му  министру
иностранных  дел  Малкольму  Рифкинду,   поскольку  операция   может   стать
скандальной, если ее проводить без  прикрытия. В прошении должно содержаться
заверение, что расходы на проведение засекреченных  операций проверяются, но
так как  независимой  экспертизы не  существует,  то единственной  проверкой
правильности    финансовой   отчетности   офицера-разведчика   может    быть
внимательное отношение министра иностранных дел. Подача прошений предыдущему
министру  Дугласу  Харду  занимала  немало  времени,  требовала  безупречных
оснований и великолепного изложения, но Рифкинд славился тем, что подписывал
не читая все, что МИ-6 выложит перед ним.
     - Не тратьте на писанину много времени, -  советовал  контрразведчик. -
Рифкинд  подписал  бы собственный  смертный  приговор,  если  бы  только  мы
попросили об этом.
     Даже  вернувшись  в знакомое  обличье  Хантли, мне не  удалось избежать
множества  всяких подготовительных  мероприятий.  Изучая  записи  телефонных
переговоров,  мы  узнали,  что  Кидди  и  Константину  понадобился  толковый
инженер-химик, который легко читал бы технические чертежи, получаемые ими от
Мэнбара, и который  знал бы, где доставать  компоненты.  Через пару  недель,
после  глубокого изучения материалов  в  библиотеке Имперского  университета
химического машиностроения, я оказался в компании "Бари  трейдинг"  и  занял
рабочее место рядом с Константином, прибыв из отеля "Хилтон" в  Гайд-парке с
"легендой", что являюсь англо-аргентинским инженером-химиком и хочу заняться
новым для себя делом - торговлей  химическими товарами широкого потребления.
По  "легенде"  мой  выдуманный  отец  был  менеджером  на  заводе  Байера  в
Буэнос-Айресе  и другом  исполнительного директора компании "Бари трейдинг".
Исполнительный  директор   согласился   принять  меня  на   полуторамесячную
стажировку, чтобы я изучил, как ведутся дела  в экспортно-импортной торговой
компании.  Похоже,   такой   рассказ   удовлетворил  Константина  и   других
сотрудников, сидящих в затрапезном и загроможденном офисе компании на втором
этаже. Это были Патрисия, прелестная молоденькая англо-индианка из Гайаны, и
Фазад, не  вынимающий  сигареты  изо рта иранец лет шестидесяти. Константин,
дружески настроенный и услужливый человек, надавал мне книг и бумаг  на темы
"Коносаменты"  и "Экспортно-импортные функции". Работа  утомила меня,  но  я
пришел сюда не ради развлечений. Моя цель - подружиться с Константином и все
такое   прочее,   не  вызывая  ничьих   подозрений.   Для  этого  необходимо
использовать любые возможности: непринужденные беседы, перерывы для чаепития
или же посиделки после работы в пабе вместе с ним за кружечкой пива. Я искал
удобного случая.
     Тем  временем  Бэджер  и  его  команда продолжали  работать над другими
аспектами  операции.  Как-то  утром   в   офис   влетела  Дебби,  миловидная
копировщица,  держа  в  руке  розовые  информационные  листки  FLORIDA.  Как
правило,  она помещала копии во внутреннюю почтовую связь, и они ложились на
наши столы  в тот  же день или на  следующий. Но данная  копия  понадобилась
Бэджеру  срочно. Это была  запись телефонного разговора Кидди из ее  дома  в
Гиртоне с  Фахдом  в  Вене. Она просила срочно встретиться  с ней и обсудить
некоторые детали контракта. Они договорились о встрече через два дня в холле
отеля  "Хилтон"  в  центре  Амстердама.  Из  разговора  вытекало,  что  Фахд
намеревался  дать  ей дополнительную  документацию  относительно  кое-какого
оборудования.
     У  Бэджера возникла идея  воспользоваться представившейся возможностью.
Если мы  могли  подслушать  телефонный  разговор,  то  мы  сумеем  узнать  о
намерениях Фахда и о  состоянии программы производства иранского химического
оружия.  И,  тем  не  менее, самое  важное  -  ознакомиться  с  документами.
Подробное  изучение  планов оборудования фабрики  оказалось  бы  чрезвычайно
ценным.  Бэджер  приказал  всем  сотрудникам   РТСР  отставить  все  дела  и
переключиться на выполнение срочной задачи.
     Для полета  в  Амстердам  Кидди  решила  воспользоваться  аэропортом  в
Стэнстеде, расположенном неподалеку от ее дома в Кембриджшире. Бэджер заехал
к  таможенным  и  акцизным  чиновникам  в  Стенстед  и  договорился, что  по
возвращении в  Англию они проведут ее досмотр. А чтобы  не  вызвать  у Кидди
подозрений,  таможенники  предложили   произвести  досмотр   и  всех  других
пассажиров,   а   в  очередь  подсадить  переодетого  в  гражданское  платье
таможенника, чтобы он распространил слух, что якобы ищут наркотики.
     Подслушать  разговор  Кидди  и  Фахда  при  встрече  в  холле  отеля  в
Амстердаме будет  задачей потруднее. Для этого потребуется  сотрудничество с
BVD  -  нидерландской  тайной  полицией.  По счастью,  у  МИ-6 в  Амстердаме
оказался надежный  и смекалистый  партнер  из местной  полиции, который  был
готов бросить  все дела, чтобы помочь английским коллегам  выполнить срочное
задание. Сотрудники МИ-6 до сих пор  считаются сильными игроками  в иерархии
секретных  служб в мире. Поэтому служащие тайной  полиции  маленькой  страны
немедленно  приступили  к  оказанию  посильной  помощи,  зная,   что,  когда
возникнет  необходимость,  это  оплатится им  сторицей.  Бэджер  направил  в
резидентуру МИ-6 в Гааге телеграмму-молнию, и колеса закрутились.
     В  Амстердам  вместе со связным  из BVD отправился  младший  офицер  из
резидентуры  МИ-6,  чтобы  определить  возможность  подслушать разговор  при
встрече.  Войдя  в  отель  "Хилтон", они увидели в  центре вестибюля большой
фонтан  в  окружении  множества   столиков,  кресел  и  диванов.  Английский
разведчик  сразу понял,  что в такой обстановке будет затруднительно сделать
качественную запись разговора.  Невозможно  предусмотреть, за  какой  столик
усядутся  Кидди  и Фахд.  Оборудовать  подслушивающими  устройствами  каждый
столик - удовольствие не из  дешевых, да  и время  поджимает.  Да еще фонтан
создает так называемый мягкий  белый шум, который мешает применить микрофоны
направленного действия, чтобы подслушивать разговоры с  дальнего расстояния.
Тем  не  менее  все  эти  проблемы  не  обескуражили  энергичных   ребят  из
нидерландской тайной полиции, они не сочли положение безнадежным и принялись
разрабатывать другой оперативный план.
     Любой гость амстердамского отеля "Хилтон" рассчитывает на  вкусный ланч
в вестибюле гостиницы, но во  вторник 7  февраля 1995 года всех  их постигло
разочарование. Красивый фонтан не работал, висело извещение, что он перекрыт
на  профилактический  ремонт. Кроме  того,  большинство  холлов  было  также
перекрыты  канатами  с табличками  "Проводится  уборка". Как  в  большинстве
отелей "Хилтон" по всему миру, менеджер амстердамского "Хилтона" был агентом
местной тайной полиции. Сотрудники BVD  попросили его временно переставить в
холле всю  мебель, а единственный  стол  в центре  оснастить  подслушивающим
устройством.  Чтобы за него  не уселись случайные посетители, там устроилась
пара  переодетых  полицейских, изображавших из себя  бизнесменов.  Остальные
столики заняли  настоящие  бизнесмены,  офицеры нидерландской  и  английской
разведок,  в  том  числе  Бэджер,  сотрудник  гаагской  резидентуры  и  пара
сотрудников  из  английской  разведслужбы.  Когда самолет, в  котором летела
Кидди,  приземлился,  а она встала в  очередь  на  рейсовый  автобус,  чтобы
добраться до центра Амстердама, в "Хилтоне" все было готово к ее приему.
     Однако,  едва  Кидди появилась  в отеле, скрупулезно составленный  план
начал давать сбои. Она не заметила, как два бизнесмена, сидевшие за столиком
с подслушивающим устройством встали и ушли, освободив для нее стулья. Вместо
этого  Кидди  взглянула на действующий забитый посетителями кафетерий. Он ей
не понравился, и она  спокойно  направилась  к огороженному канатом сектору,
отстегнула один канат с надписью "Проводится  уборка" и села в этом секторе.
Из-за возникшей  кутерьмы  сотрудники BVD  чувствовали  себя  неловко  перед
гостями из МИ-6. Они из кожи вон лезли, чтобы  как-то исправить  сложившуюся
ситуацию. Один  из  офицеров  с  кейсом  в руке,  где был  спрятан  микрофон
направленного  действия,  бесцеремонно захватил  столик неподалеку  от  того
сектора, где  за канатом сидела Кидди. Когда через десять минут приехал Фахд
и присоединился к ней, офицер умудрился сделать несколько  записей. Несмотря
на  то, что  микрофон  направлялся встроенным  микрокомпьютером,  ничего  не
получилось. Микрофонная  пленка  оказалась  негодной. Все, что мы смогли  во
время этой встречи, - это сделать спрятанным в кейсе фотоаппаратом несколько
снимков, на которых Фахд передает Кидди толстую пачку бумаг.
     К счастью,  пара дней,  потраченных  Бэджером  на подготовку операции в
сумасшедшей спешке, все  же не пропали даром,  поскольку  другая часть плана
осуществилась  гораздо  глаже. Как и намечалось, все  прибывшие  в  аэропорт
Стэнстед  пассажиры  были задержаны и подвергнуты досмотру.  Кидди  стояла в
хвосте  очереди,  всех  впереди  стоящих  пропустили без  замечаний. Наконец
подошла и  ее очередь. Пока один таможенник  старательно копался в ее ручной
клади, отвлекая ее внимание досмотром личных вещей, другой таможенник быстро
просмотрел ее кейс. Найдя там переданные  Фахдом бумаги, он  переснял их  на
ксероксе, установленном под прилавком для  досмотра, а  затем быстро положил
оригиналы  обратно   в  кейс.  Как  мы  и  думали,   они  оказались  ценными
разведданными, что только укрепило  решимость руководства сделать все, чтобы
уговорить Константина представить меня Кидди напрямую.
     Спустя  пару  дней  я  сидел за  своим столом в Воксхолл-кросс,  изучая
скопированные   документы  и   пытаясь   понять   техническую   спецификацию
оборудования,  и  в этот  момент у меня на столе  зазвонил телефон.  Звонила
Сара.
     - Хэлло, дорогой. Ну как там твоя Манипенни? - засмеялась она.
     Но я  сразу  же почувствовал, что что-то не так.  Голос ее звучал тихо,
хотя она и хорохорилась.
     - Что-то случилось, так? - спокойно спросил я.
     - Да, - ответила она, - снова рак.
     Этим утром  она  проходила медицинский  осмотр. Врачи  обнаружили,  что
метастазы проникли в лимфатическую систему, и ее снова немедленно положили в
больницу для  проведения  курса химиотерапии. Она не сказала об  этом,  но я
почувствовал  по ее  голосу,  что надежды на выздоровление почти нет. Спустя
два месяца она умерла.
     Положив  телефонную  трубку,  я   обхватил   голову   руками,  чувствуя
оцепенение  и слабость, хотелось  даже кричать. Работа показалось мне никому
не  нужной и  бесполезной, и я брезгливо смахнул  бумаги со  стола. На часах
было полпервого, в это время бар в  офисе уже должен  быть открыт.  Во время
ланча я никогда не выпивал, но сейчас  можно сделать исключение. Прихватив с
собой из  бара бутылку  пива "Фостерс"  я  присел  на  деревянную скамейку в
уголке открытой  террасы  с  видом  на Темзу  и  на  здание  парламента. Был
весенний день, солнце уже припекало, с реки дул свежий легкий ветерок. И все
же  погода не радовала меня. Я думал  о  Саре в больнице,  о  разорванной на
куски  женщине  в  Боснии, мне  было трудно удержаться и не  плакать. Прошло
некоторое  время,  прежде  чем  мне  удалось  собраться с  мыслями. Не  было
никакого смысла сидеть снова  за столом после перерыва на ланч. Я подошел  к
Бэджеру, стоящему на балконе; вместе с коллегами, и попросил разрешения уйти
с работы.
     - А не можете ли вы назвать причину? - спросил он.
     - Не сейчас, - ответил я.
     На следующее утро, сидя за  столом, я всячески  пытался сосредоточиться
на  работе  и вникнуть в схему  размещения химической фабрики. В этот момент
зазвонил  телефон.  Звонил чиновник  из  департамента  кадров,  я срочно ему
понадобился. Скрепя сердце,  я условился  о встрече  на следующий день. Я не
знал, что им от меня надо, но встречи с кадровиками никогда удовольствия, не
доставляют.
     Департамент  кадров, как очевидно, отвечает в МИ-6 за принятие решений,
касающихся личного состава. Именно кадровики порекомендовали  послать меня в
Боснию. Но  их приемы,  причины  принятия  решений и  линия поведения всегда
сопровождались  интригами и  покрывались завесой секретности,  облекались  в
паутину неофициальных слухов, распространяемых самими кураторами направлений
и завершались тайными сделками, заключаемыми за ланчами с выпивкой.
     Личный состав департамента формировался из разведчиков за счет средств,
выделяемых  на подготовку персонала.  Сотрудники  его не могли удержаться от
того, чтобы не применять на временной работе свои профессиональные навыки. В
результате  же  департамент функционировал как мини-секретная  служба внутри
разведслужбы,  обращаясь  с  офицерами  разведки  как  со  своими  агентами,
заставляя их прибегать к мелочному обману и фальшивой лести, как при общении
с нигерийскими  генералами  и бразильскими губернаторами.  Кадровики даже не
позволяли нам читать краткие  записи разговоров с ними  или ставить там свои
подписи. И все же эти записи составляли  весомую часть  наших личных дел, на
основании которых принимались  решения  при  назначении  на должности. Такая
секретность предоставляла кадровикам карт-бланш для  продвижения офицера  по
службе или, наоборот, при понижении его, так как нельзя проверить, не  имеет
ли кадровик  что-то против офицера,  не покровительствует ли ему или нет  ли
между ними панибратства. Общее недоверие  департамента кадров к  разведчикам
подкрепляется быстрым собственным  продвижением кадровиков по службе; они не
останавливаются  перед тем, чтобы назначить самих себя на  лучшие  посты  за
рубежом, как только те становятся вакантными.
     Меня  охватил  мандраж, когда я вошел в  лифт  и  начал подниматься  на
восьмой  этаж на встречу  со  своим  кадровиком.  Из-за  невысокого роста  и
быстрого самопродвижения по службе офицеры из его прежнего департамента дали
ему  прозвище Ядовитый Карлик, по имени персонажа из популярной компьютерной
игры.
     - Чем же вы занимались позавчера на террасе? - угрожающим тоном спросил
меня кадровик. Он решил не  церемониться с  обычным приветствием и сразу  же
накинулся на меня. Такой прием он явно тщательно обдумал заранее.
     - Вас там засекли, когда вы лакали пиво, не обращая внимания на других.
Вам что, работа не нравится? Вам работать здесь хочется?
     После такого  беспричинного неприятного наскока я  не смог собраться  и
объяснить Ядовитому Карлику  ситуацию с Сарой. Даже если бы он проявил каплю
сочувствия и понимания, мне этого было не нужно.
     - У вас есть что-нибудь сказать мне?
     - Нет, ничего нет, - безучастно ответил я.
     - Ну что же. Я только что получил бумагу насчет того, чем вы занимались
в Боснии. Честно говоря, я не удивлен, хотя ваш поступок  ужасен. - Ядовитый
Карлик бросил на кофейный столик  между  нами коричневый лист бумаги  с моей
служебной характеристикой.
     - Прочитайте и объясните, - приказал он.
     При чтении рапорта я почувствовал досаду  и разочарование. Когда Стринг
Уэст был  у меня  в  Боснии,  он не высказал никаких замечаний  относительно
выполнения мною служебных  обязанностей.  В рапорте же он  в  обычной  своей
манере только  критиковал  меня  за упущения  и  ни  словом  не обмолвился о
позитивном в моей работе,  он также сделал пространную запись о том, что  во
время встречи с Караджичем я не надел галстука.
     - Я считаю  неслыханной дерзостью,  что  вы появились  без галстука,  -
проворчал Ядовитый Карлик.  Не слушая его,  я углубился  в чтение зловредной
писанины Стринга Уэста. Он едко критиковал меня за отказ поехать в Сараево и
расспросить DONNE после решающей схватки лидеров боснийцев и мусульман. Вряд
ли DONNE сообщил бы какие-то полезные  для СХ сведения, но Стринг Уэст ловко
обошел вопрос о закрытии аэропорта в  Сараево и о невозможности добраться до
города сухопутным путем.
     Во время  стажировки  мне  уже  приходилось  выполнять грубую и тяжелую
работу, в  отличие  от моих  коллег по  IONЕС, которые  все еще готовились к
первой рабочей поездке за  границу. Спенсер изучал немецкий язык  на курсах,
готовясь  к  работе в резидентуре  МИ-6  в  Вене,  где  служили всего четыре
офицера.  Касл,  который всегда следил  за курсом  акций  и которого заботил
жизненный уровень,  собирался  занять пост в Женеве, где даже младший офицер
всегда  жил в  добротном доме  с  плавательным  бассейном  и  получал щедрое
жалованье.  Сейчас он занимался на  годичных  курсах французского  языка. Из
Баркинга решили сделать  специалиста по арабским  странам, и он находился на
двухлетних  курсах  в Каире.  Фортон  совершенствовал  французский, готовясь
занять пост в Брюсселе, Барт изучал венгерский язык, а  Хейр учил испанский,
готовясь стать вторым лицом в нашей резидентуре в Чили. Никого из них еще не
назначили на посты, и  даже когда они приедут  в определенные  им страны, от
них многого ждать не  станут в течение первых шести месяцев, пока  они будут
изучать местные обычаи  и традиции.  Разница моего  и их положения  казалось
очевидной, но Стринг Уэст не сделал мне ни малейшей поблажки.
     Казалось,   что  подобный  рапорт  состряпал  сам  кадровик  и,  вполне
возможно, его правил коварный Фаулкрук, но доказать я ничего не мог. В ответ
я  решил  молча проглотить обиду и интенсивнее работать в  РТСР.  Бэджер был
честный и тактичный начальник.  Фаулкрук никогда бы не осмелился надавить на
него,  чтобы он сжил меня  со свету. Я  встал и  ушел от Ядовитого Карлика в
надежде, что  он вскоре  укатит в какую-нибудь благоприятную страну, и я  не
буду больше иметь с ним дела.

x x x
     В  РТСР номера телефонных перехватов не засекречивались.  В большинстве
случаев ко мне  в коробку ежедневно клали два-три сообщения FLORIDA, все они
касались  операции,   которую  я   осуществлял.   Другие   офицеры   отдела,
разрабатывающие   различные   оперативные  мероприятия,  получали  множество
сообщений, но мне их не давали. Количество разрешений на перехват телефонных
переговоров   для  МИ-6   зависело  от   возможностей  UKZ  -   отдела,  где
расшифровывались  и  переводились  перехваты.  Он  размещался в  доме  60 по
Воксхолл-бридж-роуд  (сокращенно  VBR),  в  нем  насчитывалось  примерно  20
офицеров. Они работали в тесном сотрудничестве с большим отделом проверенных
английских  инженеров  по  телекоммуникациям, вторым  после  МИ-6  по  числу
установленных   телефонных   перехватчиков.   Каждый   офицер  UKZ  является
талантливым  лингвистом,  зачастую свободно  владеет  пятью-шестью  трудными
языками. Они  работают на  серийных компьютерных терминалах и любят общаться
через Интернет. В  хороший денек они  ведут примерно по 20  переговоров,  но
бывает  и меньше,  если  разговор проходит на малопонятном  языке или  же не
хватает опыта и мастерства.
     Согласно закону 1975 года  о  перехвате информации (ЮСА) ордер на право
перехвата  выдается  лишь   в  том  случае,  если  речь   идет  о  нарушении
законодательства Великобритании  или  же  перехват необходим  разведке.  При
таких  условиях  я не  стану  испытывать  угрызений  совести,  читая  запись
разговора иранского террориста или же российского офицера разведки. Но у нас
встречается немало перехватов, которые  не подпадают  под статьи закона ЮСА.
Даже  подслушанный  телефонный  разговор  Кидди  с   Константином  никак  не
подпадает под него. Они нарушили бы законодательство Великобритании, если бы
экспортировали химические  или ядерные материалы, которые вовсе не похожи на
те,  которые можно  достать  в странах третьего мира и  вывезти их оттуда. И
никогда  мы не написали  бы рапорт  СХ как результат телефонного  перехвата.
Может, их практические дела и аморальны, но не нам судить об этом.
     В  отличие  от  других стран  Запада  в  Англии  ордера  на  телефонное
прослушивание подписывают не судьи,  а министр внутренних дел или же минис