лично не находил никаких  оснований  для  изменения  этой
директивы. Тогда я не знал, что взгляды Гитлера разошлись  с  точкой  зрения
главного  командования  сухопутных  войск.  Об  этом  факте   и   всех   его
последствиях я узнал значительно позже. Разногласия при проведении  операций
станут понятными только в том случае, если посмотреть,  что  происходило  за
кулисами германского верховного командования в те дни.
     Гитлер упустил из виду, что он сам лично приказал  вести  стремительное
наступление с оперативной целью захвата Смоленска. В последние дни  боев  он
видел только окруженную группировку  в  районе  Белостока.  Фельдмаршал  фон
Браухич не осмеливался сообщить группе армий "Центр" свою совсем иную  точку
зрения, так как ему было известно мнение Гитлера.  Фельдмаршал  фон  Бок  по
своему собственному признанию хотел передать 2-ю и 3-ю танковые  группы  под
общее   командование   фельдмаршала   фон   Клюге,   чтобы   избавиться   от
непосредственной ответственности за управление ими.  Фельдмаршал  фон  Клюге
хотел, в соответствии с официальным мнением Гитлера, закрепиться  на  фронте
вокруг Белостока и  выжидать,  пока  капитулируют  русские,  отказавшись  от
дальнейшего продвижения на восток.
     Гот и я не были согласны с этим мнением. Мы стремились пробиться своими
танковыми силами на восток, как это указывалось  в  первоначальной,  еще  не
потерявшей своей силы директиве, и достичь наших первых  оперативных  целей.
Мы хотели (об этом уже  говорилось)  сковать  силы  противника  у  Белостока
минимальным количеством танковых сил и  предоставить  ликвидацию  окруженной
группировки полевым армиям, которые следовали за нашими танковыми  группами.
Главное командование  втайне  надеялось,  что  \225\  командующие  танковыми
группами без приказа и даже  вопреки  приказу  будут  стремиться  достигнуть
первых оперативных целей наступления. В то же время  оно  не  решалось  дать
указания командующим группами армий и командующим армиями, чтобы побудить их
принять желанное решение.
     И вот получилось, что 2-я  танковая  группа  отдала  приказ  сдерживать
белостокскую окруженную группировку минимальными силами, а всеми  остальными
имевшимися в  распоряжении  частями  преследовать  противника,  отступавшего
через реки Березина и Днепр, фельдмаршал фон Клюге  отдал  контрприказ  всем
частям, участвовавшим в окружении  группировки  противника,  закрепиться  на
своих позициях вокруг Белостока и ожидать приказа на продолжение наступления
в восточном направлении. Часть войск получила этот приказ  несвоевременно  и
продолжала продвигаться на Березину. К счастью,  вся  операция  в  целом  от
этого  особенно  не  пострадала,  но  зато  между   командующими   создались
неприятные взаимоотношения, начались споры.

       Форсирование Днепра

     7  июля  я  должен  был  принять  решение:  либо   продолжать   быстрое
продвижение, форсировать своими  танковыми  силами  Днепр  и  достичь  своих
первых оперативных целей наступления в сроки, предусмотренные первоначальным
планом кампании, либо,  учитывая  мероприятия,  предпринимаемые  русскими  с
целью организации обороны на этом водном рубеже, приостановить продвижение и
не начинать сражения до подхода полевых армий.
     За немедленное наступление говорила слабость в  данный  момент  обороны
русских,  которая  только  еще   создавалась.   Русские   занимали   сильные
предмостные укрепления под Рогачевом, Могилевом и Оршей; \226\  поэтому  нам
не удалось взять Рогачев и Могилев. Правда, у нас имелись сведения о подходе
к противнику подкреплений: крупная группировка русских  войск  отмечалась  в
районе Гомеля, другая, меньшая, - севернее Орши, в  районе  Сенно.  Но  наша
пехота могла подойти не раньше как через две недели. За  это  время  русские
могли в значительной степени усилить свою оборону. Кроме  того,  сомнительно
было, удастся ли пехоте опрокинуть хорошо организованную оборону на  участке
реки и снова продолжать маневренную войну. Еще  в  большей  степени  вызвало
сомнение достижение наших первых оперативных целей и окончание кампании  уже
осенью 1941 г. Это-то и было как раз главным.
     Я полностью сознавал всю трудность решения.  Я  считался  с  опасностью
сильного контрудара противника по открытым флангам, которые будут иметь  три
мои танковых корпуса после форсирования  Днепра.  Несмотря  на  это,  я  был
настолько проникнут важностью стоявшей передо  мной  задачи  и  верой  в  ее
разрешимость и одновременно настолько был убежден  в  непреодолимой  мощи  и
наступательной силе моих войск,  что  немедленно  отдал  приказ  форсировать
Днепр и продолжать продвижение на Смоленск.
     Я отдал распоряжение прекратить бои на обоих участках - как у  Жлобина,
так и Сенно - и организовать там только наблюдение за противником.
     Участки форсирования Днепра были ограничены предмостными  укреплениями,
занятыми  крупными  силами  русских.  Для   24-го   танкового   корпуса   по
договоренности  с  генералом  бароном  фон   Гейером   в   качестве   пункта
форсирования был назначен Старый Быхов (Быхов), а днем начала действий -  10
июля; 11 июля 46-й танковый корпус должен был форсировать Днепр у Шклова,  а
47-й танковый  корпус  -  у  Копысь  между  городами  Могилев  и  Орша.  Все
передвижения войск и выход их на исходное положение тщательно маскировались;
марши  совершались  только  ночью.  Прикрытие  с  воздуха  района  исходного
положения  осуществляли  \227\  истребители  храброго  полковника  Мельдера,
который развернул передовые аэродромы непосредственно  за  первым  эшелоном.
Там, где появлялись его истребители, небо сразу же становилось чистым.
     7 июля я посетил 47-й танковый корпус,  чтобы  устно  разъяснить  планы
форсирования Днепра.  По  дороге  в  корпус  я  осмотрел  трофейный  русский
бронепоезд. Затем я поехал  в  штаб  корпуса,  размещенный  в  Наче  (30  км
восточное Борисова), оттуда в Толочин, в 18-ю танковую дивизию, которая вела
бои с русскими танками. Генералу Нерингу было указано на важность  овладения
районом Коханово, западнее  Орши,  и  ликвидации  имевшихся  в  этом  районе
предмостных укреплений русских для успеха  предстоявших  операций.  Войскам,
которые снова произвели на меня чрезвычайно хорошее впечатление, я  высказал
свою особую благодарность.
     8 июля я посетил 46-й танковый корпус; дивизия СС "Рейх",  входившая  в
него, все еще вела бои на западном берегу Днепра.
     9 июля ознаменовалось особенно горячими спорами относительно проведения
предстоящих  операций.  Ранним  утром  на  моем  командном  пункте  появился
фельдмаршал фон Клюге и попросил доложить ему обстановку и мои намерения. Он
был совершенно не согласен с решением незамедлительно  форсировать  Днепр  и
потребовал немедленного прекращения этой операции, пока не подойдет  пехота.
Я был глубоко возмущен и упорно защищал свои действия. Наконец, изложив  ему
уже упоминавшиеся мною доводы, я заявил,  что  приготовления  зашли  слишком
далеко и теперь приостановить их просто невозможно, что части 24-го и  46-го
танковых корпусов в основном уже сосредоточены  на  исходном  положении  для
наступления и я могу держать их  там  лишь  очень  непродолжительное  время,
иначе их обнаружит и атакует авиация противника. Я заявил далее, что глубоко
верю в успех наступления и, если говорить в более  широком  \228\  масштабе,
ожидаю, что эта операция закончит русскую кампанию  уже  в  этом  году.  Мои
целеустремленные разъяснения, видимо, тронули фельдмаршала фон Клюге. Хотя и
неохотно, но он все же  согласился  с  моим  планом,  сказав:  "Успех  ваших
операций всегда висит на волоске".
     После этой бурной беседы я поехал  в  47-й  танковый  корпус,  который,
находясь в тяжелом положении, нуждался в особой поддержке. В 12 час. 15 мин.
я был в Крупки на командном пункте генерала Лемельзена. Он выразил  сомнение
в  том,  что  18-й  танковой  дивизии  в  боевой  группе  генерала  Штрейха,
образованной из истребителей танков и разведчиков, удастся овладеть  районом
Коханово, так как войска слишком устали от непрерывных боев.  Я  настоял  на
своем приказе и распорядился, чтобы 18-я танковая дивизия  после  выполнения
своей задачи, а также  17-я  танковая  дивизия,  после  того  как  разгромит
противника у Сенно, поворачивали на юго-восток к Днепру. Из штаба корпуса  я
поехал на фронт. По пути я встретил генерала Штрейха и дал  ему  необходимые
указания. Затем я встретил Неринга, который вопреки мнению своего корпусного
начальства заявил, что занятие  указанного  района  исходного  положения  не
представляет трудности. Потом я разговаривал с командиром 29-й  мотодивизии,
который также заявил, что сможет выполнить свою задачу - достигнуть Копысь -
без особых затруднений. Дивизиям были  даны  указания  этой  ночью  выйти  к
Днепру и занять указанные районы исходных позиций.
     В этот день 17-я танковая дивизия все еще  вела  с  танками  противника
ожесточенные  бои,  которые  принесли  ей  крупный  успех;  войска   дивизии
уничтожили 100 русских танков.
     К вечеру 9 июля танковая группа находилась: командный  пункт  группы  -
Борисов  (10  июля  переведен  в   Толочин);   1-я   кавалерийская   дивизия
обеспечивала фланги юго-восточнее Бобруйска, 3-я танковая дивизия - в районе
Жлобин, Рогачев, Новый Быхов \229\ фронтом на север, 4-я танковая дивизия  -
Старый Быхов (Быхов), 10-я мотодивизия  -  Старый  Быхов  (Быхов)  в  пункте
переправы; 10-я танковая дивизия - южнее  Шклова,  дивизия  СС  "Рейх"  -  у
Павлова,  несколько  частей  из  состава   этой   дивизии   южнее   Могилева
обеспечивали правый фланг корпуса, пехотный  полк  "Великая  Германия"  -  у
Белыничи; 18-я танковая дивизия - южнее Толочин, 17-я танковая дивизия  -  у
Замостье,  29-я  мотодивизия  юго-западнее  Толочин  сосредоточивалась   для
наступления на Копысь.
     Следовавшая за нами пехота вышла слабыми передовыми отрядами  на  линию
Бобруйск, Свислочь, Борисов, а главными силами - на линию Слуцк, Минск.  Гот
овладел Витебском, Геппнер - городом Псков.
     10 и 11 июля при  незначительных  потерях  было  проведено  планомерное
форсирование Днепра.
     10 июля в середине дня из 24-го танкового корпуса поступило  сообщение,
что корпусу удалось форсировать Днепр у Старого Быхова  (Быхов).  Во  второй
половине дня я направился еще раз в 47-й танковый корпус, чтобы убедиться  в
боеспособности войск и осмотреть район исходного положения.  Генерал  Штрейх
вывел войска на рубеж  своего  боевого  охранения  на  участке  предмостного
укрепления русских западнее Орши. Северо-западнее Орши была  выставлена  еще
одна  группа  боевого  охранения  под  командованием  полковника   Узингера.
Разведывательный батальон 29-й мотодивизии установил  связь  с  находившейся
справа дивизией СС "Рейх". 18-я танковая дивизия находилась в районе  своего
исходного положения, 17-я танковая  дивизия  к  10  час.  своими  передовыми
отрядами вышла к автостраде у Коханово. Части этой дивизии уже вели  бой  на
западном берегу Днепра юго-западнее Орши. 29-я мотодивизия  достигла  района
своих исходных позиций. Я еще раз разъяснил командиру дивизии,  что  быстрый
выход к Смоленску после удачного форсирования реки имеет чрезвычайно  важное
значение. Итак, на фронте 47-го танкового корпуса  также  удалось  выполнить
трудную задачу сосредоточения войск и \230\ занятия исходного  положения.  Я
уверенно шел навстречу событиям грядущего дня.
     Для наступления после форсирования  Днепра  были  поставлены  следующие
задачи:
     24-й танковый корпус наступает по шоссе Пропойск (Славгород), Рославль.
Корпус сам обеспечивает свой правый фланг от возможных  атак  противника  со
стороны Жлобина, Рогачева и свой левый фланг со стороны Могилева.
     46-й  танковый  корпус  наступает  через  Горки,   Починок   на   Ельню
обеспечивая свой правый фланг со  стороны  Могилева.  47-й  танковый  корпус
наступает  на  Смоленск  (это  было  его  главной-задачей)  и  дополнительно
обеспечивает левый фланг со стороны Днепра между Оршей и  Смоленском.  Кроме
того,  за  противником  у  Орши  западнее  и  северо-западнее  Днепра   вели
наблюдение группы прикрытия Штрейха и Узингера. Вечером  10  июля  мой  штаб
посетил итальянский военный атташе генерал Маррас, с которым я  познакомился
еще в Берлине. Его сопровождал капитан 1 ранга Бюркнер. Я пригласил их обоих
сопровождать меня на следующий день при  переправе  через  Днепр  у  Копысь.
Кроме этих визитеров, в этот же  вечер  у  меня  появился  подполковник  фон
Белов, адъютант Гитлера по  военно-воздушным  силам,  чтобы  ознакомиться  с
обстановкой на фронте танковой группы.
     11 июля ранним солнечным утром в 6 час. 10 мин. в  сопровождении  обоих
моих гостей  я  выехал  со  своего  командного  пункта,  располагавшегося  в
Толочин, который  еще  в  1812  г.  служил  штаб-квартирой  Наполеону  1,  и
направился на Днепр к Копысь, чтобы  присутствовать  при  форсировании  реки
47-м танковым корпусом. Поездка через колонны войск,  которые  стремились  к
реке, из-за сильной пыли была тяжелой. Люди, оружие и моторы - все  страдали
от этой пыли,  стоявшей  в  воздухе  неделями.  Особенно  часто  приходилось
чистить  наждаком  цилиндры  моторов,   отчего   их   мощность   значительно
понижалась. \231 - Схема 11\ \232\
     На командном пункте 29-й мотодивизии, расположенном недалеко от Копысь,
я встретил командира корпуса  и  командира  дивизии,  которые  доложили  мне
обстановку, 15-й и 71-й полки уже форсировали реку и восточное Копысь  вышли
к опушке леса; мы видели, как они наступали на противника силой  примерно  в
две дивизии (66-и  стрелковый  корпус  русских  -  в  составе  18-й  и  54-й
стрелковых дивизий). Противник вел слабый артиллерийский беспокоящий  огонь;
кроме того, местность была заминирована. Имелась  полная  возможность  вести
наблюдение за продвижением нашей пехоты и наведением моста. После  того  как
итальянский атташе уехал, я приказал переправить меня на штурмовой лодке  на
восточный берег реки, чтобы  узнать  о  результатах  боевых  действий.  Свое
намерение  поехать  из  Копысь  в  46-й  танковый  корпус  мне  не   удалось
осуществить, так как еще не была установлена подвижными средствами связь  со
Шкловом.
     Между тем выяснилось, что 17-я танковая дивизия южнее Орши натолкнулась
на столь сильного  противника,  что  оказалось  нецелесообразным  продолжать
наступление дальше на восточном берегу с небольшого, только что захваченного
предмостного укрепления. Находившийся в этом районе командир полка полковник
Лихт принял поэтому правильное решение оставить предмостное укрепление, 17-ю
танковую дивизию пришлось перебрасывать через Копысь в тыл 29-й мотодивизии.
     На обратном пути на командный пункт группы я встретил фельдмаршала  фон
Клюге и доложил ему о развитии  наступления.  Он  подтвердил  отданные  мною
приказы, и я со своей стороны попросил подтянуть к Днепру авангарды пехотных
корпусов  для  того,  чтобы  ускорить  блокирование  сильного   предмостного
укрепления русских. На своем командном пункте я встретил главного  адъютанта
Гитлера полковника Шмундта и имел с ним беседу.
     После непродолжительного пребывания в Толочине \233\ в 18 час. 15  мин.
я направился в 46-й танковый. корпус, в Шклов. Дороги  были  плохими,  мосты
требовали немедленного ремонта. В корпус я прибыл в 21 час. 30 мин.  Сильный
артиллерийский огонь и неоднократные бомбовые налеты авиации  противника  на
район наведения  моста  10-й  танковой  дивизией  делали  форсирование  реки
значительно более трудным, чем на фронте 47-го танкового корпуса. У  дивизии
СС "Рейх" мост также был поврежден авиацией  противника.  Несмотря  на  это,
дивизии удалось форсировать реку и выслать  в  направлении  Горки  передовой
отряд.  Я  указал  корпусу  на  необходимость   наступления   ночью,   чтобы
использовать элемент внезапности, и затем поехал  в  10-ю  танковую  дивизию
проследить за выступлением передового  отряда.  Мой  приезд  оказался  очень
кстати, так как части еще не выступили.
     После трудной поездки 12 июля в 4 час. 30  мин.  утра  я  снова  был  в
Толочине.
     11 июля дивизии танковой группы достигли: 1-я кавалерийская  дивизия  -
Жлобина, Рогачева, 4-я танковая дивизия и 10-я мотодивизия -  района  Старый
Быхов (Быхов) и севернее предмостного укрепления на восточном берегу Днепра,
3-я танковая дивизия - района южнее Могилева,  прикрывая  фланг  со  стороны
предмостного укрепления русских;  10-я  танковая  дивизия  и  пехотный  полк
"Великая Германия" - района южнее Шклова, дивизия СС "Рейх"  -  предмостного
укрепления на восточном берегу восточное Днепра у Шклова;  29-я  мотодивизия
создала восточное  Копысь  предмостное  укрепление,  18-я  танковая  дивизия
достигла района западнее Копысь, 17-я танковая дивизия - района юго-западнее
Орши.
     Группы прикрытия Штрейха и Узингера обеспечивали фланг группы  западнее
и северо-западнее Орши со стороны предмостного укрепления русских.
     Главные силы пехоты вышли на линию восточное Слуцка и восточнее Минска,
ее авангарды достигли Березины. Гот находился под Витебском. \234\
     12 июля войска продолжали форсирование реки. В этот день я  вылетел  на
самолете в 24-й танковый корпус. Там  я  пробыл  8  часов;  после  посещения
корпуса я принял Шмундта.
     У главного командования сухопутных войск в этот день еще не было ясного
представления  о  том,  сможет  ли   противник   продолжать   свое   упорное
сопротивление  танковым  группам  группы  армий  "Центр"   или   он   начнет
отступление. Во  всяком  случае,  главное  командование  желало,  чтобы  обе
танковые группы попытались прорвать фронт,  образованный  русскими  западнее
Смоленска, и разгромить находящиеся там силы противника. Кроме того,  думали
и о том, не следует ли повернуть части 3-й танковой группы (Гота) на  север,
чтобы охватывающим  маневром  уничтожить  силы  противника,  стоявшие  перед
правым флангом. 16-й армии.

       Смоленск - Ельня - Рославль

     13 июля я перевел свой командный пункт на  восточный  берег  Днепра,  в
Заходы (6 км юго-восточное Шклова). В этот  день  я  посетил  17-ю  танковую
дивизию, находившуюся на Днепре. Эта доблестная дивизия с начала наступления
уничтожила 502 танка противника. Затем я присутствовал при переправе  частей
дивизии СС "Рейх" и беседовал  с  генералами  Гауссером  и  фон  Фитингофом.
Дивизии СС  нужно  было  ускорить  продвижение  и  организовать  разведку  в
направлении Монастырщина, так  как,  по  данным  авиаразведки,  юго-западнее
Горки русские части пытались пробиться к Днепру.
     Под умелым руководством своего командира 29-я мотодивизия в  этот  день
продвинулась на 18 км от Смоленска.
     Наш новый командный пункт, на который я вернулся в 17 час.,  был  очень
выгодно расположен и находился близко от линии  фронта.  С  юга  был  слышен
\235\ интенсивный огонь, и можно  было  сделать  вывод,  что  пехотный  полк
"Великая Германия" ведет тяжелые бои. Этот полк имел задачу  прикрывать  наш
фланг от атак противника со стороны Могилева. Ночью раздался крик о  помощи:
пехотный полк "Великая  Германия"  расстрелял  все  патроны.  Полк,  еще  не
привыкший к боям в России, требовал  дополнительные  боеприпасы.  Но  он  не
получил ничего; нервозная стрельба была прекращена, наступило спокойствие.
     В этот день в главном  командовании  сухопутных  войск  вдруг  возникла
мысль повернуть 2-ю танковую группу на юг  или  юго-восток.  Основанием  для
такого решения явилось успешное развитие  хода  боевых  действий  на  фронте
группы армий "Юг", которая вышла на Днестр.  Одновременно  в  этот  же  день
главное  командование  сухопутных  войск  занималось  африканской  кампанией
Роммеля, а также разработкой планов проведения операций через Ливию,  Турцию
и Сирию в  направлении  к  Суэцкому  каналу.  Была  начата  более  детальная
разработка операции с Кавказа по направлению к Персид