дданный,  и  в  целях   вербовки   вам   следует
воспользоваться его англофильским интересом к крикету", - писал Уэст в одной
из  телеграмм.  Стринг Уэст  отмахивался  от моих  возражений, что  Вучич  с
жестокой решимостью, достойной предводителя гуннов Аттилы, оправдывал грубые
нарушения прав человека, совершаемые его любимыми хорватами. Ради достижения
контрольных  цифр, установленных безликими чиновниками,  Стринг Уэст вопиюще
игнорировал мои оценки как офицера, действующего на месте.

x x x
     - Чуть потише, Тош, - попросил я, - Баз наверно клянет тебя, почем зря,
пытаясь не отстать по таким дорогам.
     Тош чуть  притормозил, но я  знал,  что через десяток минут  ему  снова
придется напоминать об  этом. Тяжело нагруженный фургон связи даже на лучших
участках едва  поспевал за мощным восьмицилиндровым "дискавери",  а когда за
баранкой сидел  нетерпеливый Тош, Базу  с Джоном доставалось еще больше.  Мы
торопились в Сараево, где нас ожидало много дел. По стечению обстоятельств я
не мог  попасть в город  в течение десяти, дней.  После стычки с французским
контингентом  UNPROFOR осаждающие город сербы  полностью перекрыли время  от
времени действующий  наземный путь,  потом  из-за  сильного  тумана закрылся
аэродром,  а когда  туман  рассеялся, "Геркулес",  на  котором  я  собирался
вылететь из Сплита, сломался на взлетной полосе.
     Прошли все сроки встречи с DONNE, и Стринг  Уэст слал все более гневные
телеграммы.  К  тому  же два  высокопоставленных  дипломата  из  балканского
сектора пожелали встретиться с Караджичем в его штаб-квартире в деревне Пале
неподалеку  от  Сараево, чтобы  лучше  понять  его  позицию  на  предстоящих
переговорах  -  ICFY.  Поскольку   поблизости  не  было  других   английских
дипломатических  представителей, Стринг  Уэст попросил меня организовать эту
встречу.  Получить  разрешение  на  поездку из  Сараево в Пале было нелегким
делом,   требовалось   вести   переговоры   о   безопасном   проезде   через
боснийско-мусульманские и боснийско-сербские линии фронтов,  не говоря уж  о
согласовании с несговорчивым французским контингентом UNPROFOR в  Сараево. Я
договорился  встретиться   с   ними  в  18.00,  но  нас   надолго   задержал
перегородивший дорогу поломавшийся бронетранспортер испанских сил UNPROFOR.
     - Мы никогда не доедем, если не поднажмем, - огрызнулся Тош.
     - Послушай, Тош, предупреждаю последний раз, если не  сбавишь скорость,
машину  поведу  я.  -  Опустив щиток, заслоняющий от лучей  низкого  зимнего
солнца, отражающихся от  покрытых свежим снегом опустевших полей, я вернулся
к своим записям.
     - Проклятье,  Джон  разбил машину!  -  крикнул  Тош нажимая  на тормоза
"дискавери".
     Обернувшись, я увидел, как в пятидесяти метрах позади наш фургон связи,
кувыркаясь, падает на  крышу. Тош, резко тормознув, мгновенно развернулся  и
рванул  к  месту  аварии.  Когда,  скользя,  мы  остановились,  Джон  и  Баз
выбирались из-под обломков, напуганные до смерти, но, к счастью, целые.
     -  Вот  чертовщина, - поднимаясь на  ноги и  оглядывая останки фургона,
пробормотал Баз. - Надо вызывать Автомобильную ассоциацию.
     Машина дважды перевернулась и легла  в канаве на крышу. Если даже она и
подлежит ремонту, на это уйдет несколько недель.
     Надо было менять расписание на следующие несколько дней.
     - Тош, настраивай высокочастотный,  - скомандовал  Джон. - Пускай  Джим
доставит самолетом из Сплита запасной фургон.
     Французы  ни  за  что не разрешат ехать  из Сараево в Пале на встречу с
Караджичем одной машиной, поэтому  Джим  должен  был  действовать как  можно
быстрее.  Оставив Джона с Базом  охранять изуродованную машину от  сборщиков
утиля до прибытия ремонтников из REME (армейской электромеханической части),
мы с Тошем помчались на "дискавери" к французам.
     Следующие сорок восемь часов были заполнены встречами и переговорами: я
выслушивал  доклад DONNE,  договаривался  о  поездке  в  Пале.  Неподатливый
французский  командующий в конце концов  дал  согласие на визит  дипломатов,
правда, это стоило мне  двух  бутылок виски. Ценой многочисленных  встреч  с
боснийско-мусульманской  милицией  и   нескольких   блоков  сигарет  удалось
обеспечить  безопасный  проезд  через  их  боевые  порядки,  хотя  они  были
решительно  против  наших  дипломатических  контактов  с  сербами.  Наконец,
темпераментный  боснийско-сербский  офицер  связи  в  здании  РТТ  соизволил
разрешить проезд  в Пале по контролируемой сербами территории, правда, чтобы
показать,  кто здесь босс, заставил  меня прождать его в  своем офисе  шесть
часов. Джиму  удалось  доставить  запасной фургон  на "Геркулесе"  в Сараево
вечером накануне прибытия двух упомянутых важных  персон, что  было огромным
достижением, ибо считалось, что все прибывающие грузы должна была составлять
только   гуманитарная  помощь.  К  приезду  гостей  Баз  с  Тошем  вычистили
"дискавери" до  блеска - немалый подвиг, учитывая нехватку воды на аэродроме
и состояние машины  после путешествия  из Сплита.  Кроме того, они привели в
порядок обмундирование  и  надраили  сапоги.  Я  тоже  надел свежую рубашку,
пиджак и галстук. Я находился на  французском командном пункте на аэродроме,
проверял у дежурного офицера, не  будет ли в последнюю минуту препятствий по
пути в Пале, когда мне позвонил по "Мотороле" Джон.
     -  Рич,  если есть минутка, не  подошел бы ты  на  грузовой двор помочь
разобраться с лягушатниками. Я хочу отправить фургон связи обратным рейсом в
Сплит, но не пойму, что они говорят.
     На  погрузочном дворе наш жалкий "лендровер" ждал погрузки в "Геркулес"
под началом отвечающего за это французского сержанта.
     - C'est quoi le probleme? - спросил я.  Сержант объяснил, что на полосу
допускаются только машины на ходу,  чтобы ввиду опасности обстрела сократить
время пребывания самолета на земле.
     -  О'кей, я прослежу, чтобы механики из REME запустили мотор, - заверил
Джон, едва дослушав перевод. Хотя кузов был изрядно помят, ходовая  часть  в
основном не пострадала и машины можно было запустить.
     - Заело поршень, -  после беглого  осмотра  объявил  механик.  -  Когда
машина повалилась  на бок, масло мимо  колец просочилось в  камеры сгорания.
Надо его оттуда  выдуть. - Он ловко  снял крышки  цилиндров, потом  попросил
Джона провернуть стартер. Однако масла набралось больше, чем ожидал механик,
и из головки цилиндра ему в лицо хлынул фонтан липкой черной жидкости. Я  не
успел отскочить, и мой пиджак, рубашку и галстук тоже забрызгало маслом.
     - Прошу  прощения, сэр, - ухмыльнулся чумазый технарь,  вытирая ветошью
лицо. Не сомневаюсь, что в тот вечер за кружкой пива он с приятелями всласть
позубоскалил на мой счет.
     До прилета  гостей оставалось полтора часа, а вид у меня  был далеко не
презентабельный. Баз рванул на "дискавери" в  здание РТТ раздобыть мне смену
одежды, но поиски ничего не дали.  Самые  страшные пятна удалили с рубашки с
помощью  шлифовального  порошка  и туалетной бумаги, но шелковый галстук был
безнадежно  испорчен. Так  что  я  был  вынужден  встречать важных персон  в
рубашке   с  открытым  воротником.   Не  совсем  подходящее   облачение  для
дипломатических  переговоров,  но была задача  и  поглавнее  -  благополучно
доставить VIP-гостей в Пале и обратно к вылетавшему в тот же вечер самолету.
     Встреча с Караджичем  и его  приспешниками  прошла  довольно гладко, и,
отправив  важных  персон  обратно  в  Загреб,  я  на  портативном компьютере
отстучал  телеграмму  своему шефу. Высокочастотный  радиопередатчик "калекс"
еще не  перенесли из  поврежденного фургона в запасную машину,  так что Джон
зашифровал телеграмму вручную и направил ее в центр связи МИ-6 в Поундоне по
спутниковому передатчику. Спустя час мы получили ответную телеграмму Стринга
Уэста,  который  в  тот  вечер, видно,  задержался на  работе. "Поздравляю с
организацией важной встречи в, по всей вероятности, очень трудных условиях",
- писал он.
     В  феврале  1994   года  при  посредничестве  UNPROFOR  между  воюющими
сторонами было заключено шаткое соглашение о прекращении огня,  а боснийские
сербы приостановили артиллерийские и снайперские обстрелы города. В  Сараево
на время стало более или менее безопасно. Соответственно, посыпались просьбы
принять гостя, в том числе и от Стринга Уэста.
     - Хотелось приехать пораньше и поездить с тобой по стране, - говорил он
мне за ужином в одном из шикарных ресторанов Сплита, - да был очень занят.
     Вскоре  после возвращения Стринга Уэста в  Лондон штаб-квартира приняла
решение  закрыть  ВАР.  Теперь,   когда  Босния  была  признана  независимым
государством и в Сараево  восстанавливалась видимость нормальной обстановки,
FCO установило дипломатические отношения и открыло посольство,  совсем  не к
месту, над  казино, где заправляла мафия. Пора было переносить операции МИ-6
под  дипломатическую крышу  и кончать с моим  фиговым  листком "гражданского
советника".  Кадровики  к  тому  времени  подобрали подходящего резидента  в
Сараево, и она уже завершала языковую подготовку.
     Я был освобожден от обязанностей полученной в середине апреля 1994 года
телеграммой, в  которой  сообщалось, что новый H/SAR  вылетает в  Сараево  в
начале  мая.  SBO/1 рекомендовал не засвечивать ее дипломатическое прикрытие
прямыми  контактами  со  мной, справедливо  полагая, что  я  хорошо известен
боснийской  полиции,  так  что  от   меня  не  требовалось  знакомить  ее  с
подведомственной территорией.
     Поэтому  моя задача  заключалась  только в том,  чтобы  вместе с Джоном
проследить за ликвидацией  центра в  казармах Дивулье  в  первой неделе мая.
Стринг Уэст предложил,  чтобы я пригнал "дискавери" с мелким оборудованием в
Лондон  своим ходом, вместо того  чтобы нести расходы по  переправке его  на
С-130 по воздуху. 602-я часть  задержится еще на несколько  дней  и доставит
"калекс" и другое оборудование.
     Хотя командировка мне во многом понравилась, особенно работа с ребятами
из 602-й части, отсутствие опытного руководства порой приводило  в отчаяние.
После  бомбежек,  обстрелов  и  крови я  жаждал  отдохнуть  вместе  с Сарой.
Несколько месяцев назад ее пугали раком, хотя, к счастью, теперь она была не
в больнице.
     Проезжая на первом этапе своего пути домой по горной дороге, проходящей
вдоль Далматинского побережья от Сплита до Триеста,  я остановился на  самой
высокой  скале.  Солнце  как  раз  величественно  опускалось  в   море.  Мне
оставалось выполнить еще одну задачу, чтобы завершить работу  нашего центра.
Порывшись в багажнике, я достал оставшуюся от Робертса оружейную коллекцию и
ручную гранату и как можно дальше швырнул их в глубины Адриатики.


ГЛАВА 10.

ХИМИЧЕСКАЯ ТЕРАПИЯ.

     Понедельник, 6 июня 1994 г.
     Набережная принца Альберта, дом 85, Лондон.

     Вернувшись в Лондон, я обнаружил, что наш офис перебрался из тусклого и
безликого  Сенчури-хаус  в  блестящее  новое  здание  на  набережной  принца
Альберта.  Целый  блок  красивых архитектурных зданий  занял  главенствующее
место  в  самом центре Лондона на  южном  берегу Темзы.  Прямо напротив,  на
противоположном  берегу  реки,  видны  Вестминстерский  дворец  и  Уайтхолл.
Расположение   и   архитектура  нашего  здания  коренным   образом  изменили
представление  о  нашей   службе.  Гигантские  крылья,  распластавшиеся  над
центральным бельведером, словно над мрачно нахмурившейся головой, напоминали
нам  штаб-квартиру  некоего  Терминатора,  грозящего  любому, кто  осмелится
бросить вызов  его  власти. Официально считалось,  что величественное здание
обошлось  казне в  85 миллионов фунтов стерлингов,  но  любой в нашем  офисе
знал,  что на  самом деле затраты на его сооружение превысили  эту  цифру по
меньшей мере раза в три.  В  еженедельном служебном информационном бюллетене
нас предупредили, что всякие разговорчики  относительно  перерасхода средств
будут  считаться серьезным нарушением установленных  внутренних  порядков  и
надлежащим образом караться.
     Воинственный внешний вид  фасада  соответствовал  самому предназначению
нашего  ведомства, поскольку серьезные  угрозы независимости МИ-6 звучали со
дня  ее основания и продолжались по сей день. Заметное местоположение здания
отражало готовность  разведслужбы  стать признанной частью  правящих силовых
кругов  Великобритании.  Но  об  этом было  во всеуслышание заявлено, или же
публично  подтверждено,  в   тронной  речи  королевы  при   открытии  сессии
парламента нового созыва в  октябре 1993  года. А спустя год в  силу вступил
соответствующий  закон относительно минимальной финансовой  отчетности МИ-6.
Лишь немногие члены парламента могли получать ограниченные права внимательно
изучать бюджет разведки и объекты ее деятельности, но в  то же время они  не
имели права совать  нос в оперативные планы, читать доклады и  отчеты или же
допрашивать   офицеров.   Эти   нововведения  допускали  лишь  поверхностную
отчетность  разведслужбы перед общественностью  и не имели ничего  общего  с
надзором  Конгресса  США  над  американским   Центральным   разведывательным
управлением.   Министерство   финансов,   впервые   получив  разрешение   на
основательную  проверку  эффективности  разведслужбы, так  ловко  покромсало
бюджетные ассигнования,  что пока  ничего  не было  слышно насчет сокращения
личного состава.
     За время моего отсутствия многие знакомые уволились со службы. Не стало
и самого шефа разведслужбы сэра  Колина Макколла  вместе с заслуженными,  но
апатичными  престарелыми  директорами. Они поддерживали друг друга и двигали
своих людей на высшие должностные  посты; поговаривали, что один из них даже
заплакал,  узнав, что  его  повышать не  будут. Им на  смену  пришло молодое
поколение руководителей с  новым  шефом Дэвидом  Спеддингом во главе. Он был
пробивной  специалист  по   проблемам  Ближнего   Востока.  Ему  только  что
исполнилось 49 лет, и он стал самым  молодым чиновником такого ранга за BGJP
историю разведслужбы.  Особенно  быстро он  продвинулся по  службе  во время
войны  в  Заливе,  которая  разразилась,  когда  Спеддинг  занимал должность
заместителя  начальника Ближневосточного  управления. С  началом  войны  шеф
управления отказался  возвращаться  из  отпуска,  и Спеддинг  воспользовался
представившейся  возможностью  взять  бразды  правления  в  свои  руки,  чем
произвел  на  правительство  неизгладимое  впечатление. Он  же  рекомендовал
начальству назначить на важные руководящие посты целый ряд своих  доверенных
людей.

x x x
     По возвращении из Боснии  мне предоставили 10-дневный отпуск, который я
провел, с удовольствием копаясь в своем запущенном саду. За время пребывания
в  Боснии  я  вынес  убеждение,  что Лондон  -  это  наглый,  самодовольный,
заторможенный  и  беспорядочно  устроенный  город,  и  перестал  вращаться в
обществе  и  встречаться  с   другими   людьми  за  исключением   Сары.  Это
затворничество  нарушил лишь  краткий визит Фаулкрука,  приехавшего обсудить
вопросы  моего нового назначения.  Он предложил  мне  поехать под "крышей" в
Ирак  в  качестве члена  Комиссии ООН  по контролю за  вооружениями, но  мне
хотелось  получить  следующую должность  за  рубежом без всякого  прикрытия.
Поэтому, пока что-нибудь не подыщется, он предложил  мне стать руководителем
головной секции в Департаменте разработки превентивных мер по предотвращению
распространения    вооружений    (РТСР).    Секция    занималась    подбором
соответствующих  разведданных  и  предотвращала  попытки  государств-изгоев,
главным  образом Ирана, Ирака, Ливии и Пакистана, приобретать биологическое,
химическое и  ядерное  оружие  массового  уничтожения. От  меня  требовалось
явиться в  департамент  сразу же  после  сессии  ООН,  но затем  это задание
перепоручили  Барту.  Теперь   я  лелеял  надежды  воспользоваться  подобной
возможностью  снова, уйти из Восточноевропейского управления и уберечься  от
скрытой опасности, таящейся в закрученных интригах внутри разведслужбы.
     Новое руководство в разведке на Воксхолл-кросс отражало чаяния молодых,
сереньких  и безликих  сотрудников.  Возможно, так и надо  было вести  дело,
чтобы отражать финансовые поползновения казначейства. Но пойдет  ли все  это
на пользу самим разведчикам? Я обдумывал эту ситуацию, пока вышагивал  целую
милю  от  своего дома до Воксхолла-кросс  под  моросящим июньским дождичком.
Начинался мой первый день в новом здании.
     Вместо охранников, стоявших  в прежнем  здании  при  входе в вестибюль,
которые  дружески  здоровались  с   входящими   сотрудниками,  заглядывая  в
удостоверения личности и сверяя фотографии, теперь появились автоматы. Шесть
автоматических охранных дверей, выстроенных в  ряд,  словно яйца, отложенные
каким-то гигантским насекомым, закрывали проход в главное здание. Позади них
выстроилась небольшая очередь сотрудников. Когда подошел мой черед, я всунул
свою карточку в узкую щель и  набрал цифровой код: 6-9-2-1. Автомат сразу же
заработал: в щели зажегся зеленый свет и со  свистом откатилась вбок входная
дверь. Войдя  в  тесную  капсулу, где мои плечи касались стенок,  я нажал на
кнопку первого этажа. Так как кроме меня в капсуле никого не  было, дверь со
свистом  захлопнулась, а  впереди открылась  другая  дверь, выпуская меня во
внутреннее помещение.
     Как   и   в  здании   Сенчури-хаус,   внутренние  помещения  напоминали
гостиничные  коридоры.  Однако  с той  разницей, как  если бы во  внутренних
обшарпанных помещениях гостиницы "Интурист" был  проведен ремонт и они стали
бы блестеть подобно первоклассным американским гостиницам "Мариотт".  Из ниш
в высоком  потолке лился  мягкий флуоресцентный свет,  освещая мраморный пол
цвета слоновой кости  и  зеленоватые матовые  стены.  Бросались  в глаза две
массивные колонны, в них  размещалось автоматическое  управление скоростными
лифтами. Здесь не наблюдалось суеты, в  небольшой очереди перед лифтами люди
тихо и спокойно переговаривались между собой. Вокруг колонн были установлены
удобные  скамейки, обтянутые  черной  кожей.  Справа,  из  открытого окна  в
небольшом крытом портике  на высокую светлую стенку  лился свет.  Здесь были
установлены  огромные и слишком яркие субтропические деревья из пластика. Из
центрального  портика  в   разные  стороны   отходили  коридоры,  отделанные
мрамором. Я пришел на встречу со своим  новым  начальником на двадцать минут
раньше назначенного срока, поэтому решил знакомиться с помещением дальше.
     Спустившись  вниз на несколько  ступенек,  я  оказался  в  коридорчике,
приведшем  меня  в библиотеку.  Библиотека в  старом здании  влачила  жалкое
существование; на  металлических  стеллажах лежали старинные книги, в ветхих
папках  хранились  подшивки  журналов. Здесь же  все было устроено удобно  и
просто великолепно: стояли дорогие читальные столы и скользящие стеллажи для
книг.  За  невысокой  перегородкой  сидела  приятная  веселая  библиотекарша
Дженни.
     - Как вы себя  чувствуете?  -  радостно  спросила она. - Как там дела в
Боснии?
     Она  рассказала,   что  во  время  переезда   ее  назначили  заведующей
библиотекой, а прежнюю  заведующую Сандру уволили по сокращению штатов,  так
как она была старше ее и получала большую зарплату.
     -  Мне так  неудобно  перед  ней,  -  промямлила  Дженни.  -  В  здании
Сенчури-хаус  она проработала  двадцать  лет, а департамент кадров  даже  не
выдал  ей гостевой пропуск  сюда,  и она  не  смогла осмотреть изнутри новые
помещения.  Она  ужасно огорчилась. -  Во  время разговора Дженни продолжала
ставить штампы на  утренних  газетах. - А вы  знаете, как  они  поступили  с
уборщиками? - Она протянула мне "Миррор" с информацией по этому поводу.
     Стремясь  сэкономить  деньги,  департамент кадров  предпринял  циничные
шаги,  уволив  сорок семь штатных уборщиков в  старом здании Сенчури-хаус, а
затем в  новом  здании Воксхолл-крос