Лайтфут  строит
новый дом с лестницей, которая будет даже шире нашей!
   - В Виргинии живут не одни дикари, миссис  Тарбелл,  -  тихо  сказала
Каролина, однако ее слова прозвучали вызывающе.
   - Нет, нет, разумеется, - поспешно согласилась миссис  Тарбелл.  -  Я
поселю вас в Зеленой комнате.
   - Мама, нельзя ли, чтобы  Кэрол  жила  рядом  со  мной?  -  по-детски
воскликнула Реба, приведя в изумление подругу.
   Должно быть, присутствие грозной родительницы заставляло  ее  дрожать
от страха.
   Мать нахмурилась: Зеленая комната была самой  красивой  спальней  для
гостей.  Там  недавно  повесили  новые  гардины,  обили  стены   зеленым
французским атласом. Но Каролина присоединилась к просьбе Ребы, и миссис
Тарбелл неохотно согласилась:
   - Ладно, я не возражаю. Хотя в комнате еще нет занавесок на окнах...
   - Я сейчас же отведу Кэрол в ее комнату! -  обрадовалась  Реба.  -  А
пока горничная все сделает и повесит занавески, Каролина побудет у меня.
Да, мы очень голодны, еще не ужинали.  Можно,  нам  что-нибудь  принесут
наверх?
   Миссис  Тарбелл  соображала,  как  впечатлить   благородную   гостью:
серебром в холодной столовой или подносом с яствами? И  остановилась  на
двух подносах, а серебро подождет до завтра. Утром она все  разузнает  у
дочери про эту бедно одетую красотку с холодными серыми глазами, которую
Реба  притащила  с  собой   из   Лондона.   Манеры   у   нее,   кажется,
аристократические, ведь младшие сыновья из  лучших  домов  Британии  все
время искали счастья в  колониях.  Жаль,  что  Джонатана  нет  дома,  он
прекрасно разбирается в людях.
   - Я прослежу, чтобы вас накормили. Отведи Кэрол к себе.  -  И  миссис
Тарбелл жестом отпустила девушек.
   Комната, предназначенная Каролине, оказалась восхитительной. Парчовые
драпировки рыжевато-коричневых оттенков украшали темно-желтые стены,  на
полу лежал такого же цвета ковер.
   - Мама еще не бралась за эту комнату. Папа купил дом с мебелью  и  со
всем, что в нем было, но она сразу большую часть отправила к  антиквару.
А эту комнату оставила на потом. Мама хочет  повесить  здесь  коричневые
занавески, положить такое же  покрывало  на  кровать,  а  пол  застелить
красным турецким ковром для оживления гаммы.
   - А мне так очень нравится, - грустно сказала Каролина.
   - Но эти вещи старые, - засмеялась Реба. - Все должно  быть  новым  и
дорогим, если  мы  хотим,  как  говорит  мама,  "занять  соответствующее
положение в обществе".
   Странно, в школе Реба так не говорила, она казалась более утонченной,
а дома вдруг преобразилась. Ладно, она ее лучшая  подруга  в  Англии,  к
тому же безгранично щедрая. Но в  аристократической  среде  американских
плантаторов подобные замечания Ребы сочли бы крайне эксцентричными.  Там
каждый знает и свое место в жизни,  и  место  других  людей.  Правда,  в
Бродлее все иначе.
   - Мама ожидала, что ты будешь  в  мехах  и  бархате,  -  доверительно
сказала Реба.
   - Я бы с удовольствием, только не могу себе позволить.
   - А для этого существуют браки, не так ли? Думаю, твоя мать отправила
тебя за океан, чтобы ты нашла себе хорошего жениха в Лондоне.
   Каролина поморщилась:
   - Нет, просто она  боялась,  что  я  сбегу  в  Мэрридж-Триз  с  сыном
мельника, и специально выбрала такую школу, где с меня  не  спускали  бы
глаз.
   - Не понимаю, чего наши матери хотят от  нас?  -  удивилась  Реба.  -
Может, они ждут, что мы вдруг сбежим от постоянного надзора, бросимся  в
подходящую карету с гербом и немедленно выйдем замуж за графа?
   В этом была вся Реба.
   - Наверное, о  таком  чуде  они  и  мечтают,  -  невольно  улыбнулась
Каролина.
   - Уверена, мама страшно  разочарована,  что  я  не  привела  за  руку
барона, - пробормотала Реба.
   "Или хотя бы сестру барона!"
   - Возможно, ты предоставишь ей маркиза, - пожала плечами Каролина.
   - Если у меня будет время. Мама непредсказуема. Поскольку я дома, она
в любой момент отыщет мне подходящего мужа и  потребует,  чтобы  я  дала
согласие.
   Девушки загрустили, но вскоре у Ребы  настроение  улучшилось,  потому
что в дверях появились две служанки с огромными подносами.
   - Наконец-то! - с облегчением вздохнула Реба, любившая вкусно поесть,
однако дождалась, пока служанки уйдут, и спросила:
   - Ты  поможешь  мне,  если  мама  потребует,  чтобы  я  вышла  за  ее
избранника?
   Каролина сразу подумала о побеге и одобрила замысел подруги.
   - Конечно, - пообещала она.
   Реба  тут  же  набросилась  на  булочки  с  сыром.   Она   исподтишка
посматривала на подругу, в который раз  с  удовлетворением  отметив  про
себя ее красоту. План, обдуманный  еще  в  школе,  удался,  она  сделала
прекрасный выбор. Даже в скромном коричневом платье  Каролина  выглядела
как фарфоровая статуэтка. При одном освещении ее светлые волосы отливали
золотом, при другом - искрились  серебром.  Глаза  в  обрамлении  густых
темных ресниц способны покорить любого, а улыбка - растопить даже  глыбу
льда. Теперь Реба отразит  натиск  матери.  Если  той  вздумается  прямо
сегодня набросить на нее аркан, то в него попадется Каролина.

Глава 14

Бродлей, Эссекс
Двенадцать дней Рождества
1687 год

   Рождественский день, а за ним и ночь  прошли  в  усадьбе  Бродлей  на
удивление скучно. Поначалу Каролина пыталась связать это  с  отсутствием
главы семейства и нездоровьем хозяйки, но  быстро  отказалась  от  своих
предположений. Уже на второй день  она  пришла  к  выводу,  что  болезнь
миссис Тарбелл  -  обыкновенное  похмелье,  ибо  та  выпивала  портвейна
больше, чем могла позволить себе женщина. И хотя мать  Ребы  никогда  не
появлялась  на  людях  пьяной,  но  за  ужином  она  вдруг   становилась
агрессивной, у нее сильно краснело все лицо.
   А после ужина миссис Тарбелл исчезала, видимо, напивалась в  спальне.
Во всяком случае, это объяснило бы ее  неизменно  плохое  настроение  за
завтраком.
   Странное было Рождество. Тарбеллы никого не звали в  гости,  даже  не
ездили в церковь, ссылаясь на снегопад. Девушки бродили по холлам,  и  в
конце концов сама Реба признала, что в Лондоне куда веселее.
   Каролина опять затосковала по дому, вспоминая,  как  они  праздновали
Рождество в Уильямсберге у тетушки Пет.
   Розовый уильямсбергский дом с зелеными ставнями преображался. Входную
дверь украшал венок из остролиста и лавра, перевитый красной лентой,  на
медном  канделябре  в  холле  и  над  дверным  проемом   висела   омела,
подсвечники были вставлены в маленькие веночки.  Все  камины  на  первом
этаже топились ароматными ореховыми  дровами,  а  перила  лестницы  были
увиты длинными гирляндами из сосновых веток и падуба.
   После праздничного обеда все  поднимали  тост  за  здоровье  близких,
взрослые пили лучшую мадеру из запасов тетушки Пет,  а  дети  -  горячий
фруктовый пунш.
   Приходили родственники  и  друзья,  под  омелой  целовались,  повсюду
звучал смех. А потом Лайтфуты с тетушкой Пет сами отправлялись в  гости,
захватив из дома корзинки, где лежали  рождественский  пирог,  фрукты  и
орехи. Были танцы, веселье, катание на санях...
   В Бродлее все по-другому.
   Хотя в Эссексе тоже рос падуб, ни одна гирлянда или веточка омелы  не
украшала огромный дом. В комнате  для  прислуги,  где  все  захмелели  и
распевали непристойные песни,  и  то  было  веселее,  чем  в  господских
покоях.
   Здесь, несмотря на громадный камин, не удосужились даже  в  сочельник
сжечь большое полено! И это в Англии, в сельском доме!
   По сравнению с унылым Рождеством в Эссексе праздник  в  колониях,  по
крайней мере в Уильямсберге, казался всеобщим сумасшествием.
   А когда Каролина спросила, приедут ли в гости соседи,  Реба  покачала
головой;
   - Мы не  приняты  в  здешнем  обществе.  Папа  купил  усадьбу  и  все
остальное, но этого недостаточно. - Заметив озадаченный взгляд  подруги,
она добавила:
   - С тех пор как мы сюда переехали, никто здесь не появился.
   - Совсем никто?
   - Нет, один человек приезжал, - вспомнила  Реба.  -  Однажды  у  сэра
Кайля была деловая встреча с папой. Но он приехал без жены. А когда мама
отправилась с визитом к леди Уиллистон, та сказалась больной и  даже  не
сошла вниз, послав горничную, хотя днем ее видели разъезжающей в  карете
по всему Эссексу!
   - Может,  сэр  Кайль  приедет  снова?  -  Каролина  сразу  же  поняла
нелепость своего предположения: ведь не  пошлет  же  он  к  Тарбеллам  с
визитом жену. - Но есть же и другие люди.
   Реба поняла, что подруга имела в виду.
   - Есть, - сухо сказала она. - Все умирают от  нетерпения  приехать  в
Бродлей, а мама не желает их видеть. Ей хотелось иметь  дом,  в  котором
можно принимать дворян... И оказывается, напрасно.
   "Значит, твоя мать пренебрегает старыми  друзьями,  -  с  отвращением
подумала Каролина. - Так нечего удивляться, что  она  не  может  завести
новых".
   Под  самое  Рождество  снег  перестал,  и  следующий   день   выдался
солнечным. Пока девушки спали,  от  соседей  из  Уиллистон-Хауса  пришло
приглашение на бал. Но Tapбеллы, разумеется, поехали  бы  туда  в  любую
погоду.
   - Мама говорит, это  будет  наш  первый  шаг  в  высшее  общество,  -
взволнованно сообщила Реба. - Правда, сэр Кайль небогат, зато имеет  вес
среди местного дворянства.
   Каролине  не  понравились  слова  подруги,  хотя  она   понимала   их
справедливость. Приглашение немного отвлекло ее от тоски по дому.
   Вечером, когда все готовились к отъезду, девушка наконец узнала,  для
чего ее  пригласили  в  Бродлей.  Оказалось,  не  только  из  дружеского
расположения. Она  здесь,  чтобы  "спасти  этот  день",  как  театрально
выразилась Реба.
   Каролина впервые ехала на бал в Англии, поскольку миссис Честертон не
позволяла воспитанницам подобных развлечений, а лорд Томас прятал ее  от
друзей. Поэтому девушка волновалась и зашла к Ребе узнать,  что  наденет
подруга.
   Та сидела в халате перед французским  трюмо  с  золоченой  резьбой  и
пудрила лицо толченым алебастром.
   - Только подумай! - воскликнула она.  -  Именно  сегодня,  когда  мне
стало  известно  о  возвращении  маркиза  в  Англию,  мама  должна   все
испортить! - Реба энергично заработала пуховкой, едва не задохнувшись  в
облаках белой пыли.
   - Остановись, пожалуйста, ты уже  совсем  белая,  люди  подумают,  ты
больна!
   - Но я ведь  не  столь  безупречна,  как  ты,  Кэрол.  Мне  требуется
кое-какая помощь. - Реба уныло  взглянула  на  привидение  в  зеркале  и
принялась столь же энергично стирать пудру.
   - Откуда ты знаешь про маркиза?
   - Подслушала. Управляющий говорил маме,  что  отец  надеется  продать
несколько лошадей маркизу Солтингему, который едет к себе  домой.  Робин
действительно большой знаток лошадей.
   - А про маркизу ничего не слышно?
   - Нет. Я же не  могла  вмешиваться  в  разговор.  Она,  должно  быть,
покинула сей мир, ведь Робин еще тогда говорил о ней как об умирающей. И
вот, когда он наконец едет домой, начинается  самое  ужасное!  Я  так  и
знала!
   - Но что такое случилось? - перебила Каролина, удивляясь, что из Ребы
снова приходится вытягивать сведения.
   Подруга взяла  серебряную  щетку,  потом  швырнула  ее  на  столик  и
обернулась к Каролине.
   - Оказывается, на балу я должна познакомиться с третьим  сыном  лорда
Гейла. Папа уже говорил с ним  обо  мне,  и  они  надеются  окончательно
уладить дело после нашего знакомства.
   - И что представляет собой третий сын лорда Гейла?
   - Да я никогда его не видела, - пожала плечами Реба. - Хотя однажды в
Колчестере мне показали его четвертого сына.
   Обыкновенный долговязый парень, на ходу читал книжку, одет в какое-то
старье. О,  я  просто  не  вынесу,  если  придется  выходить  за  такого
человека! А в общем, какое мне дело до его внешности? Это же третий сын,
понимаешь? Даже не  второй,  значит,  прощай,  надежда  на  титул.  Меня
никогда не будут называть леди Гейл, если, конечно, оба старших брата не
умрут один за другим.
   Каролина,  романтичная  натура,  хотела  бы  надеяться,  что  подруга
интересуется маркизом по велению сердца, а  не  просто  из  недостойного
честолюбия.
   - По словам  мамы,  все  уже  решено,  только  жениху  нужно  сначала
взглянуть на меня. Несомненно, папа соблазнил его огромным  приданым,  и
теперь он желает лишь убедиться, что у невесты одна голова,  а  не  две.
Потом мои родители обручат нас, - трагическим голосом  сказала  Реба,  -
ведь лорд  Гейл  -  виконт  из  старинного  рода.  Представляешь  мамину
радость? Да и папа наверняка скажет, что это нам на руку, поскольку  они
живут недалеко от Колчестера, а не на  другом  конце  Англии.  Церемония
может состояться раньше, чем овдовевший маркиз приедет домой! О,  Кэрол,
ты поможешь мне?
   Каролина  решила,  что  подруга  собирается  бежать,  но  справедливо
полагает, что вдвоем безопаснее. Значит,  с  мечтами  о  первом  бале  в
Англии придется распрощаться.
   - Конечно, - подавив сожаление, ответила девушка, -  Куда  ты  хочешь
уехать?
   - Никуда. - Реба выглядела озадаченной. - Я  останусь  здесь,  только
хочу, чтобы ты  помогла  мне  с  третьим  сыном  лорда  Гейла  во  время
сегодняшнего бала.
   - И что я должна с ним сделать? - тревожно спросила Каролина.
   - Увлечь его! На время, пока маркиз не попросит моей руки.
   - Но ведь у меня нет богатого приданого, о  чем  свидетельствует  мое
бальное платье. И если, как ты утверждаешь, его интересуют деньги...
   - О, Кэрол, с тобой он забудет о  деньгах.  Ты  сведешь  его  с  ума!
Выбирай любое из моих платьев и любые украшения.
   Горничная мамы причешет тебя по последней моде.
   - Она и без того занята вашими прическами, - возразила Каролина, хотя
давно мечтала о самом красивом платье из гардероба подруги.
   - Ничего, она найдет для тебя время. Иначе я  скажу,  кто  стянул  из
маминого кармана  золотое  кольцо  покойного  дядюшки  Майкла,  а  потом
говорил, что оно потерялось. Не стой как изваяние. Ты не можешь  поехать
в этом! - Реба с презрением оглядела лучшее платье Каролины. - Иди сюда,
я помогу тебе выбрать наряд.
   Через несколько минут Каролина уже надевала серые  шелковые  чулки  с
серебряными стрелками ("У тебя прекрасные ноги, ты должна  показать  их,
выходя из кареты или кружась по залу") и тонкую кружевную рубашку.
   - Кружева будут видны у локтей, они  подчеркнут  красоту  твоих  рук.
Можешь оставить ее себе, Кэрол, - небрежно сказала Реба,  протягивая  ей
атласные туфли. - Я купила их два года назад, когда  нога  у  меня  была
поменьше. Хотя туфли не совсем новые, зато  очень  подходят  к  бальному
платью.
   Нижняя юбка с небольшим шлейфом представляла собой настоящее чудо  из
темно-серого атласа, богато украшенного серебряной вышивкой.
   - Моя лучшая юбка, совсем новая. Представь, как ты  приподнимешь  ее,
вылезая из экипажа. Ведь мне бы не хотелось, чтобы ты ее  промочила  или
испачкала.
   Потом Каролина получила именно то платье, о котором она  мечтала:  из
тонкого сизого бархата, с глубоким вырезом, и на каждом  плече  сверкали
бриллианты.  Чтобы  носить  такое  декольте,  нужно  иметь  белоснежную,
отливающую перламутром высокую  грудь,  какая  была  у  Каролины.  Узкий
корсаж чудесно поддерживал грудь, обрисовывал талию и  дальше  взрывался
необъятной юбкой со шлейфом. Расходящиеся впереди складки  Реба  собрала
на бедрах в виде панье, чтобы показать красоту нижней юбки.
   - И не переживай насчет мамы. Она не  видела  этого  платья,  я  сама
покупала все наряды в Лондоне, а платил за них отец.
   Восхищенная Каролина полюбовалась шлейфом перед зеркалом  и  прошлась
по комнате, глядя, как он красиво тянется за ней по турецкому ковру.
   - Веер! - не успокаивалась Реба.
   - У меня есть свой... - возразила ей подруга, имея в виду  полученный
на день рождения маленький веер из слоновой кости"
   - Тебе нужен другой. - Реба порылась в шкафу, достав оттуда настоящее
произведение  искусства  из  тонких   костяных   пластинок,   украшенных
бриллиантами, и серебряных кружев. - Этот будет прекрасно  смотреться  с
кружевами твоей рубашки.
   Каролина грациозно обмахнулась веером, как ее учили дома в Виргинии.
   - И вот еще серые лайковые перчатки. Не бойся, если порвешь, мне  они
все равно малы. Когда тебя причешет мамина служанка, - с удовлетворением
заключила Реба, - ты будешь просто неотразима.
   Но после того  как  горничная  уложила  чудесные  волосы  Каролины  в
высокую  прическу,  обнажившую  гибкую  шею  и  маленькие  уши  с  парой
жемчужных серег, слово "неотразима" уже казалось  явным  преуменьшением.
Чтобы придать законченность этому совершенству, Реба прилепила возле рта
маленькую черную мушку.
   - А теперь посмотри на себя, - приказала она.
   Каролина повернулась к зеркалу, с изумлением разглядывая  серебристое
видение.
   -  Как  я  его  узнаю?  -  спросила  она,   возвращаясь   наконец   к
действительности.
   - О, нас представят. Воображаю себе.., если он опоздает.
   Тогда мама будет в ярости,  ей  не  терпится  покончить  с  делом,  -
засмеялась Реба.
   - А вдруг ему не нравятся блондинки? Вдруг он предпочитает  брюнеток?