к ране Артура. С беспокойством она прислушивалась к дыханию мальчика. Оно было еле слышным, но ровным.
     - С ним все будет в порядке? - спросил лорд Монфор.
     Нора не отвела взгляда от лица Артура.
     - Не знаю. Думаю, да, но я должна дождаться, когда он очнется. Тогда я смогу сказать больше.
     - Что случилось?
     Сжав губы, она наконец повернулась к своему му-жу. Его фиалковые глаза смотрели прямо на нее, но в них не отражалось никаких чувств.
     - Он подрался из-за меня с тем мальчиком. Из-за меня.
     - Я выгоню мальчишку.
     - Не надо. В этом нет необходимости. Да и зачем это делать, если вы приложили немало стараний к тому, чтобы всем стало известно, с каким презрением вы ко мне относитесь.
     - Я не потерплю драк среди своих слуг.
     Снова повернувшись к Артуру, она махнула рукой.
     - Мне некогда слушать все это, милорд. Прошу, оставьте меня, чтобы я могла ухаживать за ребенком.
     - Я принесу остальные травы.
     Не обращая на него больше внимания, Нора возобновила свое бдение у постели Артура. Артур пришел в себя через час, и за этот час ей вновь пришлось познать страх, который испытываешь, когда любимо существо находится в опасности. Она невольно вспомнила ужас, охвативший ее, когда епископ Боннер стал угрожать лорду Монфору.
     Она представляла, что будет, если Артур ослепнет или вообще не придет в себя, или потеряет память, как, она слышала, иногда случалось, или будет страдать от невыносимых болей. Каков бы ни был исход, Артур пострадал из-за того, что у нее не хватило мужества защитить самое себя.
     В конце концов Артур очнулся со страшной головной болью и промучился от нее весь день и всю ночь. За все это время Нора не сомкнула глаз, прогоняя всех, кто предлагал помощь. Никто не мог позаботиться о нем лучше нее, и вдобавок Артур начинал капризничать, если она надолго оставляла его. Ухаживая за ним, Нора осознала, насколько они зависят друг от друга - гораздо в большей степени, нежели сами отдают себе в этом отчет.
     Проходили часы, она сидела рядом с ним, держа его за руку, а он старался не плакать. Нора извелась от угрызений совести. По мере того как ему становилось лучше, в ней медленно зрела решимость. То, что она ни за что не сделала бы для себя, она сделает для Артура. Она будет бороться.

***

     Спустя две недели Артур окончательно поправился. За это время Нора нечасто видела своего мужа. Он оставил ее на попечение слуг, которые давно жили в Фале, но, предупрежденные лордом Монфором, до этого старались избегать Норы. Мег и ее девки исчезли, так же как и большинство остального сброда. Их место заняли обычные честные люди, выполнявшие свои обязанности с достоинством и хорошим настроением. Про себя Нора подивилась этой перемене в жизни замка, но любопытство ее было не слишком велико, и она не стал задавать вопросов лорду Монфору.
     Проходили дни, и Нора постепенно оправлялась душевной чумы, поразившей ее после замужества. Успокоившись и заглянув в себя, она поняла, что лорд Монфор не вызывает в ней теперь никаких чувств кроме страха и ненависти. Несмотря на ее мольбы о доверии, он использовал ее любовь как инструмент наказания. Из-за этого каждый раз, когда она думала о нем, она испытывала физическую боль, а если ей случалось вспомнить о его прикосновениях - как правило, это бывало ночью, когда сон не шел к ней, - ее охватывали ужас и стыд.
     Пока она проходила через этот период очистительного страдания, Артур поправился, и к ее старым страхам прибавился теперь и страх за Артура. Упрямый, заводной, и иной раз вздорный, он наверняка снова попадет в беду. Она находилась в своей комнате в башне, развлекая своего непоседливого пажа игрой в карты и размышляя, как уберечь его от новых неприятностей, когда вошел лорд Монфор. Стараясь изо всех сил унять дрожь в руках, Нора положила карты на одеяло и встала.
     Лорд Монфор подошел к ней, улыбнувшись мимоходом Артуру. У Норы подпрыгнуло сердце, и она стиснула зубы. Она стояла, сжав руки, и даже не потрудилась присесть в реверансе. Он не заслуживал ее уважения, и она устала склонять голову лишь для того, чтобы ее потом стукнули головой о стену.
     Лорд Монфор послал Артура на кухню за сладостями и заговорил только после того, как тот вышел из комнаты.
     - Теперь, когда Артур поправился, я договорился, чтобы вы переехали в замок Монфор. Отправитесь утром, а я вернусь в Лондон и продолжу свое расследование.
     - Замок Монфор! Но это так далеко.
     - Действительно далеко, и это соответствует моим Планам. Вдали от Лондона ты не сможешь плести свои интриги, а если я узнаю что-то, что будет говорить не в твою пользу, что ж, там есть старинная башня.
     Она напряглась, чувствуя, что ноги у нее подкашиваются.
     - Вы запрете меня в этой башне? Надолго?
     - Не знаю. Но не пугайся так. Я еще ничего не решил, и возможно, до этого дело не дойдет. Если, конечно, не выяснится, что ты отъявленная обманщица, но тогда тебя будет ждать кое-что похуже каменной башни.
     - Но я ничего не сделала.
     Наклонив голову, лорд Монфор вытянул руку, намереваясь прикоснуться к ее щеке. Нора отшатнулась, на расстоянии почувствовав кожей тепло его пальцев. Его рука повисла в воздухе, и он нахмурился.
     - Я не сделаю тебе больно. Я не смог, даже когда мне очень хотелось ударить тебя, а теперь... я предлагаю мир.
     Он снова вытянул руку, но она отпрыгнула к окну. Схватив подушку и прижав ее к груди, она покачала головой. Ее муж нахмурился еще больше. Он направился к ней, и с каждым его шагом сердце Норы колотилось все сильнее. В горле у нее совсем пересохло, когда он приблизился к ней почти вплотную. Широкий рукав его камзола задел ее руку, державшую подушку, и Нора опять отступила назад, задев каблуком за скамеечку у окна.
     Потеряв равновесие, она покачнулась, и Монфор поддержал ее, взяв за руку повыше локтя. Она села на скамеечку с криком:
     - Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне.
     Лорд Монфор высоко поднял обе руки, словно показывая, что не причинит ей зла.
     - Я же сказал, что не сделаю тебе больно.
     - Нет.
     - У тебя новый приступ меланхолии? Я принесу вина.
     Зарывшись лицом в подушку, которую она держала перед собой как щит, Нора повторила:
     - Нет.
     Уперев руки в бока, он уставился на нее.
     - Объяснись.
     Нора взглянула на него поверх подушки и заставила себя открыть рот. Если она будет молчать, он будет и дальше приставать и прикасаться к ней, пока она не сойдет с ума.
     - Ваши прикосновения причиняют мне боль. - И, скрипнув зубами, продолжала, видя его недоумение:
     - Мне больно, когда вы прикасаетесь ко мне.
     - Проклятие. Я же никогда не поднимал тебя руку.
     Он снова потянулся к ней. Съежившись, Нора выпалила правду.
     - Я не могу. Когда вы прикасаетесь ко я вспоминаю... ту ночь. Нашу брачную ночь. Любовь, а затем боль. Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне.
     - Боже правый, - Монфор отступил на шаг и снова поднял руки, так чтобы она их видела. - Успокойся, а то с тобой случится припадок. Смотри. Я обещаю, что не прикоснусь к тебе, пока ты сама этого не позволишь.
     Лицо Норы было полностью закрыто подушкой, но когда он отошел, она подняла голову и взглянула на него одним глазом. Он смотрел на нее с тревогой. Наверное подумал, что она снова начнет безостановочно плакать, догадалась она. Но она покончила с бесполезными слезами. Пусть она немного дрожала и трусила, но все же дала ему отпор. Совсем недавно это было выше ее сил.
     Она увидела, что он опустил руки, и уловила перемену в его настроении. Тревога его улеглась. Он прикрыл глаза, потом совсем закрыл их. Он не двигался, лишь наклонил голову.
     - Прости меня, Господи, - проговорил он. - Я сам не знаю, чего хочу.
     Норе эти слова показались бессмыслицей. Ей было ясно, что он хотел сделать ее более несчастной, чем самый последний преступник, сидящий в тюрьме.
     - Вы хотите ненавидеть меня, - сказала она. - Это у вас получается лучше всего, милорд. Вы смолоду выучились ненавидеть и оттачивали свое умение годами.
     Она сама не верила, что говорит ему такие вещи. Он убьет ее за это.
     - Я... - Он отвернулся, скрестив руки на груди.
     Видя теперь его лицо в профиль, она заметила, как ходят желваки у него на скулах. - Я не хочу ненавидеть тебя, - сказал он. - Но у меня нет выбора. Хотя в другом у меня тоже нет выбора.
     - Что?
     - Я передумал. Ты останешься здесь.
     - Милорд, я не понимаю.
     Развернувшись к ней лицом, он шагнул вперед и резко остановился, будто вспомнив, что она не выносит его близости.
     - Я ошибался, сделав ставкой в игре собственное тело. Привычка юности. Оказалось, я обманывал самого себя. По правде говоря, я лишь отчасти хотел в ту ночь добиться от тебя признания, главным образом я хотел вернуться в твою постель.
     Она вскочила и побежала мимо него, бросив в него подушкой. Лорд Монфор отбил подушку, но не сделал попытки догнать ее. Нора остановилась у двери, положив руку на ручку, готовая в любой момент сорваться с места.
     - Бегство не поможет, дорогая моя, - сказал он
     - Если вы дотронетесь до меня, я сойду с ума.
     - Не думаю.
     Он направился к ней, и она открыла дверь.
     - Не убегай. Я даю слово, что не побегу за тобой и не отведу в зал.
     Он продолжал приближаться к ней, и с каждым его шагом Нора отступала все дальше. К несчастью, отступление завело ее в соседнюю комнату, и она оказалась рядом с кроватью. Монфор остановился примерно в футе от нее. Нора уловила знакомый блеск глаз, услышала слегка учащенное дыхание. Этот ужасный человек хотел ее.
     В памяти у нее всплыли нежные слова, тихий голос, полный откровенного желания, и она ощутила в себе слабые признаки зарождающегося возбуждения. Но при этом сладком ощущении мгновенно ожил и ее страх перед пыткой, последовавшей за наслаждением, и она прижала руки ко рту, удерживаясь от крика.
     Страх этот был так силен, что она не замечала реакции лорда Монфора, пока он не отошел назад к двери. Он постоял в дверях, погладил загорелой рукой гладкую деревянную панель, затем метнул на нее яростный взгляд, но она поняла, что гнев его был обращен на самого себя. Возможно, он злился на себя за то, что не может переступить через ее отвращение.
     - Тебе дается сегодняшняя ночь, чтобы привыкнуть к мысли о том, что должно произойти, - сказа он. - Но помни, теперь, когда я сам понял, чего хочу, я получу это... жена.
     Она подпрыгнула, когда дверь за ним захлопнулась, а потом какое-то время стояла без движения.
     Она нисколько не сомневалась, что он намерен заставить ее сделать это. Намерен прикасаться к заниматься с ней любовью. Нет, не заниматься любовью, а совокупляться ради собственного удовольствия. Несмотря на свою ненависть, а может именно из-за нее. Если он попытается использовать ее, она будет сопротивляться, но он, конечно же, одержит верх, в результате она сойдет с ума. Да, сойдет с ума. Тогда он сможет навсегда запереть ее в башне, и никто ничего не скажет. Может, в этом и заключается его план? Довести ее до безумия?
     Зажав руками живот, чтобы избавиться от ощущения, будто в нем прыгали холодные лягушки, Нора ходила по комнате, стараясь успокоиться. Он придет к ней завтра. И наверняка не будет ждать захода солнца. Завтра она сойдет с ума, а когда это случится, Артур останется один, и некому будет его защитить. Мальчик поймет, что во всем виноват Монфор. Господи Боже, Артур попытается отомстить за нее. Нет, этого нельзя допустить. Она должна защитить Артура и поэтому... поэтому...
     Она должна защитить себя.

18

     Что же он все-таки сделал - раздавил невинного маленького цыпленка или расстроил козни дьявола, принявшего вид обольстительной женщины? Ответа Кристиан не знал, и это усугубляло его страдания. Ночь он провел без сна. Разум мучительно искал ответ на поставленный вопрос, а тело предвкушало обещанное им самому себе облегчение.
     Он был на ногах с первыми лучами солнца, разбудил своего личного слугу и дал кучу поручений поварихе и дворецкому. Постоянная прислуга Фале была немало раздосадована тем, что Кристиан явился замок, не предупредив их заранее, так чтобы они успели все как следует подготовить. Дворецкий, Николас Тайдмен, знавший Кристиана с пеленок, не побоялся высказать свое неодобрение в адрес его сомнительных друзей в первый же день их пребывания в замке.
     - Молодым благородным господам не пристало приглашать в дом таких людей и позволять своей жене находиться в их обществе, - изрек он, с отвращением поджав губы при виде Саймона Спрая и Одо Твитча.
     Одевшись, Кристиан разыскал Тайдмена. Пожилой дворецкий был на заднем дворе, наблюдая, как разгружают новый рабочий стол. Кристиан подошел к нему и, едва ответив на его приветствие, приступил к делу.
     - Тайдмен, мне нужен котенок.
     - Милорд?
     - Или щенок, а может, и тот и другой или несколько щенков и котят сразу.
     - Мастер Кристиан, что за странные шутки.
     - Если нет котят и щенков, сойдет и маленький ежик или барсучок.
     Тайдмен засунул пальцы за пояс, еле сходившийся на толстом животе, и вздернул подбородок.
     - Молодым благородным господам не пристало разыгрывать из себя шута перед своими слугами, мастер Кристиан.
     Я не разыгрываю из себя шута. Мне действительно нужен щенок, или барсучок, или ежик, кто-нибудь.
     - А у меня нет привычки держать молодых ежиков или барсучков, милорд.
     Кристиан бросил через плечо взгляд на мужчин, втаскивавших стол внутрь через кухонную дверь, и подошел ближе к Тайдмену.
     - Это для моей жены, Ты уверен, что нельзя найти какого-нибудь раненого ягненка или изголодавшегося олененка?
     - А, - Тайдмен кивнул, усмехнувшись.
     - Удивлен, Тайдмен?
     - Вашей жене, видимо, не понравился тот сброд, который вы держали при себе в течение последних недель, и теперь вы хотите завоевать ее расположение. Хорошо, что вы наконец отослали этих головорезов, мастер Кристиан. А леди Нора - небольшая любительница драгоценностей и тому подобного. Любит животных, да? - Тайдмен выглядел довольным.
     - Мне нет надобности завоевывать расположение моей жены, - натянуто ответил Кристиан.
     - Разумеется, мастер Кристиан.
     - Я могу придумать себе занятие получше.
     - Безусловно.
     - Так найди мне щенка, Тайдмен.
     Тайдмен проговорил сдавленным голосом, явно удерживаясь от смеха.
     - По-моему, на конюшне есть щенки, мастер Кристиан.
     Кристиан выбрал самого маленького и относительно худого щенка, что оказалось непростым делом. К его досаде, все они вволю наедались материнского молока и были пузатыми и упитанными. Попробуй найди тут для Норы изголодавшегося брошенного малыша. Завернув спящего щенка в одеяло, он вернулся в дом. Проходя через кухню, он увидел Блейда, развалившегося на лавке около стола.
     - Нашел себе новый объект для мучений? - бросил юноша.
     - Если бы мне захотелось развлечься подобным образом, я бы отвел тебя в подвал и позабавлялся бы от души.
     Блейд откусил здоровый кусок фруктового пирога и изменил позу, поставив на лавку ногу.
     - Это тебе не поможет. Щенок, я имею в виду. Она ненавидит тебя так же сильно, как ученики Христа ненавидели Иуду.
     - Мне не нужна ее любовь. Мне нужны послушание и покорность.
     Блейд отложил пирог и нахмурился.
     - Она сказала мне, что тебе нужно. Почему бы тебе не убить ее и не покончить со всем этим?
     Кристиан переложил щенка на левую руку и, взяв Блейда за подбородок, приподнял ему голову.
     - Ты что, утешал мою жену, мой сладкий?
     - Убери руки, Монфор. Она позвала меня сыграть в карты с ней и Артуром.
     - Сегодня не будет никаких карт.
     Кристиан ушел, а Блейд остался сидеть, ругаясь и со злостью кроша пирог.
     Оказавшись перед дверью в комнату Норы, Кристиан вопреки своему обыкновению решил постучать. Грубость - плохой помощник, когда нужно уломать застенчивую деву. Он посадил щенка на плечо и улыбнулся, почувствовав, как тот принялся обнюхивать ему шею.
     Тук-тук.
     Молчание.
     Тук-тук.
     Щенок облизал Кристиану шею, заворчал, потом затих.
     Тук-тук-тук.
     Никакого ответа. Наверное, она спит. Решив посадить щенка ей в постель, Кристиан тихонько открыл дверь и проскользнул внутрь.
     Полог был отдернут. Рядом с кроватью Норы стояла кровать на колесиках, на которой спал Артур - ее так и не задвинули на место. Кристиан медленно подошел к пустой кровати, поглаживая свою пушистую ношу. Остановившись, он уставился на вмятину, где должна была бы лежать голова Норы. Осторожно опустил щенка на матрас, почесал ему головку и стал звать служанку Норы.
     Лишь после третьего его крика появилась испуганная покрасневшая девушка.
     - Где моя жена?
     - Где... где... где...
     - О Господи, прекрати заикаться и скажи, куда делись моя жена и ее паж.
     - Я думала, она спит, милорд. Еще рано, и она не звала меня.
     Девушка пискнула, когда Кристиан снова заорал:
     - Тайдмен.
     - Я схожу за ним, милорд. - Она убежала.
     - Тайдмен, - Кристиан последовал за ней, прыгая сразу через несколько ступенек. Он наткнулся на дворецкого в зале и едва не сбил его с ног.
     - Где моя жена, Тайдмен?
     - Она пропала, мастер Кристиан?
     Ярость переборола смущение.
     - Созови в зал всех слуг и караульных.
     Спустя несколько минут Кристиан стоял у камина в зале, созерцая свою челядь. Блейд развалился на ступеньках у камина. В высокие почти до потолка окна лились потоки солнечного света и словно в насмешку над беспокойством Кристиана придавали залу приветливый веселый вид.
     - Никто не видел ее с прошлого вечера, - заявил дворецкий. - И пажа тоже.
     - И в конюшне недостает лошади?
     - Да, главный конюх как раз докладывал мне об этом, когда вы меня позвали.
     - Пусть караульные седлают лошадей, а слуги еще раз обыщут дом. Я хочу убедиться, что ее здесь нет, прежде чем отправиться на поиски. Блейд, поедешь со мной.
     - Мне и здесь хорошо.
     - Я хочу, чтобы ты был со мной, когда я ее поймаю. Я не дурак и понимаю, что она не сама на это решилась. Скорее всего, она направилась в Лондон, и, когда я найду ее, ей не избежать хлыста. Даже Нора могла бы придумать что-нибудь получше, чем шляться по дорогам Англии без защиты в сопровождении лишь своего ангелочка-пажа.
     Кристиан в костюме для верховой езды уже сидел на лошади, когда вернулись обыскивавшие дом слуги. Проклиная их медлительность, он ускакал, сопровождаемый Блейдом и двумя караульными. Он хотел отыскать хоть какие-то следы, оставленные Норой, раньше, чем они исчезнут, затоптанные другими путниками или уничтоженные капризами погоды, и принуждал себя не нестись во весь опор. Обнаружить любые следы можно, лишь проявляя максимум упорства и внимания к мельчайшим деталям. Ему потребовалась вся его воля, чтобы обуздать свое беспокойство и ярость. Если Нора уцелеет после своего опасного путешествия, говорил он себе, он с радостью убьет ее собственными руками, как только поймает.
     Она убежала от него. Потому что была предательницей или потому что не могла выносить его прикосновений? Скорее всего, в силу обеих этих причин. Он ехал по дороге из Фале в Лондон, внимательно всматриваясь под ноги и в окружающую местность в надежде заметить хоть какие-то признаки того, что она проезжала здесь. Прошло несколько часов, но ему так и не удалось обнаружить никаких следов. К этому времени он был закован в свою ярость, как в броню, пробить которую не могли никакие другие чувства.
     Каким же дураком он, должно быть, выглядел, разгуливая по собственному дому с щенком на руках, гоняясь за женщиной, которая не хотела его видеть. Она не хотела, чтобы он прикасался к ней, но именно это он и сделает, поймав ее. Он будет ощупывать ее, сколько пожелает, и любым способом, каким пожелает, и пусть она тогда извивается, корчится сколько влезет.

***

     Раздвинув занавес, образованный разросшимся гамамелисом, Нора заглянула в садик целебных трав. Садик купался в золотистых лучах заходящего солнца.