ж, но  слова  его
прозвучали пустым бахвальством, потому что сделал он именно то, что  она
предлагала.
   Как Бренна и предсказывала, едва Коннор подошел к жеребцу, тот  сразу
перестал суетиться и ткнулся мордой в хозяина, требуя ласки.
   - Ты поехал бы на нем, иначе оскорбишь его лучшие чувства.
   - Ему нужен отдых. И потом - у лошадей нет чувств. Неужели ему всегда
необходимо возражать ей? Бренна стала молиться про себя, в  который  раз
прося у Бога терпения и помощи, чтобы не раскричаться на него сейчас же.
   Коннор снял уздечку с крючка, попросил Дэвиса  вывести  выбранную  им
лошадь во двор, потом прислонился спиной  к  стойлу,  скрестил  руки  на
груди и наконец соизволил посмотреть на Бренну.
   Он не сказал ни слова, пока Дэвис не вышел.
   - Ну и что ты хочешь? - нетерпеливо поинтересовался он.
   - Знаешь, я очень удивилась: почему ты  не  попрощался  со  мной?  Ты
вообще-то собирался это сделать?
   Голос Бренны дрожал и выдавал сильное волнение. Коннору казалось,  он
знает его причину. Жена ожидала извинений  от  него  в  это  утро  и  не
дождалась. Как  женщина  сообразительная,  она  догадалась,  что  он  не
собирается просить прощения.  Что  ж,  она  сделала  верный  вывод.  Да,
прошлой ночью он вел себя как дикарь. Ее переселение в другую спальню  и
должно  было  означать  его  извинение.  Вообще-то  умная   жена   сразу
догадалась бы об этом, испытав благодарность и облегчение.
   Но похоже, Бренна не чувствовала никакого облегчения, и Коннор решил,
что она еще не знает о его  великодушном  жесте.  Но  муж  не  собирался
тратить время и объясняться с женой. Его ждал Алек. Если Бренна хочет  с
ним поговорить и выслушать его доводы, пожалуйста, он, Коннор, готов, но
только когда вернется.
   - Обычно я уезжаю не прощаясь.
   - Но теперь ты женат. Ты должен сказать жене "до свидания".
   - Еще хочешь дать мне какие-то указания?
   - Ты собираешься вернуться?
   - Бренна, я живу здесь, это мой дом, и я, конечно, вернусь. Ты только
поэтому меня задерживаешь?
   - Нет. Я хотела поговорить о другом. Я буду  тебе  очень  благодарна,
если ты не станешь меня перебивать, пока я не закончу.
   - Ну, говори, - с досадой  разрешил  Коннор.  Бренна  стиснула  зубы,
услышав его тон.
   - Я только что узнала, что ты переселил меня в другую спальню.  Может
быть, ты выслушаешь, что я об этом думаю?  Во-первых,  я  хочу  получить
твое разрешение говорить свободно.
   - Незачем спрашивать, когда мы одни. Говори все, что  хочешь,  только
поскорее.
   - Да, я буду краткой. - От волнения голос ее упал до хриплого шепота.
   -  А  ты   не   можешь   подождать   моего   возвращения?   Тогда   и
поблагодаришь... Черт побери, что такое с  твоим  глазом?  У  тебя  веко
дергается.
   Бренна предпочла не обращать внимания на мужа,  но  все-таки  бросила
взгляд через плечо, далеко ли она стоит от двери, за которой  начинается
безопасная территория. Дверь была прямо у  нее  за  спиной,  и,  глубоко
вздохнув, словно обещая: ну, сейчас ты у меня  получишь,  -  она  решила
быстро высказаться и тотчас ринуться к выходу. На всякий  случай  Бренна
заранее подобрала юбки и лишь после этого дала полную волю гневу,  излив
его на мужа.
   Она больше не улыбалась.
   - Я вовсе не собираюсь благодарить тебя, Коннор. Но  скажу  все,  что
думаю о твоем бесцеремонном решении переселить меня в другую комнату.  Я
считаю, что  ты  презренный  человек!  Ты  злая,  ничтожная,  надменная,
бессердечная, подлая свинья! Как ты осмелился намеренно оскорбить  меня?
И это после нашей прекрасной, страстной ночи? Ты ведешь себя так, что  я
начинаю думать, что я вышла замуж за настоящего  козла!  Так  знай,  мне
никогда не оправиться после такого оскорбления! Ты разбил мне сердце.  Я
никогда не прощу тебя!
   Вообще-то ей стоило остановиться, хотя бы после вполне ясной  реакции
на слово "свинья". Коннор стиснул челюсти, и  Бренна  прекрасно  поняла,
что это значит, но уже  не  могла  замолчать.  Оскорбления  сыпались  на
голову Коннора одно за другим. Она  бы  не  сумела  повторить  все,  что
успела наговорить, но точно помнила, что в  запальчивости  обозвала  его
среди прочего лошадиной задницей. Коннор так сильно обидел ее, что она с
удовольствием влепила бы ему пощечину. Конечно, было  ребячеством  самой
опуститься до его уровня, но она ничего не могла  с  собой  поделать.  И
остановиться тоже не могла.
   Дальнейшее не сулило ей ничего хорошего.  Разве  что  расстояние,  на
котором Бренна находилась от мужа, да дверь за спиной могли  ее  спасти.
Глаза Коннора, сперва ошарашенные, при слове "свинья" загорелись  огнем.
Договорить ей  он  не  дал.  Бренна  повернулась,  заметив,  как  что-то
метнулось за спину, и до слуха ее донесся щелчок дверной  задвижки.  Она
отпустила юбки, рванулась к двери и попыталась  открыть  ее,  но  Коннор
схватил жену за руку и потащил обратно.  Она  ничего  толком  не  успела
сообразить - слишком уж быстро все произошло. В одну секунду он оказался
возле стойла и замер там будто привязанный. А в  следующий  миг  он  уже
волок Бренну в глубь конюшни.
   - Боже милосердный! - взмолилась она.
   - Если ты хочешь помолиться вслух, то делай это на каком-нибудь одном
языке. Богу нравится гэльский.
   Но молитва ее не была услышана, он еще крепче  вцепился  ей  в  руку,
потащил в пустое стойло за углом и закрыл ворота.
   Бренна увидела глаза мужа и попятилась  к  стене,  пока  через  ткань
платья не ощутила шершавость досок. И поняла, какая она  на  самом  деле
трусиха. Чувствуя, что она не в силах отступить даже на шаг  от  прочной
опоры, она неимоверным усилием воли заставила себя спокойно сложить руки
на груди и изобразить на лице полную  безмятежность,  ожидая,  когда  ее
начнут  душить.  Конечно,  лучше  бы  этого  избежать,  но  как?  Коннор
загородил собой выход.
   Похоже, Коннор немного успокоился, но  Бренна  понимала,  что  он  не
отступится от нее, пока они не выяснят отношения. Ей надо взять  себя  в
руки. Конечно, муж в ярости, но она была уверена, что он не тронет ее, а
скорее всего накажет словами. Но именно это и повергло ее сейчас в ужас.
   - Повтори-ка еще раз, что ты мне сказала,  -  попросил  он  обманчиво
спокойно.
   - Нет уж, спасибо.
   - Я настаиваю, Бренна. Я хочу услышать каждое слово еще раз. - Коннор
оперся о косяк, держась за ворота стойла. Он дал ей  понять,  что  готов
ждать сколько угодно.
   Бренне не нравился его угрожающий тон, но  она  не  осуждала  его  за
ярость - она выпалила  столько  непростительно  обидных  слов!  Впрочем,
извиняться  она  не  собиралась.   Бренна   не   верила   в   абсолютную
бессердечность мужа, но он слишком глубоко ранил ее.
   - Боюсь, я не смогу выполнить  твою  просьбу.  Я  почти  все  забыла.
Правда, насколько  помню,  я  упомянула,  что  ты  разочаровал  меня,  -
добавила она, кивнув в подтверждение собственной искренности.
   Но он не поймался на этот крючок.
   - Я хорошо помню, что меня назвали свиньей.
   - Разве?
   - Ты прекрасно знаешь, что это так. Меня назвали свиньей, и  на  двух
языках.
   - Неужели? - Да.
   - Ну, я поторопилась, погорячилась, возможно, и сказала что-то такое.
   - Ты говорила со злобой.
   - Ты же сам разрешил мне говорить свободно. Тон его стал резче.
   - Но я не давал тебе разрешения оскорблять меня. Ты никогда не должна
говорить со мной в таком тоне.
   - А тебе можно меня оскорблять?
   - Мы сейчас не переговоры ведем, женщина.
   Она вздрогнула от его гнева и попыталась что-нибудь придумать,  чтобы
успокоить мужа и при этом не опуститься до лжи.
   - Ну, если бы я могла вспомнить каждое сказанное слово,  наверное,  я
захотела бы взять обратно большую часть из того, что...
   Коннор перебил ее:
   - Я помню каждое твое слово. На каком языке ты  хочешь,  чтобы  я  их
повторил? На твоем или на моем? Произнося  свою  гадкую  тираду,  ты  не
соизволила выбрать один из них.
   - Вообще-то я не хотела бы слушать...
   Но Бренна прикусила  язык,  едва  он  начал  ее  цитировать,  и  лишь
вздрагивала, когда  слышала  из  его  уст  такие  слова,  как  "свинья",
"козел", "лошадиная задница", а когда он закончил, низко опустила голову
от стыда и смущения.
   - Я не должна была говорить тебе такие гадости, - призналась Бренна.
   - Да, не должна. - Почему ты заставил меня уйти из твоей постели?
   - А ты хотела бы остаться со мной после того, что я вытворял с  тобой
в прошлую ночь?
   - А почему ты решил, что я не хотела бы остаться?
   - Ты прекратишь наконец отвечать вопросом на вопрос?
   - Да, я хочу остаться! - выкрикнула Бренна.  -  Я  твоя  жена!  А  не
лагерная подружка на одну ночь!
   - Я обидел тебя.
   Сейчас он был в ярости на  себя,  ибо  воспоминания  о  прошлой  ночи
доказывали, что он с ней не может себя контролировать.
   - Да, ты обидел меня. Я тебе уже не раз  об  этом  говорила.  Неужели
тебе все равно? Теперь я знаю, у тебя хорошая память, ты повторил каждое
оскорбительное слово, которое я произнесла. И как же мне не обидеться? Я
только сейчас поняла, как сильно я...
   - Как сильно ты - что?
   Бренна покачала головой.  Она  не  хотела  признаваться,  как  сильно
беспокоится о нем, и сказала совсем другое:
   - Для меня было страшным унижением, что о своем  решении  ты  сообщил
мне через Куинлена.
   - О чем ты? - Коннор, казалось, был в недоумении.
   Бренна вскинула голову.  Да  как  он  смеет  притворяться,  будто  не
понимает? Неужели он думает, что она так наивна и он может ее  обмануть?
Или ему абсолютно наплевать на нее и он вообще забыл о своем поступке?
   - Ты нарочно меня провоцируешь? О, теперь ясно, в чем дело! Ты понял,
что я все сильнее влюбляюсь в тебя,  и  решил  остановить  меня,  нанося
оскорбления? Ну нет, это у тебя не выйдет. Так или иначе, но я  намерена
заставить тебя заботиться обо мне. И я добьюсь этого, если только раньше
твоя холодность  не  убьет  меня.  Но  запомни,  Коннор,  если  я  стану
несчастной, то и ты тоже  будешь  несчастен.  Запомни,  со  мной  нельзя
обращаться как с вещью. Моя мать рыдала бы месяц, если бы узнала о  моем
унижении. Ты даже не побеспокоился сказать мне сам. Ты  послал  Куинлена
вместо себя! А теперь уезжаешь без предупреждения. Я  хотела,  чтобы  ты
носил медальон, чтобы в беде ты послал его мне, но ты отказался. Так?  И
все потому, что вбил себе в  башку  -  тебе,  видите  ли,  оскорбительно
просить моей помощи. Я хорошо запомнила твои  слова,  когда  ты  впервые
увидел мой медальон. Я тогда рассказала тебе о нашей семейной  традиции,
а ты велел мне его выбросить. И знаешь, что совсем разбивает мое  сердце
- ты слишком ясно дал понять, что все, что важно и дорого для меня,  для
тебя ничего не значит.
   Шумно вздохнув, Бренна поклялась про себя не  произносить  больше  ни
слова. Однако через несколько секунд выпалила:
   - И еще одно я скажу тебе, перед тем как уйти и  снова  почувствовать
себя незамужней женщиной. Перед отъездом настоящие  мужья  прощаются  со
своими женами. И целуют их на прощание.
   Бренна поняла, что плачет, лишь когда  слезы  потекли  по  щекам.  Ей
стало не по себе, оттого что она больше  не  может  владеть  собой.  Она
плакала не только от стыда за грубые слова, брошенные в лицо мужу, - Бог
простит ее, хотя она и впрямь назвала его свиньей, - но  и  потому,  что
проявила слабость в его присутствии.
   Как же она может заставить его полюбить ее, если только  что  пилила,
как тупая пила, а потом разревелась, как слабая женщина? Конечно, ничего
у нее не получится, ничего она не сможет, она все испортила, и теперь  -
конец. Полный крах семейной жизни.
   Голос Алека спас Бренну от дальнейшего  позора,  если  это  еще  было
возможно. Старший брат устал ждать и велел Коннору поторапливаться.
   - Я слишком тебя задержала, - прошептала Бренна. Он не согласился, не
возразил, он вообще не сказал ни слова, но и не уходил. Коннор  стоял  и
смотрел на нее. Выражение лица у него было такое, будто у нее на  голове
выросла пара красных дьявольских рогов, и он растерялся,  не  зная,  что
теперь с ней делать.
   Господи! Она повергла его в транс. В голове у нее проносились  слова,
которые только что сорвались с языка. Конечно, ее снова немного занесло,
но она была уверена, почти уверена, что ни свиньей, ни  козлом  она  его
больше не называла. А может,  она  сказала  что-то  еще  более  обидное?
Бренна очень надеялась, что нет. А если и сказала, пускай Бог простит ее
братьев - Джиллиана, Вильяма и Артура, это они виноваты, и  в  следующий
раз, когда она увидит мальчишек, обязательно поколотит их - ведь это они
научили ее этим ужасным грубым словам. Они нарочно  произносили  их  при
ней, а маленькая Бренна, не понимая значения, повторяла все, что слышит.
Боже мой, с отчаянием подумала Бренна, неужели такие слова она бросила в
лицо мужу!
   -  Коннор,  если  я  сказала  что-то  оскорбительное  для  тебя,  это
выскочило само собой, это сидело у меня в  голове  еще  с  детства.  Мои
старшие братья... - Она умолкла, догадавшись, что мелет вздор, и  больше
не пыталась его успокоить. - Почему ты не уходишь? Ты смотришь  на  меня
так, будто собираешься ударить.  Если  хочется,  лучше  ударь.  Ожидание
просто сводит меня с ума.
   - Ты не помнишь своих слов?
   От его вопроса Бренне стало еще хуже.
   - Кое-что помню, но не все. Я хорошо знаю, что, когда злюсь, мне надо
следить за своими словами. Но  каждый  раз  происходит  одно  и  то  же.
Наверняка я тут наговорила чего не следовало. Правда? Так ведь?
   О Боже милостивый, с того самого мига, как  она  вошла  в  конюшню  и
открыла рот, все пошло не так, как надо!
   - Мне пора идти.
   - Да, конечно, - согласилась Бренна с искренним вздохом облегчения.
   Открыв ворота,  Коннор  знаком  показал  Бренне,  что  пропускает  ее
вперед.
   Она чувствовала на себе его взгляд, когда  ненароком  коснулась  его,
проходя мимо, но намеренно опустила голову,  чтобы  не  смотреть  ему  в
глаза, в которых, должно быть, все еще стоял гнев.  Она  опасалась,  что
встретит его настороженный, суровый, недоверчивый взгляд. Боже, чего она
только не наговорила в горячке!  Она  едва  не  застонала  от  отчаяния,
переполнявшего ее. Что, что теперь делать? Как все исправить и  возможно
ли это?
   Бренна не хотела смотреть, как муж отъедет от  крепости,  боясь,  что
уже не сможет сдержаться и завоет, как грешница.  Но  разве  она  хочет,
чтобы муж запомнил ее такой?
   Поэтому, остановившись посреди конюшни, Бренна тихо сказала:
   - До свидания. Храни тебя Господь.
   Коннор не подыскал слов в ответ. Он просто прошел мимо нее  во  двор,
напоследок  оглянувшись  через  плечо,  все  так  же  настороженно.  Он,
конечно, заметил, как она несчастна, и, может, обрадовался в  душе,  что
несчастна она из-за него. А потом  исчез  из  виду.  Бренна  осталась  в
конюшне, прислушиваясь к скрипу опускаемого моста, затем до нее  донесся
лязгающий стук мечей о металлические ножны и цоканье лошадиных копыт  по
деревянному настилу. Она представила себе, как ее муж подъехал к брату и
они улыбаются и говорят о чем-то более  приятном,  чем  надоедливая,  не
способная держать рот закрытым жена.
   Она уже почтя дошла до дома, когда вдруг услышала позади себя грохот.
Бренна  прибавила  шагу,  взглянула  на  небо  -  никаких  туч.  Слишком
расстроенная, она не обратила внимания на происходящее вокруг  нее.  Она
думала лишь о том, что собственными руками  уничтожила  свое  будущее  -
надежду на жизнь с мужем, который любил бы и обожал ее.  Так  о  чем  ей
теперь волноваться, беспокоиться? Зачем ей все остальное?
   Солдаты кричали ей, предупреждая, чтобы она ушла  с  дороги,  и  сами
поторопились отскочить в сторону, а грохот у  нее  за  спиной  нарастал.
Больше всего этот звук был похож на  гром,  но  он  словно  стелился  по
земле, догоняя ее и наводя ужас.
   Земля, по которой она ступала, вздрагивала от мощных толчков.
   Наконец Бренна догадалась, что это одна из лошадей убежала от  Дэвиса
и понеслась галопом, угрожая растоптать  ее.  Она  решила  прыгнуть  под
сосны - взбесившееся животное летело прямо  на  нее,  -  но  не  успела.
Удивленно вскрикнув, Бренна почувствовала, что теряет почву под  ногами.
Земля поплыла у нее перед глазами, а тело воспарило в небо...
   Это Коннор подхватил ее. На полном скаку он наклонился,  обхватил  ее
за талию и одним рывком поднял к  себе  на  колени,  даже  не  придержав
лошадь.
   Бренна испугалась до  смерти.  Она  тревожно  вскрикнула,  когда  муж
оторвал ее от земли, но, очнувшись, все поняла. В тот самый момент когда
она оказалась в надежных объятиях мужа, страх ее тотчас испарился, будто
его никогда не было. Ни за что  не  держась,  она  откинулась  на  грудь
Коннора с беззаботным, очаровательным,  невинным  личиком.  Если  бы  он
разжал руки, Бренна свалилась бы  с  лошади.  Она  полностью  доверилась
мужу.
   Ничто  не  действовало  на  его  свободную,  независимую  жену!   Она
прижалась к Коннору  спиной,  высоко  подняла  руки,  обратив  ладони  к
солнцу, откинула голову и блаженно закрыла глаза.
   Коннор   был   потрясен.   Хотел   бы   он   сам    обладать    такой
непринужденностью, так наслаждаться каждым моментом жизни. Чем дольше он
наблюдал за женой, тем сильнее душил его смех. Как же она ему нравилась!
Он пустил лошадь шагом и лишь на вершине холма остановился.
   Ослабив руку на ее талии, он ждал, когда Бренна  наконец  обратит  на
него внимание.
   Она обняла Коннора за шею и, нежно шепча его имя, поцеловала  в  ямку
на шее. Губы ее были нежными и теплыми, они легонько касались его  кожи,
точно крылья  бабочки.  Коннора  поразило  обожание,  с  которым  Бренна
смотрела  на  него.  Он  перестал  улыбаться  и  попытался  укрыться  за
настороженным выражением лица, глядя в ее обворожительные голубые глаза.
   С минуту они молчали. Напряжение и взаимное  влечение  исходило,  все
нарастая, от них обоих. Его взгляд опустился к губам Бренны и замер.  Он
прошептал:
   - До свидания.
   Он привлек ее к себе, откинул назад мягкие волосы и поцеловал  Бренну
долгим, страстным поцелуем.  Ему  хотелось,  чтобы  она  запомнила  этот
поцелуй и никогда не забывала. Он вложил в него  всю  свою  любовь,  всю
свою страсть. Он как бы говорил ей, что все простил, и без слов,  только
нежностью, просил у нее прощения.
   Коннор, вспомнив, что Алек Кинкейд слишком давно ждет его, должен был
приложить немалое усилие воли, чтобы оторваться  от  Бренны.  Он  поднял
голову и увидел, что вокруг них собралась целая толпа. Его люди  во  все
глаза наблюдали за необыкновенным поведением лаэрда.
   Никто никогда раньше не видел столь откровенного  проявления  чувств.
Большинство  мужчин  стояли  потрясенные  до  глубины  души,  а  женщины
восхищались поведением лаэрда Мак-Алистера - вот как должен  вести  себя
мужчина! Пусть-ка посмотрят мужья да поучатся! Если лаэрд  целует  жену,
прощаясь с ней перед дальней дорогой, то женатые  мужчины  должны  будут
последовать его примеру.
   Коннор скользнул взглядом  по  лицам  и  заметил  Дональда  и  других
солдат, которые должны были ехать с ним, а теперь вернулись и  неотрывно
смотрят на него с оторопелым видом. Он решил,  что  сейчас  самое  время
представить Бренну клану.
   Коннор поднял руку, требуя тишины.
   - Вот ваша  госпожа  -  леди  Мак-Алистер,  Примите  ее  всей  душой,
защищайте своей жизнью и служите ей, как мне. Она моя жена.
   Он  удовлетворенно  кивнул,  опустив  руку,  и   толпа   одобрительно
загудела. Коннор помог Бренне спуститься на землю.
   От поцелуя у нее кружилась голова. Бренна немного отступила  назад  и
могла бы потерять равновесие, если бы две женщины, оказавшиеся рядом, не
поддержали ее.
   Коннор отъехал от Бренны, не спускавшей с него глаз. Он  остановился,
чтобы перекинуться словом с Куинленом, который с глупой ухмылкой  ожидал
его возле конюшни.
   Бренна без конца вздыхала. Впервые за долгое время она была довольна.
   Все в к