я  принесла  ей
завтрак, она делала упражнения! Сказала, что уменьшит  ваш  заработок  -
выпишется раньше срока. Так оно и будет, вот увидите.
   Дэн благодарно улыбался  в  ответ,  но  печаль  не  исчезала  из  его
взгляда, ибо, как бы упорно он ни работал, как бы глубоко ни  погружался
в текущие дела, забыть Тару не удавалось. Она являлась  ему  незваной  и
вновь и вновь возникала перед глазами - вот она гуляет,  плавает,  жарит
мясо на вертеле, улыбается - он гнал воспоминания. С тех самых  пор  как
она уехала, он ни разу не  ходил  на  подводную  охоту,  утратил  всякий
интерес к окружающей жизни и, подобно раку-отшельнику,  забился  в  свою
раковину.
   Когда же он избавится от этой напасти? Сколько  надо  времени,  чтобы
кто-то "остался позади"? Было так легко влюбиться в нее. Ее спокойствие,
ее стойкость  завоевали  его  уважение,  а  веселый  нрав  и  жизнелюбие
завоевали его сердце. Он  с  нежностью  вспоминал  ее  высокую  стройную
фигуру, которая на золотистом фоне острова смотрелась еще более  томной,
еще более грациозной, вспоминал ее  откровенные  взгляды  и  чувственный
рот, заставлявшие его тогда трепетать, а теперь грустить в  одиночестве.
Ему никогда не разлюбить ее, это он знал точно. Придется  медленно,  шаг
за шагом выбираться из этой истории. Он  вздохнул  и  вернулся  к  своим
бумагам. Да, дорога предстоит длинная.

***

   Солнце, добравшись до зенита, палило  беспощадно.  Человек,  покрытый
бронзовым загаром, лежал, лениво раскинувшись,  прямо  у  бассейна,  где
просвечивало дно. Вот он медленно,  по-кошачьи,  повернулся  на  лежаке.
Грег Марсден загорал. Раньше, когда он проводил на корте целые  дни,  об
этом специально  не  приходилось  думать.  Теперь  не  то.  Он  медленно
привстал, потянулся к  сумке-холодильнику,  вытащил  бутылку  пива  и  с
наслаждением отхлебнул. Затем так же  медленно  он  снова  опустился  на
лежак, прикрыл глаза и растянулся на алтаре бога-солнца.
   Снизу  из  сада  доносился  низкий  звук  косилок  -  это   садовники
выравнивали  газоны.  Ему  нравилось  думать,  что,  пока  он  предается
безделью, другие на него работают. Ему нравилось быть хозяином дома;  за
несколько месяцев своего пребывания в этом качестве  он  получил  больше
удовольствия,  чем  Стефани  за  долгие  годы.  Он  буквально  физически
чувствовал,  как  распрямляется,  приспосабливаясь  к  новой   ситуации.
Прислуга вполне повинуется его требованиям.
   "Конечно, надо соблюдать осторожность. Скажем, этой ночью, -  попенял
он себе. - Глупо  трахаться  на  бильярдном  столе  просто  из  любви  к
траханью. И все равно это было здорово". - При воспоминании об  этом  он
невольно улыбнулся. И к тому же там все приводят в  порядок.  Он  видел,
как снуют взад-вперед слуги, и знал, что без особой суеты все станет  на
свои места, просто в  конце  месяца  в  счете  появится  некая  скромная
строка. В этом прелесть прислуги,  она  снимает  с  твоих  плеч  тяжесть
забот. Но прошла ночь, ночь не повторится. XOТЯ у него было чувство, что
с этой француженкой он еще  встретится.  Неожиданно  он  рассмеялся.  Он
сообразил, что даже не спросил ее  имени.  Но  при  одной  мысли  о  ней
зачесалось под плавками. Он поддался было порыву,  но  потом  передумал.
"Может, позже, - подумал он. - Не сейчас. Сейчас лучше подремать".
   Даже мягкий звонок телефона показался слишком  громким.  Он  неохотно
поднял трубку.
   - Да.
   - Грег! Я все это время пыталась дозвониться до тебя.
   - А, Джилли, как делишки?
   - Страшно скучаю по тебе.
   - И я тоже, дорогая, на этой неделе я был очень занят...
   - Грег, мне надо встретиться с тобой.
   Система самозащиты немедленно пришла в состояние боеготовности.
   - Ну, разумеется, дорогая.
   - И не говори мне, что надо соблюдать осторожность.  Меня  тошнит  от
этой осторожности. Помереть можно от этой осторожности. -  В  голосе  ее
послышались истерические нотки, которые были уже знакомы Грегу.
   - Я хочу, чтобы мы вместе появлялись на людях и вообще вели себя, как
обычная пара. - Джилли продолжала наступление. - Я тебя почти не вижу, а
если вижу, то только здесь у себя, когда тебе удобно,  а  не  когда  мне
хочется. Ну так вот, я хочу видеть тебя сейчас.
   - И я тоже, детка, ты же знаешь. - Она пьяна, подумал  он.  Внимание!
Джилли, когда напьется, может выкинуть что угодно.
   - Отлично, я еду к тебе.
   - Сейчас?
   - А почему бы и нет?
   -  Видишь  ли,  у  меня  как  раз  сейчас  встреча,  -  непринужденно
сымпровизировал он. - Приехал крупный бразильский шахтовладелец, и я даю
ему обед в "Хилтоне".
   - Грег, - в голосе Джилли послышались металлические нотки, - мне надо
тебя увидеть, и не далее как сегодня.
   В воздухе запахло угрозой.
   - Конечно, конечно.  -  Грег  принялся  быстро  соображать.  У  Мейти
сегодня выходной, домоправительница  ложится  рано.  -  Хорошо,  приходи
вечером, сможешь? Около...
   - Я приду, - она не дала ему договорить. - О, Грег, я так люблю тебя.
Вечером я докажу тебе это.
   - Да, да, малышка. До вечера.
   Он повесил трубку. Во всей его схеме  Джилли  была  самым  ненадежным
элементом, и с ней следовало  обращаться  осторожно.  Но  он  знал,  что
справится с этим. С ней он мог делать  что  угодно.  Абсолютно  все.  Он
лениво ухмыльнулся. Ночка, вероятно, будет отменная.

***

   Вот уже на протяжении двадцати лет Джоанна Рэнделл заправляла  лучшим
в Сиднее домом моделей из своего кабинета  на  симпатичной  извивающейся
улочке - Ливерпуль-лейн,  неподалеку  от  пересечения  с  Кроун-стрит  в
Дарлингхарсте. Сама манекенщица в прошлом,  она  не  утратила  ни  грана
обаяния и чутья, благодаря которым все ведущие журналы мира помещали  ее
фотографию в лучшие годы на своих обложках. Ярко-рыжие волосы еще больше
порыжели,  а  взгляд   темно-карих,   почти   черных   глаз   стал   еще
пронзительнее. Когда  ее  стройная  высокая,  отлично  сложенная  фигура
появлялась в фотостудии, все так и вскидывались, а фотографы шутили, что
старушка Джо заткнет за пояс любую из своих манекенщиц.
   Но лидировать было нелегко. Как хозяйка дела она отвечала  не  только
за то, чтобы постоянно стимулировать приток свежих творческих идей,  как
главный  модельер  она  полностью  определяла  облик  сезона,  а   также
тенденции моды на будущий год. К тому  же,  управляя  предприятием,  она
убедилась, что борьба с налоговым законодательством, проблемы, связанные
с зарплатой персоналу, проектами на будущее, прибылями  и  убытками,  не
становились проще по мере того, как  прибавлялись  годы.  Мир  моды,  по
самой своей природе,  это  постоянно  меняющийся  рынок.  Всегда  кто-то
наступает тебе на пятки, а ведь силы со временем уходят, грустно  думала
она.
   Но вообще-то Джоанна Рэнделл, женщина и  ее  фирма,  были  на  гребне
успеха.  Правда,  наделенная  острой  склонностью  к  самокритике,   что
отличает профессионалов высшего класса, она никогда не признавала этого,
а наедине с собой  задавалась  тревожным  вопросом:  если  она  достигла
совершенства, то не значит ли это, что годы ее прошли. Следует  помнить,
что мода - дело молодых, таково было ее всегдашнее кредо. Вот почему она
тщательнейшим образом проверяла свою работу,  отыскивая  в  ней  приметы
исчерпанности или "утомленности", упираясь в нее  орлиным  глазом  точно
так же, как в приметы своего физического старения, мелкие морщины вокруг
глаз, опускающиеся к линии рта ноздри, иные незаметные, но  безжалостные
шрамы, которые оставляет возраст. Она пересматривала свои идеи в области
моды так же стремительно, как втирала в щеки и шею специальные кремы.
   Но как долго удастся продержаться, она сказать не могла. Про себя она
датировала  наступление  начала  излета  временем,   когда   ее   начали
раздражать те, кого она называла МУЗами - Молодыми Умными Задницами.
   Один из таких МУЗов, весьма  яркий  представитель  племени,  как  раз
сидел у нее в кабинете, толкуя о манекенщицах, которых Джоанна  отобрала
для большой съемки на следующей неделе.
   - Клиент тратит кучу денег на эту кампанию, мисс Рэнделл. А мы у себя
тратим на это кучу рабочего времени.
   - Нельзя ли поближе к делу. - Джоанна  не  любила,  когда  ей  читали
лекции. Особенно молодые люди в галстуке с  булавкой,  роговых  очках  с
надменным взглядом.
   - Эти девушки...  -  Он  презрительно  развернул  веером  фотографии,
лежавшие на столе между ними:  блондинка,  брюнетка  и  рыжая  в  разных
ракурсах.
   - Ну и что? Это мои лучшие девушки. Высший сорт.
   - За исключением.
   - Чего?
   - За исключением того, что они абсолютно не  подходят  для  кампании,
которую мы спланировали.
   - Не подходят? Вы, должно быть, шутите. - Она  издала  нечто  среднее
между смехом и  ржанием  -  настолько  нелепо  прозвучало  то,  что  она
услышала. МУЗ терпеливо начал сначала.
   - Мисс Рэнделл, сейчас открывается совершенно новый рынок, особенно в
США и Англии. Мы вглядываемся в облик новой женщины конца  80-х,  и  это
облик деловой дамы. Наши клиенты неожиданно  обнаружили,  что  появилось
множество женщин,  сделавших  карьеру...  множество  женщин  на  высоких
постах, и у них есть деньги. У них много денег, и они тратят их на себя.
Повторяю, совершенно новый рынок.
   Откровенно говоря, Джоанна не считала, что  "новая  деловая  женщина"
так уж нова - например, вот эта деловая женщина вполне ощущает  свой  не
юный возраст. Что бы там ни говорил этот молодой человек...
   - Ладно, в чем все же дело?
   Рассчитано вздохнув, МУЗ поднял одну фотографию и молча  протянул  ее
Джоанне. Та медленно закипала.
   - Ну и что?
   - Вот, -  он  ткнул  пальцем.  -  Это  лицо  девушки.  Очаровательной
девушки.  И  я  не  сомневаюсь,  что  она   замечательная   манекенщица,
совершенно замечательная.
   "Не надо такого пафоса, болван", - раздраженно подумала Джоанна.
   - Но она слишком молода. Сколько ей? Девятнадцать? Двадцать  один?  А
мы в  этой  кампании  ориентируемся  на  представительниц  общественного
класса АБ-1, женщин от двадцати пяти до сорока четырех лет.  Манекенщица
должна выглядеть более зрело. К тому же не  забывайте,  это  женщины  из
аппарата управления. Нам не  нужны  просто  красотки.  Наша  манекенщица
должна выглядеть умной, образованной...
   - Должна выглядеть так, будто способна руководить компанией "Дженерал
моторе", так что ли?
   - Нечто в этом роде. - Сарказм Джоанны пропал даром. - Так  что  дело
не просто в том, чтобы манекенщица была постарше. Нам нужен другой тип.
   У Джоанны сердце упало. Новый тип? Завтра до утреннего  кофе  я  тебе
два представлю. Чтобы скрыть охватившее ее  чувство  подавленности,  она
подняла фотографии и невидяще посмотрела на них. Слишком молоды? Бог  ты
мой! Ведь еще совсем недавно, когда в моду вошла "крошка" Брук Шилдс, на
нее нападали, зачем ее манекенщицы так стары, А в одном  крупном  заезде
она  проиграла  конкурентам,  потому  что  то  агентство  в  выборе   не
стеснялось и выпустило на  сцену  тринадцатилетних.  А  теперь  что  же,
ренессанс  старушек?  Ну  что  ж,  сама  возьмусь  за  старое   ремесло,
безрадостно подумала она, едва удерживаясь от слез.
   - Что ж, надеюсь, мы еще вернемся к  этому  вопросу,  хорошо?  -  МУЗ
решил, что высказался он  вполне  ясно,  и  почувствовал,  что  как  раз
наступил момент мирно завершить беседу. -  Конечно,  если  у  вас  будут
трудности, нам придется обратиться в другие дома моделей, расширить, так
сказать, поле деятельности. Но давайте все же еще раз потолкуем и  лучше
не откладывая. Идет?
   - Я позвоню вам, - ровно сказала Джоанна. На столе звякнул селектор.
   - Джейсон пришел, он хочет вас видеть, - донесся голос секретарши.
   - Я ухожу, - сказал МУЗ, направляясь к двери.
   - Пусть подождет чуть-чуть, а потом пригласите его.
   Ей просто необходима была минутка отдыха между  делами,  хотя  только
что услышанное явно требовало более продолжительных  раздумий.  Но  одна
мысль прочно застряла у нее в сознании. Этот забег  она  не  могла  себе
позволить проиграть. Дело не столько в деньгах, хотя, видит бог,  модные
мастерские в этом суперпрестижном квартале - Ливерпуль-лейн - обходились
недешево. Нет, это скорее был вопрос ее  профессионального  достоинства,
ее репутации владелицы лучшего дома моделей в Сиднее. "Я  просто  должна
победить", -  сказала  себе  Джоанна.  Если  нужна  женщина,  выглядящая
по-новому, она найдет ее. Или создаст. Но выйдет она на сцену  именно  с
нею. И скоро. Вот  и  все.  Вздохнув,  Джоанна  потянулась  к  селектору
позвать Джейсона. Он хоть взбодрит ее - а это сейчас совсем не помешает.
***

   У себя в комнате Мейти собирался к выходу. С того самого времени, как
он впервые переступил порог  особняка,  который  одновременно  стал  его
домом, он взял за правило проводить вечера  на  стороне.  Иначе,  с  его
точки зрения, невозможно было по-настоящему отдохнуть,  приготовиться  к
новому рабочему дню и доказать  себе,  что  твоя  жизнь  не  сводится  к
работе, как бы она тебе ни нравилась. Так что, будь то дождь или  ведро,
зима или лето, Мейти отправлялся на прогулку. Скажем,  в  театр  или  на
концерт - он обожал оперу, которую не без оснований считал восьмым чудом
света.  Иногда  в  кино  или  в   ресторан,   где   придирчиво,   глазом
профессионала, наблюдал за работой официантов и мэтра. Довольно часто он
искал приключений, тех самых, что привлекали в  Сидней  гомосексуалистов
со всего света, - еще одна причина, по его твердому убеждению, никого не
допускать в свою частную жизнь в нерабочие часы.
   Бросив последний взгляд в зеркало, он вышел из комнаты  и  устремился
вниз. Время шло, а такси, которое он вызвал двадцать  минут  назад,  все
еще не подъехало. Во всяком случае, у  выхода  его  не  было.  Может,  у
ворот, хотя ему казалось, что они открыты. Все же он  пошел  по  дорожке
проверить. И еще издали увидел, что ворота закрыты. Подавив раздражение,
он быстро зашагал по  дорожке  и  с  помощью  дистанционного  управления
открыл ворота, выходившие на широкую улицу.
   К его удивлению, там, прямо у стены особняка, стояла женщина. В  этих
местах, где и роскошные "порше" были не  в  диковинку,  никто  не  ходил
пешком. Разве что выгуливали борзых. А у этой дамы не было ни машины, ни
собаки. Но ясно было, что пришла она не в гости - ни к кнопке звонка  не
тянулась, ни к воротам не шла. Она просто стояла и смотрела.
   Мейти внимательно взглянул на нее. Дама приятной  наружности.  Может,
он встречался с ней  раньше?  Что-то  знакомое  в  ее  облике  было.  Но
наверняка сказать трудно, так как, едва заметив его, дама повернулась и,
надев темные очки, поспешила прочь. У Мейти были свои  проблемы,  но  он
все же окликнул ее и она резко остановилась.
   - Извините!
   - Да? - Голос звучал низко и с хрипотцой.
   - Я просто хотел спросить. Я жду такси. Не знаю, давно ли вы здесь...
не видели машины?
   Похоже, услышав этот вопрос, женщина испытала явное  облегчение.  Она
покачала головой.
   - Да нет, как будто. Я уже здесь довольно давно.
   - Обещали прислать через двадцать минут, но  с  ними  никогда  нельзя
быть уверенным. Раньше я ездил в центр автобусом и гора не  знал,  но  в
наши времена на такси, пожалуй, спокойнее.
   Он помолчал и снова внимательно посмотрел на  эту  странную  женщину.
Она смотрела куда-то вниз, упорно избегая встречаться  с  ним  взглядом.
Может, ей нехорошо? Неожиданно в конце улицы показалось  такси,  голубой
седан, и, ревя мотором, подъехало  к  ним.  Мейти  взялся  за  дверцу  и
остановился.
   - Мисс?
   Она все еще стояла на том же месте, где он застал ее.
   - Может, подбросить вас куда-нибудь?
   Она покачала головой и улыбнулась:
   - Нет, благодарю.
   Он поколебался, а затем все же спросил:
   - Вам ничего не нужно?
   Наконец женщина подняла голову, прямо  посмотрела  на  него  и  снова
улыбнулась.
   - Нет, нет, спасибо. Право, все нормально.
   Тара стояла посреди дороги и смотрела на такси, увозившее  Мейти,  до
того самого момента, как оно не исчезло из вида. Мейти не узнал ее!  Она
совершенно не ожидала увидеть его, ибо из всех обитателей он реже других
покидал дом. Но  теперь  можно  не  волноваться.  Насколько  можно  было
судить, он принял ее за незнакомку. А уж если  Мейти  не  узнал,  будьте
спокойны, никто не узнает.
   Она задумчиво прислонилась к стене. Она и самой себе  не  могла  дать
отчет, что привело ее  глянуть  на  дом  снаружи  -  знала  только,  что
проснувшись этим утром, почувствовала, что просто не может не  взглянуть
на свое прежнее жилище. Ну что ж, свое желание она исполнила. И  к  тому
же получила непредусмотренную возможность проверить свой новый облик  на
одном из тех немногих людей, которые по-настоящему хорошо  знали  ее,  и
убедиться, что все в порядке: Стефани Харпер исчезла  бесследно.  Теперь
она - Тара. И  женщина,  которая  стала  Тарой,  привлекает  восхищенные
взгляды старичков вроде Мейти. Она  весело  улыбнулась.  "Старый  добрый
Мейти. И старая добрая Тара!"
   Она поежилась. Вечером, как всегда, резко и неожиданно холодало. День
был жарким, но ночью могло пробирать до костей. Пора двигаться. Нет, еще
немного. Она стояла, прислонившись к грубо отделанной стене и  глядя  на
бриллиантовую  россыпь  звезд,  усеявших  южное  небо.  Пора.  Она  было
повернулась, как в дальнем конце улицы вспыхнули фары;  какая-то  машина
быстро катила с вершины холма.  Тара  инстинктивно  отпрянула  под  сень
густой лозы, покрывавшей стену, и сделалась почти  невидимой  с  дороги.
Убедившись  в  этом,  она  осторожно  выглянула.   Машина   притормозила
неподалеку, перед старыми металлическими воротами, которые Мейти, уходя,
тщательно запер. Лицо водителя легко было разглядеть. Это  была  Джилли!
Под невидимым взглядом Тары Джилли  вышла  из  машины  и  нажала  кнопку
домофона.
   - Да.
   По голосу, донесшемуся из маленького  черного  аппарата,  потрясенная
Тара узнала Грега.
   - Милый, это я, Джилли. Я приехала,  я  здесь,  отпирай  поскорее.  -
Голос Джилли зазвучал настойчиво и соблазнительно.
   Тара услышала жужжание механизма,  при  помощи  которого  открывались
ворота. Джилли распахнула их, вернулась в машину и въехала на подъездную
дорожку. Ворота за ней закрылись.
   "Джилли? Но почему она?.. Как?.. - Тара никак не могла взять  в  толк
всего этого. Она вернулась в спасительную тень, напряженно раздумывая. -
Джилли?"  Медленно,  словно  под  водой,  перед  мысленным  взором  Тары
мелькали картины прошлого: Джилли на свадьбе, Грег полуобнимает ее,  она
слабым голосом лепечет поздравления; Джилли играет в  теннис  в  паре  с
Грегом, и победители обмениваются поцелуем; Джилли, вся  обратившаяся  в
сторону Грега, той ночью, когда они все так долго болтали. Новые  мысли,
причиняя почти физическую боль, разрывая  мозговую  ткань,  проникали  в
сознание Тары - в ту ночь Джилли не хотела уходить  с  вечеринки,  Филип
пошел домой один, это в порядке вещей, но уж больно долго Грег  провожал
ее домой...
   А затем Джилли в Эдеме. Это ведь Джилли плавала и играла в  теннис  с
Грегом, охотилась с ним, в  то  время  как  она,  его  жена,  скучала  в
одиночестве, это Джилли подвигла всех на крокодилью охоту,  в  то  время
как она... Крокодилья охота! И с поразительной ясностью,  как  последнее
неотразимое доказательство, в памяти вдруг всплыло то,  что  она  всегда
знала, только подавляла это знание, - Джилли в лодке, неподвижная,  чуть
ли не парализованная, лицо ее - маска ужаса, но глаза  горят  ненасытным
желанием...
   Тара откинулась назад и  вскрикнула.  Душевная  боль  нашла  выход  в
утробном,  животном  вопле,  древнем  жалобном  вопле,  который   издает
истерзанное существо. Спотыкаясь, вся дрожа, она кинулась бежать.  Куда?
Да куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Пробежав несколько  шагов,  она
резко остановилась, повинуясь мучительным  спазмам,  охватившим  все  ее
тело, - она прислонилась к  стене,  согнувшись  пополам,  схватилась  за
живот,