роль соперницы, при-
несенной в жертву, она подбивала многочисленных своих поклонников  и  их
друзей расправиться с Zingarella (цыганочкой) за ее наглые происки.  На-
чались интриги и в защиту Консуэло. Тут хлопотали женщины, у которых Ко-
рилла отбила или совратила мужей и возлюбленных;  были  здесь  и  мужья,
предпочитавшие, чтобы известная кучка венецианских  донжуанов  увивалась
лучше вокруг новой дебютантки, чем вокруг их собственных жен; наконец, в
числе интригующих были обманутые и отвергнутые любовники  Кориллы,  жаж-
давшие, чтобы успех ее соперницы отомстил за них.
   Истинные dilettanti di musica [13] также разбились на два  лагеря.  В
одном были сторонники таких столпов музыки, как Порпора,  Марчелло,  Йо-
мелли и другие, предсказывающие, что с появлением на сцене  превосходной
исполнительницы музыки туда вернутся и серьезные оперы и  добрые  старые
традиции. В другом были второстепенные  композиторы,  более  легковесные
произведения которых всегда предпочитала Корилла: ее уход грозил их  ин-
тересам. Вообще весь театр Сан-Самуэле пришел в волнение: музыканты  ор-
кестра, боявшиеся, что их засадят за давно забытые партитуры и  придется
взяться серьезно за работу, весь персонал, предвидевший реформы,  всегда
связанные с переменами в труппе, даже машинисты сцены,  костюмерши,  па-
рикмахеры - все всполошились, все были за или против дебюта.  По  правде
говоря, в республике этим дебютом  интересовались  гораздо  больше,  чем
действиями нового правительства, возглавляемого дожем Пьетро  Гримальди,
который недавно мирно заступил место своего предшественника, дожа Луиджи
Пизани.
   Консуэло была в подавленном состоянии духа, ее огорчали и промедление
и все эти треволнения, связанные с ее начинающейся карьерой. Она  желала
дебютировать сейчас же, без всяких приготовлений, как только разучит но-
вую оперу. Она совершенно не разбиралась в этой массе интриг, считала их
скорее опасными, чем полезными, и была убеждена, что может отлично обой-
тись без них. Но граф знал глубже тайны театрального дела и, желая, что-
бы его воображаемая близость с Консуэло вызывала зависть, а не насмешки,
делал все возможное, чтобы завербовать ей как можно больше  сторонников.
Ежедневно он вызывал ее к себе и представлял всей городской и  провинци-
альной аристократии. Скромность и душевная подавленность Консуэло  плохо
способствовали его планам; но стоило ей запеть, и она одерживала блестя-
щую, решительную, бесспорную победу.
   Андзолето отнюдь не разделял отвращения своей подруги к разным побоч-
ным средствам. Его успех далеко не был так обеспечен. Прежде всего  граф
относился к нему не с таким интересом; затем  тот  тенор,  которого  ему
предстояло заменить, был первоклассный певец, и заставить забыть его бы-
ло не так-то легко. Правда, Андзолето тоже каждый вечер выступал у  гра-
фа, и Консуэло удивительно искусно умела выдвигать его в  дуэтах;  увле-
ченный и поддерживаемый ее могучим талантом, далеко  превосходившим  его
собственный, Андзолето часто достигал большого совершенства.  Ему  много
аплодировали, поощряли его, но прекрасный голос юноши, возбуждавший вос-
торг, как только он начинал петь, терял при сравнении с голосом  Консуэ-
ло, и не только слушатели находили в нем недостатки, но и он сам с  ужа-
сом сознавал их. Тут бы ему с новым жаром приналечь  на  работу,  однако
Консуэло никак не могла убедить его заниматься с ней по  утрам  на  Кор-
те-Минелли, где она продолжала жить,  несмотря  на  все  уговоры  графа,
предлагавшего устроить ее более прилично. Андзолето был до того поглощен
разными визитами, хлопотами, интригами, у него было столько мелких забот
и тревог, что он не мог найти ни времени, ни желания для работы.
   Среди всех этих треволнений Андзолето пришел к выводу,  что  наиболее
опасным врагом для него является Корилла, и, зная, что граф с ней больше
не видится и нисколько ею не интересуется, решил побывать у  нее,  чтобы
склонить ее на свою сторону. Он слышал, что певица весело и с  философс-
кой иронией относится к измене графа и его мести, что она получила блес-
тящее предложение в Итальянскую оперу в Париже  и  ждет  только  провала
своей соперницы, в котором, по-видимому, уверена, а пока хохочет и изде-
вается над мечтаниями графа и его приближенных. Андзолето решил обезору-
жить этого страшного врага, действуя лукаво и с осторожностью; и вот од-
нажды, расфрантившись и надушившись, он отправился к ней после  полудня,
в тот час, когда в венецианских дворцах царит тишина, все отдыхают и по-
сещения весьма редки.


   XVI

   Он застал Кориллу одну в ее прелестном будуаре, дремлющей на  кушетке
в на редкость изящном капоте. Но при дневном свете Андзолето не  мог  не
заметить, как изменилось ее лицо: не так уж легко, очевидно,  относилась
она к истории с Консуэло, как это утверждали ее верные  поклонники.  Тем
не менее она встретила его очень весело.
   - А, это ты, плутишка? - воскликнула она, шутливо похлопывая  его  по
щеке и делая знак служанке уйти и закрыть дверь. - Ты  опять  явился  со
своими сладкими речами? Не думаешь ли убедить меня, что ты не самый  ко-
варный из всех поклонников и не самый пронырливый из всех искателей сла-
вы? Вы, мой прекрасный друг, самонадеяннейший из людей, если предполага-
ете, что ваше внезапное исчезновение после столь нежных  признаний  хоть
каплю огорчило меня. Вы величайший глупец, что заставили себя ждать: че-
рез сутки я и думать о вас забыла.
   - Сутки! Да это страшно много! - ответил Андзолето, целуя выше  локтя
сильную, полную руку Кориллы. - Ах, если б я мог поверить этому, как  бы
я возгордился! Но я прекрасно знаю, что, будь я настолько  легковерен  и
прими за чистую монету то, что вы мне говорили...
   - То, что я говорила, советую тебе забыть. Если б ты тогда явился,  я
не приняла бы тебя. Но как посмел ты прийти сегодня?
   - Разве это дурно - не желать пресмыкаться перед людьми, когда они  в
милости, и прийти к ним с любовью и преданностью, когда они...
   - Доканчивай! "Когда они в опале"? Это  очень  великодушно  и  трога-
тельно с твоей стороны, мой прославленный друг! - И Корилла, откинувшись
на черную атласную подушку, залилась резким, несколько деланным смехом.
   Хотя при ярком полуденном освещении разжалованная примадонна и  каза-
лась не первой свежести, хотя все пережитое за последнее время и остави-
ло след на ее полном, цветущем лице, но Андзолето, которому никогда  еще
не случалось быть наедине с такой нарядной  и  блестящей  женщиной,  по-
чувствовал, что у него что-то зашевелилось в душе, в  том  уголке,  куда
Консуэло не пожелала снизойти и откуда он сознательно изгнал ее  светлый
образ.  Мужчины,  развратившиеся  слишком  рано,  могут  еще  испытывать
чувство дружбы к честной, безыскусственной женщине,  но  разжечь  в  них
страсть способна только кокетка. Андзолето на издевательства Кориллы от-
вечал признаниями в любви. Идя к ней, он собирался разыграть роль  влюб-
ленного, а тут вдруг на самом деле почувствовал любовь. Я говорю  любовь
за неимением более подходящего слова, хотя употреблять это чудесное сло-
во для обозначения того чувства, которое внушают такие холодные, вызыва-
ющие женщины, как Корилла, значит профанировать, его. Видя, что  молодой
тенор не на шутку увлечен, она смягчилась и стала над  ним  подтрунивать
уже более дружелюбно.
   - По правде говоря, ты мне нравился в течение целого вечера, - сказа-
ла она, - но, в сущности, я тебя не уважаю. Я знаю, что ты тщеславен,  а
следовательно, фальшив и способен на любую измену. Я не могла  бы  поло-
житься на тебя. Тогда, ночью, ты разыграл ревнивца и деспота в моей гон-
доле. После пресных ухаживаний аристократов я могла бы рассеять с  тобой
скуку, но ты ведь обманывал меня, подлый мальчишка:  ты  был  влюблен  в
другую и сейчас в нее влюблен и женишься... На ком? О, я прекрасно знаю:
на моей сопернице, на дебютантке, на новой любовнице Дзустиньяни.  Позор
нам обоим, нам троим, нет - даже всем четверым! - в раздражении восклик-
нула она, вырывая у Андзолето свою руку.
   - Жестокая! - вскричал он, силясь снова поймать эту полную руку. - Вы
должны были бы сами понять, что произошло со мной, когда я впервые  уви-
дел вас, а не думать о том, что меня интересовало  до  этой  решительной
минуты... О том же, что произошло потом, вы можете догадаться сами. Да и
стоит ли нам об этом думать?
   - Я не намерена довольствоваться намеками и недомолвками. Скажи  пря-
мо: ты все еще любишь цыганку? Ты женишься на ней?
   - Если я ее люблю, почему же я не женился на ней до сих пор?
   - Да потому, может быть, что раньше граф был против.  Теперь  же  все
знают, что он сам хочет этого. Говорят даже, что у него  есть  основание
желать, чтобы это произошло поскорее, а у девочки и подавно...
   Андзолето покраснел, услыхав, как оскорбляют ту,  которую  в  глубине
души он почитал больше всех на свете.
   - А, ты оскорблен моими предположениями!  -  воскликнула  Корилла.  -
Прекрасно! Это все, что я хотела знать: ты любишь ее. Когда же свадьба?
   - Никакой свадьбы не будет.
   - Значит, вы делитесь с графом? Недаром ты в такой милости у него.
   - Ради бога, синьора, не будем говорить ни о графе, ни о ком бы то ни
было, кроме нас с вами.
   - Хорошо! Итак, в этот час мой бывший любовник и твоя будущая  супру-
га...
   Андзолето был возмущен. Он встал с намерением уйти. Но, уйдя, он раз-
жег бы еще сильнее ненависть женщины, к которой пришел для  того,  чтобы
умиротворить ее. Он стоял в нерешительности, униженный  и  несчастный  в
своей жалкой роли.
   Корилла жаждала увлечь его - не потому, что любила, а потому, что ви-
дела в этом способ отомстить Консуэло, хотя и совсем не была  уверена  в
том, что соперница заслуживает такое оскорбление.
   - Вот видишь, - сказала она, пронизывая  Андзолето  взглядом,  словно
пригвоздившим его к порогу будуара, - имела основание  не  верить  тебе:
сейчас ты обманываешь одну из нас. Кого же - ее или меня?
   - Ни ту, ни другую! - крикнул он, стремясь оправдаться в  собственных
глазах. - Я не любовник ее и никогда им не был. Я даже не влюблен в нее,
так как не ревную ее к графу.
   - Не лги! Ты ревнуешь так сильно, что  не  хочешь  даже  сознаться  в
этом, а сюда явился, чтобы излечиться или забыться. Благодарю покорно!
   - Повторяю, я вовсе не ревную, и, чтобы доказать, что во мне  говорит
не злоба, я скажу вам, что граф, так же как и я, вовсе не ее любовник, -
она чиста, как ребенок; и единственно, кто виноват  перед  вами,  -  это
граф Дзустиньяни.
   - Значит, я могу освистать Консуэло и это нисколько не огорчит  тебя?
Хорошо! Ты будешь сидеть в моей ложе и освищешь ее, а по выходе из теат-
ра станешь моим единственным любовником! Ну, соглашайся скорее, а то пе-
редумаю.
   - Значит, синьора, вы хотите помешать моему дебюту? Вы прекрасно зна-
ете, что я должен выступить вместе с Консуэло. Если ее освищут, то и  я,
поющий с нею, тоже должен буду стать жертвой вашего гнева? Что же сделал
я, несчастный, чем заслужил вашу немилость? А у меня была мечта -  прек-
расная, пагубная: я целый вечер  воображал,  что  вы  хоть  немного  со-
чувствуете мне и что ваше покровительство поможет  мне  выдвинуться.  Но
вы, оказывается, презираете и ненавидите меня. А я-то любил вас так, что
принужден был бежать... Что ж, если я внушаю вам такое отвращение, губи-
те меня, ломайте всю мою карьеру. Но если сейчас, с глазу  на  глаз,  вы
скажете, что я вам не противен, я готов претерпеть при публике ваш гнев.
   - Ах ты змея! - воскликнула Корилла. - Где, скажи, всосал ты этот  яд
лести, которым полны и речи твои и взоры? Дорого бы я дала, чтобы узнать
и понять тебя, но меня удерживает страх: кто ты - очаровательнейший  лю-
бовник или опаснейший враг?
   - Я - ваш враг? Да как бы я осмелился быть им, даже если б и  не  был
пленен вами? И разве у вас есть враги, божественная  Корилла?  Могут  ли
они быть у вас в Венеции, где вас все знают, где вы всегда  царили  без-
раздельно? Ссора с вами заставила жестоко страдать графа. Он хочет  уда-
лить вас, чтобы перестать мучиться. Случайно на его пути попадается  де-
вочка, не лишенная способностей; она мечтает о дебюте. Да разве это  та-
кое уж преступление со стороны бедняжки, которая трепещет при одном зву-
ке вашего громкого имени и произносит его не иначе как с  почтением?  Вы
приписываете ей наглые притязания, на которые она  совсем  не  способна.
Причины вашего предубеждения мне ясны: с одной стороны - стремление гра-
фа, чтобы она понравилась его друзьям,  и  преувеличение  ее  достоинств
этими услужливыми друзьями; с другой стороны - ваши  поклонники.  Вместо
того чтобы внести покой в вашу душу, убедив вас, что ваша слава  непоко-
лебима, а ваша соперница трепещет, они, наоборот, своей злобной клеветой
раздражают и огорчают вас. Все это так поражает меня, что  я  просто  не
знаю, как мне убедить вас.
   - Прекрасно знаешь, болтун проклятый! - сказала Корилла, глядя на не-
го нежно и страстно, но не без примеси недоверия. - Я слушаю твои  медо-
вые речи, но рассудок велит мне опасаться тебя. Я уверена, что эта  Кон-
суэло божественно хороша, хотя меня и стараются убедить  в  обратном,  и
что способности - правда, совсем иного склада, чем у меня, - у нее  есть
безусловно, раз сам строгий Порпора говорит об этом во всеуслышание.
   - Вы ведь знаете Порпору. И  вам  должны  быть  хорошо  известны  его
странности, скажу больше - его мания. Враг всякой оригинальности у  дру-
гих, враг всего нового в искусстве пения,  профессор  способен  за  пра-
вильно пропетую ученицей гамму объявить ее выше всех "звезд",  обожаемых
публикой; для этого надо только, чтобы ученица эта  внимательно  слушала
его изречения и педантично выполняла его уроки. С каких пор придаете  вы
значение причудам этого сумасшедшего старика?
   - Так у нее нет таланта?
   - У нее красивый голос, и она поет неплохо в церкви, о театре же она,
по всей вероятности, не имеет ни малейшего представления; что же касает-
ся силы ее голоса, то, надо полагать, она так растеряется на сцене,  что
страх убьет и те небольшие данные, которыми ее наградило небо.
   - Она растеряется? Что ты! Мне говорили, что она смела до наглости!
   - Бедная девочка! Видно, у нее много врагов! Вы ее услышите,  божест-
венная Корилла, вы почувствуете к ней благородное сострадание и тогда  -
вместо того чтобы устроить ей провал, как только что шутя грозили, - са-
ми поддержите ее.
   - Или ты лжешь, или друзья мои лгут про нее!
   - Ваши друзья были сами введены в заблуждение. Усердствуя  безрассуд-
но, они испугались, что у вас может появиться соперница.  Испугаться  за
вас! И испугаться кого? Ребенка! Мало же эти люди знают  вас,  если  они
сомневаются в ваших силах! Имей я счастье  быть  вашим  другом,  я,  по-
верьте, лучше оценил бы вас и не оскорбил бы так, боясь соперницы,  даже
если б то была сама Фаустина или сама Мольтени!
   - Не подумай, что я испугалась ее. Я не завистлива и не  зла,  а  так
как чужие успехи никогда не вредили мне, я никогда ими не огорчалась. Но
если хотят унизить меня, заставить страдать...
   - Не желаете ли вы, чтобы я привел к вам Консуэло? Посмей она только,
она бы уже давно сама пришла к вам за советом и помощью.  Но  это  такой
застенчивый ребенок! К тому же и ей оклеветали вас: наговорили, что вы и
жестоки, и мстительны, и хотите ее провалить.
   - Ах, так ей сказали это? В таком случае мне понятно твое присутствие
здесь.
   - Нет, синьора, вы, очевидно, не понимаете настоящей его  причины;  я
ни минуты не верил этой  клевете  на  вас  и  никогда  не  поверю.  Нет,
синьора, нет, вы не понимаете меня!
   При этих словах черные глаза Андзолето засверкали, и он опустился  на
колени у ног Кориллы с неподражаемым выражением любви и неги.
   Корилла была не лишена и проницательности и  хитрости,  но,  как  это
случается с самовлюбленными женщинами, тщеславие часто ослепляло  ее,  и
она нередко попадала в ловушку. К тому же она была женщина страстная,  а
красивее Андзолето она не встречала мужчины; и она не смогла устоять пе-
ред его медоточивыми речами, а вкусив с ним радость удовлетворенной мес-
ти, постепенно привязалась к нему, узнав также и радость обладания.  Че-
рез неделю после их первого свидания она была от него без ума  и  своими
бурными вспышками ревности и гнева могла в любую минуту выдать тайну  их
связи. Андзолето, тоже по-своему влюбленный в нее, - сердце его все-таки
не могло изменить Консуэло, - был сильно напуган этой чересчур быстрой и
чересчур полной победой. Однако он надеялся сохранить  свое  влияние  на
Кориллу, пока это было ему необходимо, и помешать ей испортить его дебют
и повредить успеху Консуэло. Он держал себя с нею необычайно ловко, лгал
с чисто дьявольским искусством и сумел привязать ее к себе, убедить, по-
корить. Ему удалось уверить ее, что он больше всего ценит в женщине  ве-
ликодушие, кротость и правдивость. Искусно  набросал  он  роль,  которую
она, если только не хочет заслужить с его стороны презрение и ненависть,
должна играть по отношению к Консуэло при публике. Будучи нежен  с  нею,
он в то же время умел быть строгим и, маскируя угрозы лестью, делал вид,
будто считает ее ангелом доброты. Бедная Корилла переиграла в своем  бу-
дуаре всевозможные роли, кроме этой, надо сказать, не удававшейся  ей  и
на сцене. Тем не менее она покорилась, боясь утратить наслаждения, кото-
рыми еще не пресытилась и на которые Андзолето, чтобы сделать  их  более
желанными, был не слишком щедр. Юноше  удалось  убедить  Кориллу,  будто
граф, несмотря на раздражение, все еще влюблен в нее и только  рисуется,
говоря, что разлюбил ее, а сам втайне ревнует.
   - Узнай он только о том счастье, которое я переживаю с тобой, - гово-
рил он ей, - конец всему: и дебюту и, пожалуй, самой моей карьере. С то-
го дня, как ты имела неосторожность открыть ему мою любовь  к  тебе,  он
сильно ко мне охладел, и я думаю, что он будет вечно  преследовать  меня
своей ненавистью, если узнает, что я утешил тебя.
   При создавшихся обстоятельствах это было мало правдоподобно: граф был
бы, наверно, в восторге, что Андзолето изменяет своей невесте, но  тщес-
лавной Корилле хотелось верить обману. Она поверила и тому, что ей нече-
го бояться любви Андзолето к дебютантке. Когда он всячески отрицал это и
клялся всеми святыми, что был для бедной девушки только братом, его уве-
рения звучали крайне убедительно, - тем более что по сути дела это  было
правда, - и ему удалось усыпить ревность Кориллы. Великий день близился,
а ее интриги против Консуэло прекратились; она даже начала действовать в
противоположном направлении, уверенная, что застенчивая и неопытная  де-
бютантка провалится сама по себе, а Андзолето будет ей бесконечно благо-
дарен за то, что она в этом провале не принимала участия. Помимо  этого,
Андзолето сумел ловко рассорить свою возлюбленную с ее  вернейшими  при-
верженцами, разыграв ревнивца и настояв на том, чтобы она их  выпроводи-
ла, - притом довольно резко.
   Разрушая таким образом втихомолку планы женщины,  которую  он  каждую
ночь прижимал к своему сердцу, хитрый венецианец в  то  же  время  играл
совсем другую роль перед графом и Консуэло. Он хвастался им, что  своими
ловкими приемами, посещениями и наглой ложью сумел обезоружить  грозного
врага, способного помешать их успеху. Легкомысленный  граф,  охотник  до
всяких интриг, забавлялся болтовней своего питомца. Самолюбию  его  осо-
бенно льстили уверения Андзолето, будто  Корилла  опечалена  разрывом  с
ним, и он с легкомысленной жестокостью, обычной в театральном мире и ми-
ре любовных похождений, подбивал юношу на  разные  подленькие  проделки.
Все это удивляло и огорчало Консуэло.
   - Гораздо было бы лучше, - говорила она своему жениху, -  если  б  ты
работал над своим голосом и изучал роль. Ты воображаешь, что много  сде-
лал, обезоружив врага. Поверь мне, отделанная нота, прочувствованная ин-
тонация гор