манекенщицей.
   У нее было  обаяние,  была  фигура,  был  рост,  а  теперь,  главное,
появилось основание и воля осуществить идею.
   Это будет самая остроумная шутка, решила она. Уничтожая Грега, она  в
то же время возродит себя самое.  Она  знала,  что  в  ней  всегда  жило
стремление стать красивой женщиной, которой она была внутренне,  порвать
с той, другой женщиной, которая пребывала в клетках ее  тела  на  правах
арендатора, вместо того чтобы  с  гордостью  обладать  им.  Быть  может,
только те, кто  ощущал  собственное  уродство  и  презрение  окружающих,
способны по-настоящему оценить стремление страждущей природы к  красоте.
Тара испытывала подобное стремление, напоминающее муки голода, всю  свою
жизнь. Теперь наконец голод мог быть утолен.
   - Сделать  для  начала  пробные  снимки,  -  жесткий  голос  Джоанны,
говорившей в нос, вернул ее  к  реальности.  Вообще-то  у  Джоанны  было
немало вопросов, связанных с этим таинственным появлением. Например, она
признает, что ей больше двадцати одного года,  но  точного  возраста  не
называет. Она утверждает,  что  работала  манекенщицей,  но  знания  ее,
вполне очевидно,  -  на  уровне  среднего  начинающего.  И  еще  кое-что
смущает, что в точности и не определишь. Лучше бы не связываться с  ней.
Надо быть сумасшедшей, чтобы иметь с ней дело. Но тут Джоанна  вспомнила
о МУЗе, и ее сомнения рассеялись. "Разве у меня есть кто-нибудь  еще,  -
мрачно подумала она.  -  Да  и  что  я  теряю?"  Джоанна  наклонилась  к
селектору.
   - Соедините меня с Джейсоном.
   - В этом нет нужды, - раздался в селекторе  голос  Джейсона,  как  бы
отделившийся от него самого. - Я никуда не уходил.

***

   Нет на свете райского уголка, в котором вовсе не было бы зла. Даже  в
Эдемском  саду  был  свой   собственный   змей.   Сержант   Джонсон   из
таунсвиллской полиции не был склонен к философическим размышлениям.  Тем
не менее он часто задавался вопросом, что может толкать людей на разного
рода мерзкие поступки здесь, в одном из  красивейших  уголков  на  целом
свете. К  тому  же,  как  любой  нормальный  полицейский,  он  испытывал
нормальное желание, чтобы на его участке все было спокойно. Он  гордился
Таунсвиллом, этим солнечным  городом.  Он  любил  характерное  для  него
сочетание старины и нового, старые таверны  по  обе  стороны  чистеньких
современных пешеходных дорожек, красивый прибрежный  бульвар,  возникший
здесь в незапамятные времена, да и всю береговую линию. "Лучший город во
всем Квин-сленде, если не на всем этом чертовом континенте, - думал  он.
- Что еще людям нужно?"
   И тем не менее им, во всяком случае некоторым, этого было мало, и они
то и дело нарушали закон, стремясь удовлетворить свои желания.  Так  что
даже в этом тропическом раю дел у сержанта Джонсона хватало,  что  и  не
позволяло всерьез заняться тем расследованием, о котором просил его  Дэн
Маршалл, - напоминание пришло в виде ненавязчивого телефонного звонка.
   - Привет, Сэм. Это Дэн Маршалл, из Орфея. Как там обстоят дела с моей
пропавшей?
   Дэн пришел к твердому выводу, что душевное равновесие он восстановит,
лишь выбросив из головы Тару Уэллс. Ради  этого  он  решил  вернуться  к
старым привычкам, вроде  подводной  охоты.  Если  находились  подходящие
пациенты, будь то мужчины, женщины, дети, он делал  с  ними  шашлыки  на
берегу. Он навел порядок в кабинете  и  изменил  систему  регистрации  -
"смазал старую пружину", по словам Лиззи, которая видела  во  всем  этом
обнадеживающие признаки. Он даже поехал в отпуск - впервые за много лет.
Он   пересек   в   западном   направлении   весь   немыслимо    огромный
остров-континент, пройдя сквозь мертвое сердце страны, видевшей на своем
веку  столько  поколений  людей.  Впервые  в  жизни  он  увидел  великие
священные символы страны  аборигенов,  страны  чудес,  гигантские  бурые
скалы в  форме  закругленных  минаретов  и  куполов,  стоявших,  подобно
чудесным видениям, на пустынной равнине века и тысячелетия. Он  прилетел
в Перт, крупнейший город на западе,  и,  поменяв  машину,  поехал  через
красивейший  национальный  парк,  который  придает   особый   вид   всей
прибрежной полосе,  в  Кейп-Лиуин.  Это  была  юго-западная  оконечность
Австралии, и он, таким образом, оказался на самом далеком расстоянии  от
дома, который находился на северо-востоке. Тут все было другое -  берег,
море, ракушки, которые выбрасывали сюда воды Индийского океана. Но мысли
оставались все те же - о Таре.
   Все было безнадежно. От нее ему не отделаться. Он все еще так  сильно
любил ее, что  утрата  отдавалась  повседневной  болью:  просыпаясь,  он
каждое утро вспоминал прежде всего ее. Любви ее ему не добиться. Но,  по
крайней мере, появилась уверенность, что его  собственное  чувство  было
подлинным и неизбывным, а не случайным летним увлечением. "Но разве  это
такое уж достижение?" - криво усмехнулся Дэн.  Он  сделал  попытку  -  и
проиграл. Он ничего не знал о ней -  не  знал  даже,  где  ее  искать  в
Сиднее. Но он не мог ее выбросить из головы и вычеркнуть из сердца. Все,
что ему оставалось, - продолжать путь, собирать крохи, которые попадутся
на нем, и надеяться вопреки всякой надежде,  что  каким-нибудь  образом,
чудом в конце концов Тара возникнет вновь. Вот он  и  позвонил  сержанту
Джонсону, не столько надеясь услышать что-нибудь новое,  сколько  просто
желая хоть что-нибудь сделать.
   - Боюсь, сказать мне  почти  нечего.  -  Сэм  не  хотел  обнадеживать
собеседника. - Это  чертовски  большее  место,  тут  целая  армия  может
потеряться. А вы мне не слишком много дали, за что бы зацепиться.
   - Верно. Но у меня появилось кое-что новое - может,  поможет.  -  Дэн
много думал. Опираясь на свои зарисовки, фотографии и на характер травм,
полученных Тарой - а их  он  хорошо  помнил,  -  он  мог  приблизительно
установить  дату   несчастного   случая.   Конечно,   это   всего   лишь
предположение. Но предположение весьма обоснованное, и Дэн  был  уверен,
что ошибка в расчетах не превышает нескольких дней.
   - Итак, - сказал он Сэму, - вы  ищете  женщину,  попавшую  в  тяжелую
катастрофу - это не автомобильная авария, этот вариант можно  исключить,
- между... - и он назвал две даты. - Разве этого так мало?
   Очевидная настойчивость  доктора  явно  произвела  на  Сэма  Джонсона
впечатление, и он решил,  что  пришла  пора  всерьез  взяться  за  дело.
Вернувшись в Орфей, Дэн лениво перелистывал последний номер медицинского
журнала. Взгляд  его  упал  на  объявление  о  предстоящей  конференции.
"Медицина сегодня" - не слишком завлекательное название,  чтобы  занятой
врач бросил дела на целую неделю ради симпозиума на такую  тему.  Но  он
проводится в Сиднее. "Не отставай  от  прогресса,  будь  в  курсе  всего
нового, - сказал себе Дэн. - "Медицина сегодня" - чем плохо?"

***

   Каковы бы ни были фотографические таланты  Джейсона,  педагогического
дара он явно был лишен. Терпения у него не было вовсе,  на  клиентов  он
покрикивал, а то и бранил на все корки, доводя  их  в  конце  концов  до
ярости или отчаяния. Но с Тарой, как  ни  странно,  у  него  получалось.
Сегодня у них была третья съемка в его  просторной  мастерской,  и  Тара
буквально наслаждалась работой.
   - Полет! Лети! - орал Джейсон, не отрываясь от аппарата.  -  Легко  и
свободно, как будто занимаешься любовью. Вот так! Вот теперь у тебя  вид
что надо, мне он нравится, давай еще, отдайся камере, отдайся мне!
   Тара расслабилась и начала хихикать. Джейсон в ярости вскочил, и  его
добродушие сменилось откровенной злобой.
   - Ты  сутулишься!  Не  сутулься!  Право,  ты  становишься  похожа  на
верблюда! А ну-ка сосредоточься, работай, думай,  вот  так,  это  больше
похоже на дело. Думай о чем-нибудь приятном, о  чем-нибудь  неожиданном.
Ты выиграла в лотерею - как ты собираешься распорядиться деньгами...
   Деньги. Тара едва не расхохоталась. Вот уж что ей нужно меньше всего.
   - Вам следовало бы знать. - наставительно заметила она, - что  деньги
есть корень всяческого зла.
   - Ладно, ладно, - нетерпеливо оборвал ее он. - Коси, коси глазом, это
тебе идет. Теперь двигайся, так, медленный поворот. О бог ты мой, у тебя
что,  всего  одна  нога?  Ради  Джейсона,  постарайся   двигаться,   как
нормальный человек.

***

   На противоположном конце города, в деловом квартале,  Билл  Макмастер
обсуждал дело, которое, как он  от  души  надеялся,  положит  конец  его
отношениям с  Грегом  Марсденом.  У  себя  в  кабинете,  располагавшемся
наверху, в мозговом центре всего здания "Харпер  майнинг",  Билл  уперся
взглядом в спину Грега, который глядел в окно и не замечал открывавшейся
перед ним великолепной перспективы. Он был  слишком  поглощен  тем,  что
Билл только что сказал ему. Внезапно он повернулся. Глаза его горели  от
ярости, голос едва не срывался.
   - Вот просто так, да? Я уже не  вхожу  в  правление,  и  дохода  тоже
никакого? Знаете, я не уверен, что у вас  есть  на  это  право.  Стефани
оставила" совершенно четкие указания... а я все еще ее муж.
   Он остановился и вызывающе посмотрел на  собеседника.  Но  в  глубине
души Грег знал, что Билл и другие  директора  нашли  вполне  законную  и
неотразимую карту, чтобы побить любого его туза.
   - Решение  было  принято  на  прошлой  неделе,  на  заседании  совета
директоров.  Единогласно,  -  Билл   говорил   совершенно   спокойно   и
бесстрастно. Но уже давно он не испытывал такого удовольствия.
   - И уверяю вас, что это решение находится  в  полном  соответствии  с
законом,   распоряжениями   Стефани   и   ее   завещанием.   Но   можете
посоветоваться со специалистами. - Он помолчал и нанес очередной удар. -
Почему бы вам не  проконсультироваться  с  Филипом  Стюартом?  Он  очень
хороший юрист.
   На этот крючок Грег не попался и вернулся к делу.
   - Почему меня даже не предупредили о собрании?
   - Тут не было ничего экстраординарного,  просто  очередное  заседание
совета директоров, дата которого была намечена на предыдущем  заседании.
Но вас ведь много месяцев уже не видно, а иначе вы  бы  знали.  Впрочем,
ваше присутствие ничего бы не изменило.
   Грег помолчал, мрачно задумавшись, а затем пробормотал обращаясь  как
бы к себе: "Черт побери, но ведь надо оплачивать счета!"  Его  противник
сохранял полное хладнокровие и корректность.
   - Зарплата персоналу и расходы на содержание дома  по-прежнему  будет
покрывать компания. Разумеется, за вычетом ваших личных трат. Отныне это
ваше дело.
   Грег побагровел.
   -  Да,  и  можете  по-прежнему  жить  в  доме.  -  Еще  одна   пауза,
долженствующая подчеркнуть значительность того, что будет сказано. -  По
крайней мере, пока.
   Вскочив с места, Грег принялся нервно расхаживать по кабинету.
   - Вам ведь всегда не нравилось, что я женился на ней, верно?
   Билл не ответил, пристально и бесстрастно глядя на Грега.
   - Так или не так, отвечай, сукин ты сын! - Грега всего трясло. Внешне
спокойный, а изнутри распираемый ликованием,  Билл  встал  из-за  стола,
подошел к двери и открыл ее, приглашая посетителя выйти.
   - Полагаю, нам не о чем больше говорить, - сказал он.

***

   - Еще! Еще! Вот так. Теперь вперед. Скользить, скользить,  свободнее,
расслабься, думай о чем-нибудь приятном и скользи к камере.
   Попав в руки неугомонного Джейсона, Тара делала быстрые  успехи.  Как
Джоанна  и  предполагала,  в   ее   внешности   было   что-то   особенно
притягательное  для  камеры,  и,  как   только   фотографии,   сделанные
Джейсоном, дойдут до публики,  она  будет  сражена.  Как  опытный  агент
Джоанна не торопилась хвататься за каждое предложение,  сделанное  Таре,
следя за тем, чтобы она открывалась публике не сразу, а постепенно,  шаг
за шагом.
   Едва Тара вошла в ее кабинет, Джоанна сразу же поняла, что у нее  нет
никакого опыта. Это ее не волновало - дело поправимое. Но тут требовался
хороший глаз, чтобы эта бесспорно обещающая  карьера  разворачивалась  в
нужном темпе. Требовалось  время  и  для  того,  чтобы  Тара  отработала
основные приемы манекенщицы, особенно  в  том,  что  касается  движения.
Потому Джоанна потребовала, чтобы она  посещала  танцевальные  классы  -
классику, диско и  джаз  -  надо,  чтобы  она,  по  выражению  Джейсона,
выглядела, как "изящная бестия".
   В данный момент Тара подходила к концу своего первого крупного сеанса
продолжительностью  в  целый  день,  в  течение  которого  ей   пришлось
демонстрировать дневную и вечернюю одежду. Это и без того было тяжело, а
тут еще Джейсон решил, что надо посниматься на улице, в  центре  города,
чтобы придать облику, как  он  сказал,  "городской  налет".  Вот  они  и
направились в оживленное место, на Элизабет-стрит,  широкую  магистраль,
которая перерезала сердце Сиднея с севера на юг. Джейсон  был  настоящим
профессионалом, уверенным, полностью сосредоточенным  на  своем  деле  и
совершенно беспощадным. Тара была способной ученицей, но  были  моменты,
когда она теряла веру в себя и тогда ничего не получалось. Джейсон сразу
же ощущал это и  немедленно  приходил  на  помощь,  меняя  свою  обычную
тираническую манеру на добродушную ухмылку и уместный анекдот.
   - А ну-ка, Уэллс, прислонись к стене, расслабься, забудь про  одежду,
- скомандовал он, видя признаки усталости и растерянности  на  ее  лице.
Они стояли напротив  ограды  пышного  Гайд-парка,  и  Джейсон  прекратил
съемку, решив сыграть роль гида.
   - Обратите внимание - справа от вас Мирвак Траст  Билдинг,  маленькое
чудо из кирпича, знаменитое своими коринфскими пилястрами. Рядом  с  ним
другое сооружение - ответ Сиднея на Собор Парижской богоматери,  которую
в настоящий момент подпирает мисс Тара Уэллс, парящая опора...
   Не веря ушам, Тара выпрямилась, отошла чуть в сторону и оглянулась на
здание позади нее. Джейсон был прав -  крохотная  церквушка  с  розовыми
окнами странным образом напоминала Собор Парижской богоматери. Это  было
так забавно, что она невольно улыбнулась.
   - Вот это уже лучше, - одобрительно сказал Джейсон. - Ну, как ты?
   - Голова немного кружится.
   - Нормально! Ну а теперь за  работу,  пока  коленки  не  подогнулись.
Если, конечно, у верблюда подгибаются коленки. Или они просто  застывают
на своих длинных ногах в "ровном" положении и умирают стоя?
   - Ты настоящий надсмотрщик, Джейсон.
   - Я? - Он прикинулся оскорбленным. - Да я само милосердие. Разве я не
спросил, как ты себя чувствуешь? Я по-настоящему забочусь о тебе.  Ну  а
теперь за работу, Уэллс, и хватит с меня этой чепухи.
   - Да, ты так внимателен, Джейсон...
   Они двинулись вниз по  улице,  мимо  универсального  магазина  "Дэвид
Джонс", огромного кирпичного здания с зеркальными стеклами алого оттенка
и  бронзовым  навесом   у   входа,   в   сторону   Центра   Сент-Джеймс,
двадцатиэтажного  здания  сплошь  из  зеленого  стекла,  обсаженного  по
периметру стройными платанами. Джейсон был в своей  стихии,  находя  все
новые интересные ракурсы и удачный фон, рассуждая вслух и ни  на  минуту
не прекращая думать о деле.  Напротив  Центра  он  обнаружил  небольшое,
выкрашенное в охру, здание суда, где к двери вела железная  лестница,  -
"счастливая находка",  по  его  определению;  ничуть  не  смущенный  тем
обстоятельством, что это был черный ход в  окружной  суд  Нового  Южного
Уэльса, он заставил Тару тысячу раз подняться и спуститься по  лестнице,
наклониться направо, наклониться налево, чуть на  голову  не  встать.  В
конце концов даже Тара с ее  профессиональным  терпением  и  готовностью
повиноваться гномику, который безостановочно  вертелся  вокруг  нее,  не
выдержала.
   - Джейсон, довольно!
   - Еще секунду, детка, потерпи. Мы еще не  закончили.  Нельзя  же  так
быстро скисать... - Он продолжал щелкать камерой, думая  про  себя,  что
это  сердитое,  неуступчивое  выражение  придавало  ее  облику  какую-то
чарующую грубоватость.  -  Слушай,  ты  молода,  здорова  -  для  своего
возраста, разумеется, - Джейсон давно понял, оскорбление,  нанесенное  в
нужный момент, оказывает стимулирующее воздействие, - и  к  тому  же,  я
заплатил тебе вперед, за работу до полуночи. Так что, давай,  наклони-ка
немного голову.
   - У тебя совсем нет жалости, - простонала Тара, но подчинилась.
   - Конечно, нет. Ни капельки. Так, хорошо. Ну-ка еще разок.
   В подобного рода разговорах и  препирательствах  прошел  весь  долгий
день. Тара послушно выполняла все, что ей говорили, пока наконец она  не
почувствовала, что выдохлась полностью.
   - Джейсон, я замерзла, устала, и хочу домой.
   Она прислонилась к уличному фонарю и закрыла глаза.
   - Принцесса! - изобразив на лице испуг,  Джейсон  подошел  к  ней.  -
Ладно,  сфотографируемся  у  фонаря.  Подумаешь,   великое   дело.   Все
нормально. Только успокойся. Отличный снимок, классика,  по  сути  дела.
Прислонись к уличному фонарю...  Так,  не  открывай  глаза.  Расслабься.
Глаза закрыты, мышцы расслаблены. Надо, чтобы ты  думала...  вообразила,
что ты с любовником, ты уже  готова  ему  отдаться.  Он  и  впрямь  тебя
горячит, чувствуешь этот жар? Отлично, не теряй  это  чувство,  думай  о
нем, о, черт возьми, как я ненавижу его...
   Вопреки собственному желанию и несмотря на попытки заставить Джейсона
замолчать, Тару обдала горячая и болезненная волна  воспоминаний,  когда
она подумала о том, как все  скверно  складывалось  у  нее  с  Грегом  в
постели.
   - Так, так, так, да ты никак покраснела! Верно? Здорово, отлично. Так
что же мы испытываем - страсть или, может, смущение?
   Проницательность Джейсона еще больше смутила Тару.
   - Извини, - пробормотала она.
   - Не извиняйся, - закричал Джейсон. - Это было потрясающе. Знаешь, ты
не похожа на других. Как только я  заговариваю  о  сексе,  у  тебя  лицо
пятнами идет. Тебе явно  нужен  поводырь,  и  Пибблз  наилучшим  образом
подходит для этой роли, n'est-ce pas? А теперь я хочу, чтобы ты подумала
о чем-нибудь печальном. По-настоящему печальном.  Пусть  твое  маленькое
бедное сердце разобьется на тысячу кусочков, ну-ка, покажи мне подлинную
боль...
   Глядя в объектив, Джейсон видел, что Тара,  как  загипнотизированная,
повинуется ему. На глазах выступили слезы и  медленно  покатились  вниз.
Джейсон пришел в полный восторг.
   - Фантастика! Замечательно! Ты великолепна. Тара Уэллс,  я  и  впрямь
готов в тебя влюбиться. Неужели ты  разобьешь  сердце  мужчины,  который
создан для тебя? Интересно, между прочим, профессор Хиггинс  довел  дело
до конца с Элизой Дулитл? А Свенгали залез Трибли в штаны?  Есть  о  чем
подумать, а?
   И лишь когда кончились все пленки, Джейсон позволил себе заметить, до
чего он довел Тару.
   - Хватит с меня этой никчемной болтовни, - сердито заявил он.
   - Ты сам слишком много говоришь и меня заставляешь умничать  на  темы
жизни и любви, в то время как тебе давно следовало вести  меня  домой  и
уложить в постель. Хватит, пошли. Завтра снова работать.

***

   Дом Стюартов на Хантерс-Хилл был надежно укрыт от  посторонних  глаз,
но глухими соседи не были. И с некоторых пор до  них  все  чаще  и  чаще
доносились шумные отголоски скандалов, к каким здешняя аристократическая
публика не привыкла. Сегодня все происходило как обычно.
   - Грег! Грег! Куда же ты? Не уходи!
   - Пусти! Оставь меня в покое!  Ты  что  думаешь,  я  собираюсь  здесь
навсегда остаться?
   - Грег! О милый Грег!
   Джилли Стюарт вцепилась Грегу в  плечо,  буквально  не  позволяя  ему
открыть машину. Позади осталась распахнутая дверь - немая  свидетельница
того, как Джилли выскочила наружу, пытаясь удержать Грега.
   - Вернись в дом. Пожалуйста!
   - Оставишь ты меня в покое?!
   Испуганная его тоном, Джилли ослабила хватку. Хотя эти дни она только
и делала, что вызывала его  на  ссору,  Джилли  ужасно  боялась  вспышек
холодного гнева Грега, ибо знала, на что он способен в таком состоянии.
   - Пожалуйста, Грег, - она снова взялась за свое, но теперь уже робко.
- Я вовсе не хотела злить тебя. Я