обы мы
приготовили паспорта  -  и  начал проверку, двигаясь вдоль прохода. Я  сидел
ближе  к передней части автобуса, и  очередь до меня  дошла скоро. Он бросил
быстрый  взгляд на мой паспорт, заметил, что  он британский, и не  говоря ни
слова  сунул его в карман  плаща. Закончив проверку остальных пассажиров, он
вышел, прихватив мой паспорт с  собой. Я  хотел возмутиться, но понял,  что,
совсем не владея  языком,  лучше  промолчать и набраться терпения.  Водитель
недобро посмотрел на меня и сказал что-то явно язвительное на своем языке. Я
предположил, что ему было  ведено дожидаться, пока вернут  мой паспорт.  Шла
минута  за минутой,  и  мои попутчики начали уже  нетерпеливо  роптать, но в
конце концов появился пограничник и протянул мне паспорт. Я наскоро проверил
его и  убедился,  что никаких отметок  в нем не проставили.  Не  приходилось
сомневаться, однако,  что все мои  личные данные  были  теперь  загружены  в
полицейский компьютер.
     Остаток путешествия прошел без малейших проблем. После того как я занял
номер в гостинице  "Интерконтиненталь", у меня осталось время, чтобы принять
душ и позавтракать, прежде чем я позвонил Обрадовичу. Он пожелал встретиться
в  14.00  за обедом, и в моем  распоряжении,  таким образом, оказалось целое
утро, чтобы  проверить, нет ли  за мной  слежки. Щеголь говорил  мне, что  к
сотрудникам белградской  резидентуры соглядатаев  приставляли редко, но  это
был еще не повод для благодушия. Сара просила привезти ей сумочку, так что я
мог использовать посещение магазинов как возможность пустить в ход несколько
приемов  обнаружения  "хвоста". Можно было медленно  прогуливаться от  одной
кожевенной лавки до  другой, подолгу  пялиться  на витрины, внезапно войти в
магазин или  выйти из него, неожиданно повернуть назад, то есть использовать
все хрестоматийные уловки, не вызывая подозрений.
     Несмотря на санкции, в торговых центрах  Белграда было оживленно. Почти
отсутствовала в продаже  или отпугивала ценами  импортная  электроника, зато
потребительские товары собственного производства, особенно кожаные изделия и
одежда,  предлагались  в  огромных  количествах.  Не  было  недостатка  и  в
магазинах, где можно было купить дамскую сумочку.
     Стоя  на оживленной  улице и разглядывая магазинную витрину, я мысленно
отругал  себя  за  обещание  купить Саре  подарок.  Она бывала иногда  очень
капризна, и передо  мной встала  крайне трудная проблема, что же ей выбрать.
Так ничего и не решив, я повернулся и заметил, как такой  же маневр совершил
некий молодой  человек,  стоявший  перед витриной, недалеко от  меня. Он был
среднего роста, круглолиц, чисто  выбрит, голову его покрывала  серая кепка,
весь - воплощение серости. Настолько невзрачный, что это бросалось в глаза.
     Через час, присев выпить чашку  кофе в  уличном кафе, я заметил того же
парня  в серой  кепке,  читавшего  книгу в  кафе на противоположной  стороне
улицы. Все это еще не означало, что за  мной действительно приглядывали. Для
окончательного  подтверждения  мне  нужно  было  либо  заметить  его же  еще
несколько раз, либо дважды зафиксировать двоих разных  соглядатаев. Два раза
увидеть на улице одно и то же лицо  можно  в силу  обыкновенного совпадения.
Тем не менее, я решил соблюдать крайнюю осторожность.
     Не  могло быть и речи о том, чтобы отменить встречу с Обрадовичем из-за
мало  пока обоснованных подозрений, что за мной следят,  но чуть обезопасить
себя, изменив первоначальный план, показалось мне разумным. Уехать автобусом
обратно в Будапешт я должен был на следующее утро, что оставляло для встречи
весь нынешний день. Теперь же, столкнувшись с возможностью  слежки и имея  в
подкрепление  моей  "легенды"  столь  ненадежные   документы,  оставаться  в
Белграде  на ночь означало бы  чересчур  испытывать судьбу. Я принял решение
уехать поездом, отходившим  от центрального вокзала Белграда в 16.25. Этим я
существенно урезал время, которое  мог провести за обедом с  Обрадовичем, но
теперь  это  имело  второстепенное  значение. Я  вскочил в  одно из немногих
такси, которые все еще попадались в Белграде, несмотря на дефицит топлива, и
вернулся в "Интерконтиненталь", чтобы уложить вещи.
     Мое  беспокойство  еще  более  возросло, когда  Обрадович  заявился  на
встречу со  мной  на  новеньком  красном  "фиате-браво"  с  дипломатическими
номерами, припарковав машину с большой помпой прямо на тротуаре.
     - Какая у вас прекрасная машина, - заметил  я, как только мы обменялись
рукопожатиями. - Нужно иметь большие связи, чтобы приобрести такую.
     - А  без связей как бы я  бензин добывал да еще и разъезжал свободно по
Сербии, Боснии и Хорватии? - хвастливо заметил он.
     В  самом  деле,  только  для   дипломатических  машин  не  существовало
бензиновых  ограничений, а для  автомобильных поездок в Хорватию  необходимы
были дипномера  одной  из нейтральных стран. Однако как ему удалось добиться
таких  привилегий?  Для  этого действительно нужны  были мощные связи. Может
быть, слишком мощные.
     За нашим продолжительным  и дорогим обедом Обрадович с большим  знанием
предмета рассуждал о войне и положении в Боснии, но при этом даже близко  не
затронул тех тем, которые могли представлять интерес для моего ведомства, не
рассказал мне ни о чем,  что еще не  было бы  общеизвестно. Точно так  же не
было теперь  в  его  поведении  ни намека, что он  готов для  вербовки.  Мой
оптимистичный прогноз,  что из него  может выйти хороший  агент, уже казался
совершенно безосновательным,  а  лично  для меня  теперь  важнее  всего было
закончить  эту встречу  и без проблем добраться до Соединенного Королевства.
Только  в 16.05 дело у него  дошло до коньяка,  и я счел возможным попросить
счет. А несколько минут спустя, когда  я уже в который раз нервно  посмотрел
на часы,  он  и  выдал подобную  взрыву бомбы реплику насчет  устроенной мне
"проверочки".
     За  порогом ресторана мы пожали друг другу  руки, стоя у его машины, на
которой чудесным образом  не  оказалось  штрафной квитанции за  неправильную
парковку.
     - Спасибо за роскошный обед, Бен, - сказал Обрадович неискренне.
     - Я скоро дам о себе знать, - в тон ему солгал я.
     Уже повернувшись к машине, он бросил через плечо:
     - Счастливо тебе, - и  это прозвучало  так же фальшиво, как  оправдания
монаха,  пойманного настоятелем  в борделе. Я улыбнулся, закинул через плечо
сумку и поспешил скрыться за углом.
     До отхода поезда оставалось девять минут, когда я швырнул свою сумку на
заднее сиденье грязного черного "фиата" и нырнул вслед за ней сам.
     - На  вокзал! - крикнул я таксисту.  Увидев  его непонимающий  взгляд в
зеркале  заднего  вида, я  молча проклял  себя за  то, что не  заучил  перед
командировкой хотя бы несколько сербскохорватских слов.
     -  Bahnhoff! -  заорал я в надежде,  что таксист из тех довольно  часто
встречающихся  сербов, которые хотя бы чуть-чуть  понимают немецкий.  Взгляд
водителя оставался пустым. Я выругался  про  себя еще раз, когда понял, что,
как   ни  силюсь,   не  могу  вспомнить  соответствующего  слова  по-русски,
заученного когда-то.
     -  Чуф, чуф, чуф. - Согнутыми  в локтях руками я стал  делать  круговые
движения,  а  потом  подергал  за  воображаемую  ручку гудка  совсем в стиле
"Кейси"  Джонса.   Водитель   расплылся  в  улыбке,  щелкнул  переключателем
механического таксометра и  врубил первую  передачу. Оставалось  семь минут.
Времени в обрез, но можно успеть.
     Однако  таксист, только что  снявшись  с  ручника, тут  же снова поднял
рычаг  вверх, потому что сзади  с металлическим  скрежетом подошел трамвай -
четыре вагона, заполненные пассажирами. Передний вагон преградил  нам  путь,
да  и  сзади народ  густо повалил через проезжую  часть, выходя из трамвая и
садясь в него. Мы попали в окружение. Я  выругался снова, теперь уже вслух -
драгоценные секунды быстро таяли. Казалось, эта посадка-высадка  не кончится
никогда.  Последней  оказалась  старушенция,  вся обвешанная  сумками.  Двое
парней  вышли из  вагона,  помогли ей  подняться,  а потом  сами вскочили на
нижнюю ступеньку. Наконец, трамвай зашипел пневматикой тормозов и тронулся.
     Таксист успел проникнуться моим волнением и теперь поддал газу, лавируя
в  потоке транспорта, к счастью, не  очень густом.  И  все  равно,  когда мы
подкатили к вокзалу, часы показывали 16.25. Я сунул пригоршню немецких марок
в  момент осчастливленному водителю, схватил  сумку  и по-спринтерски рванул
вперед. Времени на покупку билета  не осталось. Мне  очень  помогло то,  что
надписи на табло отправлений тогда  еще  делались латинскими  буквами,  а не
обязательной ныне кириллицей  - беглого взгляда оказалось достаточно,  чтобы
узнать: поезд  на  Будапешт отходит от восьмой  платформы. Дальше, как герой
фильма с бездарным сценарием, я  промчался  вдоль платформы и  вспрыгнул  на
подножку одного из вагонов медленно отходившего состава.
     В  течение следующих  сорока  пяти  минут я  простоял  в  тамбуре между
вагонами,  глядя,  как  невзрачные  пригороды  Белграда сменились  безликими
сельскохозяйственными  пейзажами, и подставляя под  прохладный поток воздуха
свое разгоряченное лицо.  Но думал я не о зловещих словах  Обрадовича и не о
неотвратимой проблеме пересечения границы, мысли мои были о Саре.  Подарка я
ей так и не купил, но не потому, что не старался. Просто не попалось ничего,
что ей понравилось бы. Я знал,  что она не будет на меня сердиться. В худшем
случае скорчит  забавную гримасу и  скажет  что-нибудь насмешливое. И все же
она  будет разочарована. Решив обязательно купить ей что-нибудь в Будапеште,
я двинулся вдоль раскачивавшегося вагона на поиски свободного места.
     До венгерской границы поезду оставалось идти  еще четыре часа, и в моей
дальнейшей  судьбе  от меня  уже  ничто  не  зависело. Донесет  ли  на  меня
Обрадович сербским  властям?  Возможно.  Но ведь  я  сказал ему, что  уезжаю
автобусом только завтра утром. Можно было надеяться, что он не  стал слишком
спешить и сербские пограничники  не  получили еще  соответствующего приказа.
Конечно, существовала еще мизерная вероятность, что за мной все время велась
слежка и мой бросок  на вокзал не остался незамеченным.  Но даже если я  был
разоблачен,  захотят ли  сербы  арестовать  меня? Да,  но  только  если  это
послужит  их  политическим  целям.  Арест  английского  шпиона даст им повод
раздуть кое-какую шумиху в нью-йоркской штаб-квартире ООН. С другой стороны,
сербское  руководство  может  не  захотеть  пойти  на дальнейшее  нагнетание
противостояния  с  Западом.  И  хотя  риск  ареста  был  невелик,  по   мере
приближения поезда к границе я все же еще раз прошелся по всем деталям своей
"легенды".  Когда и где я родился? Мой домашний адрес? Кто  я по профессии и
где работаю? Пришлось отругать себя  за то,  что не приложил больше  усилий,
когда разрабатывал  "легенду"  Пресли.  После Москвы  я  успел  без  проблем
прокатиться под легальным прикрытием в Мадрид, Женеву,  Париж  и Брюссель  и
невольно  поддался  некоторой  беспечности.  Принимать  чужую  личину  стало
казаться  так  же легко, как пиджак на  себя надеть. Теперь я дал себе слово
никогда  больше не относиться к  этому так легкомысленно. Около девяти часов
вечера скорость  поезда  упала почти до  нулевой,  и он  начал подползать  к
платформе вокзала в Суботице. Во время моего  первого, такого благополучного
путешествия, сербские  пограничники проверяли здесь мой паспорт, и потому  я
ожидал, что  так будет и на  этот раз. Я оставил трех моих попутчиков-сербов
храпеть в купе, а сам вышел в коридор и потянул вниз оконное стекло, впустив
в  затхлый  вагон волну сыроватого летнего воздуха. В городке, что был виден
поодаль,  мерцало лишь  несколько огоньков, и он  казался покинутым  людьми.
Тормоза неприятно  взвизгнули, поезд в последний раз дернулся и остановился.
Хлопнула  дверь  за  двумя  выходившими  здесь пассажирами.  Большинство  же
продолжали свой путь. К моему окну бросилась девочка с подносом неаппетитных
с виду пирожных. Ее карие глаза  на  секунду-другую встретились с моими,  но
она почти  сразу прочитала в них отсутствие интереса  и  побежала  к другому
окну. Двое  пограничников с автоматами поднялись  в первый вагон и пошли  по
поезду, методично проверяя  каждого  пассажира.  Ищут  ли они меня,  или это
обычная для них ежевечерняя процедура?
     Какое-нибудь  мгновение я  был  всерьез готов  выпрыгнуть  из вагона  и
помчаться  вдоль  насыпи  к  городу,  а  потом  и  дальше  -  к  практически
неохраняемой границе. Хотя  ночь выдалась безлунная, небо было ясным, и я бы
без труда по звездам проложил себе путь до Келебии -  находившемуся в десяти
километрах отсюда ближайшему населенному пункту на венгерской стороне. Когда
я служил в территориальной  армии, такой марш-бросок  мы посчитали бы легкой
прогулкой.
     Однако подобные идеи  были  пустой игрой ума.  Это операция МИ-6, а  не
военные  маневры.  Следовало помнить, чему меня  учили, и выстоять до конца.
Напомнив  себе об  этом, я  вернулся в купе.  Несколько  минут  спустя дверь
рывком  открыли пограничники. Тот, что постарше, был широкоплечим  детиной с
пустышками вместо глаз, младший - просто мальчишка, вчерашний подросток. Оба
сильно потели в своих сшитых из плотной ткани плащах.  Младший,  у  которого
усики  росли на бледном мальчишеском  лице, принялся тыкать палкой в багаж у
нас над головами, словно хотел обнаружить прячущихся среди тюков и чемоданов
нарушителей границы, а  старший тем  временем проверил  югославский  паспорт
моего соседа. Затем  он повернулся ко  мне и щелчком пальцев дал понять, что
теперь  ему  нужен мой документ. Он открыл последнюю  страницу моего нового,
общеевропейского образца паспорта, разглядел фотографию  и сравнил ее с моим
лицом, причем  глаза его  смотрели на меня без всякого  выражения, словно он
изучал  не лицо, а расписание движения поездов. Сунув  паспорт в карман, он,
ни слова  не  говоря,  вышел  из  купе.  Младшенький  поплелся  за ним,  как
преданная собачонка.
     В прошлый раз, когда  я  выезжал  из страны этим же путем, пограничники
паспорт  у  меня  не  забирали,  так  что  теперь  у  меня  был  повод   для
беспокойства.  Я вышел в коридор и просунул голову в открытое  окно. Снаружи
по  платформе от самого конца  длинного состава в мою  сторону двигались еще
двое пограничников, всматриваясь в  окна,  словно кого-то искали. Когда  они
уже находились в трех  вагонах от моего, я повернулся и увидел  первую пару,
шедшую  ко  мне  по  коридору поезда с противоположного  направления. Теперь
бежать было некуда.
     Я  услышал,  как хлопнула  межвагонная дверь, дождался, чтобы  звук  их
тяжелых  шагов  приблизился ко  мне вплотную,  и  поднял  глаза.  Первым шел
старший. Подойдя,  он выбросил  в окно окурок своей  едко  дымившей сербской
сигареты.  На  его лице по-прежнему не  отражалось никаких эмоций.  В шаге у
него  за спиной молодой  рьяно  обрабатывал  челюстями  жвачку. Тошнотворная
смесь сладкого запаха жвачки  с  амбре, исходившим от их тел,  разнеслась по
узкому  вагонному  коридору.  Они с угрожающим  видом остановились рядом  со
мной,  старший полез во  внутренний карман  своего кителя, показав при  этом
пятно  пота  на гимнастерке, и достал мой  паспорт. Его  глаза вспыхнули  на
мгновение,  когда  он,  держа паспорт  передо мной,  что-то  грозно прорычал
по-сербскохорватски.  Я  недоуменно  пожал  плечами,  пульс мой от  волнения
заметно участился. Он что-то рявкнул опять, но тут до него дошло,  что я его
не понимаю, и он перешел на немецкий:
     - Fahrkarte!
     Значение  этого  слова  постепенно  выплыло  откуда-то  из  глубин моей
памяти, где  дремало  под  спудом с  тех пор, как много лет  назад  я прошел
армейский  курс немецкого  языка,  и  мое  лицо поневоле  озарилось  улыбкой
облегчения.  Запустив  руку  в  нагрудный  карман,  я  извлек  оттуда горсть
дойчмарок, чтобы заплатить за  билет, который я не смог  купить на вокзале в
Белграде. Пограничники вернули мне паспорт и вышли из вагона.
     В   Будапешт   поезд   пришел   рано   утром.  Отоспавшись  в   дешевом
пристанционном  отеле, я вылетел в Лондон. Без разведданных, без подарка для
Сары. Еще день или  чуть более пришлось  мне потратить, чтобы разобраться  с
бумажной работой и устным отчетом в Сенчури-хаус. А потом меня вызвал к себе
в кабинет Бидд.  Глядя  на меня  поверх очков, он  спросил  с чуть  заметным
укором:
     - Надеюсь, вы никуда больше не собираетесь под именем Бен Пресли?

x x x
     Работа  в МИ-6 была  безмерно увлекательна. И не только  оперативная ее
часть - командировки под прикрытием, вербовка агентуры и работа с ней - но и
сама по себе возможность получать доступ к закрытой информации. Почти каждый
день  из  самых обычных разговоров  или  из материалов досье мне становились
известны такие  сведения, что,  просочись они  наружу, место  им  было бы на
первых  полосах  газет.  Однажды Фортон  пригласил меня  отобедать  с ним  в
ресторане на последнем этаже Сенчури-хаус.  Он  занимал все  ту же должность
младшего  офицера  в  африканском  управлении,  и  только  что  вернулся  из
трехнедельной поездки по Эфиопии и Эритрее. Наслаждаясь на удивление вкусной
стряпней  поваров  МИ-6,   он  взахлеб  рассказывал  мне,  как  разъезжал  с
разведзаданием по эфиопским  прериям на "лэнд ровере" в компании проводника,
бывшего сержанта флотского спецназа, и  штатного  фотографа UKN, "легальной"
работой  которого  было  преследовать  в  роли  папарацци членов королевской
семьи.  Впридачу к  Африканскому  рогу, Фортон курировал еще и  такой важный
регион, как  Южная Африка. В то  утро он  как  раз разбирал секретную  почту
оттуда, и наш разговор с ним вскоре коснулся политики ЮАР.
     -  Да,  сегодня  я  получил  классное  донесение,  просто  супер,  - не
удержался, чтобы не  похвастаться, Фортон.  - Похоже, Движение сопротивления
Южной Африки  (AWB)  планирует на  следующий  месяц ликвидацию Манделы.  Они
взорвут его или во  время очередного большого митинга, или на  соревнованиях
по боксу.  Южноафриканская  армия  уже  снабдила их  для  этого целой  горой
пластида.
     -  Ты  доверяешь  этим  сведениям? -  спросил я не  без  скепсиса.  - А
источник надежный?
     Фортон фыркнул и снова принялся за салат.
     - С источником все в  порядке.  У нашего управления есть  в  AWB агент,
который  уже  не  раз предоставлял нам  ценную информацию.  Наш  резидент  в
Претории передаст это донесение в собственные руки Манделе. Было бы чересчур
рискованно  передавать  его  через  связника нашим южноафриканским коллегам.
Слишком многие  из  этих подлецов  с  удовольствием  сами расправились бы  с
Манделой. Через них информация может до него попросту не дойти.
     Покушение  удалось  предотвратить,  а  давние  отношения  между МИ-6  и
президентом  Нельсоном  Манделой снова улучшились.  Наше  ведомство  впервые
вышло на  контакт  с Манделой, когда  тот  был  подававшим  надежды  молодым
юристом и членом только начавшего набирать  силу  ANC. Поскольку МИ-6 годами
поддерживала с ним дружеские отношения  и помогала ему, ее сотрудники всегда
имели на него прямой выход. В 1990 году, вскоре после того как Мандела вышел
на свободу, отсидев  27  лет в тюрьме на Роббен-Айленд, он  и его жена Винни
тайно  посетили Великобританию.  В  то  время они  находились с  официальным
визитом во  Франции.  Вертолет "Пума"  доставил  их на секретную оперативную
точку  (ОСР),  занимавшую  величественный   особняк  в  графстве  Кент,  для
продолжавшихся в течение целого дня негласных переговоров с  МИ-6.  И  после
избрания Манделы президентом получилось так, что резидент в Претории - а это
один из наиболее высоких постов в иерархии МИ-6, - имел на правительство ЮАР
большее влияние, чем британский верховный комиссар.
     К  своему  удивлению,  я  узнал,  что,  помимо  сбора  разведывательной
информации о потенциаль