ия, и они врезались мне
в запястья. Минут через сорок они вытащили меня  из машины, одеревенелого, с
болью во всем теле, и, не  развязывая глаз, ввели в  здание. Тогда я не знал
этого, но  оказался в  главной  штаб-квартире карабинеров  на  окраине Рима.
Когда  повязку  с глаз сняли, я  увидел,  что  нахожусь в крохотной, от силы
десять на десять футов камере, обстановка ее состояла из  койки с тюфяком  и
подушкой. В  углу находился туалет континентального типа - отверстие в полу,
над ним душ.
     Один  из охранников снял с  меня наручники, возобновив ток крови в моих
онемелых руках,  и  приказал  раздеться.  Когда я снимал какую-то  вещь,  он
встряхивал ее, старательно ища спрятанные  предметы. Листок бумаги с данными
судна и  сертификатов конечных пользователей все еще находился в моем правом
носке. Я оперся о тюфяк  и снял носок, зажав  свернутую бумагу между большим
пальцем и ладонью.  Протянув носок охраннику левой рукой, оперся на правую и
снял левый. Пока охранник осматривал его  и тряс, я  сунул обвиняющую  улику
под подушку.
     Мою  одежду  затолкали  в  черный  мешок, карабинеры  выдали мне  серый
комбинезон, несколько  маловатый, снова завязали  глаза, потом уложили  вниз
лицом  на  койку  и  примкнули  к ней наручниками.  Тяжелая дверь  с  лязгом
захлопнулась,  но я ждал, напряженно прислушиваясь,  минут пять и лишь потом
пошевелился.  Цепочка  между  браслетами была короткой,  но  ведя  ими вдоль
поперечины основы кровати, я нашарил под подушкой свернутую бумагу, отправил
ее в рот и проглотил.
     Лежать прикованным к койке было одиноко и слегка унизительно, но это же
просто учение. Я пытался представить себе, каково быть схваченным  полицией,
будучи  на настоящей работе. Болл говорил нам, что за всю историю МИ-6 такое
случилось с разведчиком  лишь  один  раз.  Он  работал в  Женеве, и  один из
постояльцев в его отеле  был убит. Кто-то из служащих видел, как разведчик в
тот  вечер разговаривал с этим постояльцем, поэтому подозрение пало на него.
В  четыре утра  полицейские ворвались  в  номер  и  арестовали его. Надежную
"легенду" разведчика не удалось развалить на допросе, и  его в конце  концов
освободили.
     Казалось,  прошло  много  часов,  прежде  чем  дверь  открылась  снова.
Охранники  отомкнули меня  от  койки,  защелкнули  наручники  на  запястьях,
подняли меня  на ноги, потащили по коридору, и я оказался на желанном свежем
воздухе. Очевидно,  только что стемнело, пахло росой. Охранники  повели меня
вверх по ступеням в какое-то здание. Я услышал, как они пошептались о чем-то
по-итальянски, а потом  уловил легкое веяние хорошо знакомого запаха крепких
сигарет  и виски,  указывающего,  что Болл  рядом.  Охранники  провели  меня
несколько  ярдов, усадили в какое-то кресло,  освободив их,  завели  руки за
спину, опять надели наручники и сняли повязку с глаз.
     Я находился в большой комнате с высоким потолком, величиной со школьную
столовую  или армейский спортзал. Футах в двадцати от меня за длинным столом
на небольшом  возвышении сидели  трое допрашивающих. Атлетического  сложения
мужчина  сорока с  лишним лет,  чьи тщательно  причесанные  черные  волосы и
совершенно  симметричные  усики наводили  на  мысль, что он проводит  немало
времени  перед  зеркалом,  сидел  посередине.  Справа  от него  расположился
капитан, который уже меня допрашивал. Слева - темноволосая женщина, глубокие
морщины  на  ее  некогда  привлекательном  лице  объяснялись   отвратительно
пахнувшей сигаретой, которую она держала в пальцах. Все трое взирали на меня
бесстрастно, надменно,  мне  показалось,  что прошло несколько минут, прежде
чем усатый заговорил.
     -  Итак, доктор Нунен,  - властно начал  он, - я узнал от своих коллег,
что вы  историк, приехавший в наш город Веллетри.  - Он  сделал впечатляющую
паузу.  -  Так  вот,  слушайте.  Мы не  верим вашим показаниям.  У нас  есть
сведения, что вы  участвуете в. контрабанде  оружия  для  IRA с Сицилии. Что
можете сказать в свое оправдание?
     - Это  вздор! - ответил я с убедительным раздражением. - Ваши  сведения
ложны, и вы арестовали невиновного человека.
     Усатый  допрашивал  меня минут  двадцать, делая  упор на  деталях  моей
"легенды". Дата  рождения, адрес, место работы, стаж, имена членов семьи. Не
спросил только о кличке моей собаки. Затем настал черед морщинистой.
     -  Кто такая  Мария Виалли? Где вы  познакомились  с  ней?  - вкрадчиво
спросила она, держа в пальцах ее визитную карточку.
     -  Почему бы не  позвонить  ей  и не спросить  у  нее? - ответил я. - И
монсеньеру Берлинджери, священнику церкви Марии Магдалины?
     Допрашивающие  переглянулись,   пытаясь   придумать   еще  какой-нибудь
уличающий вопрос. Это не удавалось.
     Усатый щелкнул пальцами, охранники подскочили ко мне с глазной повязкой
и  оттащили меня  обратно в камеру. Дали стакан  воды и  ломтик хлеба, потом
опять примкнули к койке. Казалось, прошло четыре-пять  часов, прежде чем они
снова отвели меня в ту же комнату.  Трио  стало задавать  мне  те  же  самые
вопросы, только на сей раз более раздраженно.
     -  Мы допросили  вашего спутника, вместе с  которым  вас арестовали,  -
резко произнес усатый. - Скажите, доктор Нунен, где вы познакомились с ним?
     В  надежде,  что APOCALYPSE  придерживался  условленного объяснения,  я
ответил, что  он увидел у меня в кафе журнал  "Экономист" и представился как
соотечественник. APOCALYPSE, должно быть, так  и  сказал,  потому что усатый
как будто остался доволен моим ответом. Он переменил тактику.
     -  Вы  знаете,  кто я? - И продолжал, не  дожидаясь ответа. -  Я  майор
Клаудио Пагалукка,  карабинер-десантник. - Он гордо выпятил грудь. - У  меня
три медали за храбрость. Знаете, что это за служба?
     Меня так и подмывало ответить дерзостью, но я прикусил губу:
     - Нет, понятия не имею. Я ученый, подобные вещи меня не интересуют.
     Из Пагалукки словно бы выпустили воздух. Карабинеры-десантники - аналог
наших воздушных десантников. Они действуют против мафии, наносят неожиданные
удары по убежищам мафиози в сицилийских долинах. Хейр при этом же вопросе не
удержался от того, чтобы не кольнуть Пагалукки. "Автоинспекторы-парашютисты,
да?" -  сказал  он. Пагалукка  продержал  его  в  камере  на несколько часов
дольше, чем всех нас.
     В перерывах между допросами никакого физического  воздействия  не было,
дискомфорт  причиняла только  скука. Трудность  заключалась в  том, чтобы от
допроса  к допросу помнить каждую мелочь "легенды", малейшая оплошность была
бы замечена, за нее бы безжалостно  ухватились, а исправить ее было бы очень
трудно.  На  третьем допросе  развалить мою "легенду"  не удалось. Пагалукка
сдался,  и лишь  морщинистая  задала  несколько  легких вопросов.  Последний
допрос длился минут десять, и я понял, что меня вскоре освободят.
     Я провел немного времени в своей  камере, потом дверь открылась  снова.
Охранники сняли повязку с глаз и наручники,  отдали мешок с моей одеждой.  Я
нашарил  в  нем свои часы.  Было пять вечера, со времени ареста прошло  чуть
больше суток.  Когда я  оделся,  охранники повели меня в вечерней  темноте к
другому зданию, мы поднялись по ступенькам крыльца, там они пожали  мне руку
и, дружелюбно улыбаясь, показали, чтобы я шел внутрь.
     Болл, Лонг, Эрик и APOCALYPSE  ждали меня  в  комнате, чтобы пожать мне
руку.
     - Поздравляю, - сказал  Болл. - Пришлось отпустить вас довольно  скоро.
Мы просто не смогли  ни к чему придраться,  вы  превосходно  сработали. - Он
подвел меня к столу с  едой, пивом,  вином.  - Порасспросим вас как  следует
попозже. А пока выпейте.
     За пивом Болл объяснил, что происходит.
     - Кое-кто из остальных  вскоре  будет  здесь, но им предстоит  дать еще
некоторые объяснения.
     Слушатели один за  другим возвращались  из  заключения и усаживались  с
нами за накрытый стол. Спенсера отпустили вторым,  примерно  через час после
меня. Он выдавал себя  за священника, и,  хотя довольно долго отстаивал свою
"легенду", она провалилась, когда его попросили прочесть несколько молитв, а
он даже  не знал до конца "Отче наш". Маркхем перепугался,  увидев  дорожный
пост, и выбросил на ходу в окно машины бумаги с  тысячей фунтов, создав хаос
на автостраде.  Барт  действовал  успешно.  Его  "легенду" ученого Пагалукке
развалить было трудно,  а  цепкая  память  помогала Барту не  проколоться  в
мелочах.  Костюм  и  роль бизнесмена у Касла  оказались неправдоподобными  в
маленьком  рыночном городишке, и его "легенда" провалилась. Версия Фортона -
певчий церковного хора, совершающий тур по римским церквам. Когда  Пагалукка
попросил его продемонстрировать свои певческие способности,  Фортон запел и,
к раздражению майора, не останавливался.
     Болл одиноко  стоял  в  углу,  как всегда с сигаретой  в  одной  руке и
стаканом виски  в другой, слегка покачиваясь взад-вперед с довольной улыбкой
на лице. В этом учении мне не давала покоя еще одна загадка.
     - Джонатан, - спросил я,  -  а где та хорошенькая блондинка, которую вы
усадили рядом со мной в самолете? Она здесь не появится?
     - Какая блондинка? - проговорил он с искренним недоумением.
     - Да будет вам, - сказал я, - та девушка, которую вы подсадили ко мне в
самолет для проверки моей легенды.
     -  К  нам  она  не  имеет никакого  отношения!  -  заверил  меня Болл и
рассмеялся. - Упустил возможность.

x x x
     Наутро мы вылетели  из Рима в  Саутгемптон на "Геркулесе" С-130, прошли
очень низко над Альпами. Прибыв вечером в  Форт, очень радовались, что учеба
осталась  позади.  Мы  провели  вместе несколько напряженных месяцев, хорошо
узнали  друг  друга. Даже  Барт и  Маркхем стали теперь друзьями. Выпускники
одного курса обычно сохраняют друг с другом связь на протяжении всей службы,
и никто не сомневался, что мы будем поддерживать ее  тоже, но  тогда  нам не
терпелось включиться в новую работу. На другой день нам должны были объявить
оценки наших успехов и первые назначения.
     В МИ-6 существует официальная  система оценки успехов. Примерно  каждые
шесть месяцев кураторы подводят итог успехам подчиненных - SAF (Бланк оценок
личного состава). Главная часть SAF -  общая оценка успехов или разряд. Чаще
всего присваивается  третий разряд,  означающий средние,  удовлетворительные
успехи. Первый разряд - успехи выдающиеся, второй - выше  средних, четвертый
-  ниже  средних,  пятый  означает совершенно  недостаточные успехи и  может
привести  к  быстрому увольнению из  ведомства.  Каждый SAF  отправляется  в
департамент  кадров  и  играет  важную роль в определении дальнейшей карьеры
разведчика,  в частности,  места службы и  должности. Наши  SAF  должны были
подготовить  Болл с  Лонгом,  и  наутро  они,  предоставив  нас самим  себе,
принялись обсуждать наши оценки.
     Покуда  они  думали,  Никсон,  не  давая  нам  бездельничать,   устроил
соревнования  по  стрельбе  в  открытом  тире  Форта.  Мы были уже  довольно
опытными стрелками и могли без риска брать в руки браунинг, что по сравнению
с первыми днями учебы являлось шагом вперед. Большинству из нас почти всегда
удавалось поразить центр мишени 12 (в половину человеческого роста) с десяти
метров навскидку, и  мы кучно стреляли  с этого расстояния из автомата  МР-5
"Хеклер  и  Кох", Хейр с  иронией  заметил,  что  он  за время  учебы  IONEC
расстрелял больше девятимиллиметровых патронов, чем за восемь лет  армейской
службы. Наша огневая  подготовка представляла собой расточительную блажь, но
всем  нам  она  нравилась,  даже тихий либерал Фортон, поначалу неприязненно
относившийся  к  оружию,  теперь  стрелял с наслаждением.  Одним из  заданий
Никсона было как можно быстрее сбивать пустые банки из-под пива из автомата,
поставленного на  одиночную  стрельбу.  Фортон  вышел  победителем,  так как
перевел оружие в режим автоматической стрельбы  и поливал пулями ряд банок с
восторженной улыбкой.
     Пока  шло  соревнование,  нас  по  одному вызвали  в  штаб  руководства
учениями. Барт отправился первым  и, возвратясь, объявил, что получил второй
разряд и назначен в отдел противодействия распространению ядерного оружия. Я
был  разочарован, что не получил этого места. Касл со  вторым  разрядом стал
младшим  R-офицером в Ближневосточном  управлении,  Маркхем  получил  второй
разряд и был назначен в отдел Р Западноевропейского управления. Хейр тоже со
вторым  разрядом  получил  назначение в  общий  с  МИ-5  отдел  по  борьбе с
террористами  на  Ближнем Востоке. Спенсер,  очень  довольный  своим  вторым
разрядом, стал офицером по разведке целей  в Восточноевропейском управлении.
Фортона  сурово  осудили за учение  SOLO и за подражание Фрэнку Синатре.  Он
получил третий разряд и, к его большому разочарованию, был назначен в  отдел
R  Африканского управления. Меня  позвали из тира,  когда Фортон, хохоча как
маньяк,  намеревался разнести старый сейф  из  магазинного охотничьего ружья
"Ремингтон вингмастер".
     -  Поздравляю,  -  сказал  Болл,  пожимая мне  руку.  - Ваши успехи  на
протяжении всей  учебы были  выдающимися.  Вы ни  разу не совершили  ложного
шага, и нам остается только присвоить вам первый разряд.  - Лонг улыбался  в
глубине комнаты, а Болл продолжал. - Это замечательное достижение. Мы навели
справки  в департаменте  кадров, оказывается,  в IONEC еще  никто не получал
первого разряда.
     Болл  протянул  мне мой SAF и позволил его  прочесть. Он  был  заполнен
пылкими похвалами, и я почувствовал законную гордость.
     -  С   такой  оценкой  мы   решили  направить   вас  в   отдел  SOV/OPS
(подразделение,  занимающееся  разведывательными  операциями  по  Советскому
Союзу), - объявил Болл.
     -  Это   замечательное  место,  -   добавил  Лонг.   -   Будете   много
путешествовать   и  принимать   участие   в   очень  интересных   операциях.
Руководитель SOV/OPS просил назначить к нему именно вас.


ГЛАВА 6.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.

     Понедельник, 30 марта 1992 г.
     Сенчури-хаус, Лондон.

     "Любопытно, если  правда".  В  ручке  кончились  чернила на букве  с  и
неизвестный  автор, не потрудясь  взять другую, просто нацарапал остальные в
графе "замечания клиента"  в самом низу моего первого донесения СХ,  которое
только что  положили в мою  корзину  входящих  бумаг.  Я написал  его неделю
назад, после опроса мелкого британского бизнесмена,  недавно вернувшегося из
поездки на Урал.  Он показывал несколько промышленных  алмазов, которые,  по
словам его русского  агента,  получены с помощью управляемого  взрыва; такой
метод я  безуспешно опробовал в  Южной Африке.  Возвратясь в Сенчури-хаус, я
рассказал об этом главе отдела SOV/OPS.
     -  Я написал  бы это в форме донесения  СХ, -  сказал  он  с притворной
искренностью, чуть  склонив  голову  набок. Рику  Фаулкруку  я  не  особенно
доверял и  заподозрил, что его совет дан скорее для того, чтобы я чувствовал
себя  полезным,  чем из-за  подлинной  необходимости в столь  незначительных
сведениях.
     Однако же донесение я написал, наложил  гриф "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО" (TOP
SECRET) и отправил его R/CEE/D координатору Восточноевропейского управления.
Он  классифицировал его  "двумя  звездочками" и  направил в  соответствующий
отдел штаба военной разведки (DIS).

x x x
     Две  звездочки   означают,   что   сведения   представляют  собой  лишь
незначительный интерес и  прочтет их только младший офицер отдела; донесение
с тремя  звездочками может  заставить задуматься главу  иностранного  отдела
Министерства  обороны; донесение  с  четырьмя звездочками  может  попасть  к
важному   чину  какого-нибудь  департамента  на  Уайтхолле;  а  пятизвездное
донесение будет рассматриваться на уровне  Кабинета министров. Большая часть
продукции  МИ-6  получает  двухзвездную  классификацию,  и  донесения обычно
возвращаются  от  скептических,  ничуть  не  заинтересованных   клиентов   с
резолюцией "любопытно, если правда".
     Способности  разведчика  получать  от   источника  СХ  высокой   оценки
придается очень большое значение. Каждому зарубежному  и центральному постам
дается  задание  ежегодно  поставлять  столько-то  СХ  донесений.  При  этом
открываются возможности для злоупотреблений, поскольку МИ-6  сама  оценивает
важность каждого донесения, точность которого зависит от честности писавшего
его  разведчика.  Как  и   в  других  сферах,  сотрудники  МИ-6   не  всегда
добросовестны.  Одни  имеют  репутацию  "выдумщиков  СХ",  другие  оказывают
давление  на  координаторов,  чтобы  те  завышали оценки их  донесений.  Эти
проблемы существуют повсюду, однако  несколько  обманщиков были разоблачены.
Один из них стал легендой МИ-6.
     В  семидесятых  годах, когда Британия  вела  переговоры о  вхождении  в
Общеевропейскую   сельскохозяйственную  политику,  тактика   и  переговорная
позиция Франции были очень важны. Глава парижской  резидентуры  возложил  на
своего  заместителя  добывание этих  сведений,  и  тот  завербовал агента во
французском министерстве  сельского хозяйства.  Вскоре пошел  поток  двух- и
трехзвездных донесений. В Сенчури-хаус удивлялись финансовым запросам нового
источника,  но его  сведения стоили  больших денег. В течение нескольких лет
этот   агент   являлся   главным   поставщиком   разведпродукции   парижской
резидентуры.
     Когда двухлетний срок  пребывания заместителя в Париже подошел к концу,
передача  дел его  преемнику  поначалу шла  гладко.  Но  всякий  раз,  когда
назначалась встреча с основным агентом, заместитель находил какую-то причину
для отмены этой встречи. В конце концов это вызвало подозрения у руководства
МИ-6,  и  в  Париж  для  беседы  с  заместителем  отправился  офицер  отдела
безопасности  (SB).  Заместитель раскололся  и  признался  в том,  чего  его
коллеги начинали опасаться. Как в романе Грэма Грина "Наш человек в Гаване",
он выдумал агента, фабриковал донесения и прикарманивал причитавшиеся агенту
деньги. Со  службы его уволили, но под  суд не  отдали.  Из опасения огласки
МИ-6  купила  молчание  запятнавшего  себя  разведчика выходным  пособием  и
использовала  свои  связи для устройства его на  теплую  должность  в  банке
Мидленда. В  конце концов этот человек возвысился  и  стал  одной  из  самых
выдающихся персон в Сити.

x x x
     Я зашел узнать, не хочет ли чаю Анна, сидевшая в соседнем кабинете. Она
передавала  совершенно  секретную  телеграмму  Фаулкрука и,  когда я  вошел,
закрыла текст. Я как  стажер не мог быть  посвящен в подобные сведения. Анна
пошла в наше ведомство  по стопам брата и сестры. МИ-6 любит  набирать людей
из одной семьи, поскольку это упрощает процесс проверки.
     - Ушла та телеграмма в Москву? - спросил я.
     - Ты  классифицировал ее  "обычная". Уйдет во второй  половине  дня,  -
ответила Анна, не отводя  глаз от  экрана компьютера. - У меня  более важное
поручение от мистера Фаулкрука, он выйдет  из себя,  если я  не выполню  его
немедленно.
     Фаулкрук, бывший армейский офицер, служивший только в вооруженных силах
и в МИ-6, затребовал меня в  SOV/OPS,  наивно  полагая, что  я  за несколько
отвратительных   месяцев   работы  в  должности  консультанта   по  вопросам
управления  приобрел  бесценные  познания  в  области русской  экономики.  К
счастью,  вскоре он перейдет на  новое место, и у нас с  Анной должен  будет
появиться другой начальник.
     Я заварил чай, уселся  за  свой  обшарпанный письменный  стол казенного
образца  и  стал смотреть  с  тринадцатого  этажа  на  панораму Лондона,  от
Кэнери-варф  на  востоке  до  Овального   крикетного  поля  на   юге.   Этот
впечатляющий вид  контрастировал с  унылым кабинетом. Стены его были покрыты
картами Советского Союза, подвешенными над невысокими, серыми,  как паутина,
сейфами.  Отстающие  наклейки на старых сейфах  призывали нас убедиться, что
они надежно заперты.
     Необходимость бдительности была нашей постоянной заботой во время учебы
IONEC. Каждый вечер перед уходо