ая  средний   палец.   Шегги  же,  на   плече  у  которого   болталась
крупногабаритная магнитола,  занимался  тем,  что впрыгивал и  выпрыгивал на
ходу из автобусов  и  пытался  схватиться  за  заднюю часть проезжающих мимо
мотоциклов.  Все  путешествие заняло всего  несколько  минут,  но их хватило
вертолету, чтобы снова появиться над нашими головами.
     Уинстон заволновался еще больше.
     -  Проклятый  ублюдок, он преследует меня! - Он с  негодованием смотрел
наверх, сурово хмурясь, будто раздумывая, как разобраться с теми, кто посмел
помешать  его ежедневному  катанию на  роликах. -  Эй, Шегги, давай вернемся
обратно к озеру, если он полетит за нами, мы им  покажем кое-что интересное,
что скажешь?
     Мы проехали Пиккадилли в обратном направлении, обогнули угол Гайд-парка
и вернулись  к  Серпантину.  Вертолет протарахтел  через пару минут. Шегги и
Уинстон уставились на незваного гостя.
     - Эти надоедливые ублюдки сами напросились, - заявил Уинстон. Не говоря
больше ни слова, они развернулись, наклонились и сдернули шорты.
     -  Засуньте  свой  гребаный  объектив в мою чертову задницу!  -  весело
заорал Уинстон.
     Слежка с вертолета убедила меня  в том, что  МИ-6 настроена серьезно по
отношению ко  мне и было бы разумно перестать играть в эти игры дальше. Этим
вечером я послал свой паспорт в Новозеландскую Верховную комиссию. Несколько
месяцев спустя человек, наблюдавший за мной  во время  испытательного срока,
сказал мне,  что, после того  как я  не  отправил паспорт в  субботу  утром,
особый  отдел  по приказу  МИ-6 выписал ордер на мой повторный  арест. Судья
отказался  подписывать  ордер на том  основании, что  не  полиция,  а служба
контроля за досрочно освобожденными  должна зафиксировать  нарушение условий
испытательного  срока. Неудовлетворенная этим, в понедельник  МИ-6 приказала
службе контроля подать новое заявление.  Но  к тому времени  мой паспорт был
уже на почте, поэтому они не смогли оправдать арест.
     После того  как  я  отправил  свой  новозеландский  паспорт,  очевидное
внешнее наблюдение прекратилось, но я знал, что МИ-6 рано или поздно получит
ордера FLORIDA. И  меня  не покидала  неприятная  мысль, что люди из отдела,
занимающегося прослушиванием,  которых я прекрасно знал, будут  прослушивать
мой  домашний  и  мобильный  телефоны. В  общем,  я  поймал, что  чужие люди
вмешиваются  в мою  частную жизнь, и, если, например, слышал  в каком-нибудь
пабе  хорошую  шутку,  то непременно звонил  себе  домой  и записывал  ее на
автоответчик,  чтобы  их   повеселить.  Послав   на  свой  адрес   несколько
электронных писем с парой приемов против вмешате3льства, которым нас научили
во  время подготовительного  курса,  я убедился и в том, что моя электронная
почта тоже находится под наблюдением.
     В  начале  июня  я смотрел по телевизору документальный фильм  о смерти
принцессы Уэльской  и Доди  аль-Файеда  в  туннеле Альма в  Париже в августе
прошлого  года.  Я обнаружил,  что  шофер, Генри  Поль,  который тоже погиб,
работал начальником охраны  отеля "Риц". Оставался  загадочным тот факт, что
при нем  обнаружили большую сумму  денег. Я вспомнил, что  наткнулся на  эту
фамилию, когда читал файл BATTLE в отделе SOV/OPS в  1992 году.  Решив,  что
эта информация была  бы важна для ведущегося расследования, но сознавая  при
этом,  что если бы я пришел с  ней в полицию, то это означало  бы  для  меня
немедленный арест, я написал  письмо отцу Доди аль-Файеда, мистеру Мухаммеду
аль-Файеду,  владельцу  универмага "Хэрродс". Ответа  я не получил и, решив,
что моя информация  его не  заинтересовала, забыл об этом. Спустя  полгода я
упомянул об этом факте в разговоре с каким-то журналистом, который  сразу же
понял всю  важность  информации,  и через некоторое время  со  мной связался
представитель  мистера  аль-Файеда.  Он  категорически  заявил,  что  мистер
аль-Файед никакого письма не получал.
     Выход из тюрьмы был облегчением, но жизнь в реальном мире означала, что
необходимо работать, чтобы иметь крышу  над головой. Мой дом был заложен под
жалованье в МИ-6, и если я хотел остаться в нем жить, то мое новое жалованье
должно было быть не меньше,  чем предыдущее.  Служба в МИ-6 сама по себе уже
создавала трудности в поисках дальнейшей работы, кроме того, в МИ-6 заявили,
что  не  будут использовать свои  связи, чтобы мне помочь. Я  не хотел снова
оказаться  по  уши  в долгах, поэтому решил продать свой  дом.  Дом в центре
Лондона, в хорошем состоянии,  с гаражом и, хоть и  не большим, но ухоженным
садиком продать несложно.  Было очень жаль  уезжать оттуда, когда в середине
июня я  отвозил  последние вещи  в  дом  к моим  родителям в  Камбрию, где я
собирался остаться, пока не кончится мой испытательный срок.
     Когда запрет на перемещение для меня  был снят,  я решил отправиться  в
Австралию или в Новую Зеландию,  чтобы начать карьеру  сначала, не  тяготясь
закладной. Я  купил  ноутбук,  подключился  к Интернету, чтобы  поискать там
предложения работы. Это было  прямое нарушение условий испытательного срока,
но  МИ-6,  чтобы  арестовать  меня  за  это, пришлось бы  признать,  что она
прослушивает  телефон  моих  родителей.   В  любом  случае,  мне  доставляло
удовольствие  нарушать эти абсурдные условия. Очень  скоро  в моем  "Псионе"
было огромное количество контактов с Оклендом и Сиднеем.
     Изучая возможности для карьеры в области тележурналистики, я связался с
телевизионными   компаниями  обоих   городов.   Среди   них  был  9-й  канал
австралийского  телевидения в  лице их  молодого лондонского  корреспондента
Кэтрин Бонелла, с которой я  пару раз  встречался в Лондоне. Тут  надо  было
быть  осмотрительным, потому что,  хотя  я  и просто искал работу, МИ-6  при
первой возможности попыталась бы использовать эти  встречи как основание для
ареста за нарушение запрета на контакты с прессой.
     По мере того  как  мой  испытательный срок  подходил к концу,  я  начал
опасаться,  что  нежелание  МИ-6  как-либо  помогать  мне  в переселении  не
предвещает ничего  хорошего. Если они были уверены  в том, что я представляю
настолько  большую  угрозу,  что  необходимо   конфисковать   мои  паспорта,
запретить мне пользоваться Интернетом,  общаться  с журналистами  и  обязать
меня  каждую  неделю  до 31 июля встречаться с контролирующим меня  во время
испытательного срока человеком, то как они собирались  контролировать меня с
первого августа?  С  этого времени мне официально будет разрешено общаться с
журналистами,  пользоваться  Интернетом и  выезжать  за границу.  Было очень
сомнительно, что они оставят меня в покое.
     Единственным удобоваримым объяснением было то, что у МИ-6 был план, при
помощи  которого она  собиралась контролировать меня после 31  июля,  вполне
возможно, довольно коварный.  Например, обвинить меня в убийстве  и  надолго
посадить в тюрьму. Имея в распоряжении мои отпечатки пальцев  и генетический
код,  совсем  несложно сфабриковать правдоподобное обвинение  в  контрабанде
наркотиков.  В  любом случае мне не стоило  оставаться в Британии, чтобы это
выяснять.  Чтобы  не попасть  в ловушку, мне следовало  уехать за границу до
окончания испытательного срока и  без паспорта. Но как? К счастью, мне помог
опыт Белмарша.
     Добсон  говорил   мне,  что  единственный  способ  ускользнуть  -   это
перебраться на  пароме  из  Ливерпуля в Белфаст, а затем поездом - в Дублин.
Чтобы  попасть в  Северную Ирландию,  паспорт  не требуется, потому  что это
часть Соединенного Королевства.  Не  нужен  он  и  для  путешествия из одной
ирландской  столицы  в другую, потому что против  этого возражают ирландские
республиканцы. В  Дублине  я  мог бы запросить в  Верховной  комиссии другой
новозеландский  паспорт   и   улететь.  Но  у  служб  безопасности  огромное
количество лазеек для  слежки,  включая  камеры CCTV, которые могут опознать
человека  в  толпе  на переполненной станции, и этого как  раз я и не  знал.
Добсон также дал мне несколько адресов своих знакомых контрабандистов табака
в  Дувре, у  которых  есть  скоростные  катера. Но  если бы  меня поймали на
контрабанде,  это было  бы  на  руку МИ-6. Рассмотрев  различные варианты, я
пришел к выводу, что лучше всего было бы нагло пересечь  Ла-Манш на одном из
паромов  и таким образом  оказаться во Франции. Добсон говорил, что ему пару
раз удалось это проделать, когда контролеры на заметили его, потому что были
слишком заняты.
     Днем отправки  я  выбрал понедельник, 27  июля, самый  разгар  школьных
каникул, когда в  портах  еще больше народу, чем  обычно. В последнюю неделю
моего испытательного срока МИ-6 проявляла особую бдительность, поэтому нужно
было  придумать какую-нибудь  хитрость. 12 июля  я  позвонил  туристическому
агенту компании "Квантас" и заказал билет  на самолет  Манчестер-Сидней на 2
августа, сразу  после  окончания  моего испытательного  срока,  когда в МИ-6
ожидали моего  отъезда. Друзьям, звонившим мне, сообщалось, что в  последнюю
неделю июля я  собираюсь поехать в велосипедный  тур по Шотландии.  Все  это
должно  было при  помощи  специалистов  из отдела  прослушивания  попасть  в
коридоры Воксхол-кросс.
     22  июля около  одиннадцати часов  я сидел наверху в спальне, работая в
Интернете, и вдруг услышал хруст гравия под ногами  на подъездной дорожке. Я
выглянул в окно из-за занавески. Судя  по странному  и неуместному  одеянию,
это были два агента из SB. Тот,  что постарше,  был  одет в костюм в  тонкую
светлую полоску, молодой же - в джинсы и голубой шерстяной верх.
     Вероятно,   они   хотели  задать  мне  какие-то  вопросы,  хотя   я  не
представлял, о чем. Я не совершил никакого нового  правонарушения,  да  и SB
нет  никакого дела до  нарушения  мною  условий  испытательного срока. Я  не
отреагировал ни на звонок в дверь, ни на последовавший за  ним стук в заднюю
дверь. Они  скорее всего знали от слежки, что я дома, потому что  сдались не
сразу, а трезвонили и колотили в  двери  до тех пор, пока  совершенно глухая
Джесси случайно не услышала шум и не начала лаять. Я запер все  двери, чтобы
они  не могли зайти, не  взломав дверь. Имея ордер, они бы позвали  подмогу,
поэтому,  если  я буду  сидеть  тихо, они  сдадутся  и  уйдут. Обойдя  сад и
надворные  постройки,  словно  разведав  обстановку для последующего ареста,
агенты пошли  обратно по  подъездной дорожке. Со  времени их прихода  прошло
около  сорока  минут. Было  очевидно,  что  они  вернутся с ордером и  кучей
народу, поэтому нужно было срочно уходить. Мне хватило тридцати минут, чтобы
собраться,  я даже  успел  пообедать до  возвращения  моих родителей.  Тепло
попрощавшись  с  Джесси, сознавая, что  больше  ее  не  увижу, я закинул два
чемодана на заднее сиденье "сааба" моей матери. На случай, если SB установил
слежку,  я  спрятался в  багажнике, как  Гордиевский, на время, пока  мы  не
отъехали от городка подальше. Через 20 минут мы  приехали на железнодорожную
станцию  Пенрит,  где  я  сел на поезд линии Вест-Кантри и  доехал до южного
портового города  Пул. Утро  24 июля было облачным и унылым, как и во многие
другие  дни  лета  1998  года.  Как  я и  предполагал, терминал был заполнен
семьями  с детьми,  уезжающими во  Францию в первый  день школьных  каникул.
Размахивая  своим  свидетельством   о  рождении,   водительскими  правами  и
кредитными  карточками  перед  носом у  утомленной  девушки-регистратора  за
стойкой "Траклайн", я  объяснил,  что несколько  дней  назад  у  меня украли
паспорт. После  беглого  допроса  и  короткого, но  нервного  звонка  своему
начальнику она  выдала мне  посадочный талон на паром,  уходящий в  Шербур в
12.45.
     Я поднялся с багажом на верхнюю палубу, чтобы в последний раз взглянуть
на Англию,  и  увидел  несметное количество серфингистов и водных  лыжников,
носящихся перед носом нашего корабля, пока мы выплывали из Пула. Так же, как
и два  года назад, когда я покидал страну, уезжая в Испанию, я не чувствовал
ни ликования, ни  торжества, несмотря  на то, что  мне  удалось уйти  из-под
самого  носа МИ-6. Только грусть и  усталость,  оттого что однажды возникший
конфликт все еще не разрешен.
     Я  отстал  от  остальных пассажиров,  когда  мы высадились  в  Шербуре,
пристроившись  в   конце  очереди,  чтобы  не  задерживать  ворчливую  толпу
туристов,  если  французские  таможенники  меня  остановят.  Я   был  крайне
осторожен,  потому  что  французская  таможня  тщательно  изучала  документы
каждого прибывшего пассажира. Как только я предъявил неполный комплект своих
документов  и  поймал  недоверчивый  взгляд французского  таможенника, стало
понятно, что въехать без паспорта во Францию гораздо сложнее, чем выехать из
Англии. На ломаном французском я  объяснил, что мой новозеландский паспорт в
Париже, а  британский,  с которым я путешествовал в Англию, у  меня  недавно
украли,   поэтому  я  вынужден  вернуться   в  Париж,  чтобы  забрать   свой
новозеландский  паспорт.  Таможенник  позвал  своего   начальника,   который
попросил меня повторить все сначала. Потом пришел третий таможенник, и моя в
третий  раз повторенная история стала  звучать неправдоподобно даже для меня
самого.
     -  Это  невозможно,  -  несколько  раз  повторил  по-французски  первый
таможенник. - Вы должны вернуться обратно на следующем же пароме.
     Но  после длительных пререканий, ворчания  и критики в адрес британских
властей, выпустивших меня, старший  таможенник разрешил мне пройти. Пока они
не  передумали,  я  схватил  свои  вещи  и  рванул на  Шербурский вокзал.  К
одиннадцати  часам  вечера  я  уже  снял   комнату  в  недорогом   отеле  на
Амстердамской улице недалеко  от вокзала Святого Лазаря.  Первая часть моего
путешествия  в Новую  Зеландию прошла  относительно гладко.  Осталось только
убедить Новозеландскую  Верховную комиссию  в Лондоне  послать мой паспорт в
Париж.
     В  9  часов  утра  в понедельник сразу после  открытия приемной  службы
Посольства  Новой Зеландии в  Париже,  администратор  проводил меня к Кевину
Бониси,  второму  секретарю  консульского отдела. Он  согласился позвонить в
Верховную  комиссию  в  Лондон,  чтобы  попросить  послать  мой  паспорт  со
следующим  дипломатическим  пакетом.  Слава  Богу,  он  не  видел  причин не
возвращать паспорт немедленно.
     - Уверен,  вы  получите ваш  паспорт. Вы не  нарушали ни  законов Новой
Зеландии, ни французских законов, - заверил он меня.
     Это  внимательное отношение ободрило меня,  но через пару  часов он мне
перезвонил.
     - Мы  получили инструкции из Веллингтона не отдавать вам ваш паспорт до
истечения  вашего  испытательного  срока,  то  есть  до  первого августа,  -
объяснил он. Странно,  что этим  делом  заинтересовался  Веллингтон,  скорее
всего здесь не обошлось без МИ-6. Разве Новая Зеландия не суверенная страна?
Разве  она  не обладает полной независимостью  от Соединенного  Королевства?
Веллингтон не  имеет  права  отказывать  в возвращении мне  моего  паспорта,
потому  что  нарушение  мной   официального  секретного  акта  не   является
правонарушением  в  Новой Зеландии  или  во Франции. Решив, что информация о
том, что Веллингтон  поддался нажиму со  стороны МИ-6,  будет небезынтересна
новозеландской прессе, я позвонил нескольким тамошним журналистам. Расспросы
об этом, видимо, вызвали  некоторое волнение  в  Веллингтоне,  потому что на
следующий же день около десяти  часов утра мне позвонила Мэри Оливер, консул
в Париже и босс Кевина Бониси.
     - Конечно, вы можете  получить ваш паспорт, - с  энтузиазмом произнесла
она. - Веллингтон только что передал нам новые инструкции. Вы можете забрать
его в  пятницу  утром, как только  он прибудет из Лондона. Приходите  сюда к
двенадцати. Я буду вас ждать.
     Следующие два дня стояла  прекрасная погода, и я провел их, наслаждаясь
Парижем, хотя меня не покидала мысль о том, что же  дальше придумают в МИ-6.
Когда я  сидел  на Елисейских  Полях  в  лучах  заходящего  летнего  солнца,
потягивая пиво, мысль  о том, что по просьбе МИ-6 меня  арестует французская
полиция, казалась просто  фантазией. В  МИ-6  не стали бы давать французской
контрразведке  DST возможность расспросить меня об операциях против Франции.
Даже если бы они и арестовали меня, то по какому, собственно, обвинению? То,
что я немного не дождался конца испытательного срока, не является основанием
для экстрадиции. Но сверлящее ощущение неотвратимости  повторного  ареста ни
разу   не  исчезло  окончательно.   Я  понимал,   что   единственный  способ
противостоять  МИ-6  - это связаться  с журналистами.  Я позвонил  в  "Санди
тайме" и рассказал им историю моего побега. Дэвид  Леппард, ведущий  колонку
расследований, уже был в Париже, работая над другой темой, и мы договорились
пойти вместе в Посольство Новой Зеландии.
     Было очень приятно после горячего и влажного уличного воздуха попасть в
прохладный благодаря кондиционерам вестибюль отеля на бульваре  Лафайет, где
остановился Леппард. После двух звонков к нему в номер он спустился.
     - Проклятый телефон барахлит, уверен, он прослушивается.
     Я  пропустил  его слова мимо  ушей.  Меня  забавляло,  что даже опытный
журналист, услышав пару раз  потрескивание в  телефонной трубке, воображает,
что в его телефоне жучок.
     Посольство находилось на  улице Леонардо  да  Винчи,  рядом с  площадью
Виктора Гюго,  и  мы поехали на  такси.  Фотограф  из "Санди  тайме" Аластер
Миллер,  вызванный для того, чтобы сделать снимки для  статьи, уже  ждал нас
снаружи,  когда  мы  подъехали.  Даже  неуклюжая  французская  контрразведка
постеснялась  бы арестовывать меня  на  виду у журналиста  и фотографа.  Мои
опасения  относительно  сотрудников  посольства   Новой  Зеландии  полностью
оправдались. Они изменили свой тон в третий раз.
     - Мы получили новые инструкции из Веллингтона, - объяснила Оливер. - Вы
сможете получить ваш паспорт только завтра.
     Капитуляция   посольства   перед   МИ-6   меня  разочаровала.   Я   так
разгорячился,  что даже не слышал шуток Оливер, когда она прощалась с  нами.
На  улице  мне  стало  неудобно  за свою грубость,  и  я  решил вернуться  и
извиниться,  но Миллеру не терпелось сделать снимки. Мы дошли  до Трокадеро,
потом повернули в  другую сторону, где можно было сделать фотографии на фоне
Эйфелевой  башни,  наскоро  пообедали в  открытом  бистро,  и  затем  Миллер
принялся  за  работу.  Вскоре  вокруг  нас  собралась небольшая толпа,  люди
думали, что я какая-нибудь рок-звезда или известный футболист.
     Мы закончили около  половины  третьего, вернулись тем же путем и вместе
поймали такси на площади Виктора Гюго. Наблюдая, нет ли за нами слежки, мы с
трудом прокладывали  себе дорогу в медленном парижском движении. Я ничего не
заметил. Проще было  попросить таксиста высадить  меня  на  вокзале  Святого
Лазаря, чем объяснять дорогу к отелю. Станция была на реконструкции, тяжелая
защищающая  от пыли пленка  и леса, закрывающие знакомый фасад, сбили меня с
толку.  Озираясь  в  поисках  другого  опознавательного  знака,   я  заметил
темно-серый "фольксваген-пассат",  припаркованный в ста пятидесяти метрах от
меня. Похожую машину я видел возле стоянки такси на Трокадеро. Я не запомнил
номер,  поэтому не мог быть уверен,  что  это одна и  та  же машина, но  это
только усилило мое  волнение. Я  пошел вверх по Амстердамской  улице, прошел
вход в мой отель и купил бутылку "Эвиана" в  ливанском магазине деликатесов.
Дважды возвращаясь к своему отелю, слежки я не заметил.
     Едва я  закрыл  за  собой  дверь  и сел на узкую кровать, как  в  дверь
постучали. Это был резкий,  настойчивый стук властного  человека,  совсем не
похожий на извиняющийся стук горничной отеля.
     -  Что  вы   хотите?   -  спросил  я  по-французски,  не  сумев  скрыть
подозрительность в голосе.
     - Это администрация.
     Голос   звучал  слишком  воинственно,  а  кроме   того,   администрация
воспользова