реки  и  канала,  идущего
параллельно реке, в восьми пунктах должны были осуществить пехотные корпуса.
После создания предмостных укреплений и наведения  мостов  танковые  дивизии
моей группы должны были через боевые порядки пехоты перейти  в  наступление,
выйти на оперативный простор и, в зависимости от обстановки,  двигаться  или
на Париж, или на Лангр, или на \166\  Верден.  Мне  была  поставлена  задача
выйти на плато Лангр, где  я  должен  был  получить  приказ  на  последующее
наступление.
     Я попросил командующего 12-й армией  разрешить  мне  заранее  выдвинуть
дивизии вперед к назначенным местам переправ и самостоятельно форсировать р.
Эн. Я боялся, что во время прохождения через боевые порядки и тылы  пехотных
корпусов с их большими обозами  на  дорогах  создадутся  пробки,  что  может
затруднить управление дивизиями. Но  командующий  хотел  сохранить  танковые
дивизии для  завершения  прорыва  и  поэтому  отклонил  мою  просьбу.  Итак,
танковая группа заняла исходное положение за  пехотными  корпусами  с  таким
расчетом, чтобы четырьмя танковыми дивизиями перейти р. Эн по восьми  мостам
как только  будет  закончено  их  наведение.  Обе  мотодивизии  должны  были
наступать  за  танковыми  дивизиями  своих  корпусов.   Условием   успешного
осуществления этого  плана  являлось  удачное  форсирование  реки  пехотными
корпусами и создание предмостных укреплений.
     8 июня командный пункт танковой группы был переведен в Беньи.
     9  июня,  в  первый  день  наступления  12-й  армии,  я  направился  на
наблюдательный пункт, расположенный немного северо-восточное  Ретель,  чтобы
лично наблюдать за продвижением пехоты и не  упустить  момента  выступления.
Пробыв на наблюдательном пункте с 5 до 10 час. и ничего не заметив, я послал
своих офицеров для поручений к ближайшему мосту  в  боевые  порядки  пехоты,
приказав им выяснить, удалось ли форсировать р. Эн.  К  12  час.  с  участка
фронта  Ретель  я  получил  боевое  донесение,  в  котором  говорилось,  что
наступление на участке Ретель успеха не  имело.  Мои  наблюдателе  с  других
участков  фронта  сообщили,  что  только  у  Шато-Порсьен  удалось   создать
небольшое предмостное укрепление глубиной от одного до  двух  километров.  Я
установил связь с моим другом начальником штаба армии генералом Макензеном и
попросил его \167 - Схема 6\ \168\ доложить командующему, что я предлагаю  в
связи с создавшейся обстановкой подтянуть танки ночью  на  это  единственное
предмостное укрепление, чтобы утром следующего  дня  осуществить  прорыв  на
этом участке. Затем, посетив штаб 3-го армейского  корпуса  генерала  Гаазе,
где я получил краткую информацию об обстановке, я направился в Шато-Порсьен.
Возвращаясь с  предмостного  укрепления,  я  встретил  севернее  населенного
пункта Шато-Порсьен командира 39-го армейского  корпуса  генерала  Шмидта  и
генерала Кирхнера и обсудил с ними порядок переброски 1-й  танковой  дивизии
на предмостное укрепление. Дивизия  должна  была  выступить  с  наступлением
сумерек.
     Вскоре я встретился с командующим  армией  генерал-полковником  Листом,
который,  выехав  с  северного  участка   фронта,   проезжал   через   район
расположения 1-й танковой дивизии и, к своему неудовольствию,  заметил,  что
отдельные танкисты были без мундиров, а  некоторые  купались  в  протекавшей
поблизости речке. Он потребовал от меня объяснения,  почему  войска  еще  не
выступили на предмостные укрепления. Основываясь на своих личных только  что
полученных впечатлениях, я возразил, что  продвижение  невозможно,  пока  не
будут созданы и в достаточной мере расширены предмостные укрепления,  и  что
отсутствие предмостных  укреплений  не  должно  ставиться  в  вину  танковым
войскам.  Генерал-полковник  Лист  немедленно  пожал   мне   руку,   показав
характерные для него рыцарские манеры, и спокойно начал беседовать со мной о
продолжении наступления.
     После  короткого  пребывания  на  командном  пункте  группы   я   снова
направился в Шато-Порсьен к предмостному  укреплению,  чтобы  проследить  за
выдвижением моих танков и согласовать вопросы  взаимодействия  с  командиром
пехотной дивизии. Я встретил там генерала Лоха  (17-я  пехотная  дивизия)  и
согласовал осуществление  задуманного  плана.  До  часа  ночи  я  пробыл  на
передовой, поблагодарил раненых танкистов и \169\ разведчиков,  ожидавших  у
моста эвакуации в тыл, за их мужественное поведение в бою и поехал  на  свой
командный пункт в Беньи, чтобы отдать приказ на дальнейшие действия.
     В течение второй половины дня удалось создать два небольших предмостных
укрепления западнее и восточнее Шато-Порсьен,  что  позволило  2-й  танковой
дивизии и следовавшим за ней частям 1-й танковой дивизии форсировать реку.
     Наступление моих танков должно было начаться 10 июня в б час. 30 мин. В
назначенное время я выехал в боевые  порядки  и  заставил  двигаться  вперед
батальоны 1-й пехотной бригады, которые находились слишком далеко в тылу.  К
моему удивлению, меня узнали в пехотных частях на переднем  крае.  Вскоре  я
выяснил, что нахожусь в 55-м полку, который в свое  время  дислоцировался  в
Вюрцбурге. Офицеры и  унтер-офицеры  этого  полка  знали  меня  еще  с  того
времени,   когда   я   был   командиром   2-й   танковой   дивизии,    также
дислоцировавшейся  в  этом  прекрасном,  к   сожалению,   теперь   полностью
разрушенном городе. Они сердечно приветствовали меня. Наступление  танков  и
пехоты началось одновременно и согласованно.
     Наступающие войска быстрым темпом  прошли  через  Авансон  и  Таньон  и
двинулись к Нефлизу на р. Ретурн.  На  открытой  местности  танки  почти  не
встречали сопротивления, так как новая французская тактика основное значение
придавала обороне населенных  пунктов  и  лесных  массивов,  отказываясь  от
обороны  открытой  местности.  В  деревнях  наша  пехота,  встречая  упорное
сопротивление противника, должна была вести бои за отдельные  дома  и  брать
баррикады. В то же время танки, которых беспокоил лишь малоэффективный огонь
французской тяжелой артиллерии, расположенной в тылу,  за  продолжавшим  еще
держаться фронтом у  Ретеля,  прорвались  к  р.  Ретурн  и  форсировали  эту
заболоченную реку у Нефлиза. 1-я танковая дивизия продолжала наступление  по
обоим берегам \170\ р. Ретурн. Южнее реки наступала  1-я  танковая  бригада,
севернее действовала пехота Балка. Примерно в середине дня, когда мы подошли
к Жюнивилю,  крупные  танковые  силы  противника  начали  контратаку.  Южнее
Жюнивиля завязался танковый бой, закончившийся примерно через два часа нашей
победой. Во второй половине дня мы овладели Жюнивилем.  Во  время  боя  Балк
лично захватил французское полковое знамя. Противник отошел на Ла-Невиль. Во
время танкового боя я тщетно пытался  подбить  огнем  французской  трофейной
47-мм противотанковой пушки французский танк "Б"; все снаряды отскакивали от
толстых броневых стенок, не причиняя танку никакого вреда. Наши 37- и  20-мм
пушки также не были эффективными против этой машины.  Поэтому  мы  вынуждены
были нести потери.
     В  конце  дня  севернее  Жюнивиля  вновь  завязались  упорные   бои   с
французскими танками, начавшими контратаку из Аннель на Перт; эти танки были
отброшены.
     Между тем 2-я танковая дивизия форсировала западнее Шато-Порсьен р.  Эн
и  начала  продвижение  на  юг.  К  вечеру  она  достигла  линии   Удилькур,
Сент-Этьен. Корпус Рейнгардта, не успевший форсировать р. Эн  в  назначенном
для него пункте, переправился через реку вслед  за  1-й  танковой  дивизией.
Рассчитывали, что взятие  Жюнивиля  вскоре  заставит  противника  прекратить
сопротивление у Ретеля, в результате чего корпус получит свободу действий.
     Командный  пункт  группы  находился  в  лесу   Севи-ньи   на   р.   Эн,
юго-восточнее Шато-Порсьен. На ночь я направился туда.  Смертельно  усталый,
не сняв даже головного убора, я бросился на охапку соломы и тотчас же уснул.
Заботливый Рибель распорядился поставить надо мной палатку и выставил  около
нее часового, чтобы дать мне возможность поспать  хотя  бы  в  течение  трех
часов.
     Утром 11 июня я прибыл в  район  Ла-Невиль,  где  \171\  наступала  1-я
танковая  дивизия.  Балк  показал  мне  захваченное  им  знамя.  Наступление
проходило, как на  учебном  плацу:  артиллерийская  подготовка,  продвижение
танков  и  пехоты,  охват  населенного  пункта,  прорыв  в  направлении   на
Бетеневиль - населенного пункта, хорошо известного  мне  по  первой  мировой
войне. На р. Сюипп противник  усилил  сопротивление,  но  его  атака  силами
пятидесяти танков, вероятно,  из  состава  7-й  французской  легкой  дивизии
оказалась безрезультатной. Мы взяли  населенные  пункты  Норуа,  Бен  и  Сен
Илер-ле-Пти.
     2-я танковая дивизия достигла  Эпуа,  29-я  мотодивизия  вышла  к  лесу
юго-западнее этого населенного пункта.
     Продвигавшийся слева от 39-го армейского корпуса 41-й армейский  корпус
Рейнгардта  должен  был  прежде,  чем   продолжать   продвижение   в   южном
направлении,  отразить  наступление  3-й  механизированной  и  3-й  танковой
дивизий французов, двигавшихся из  района  Аргоннских  гор  на  левый  фланг
корпуса.
     Во второй половине дня, возвращаясь на командный пункт группы, я  узнал
о намерении Главнокомандующего сухопутными силами посетить танковую  группу.
Я встретил генерал-полковника фон Браухича уже на командном пункте и доложил
ему обстановку на моем участке фронта  и  мои  дальнейшие  намерения.  Новых
указаний я не получил. Вечером командный пункт был переведен в Жюнивиль.
     12 июня наступление продолжалось.  Бой  вел  39-й  армейский  корпус  в
составе  2-й  танковой  дивизии,   наступавшей   на   Шалон-сюр-Марн,   29-й
мотодивизии и 1-й танковой дивизии, наступавших  на  Витри-ле-Франсуа.  41-й
армейский корпус должен был наступать своим правым флангом через Сомм-Пи  на
Сюипп.
     Движение   танков   затруднялось   неослабевавшим    напором    пехоты,
переправившейся вслед за танками через р. Эн. Пехота на  некоторых  участках
догнала ведущие бой  танковые  части  и  из-за  недостаточно  \172\  четкого
разграничения  полос  наступления   перемешалась   с   ними.   Все   просьбы
урегулировать порядок движения,  адресованные  в  штаб,  были  напрасны.  На
отдельных переправах через р. Сюипп разыгрались неприятные  инциденты  между
солдатами различных родов войск. И пехота, и танки хотели сражаться в первом
эшелоне. День и ночь маршировала отважная пехота навстречу противнику. Утром
в этот день мы преодолели плато Шампань, знакомое мне  с  осени  1917  г.  Я
направился в только что прибывшую на фронт 29-ю мотодивизию генерала  барона
фон Лангермана, которую я нашел на северной окраине лагеря Мурмелон-ле-Гран.
Командир дивизии, находившийся в расположении  разведывательного  батальона,
как раз отдавал приказ на наступление на лагерь, занятый противником. Приказ
был кратким и  ясным.  Все  это  вместе  взятое  производило  очень  хорошее
впечатление.  Удовлетворенный  всем  виденным,  я   мог   ехать   дальше   в
Шалон-сюр-Марн во 2-ю танковую дивизию. К  моему  прибытию  наши  части  уже
достигли Шалон-сюр-Марн. Передовые разведывательные дозоры прошли мост через
Марну, но, к сожалению, не проверили  сразу  взрывные  камеры,  несмотря  на
ясные  указания,  что  в  этом  отношении  следует  действовать   с   особой
тщательностью. И вот когда наши солдаты почти перешли через мост, он взлетел
в воздух. Неоправданные потери.
     Еще во время моей беседы с генералом Фейелем  относительно  продолжения
наступления  меня  вызвали  на  командный  пункт  группы,  чтобы   встретить
командующего армейской группой генерал-полковника фон Рундштедта.
     К вечеру 1-я танковая дивизия достигла Бюсси-ле-Шато. Она двинулась  на
Этрепи на канале Рейн-Марна.
     Корпус Рейнгардта в этот день вел  оборонительные  бои  с  противником,
наступавшим от Аргоннских гор в западном  направлении.  Я  встретил  дивизии
корпуса  во  второй  половине  дня  в  районе  Машо  и  убедился   в   \173\
целесообразности их действий. Суэн, Таюр и Манр  перешли  в  наши  руки.  На
обратном пути на командный пункт группы -  снова  столкновение  с  пехотными
частями, пересекшими путь нашего продвижения. Снова я напрасно  просил  штаб
12-й армии урегулировать движение.
     Теперь  танковая  группа  стала   ежедневно   получать   по   нескольку
противоречивых приказов, требовавших то повернуть на восток,  то  продолжать
продвижение на юг. Сначала мы должны были захватить Верден, затем  наступать
в южном направлении, затем повернуть на Сен-Мийель, затем снова продвигаться
в южном  направлении.  Все  эти  перемены  испытал  на  себе  только  корпус
Рейнгардта, так как корпус Шмидта я  все  время  продвигал  на  юг  и  таким
образом обеспечивал постоянное  продвижение  в  одном  направлений  хотя  бы
половины танковой группы.
     13 июня я посетил корпус  Рейнгардта  (6-я  и  8-я  танковые  дивизии),
который все еще вел бои с противником,  наступавшим  из  районов  Вердена  и
Аргоннских гор. К вечеру я прибыл в 1-ю танковую дивизию, вышедшую у  Этрепи
к  каналу  Рейн-Марна.  Командир  39-го  армейского  корпуса   приказал   не
форсировать канала. Об этом приказе я ничего не знал; он был также не в моем
вкусе. У Этрепи я спросил Балка, неутомимого командира передового полка  1-й
танковой  дивизии,  овладел  ли  он  уже  мостом  через  канал.  Он  ответил
утвердительно. Создал ли он предмостное укрепление? После небольшой  заминки
он тоже ответил: да. Меня удивила сдержанность. Может ли машина проехать  на
предмостное укрепление? Недоверчивый взгляд, нерешительное - да. Стало быть,
едем! На предмостном укреплении находились  старательный  офицер  инженерных
войск лейтенант  Бебер,  который,  рискуя  жизнью,  предотвратил  разрушение
моста, и командир пехотного батальона капитан Экингер, овладевший  мостом  и
создавший  предмостное  укрепление.   Я   был   обрадован   тем,   что   мне
представляется возможность вручить \174\ здесь  же  обоим  храбрым  офицерам
железный крест I класса. Затем я спросил Балка, почему  он  не  продвигается
дальше; только в этот момент я узнал о приказе  командира  39-го  армейского
корпуса, требовавшем остановить наступление. Удивительная сдержанность Балка
объяснялась тем, что он на свой страх и риск нарушил приказ и хотел избежать
обвинений.
     Снова стояли мы, как и у Бувельмона, накануне завершения прорыва. Снова
нельзя было терпеть промедлений, остановок. Балк высказал свое впечатление о
противнике: перед ним  находились  цветные  войска,  оборонявшие  канал  при
поддержке  небольшого  количества  артиллерии.  Я  отдал  приказ  немедленно
наступать на Сен-Дизье и обещал сам уладить  дело  с  командиром  дивизии  и
командиром корпуса. Итак,  Балк  начал  действовать.  Я  направился  в  штаб
дивизии и распорядился начать продвижение всей дивизией. Затем  я  ознакомил
генерала Шмидта с моим приказом 1-й танковой дивизии.
     Наконец, уже в сумерках, проехав через расположение  29-й  мотодивизии,
подошедшей к каналу у Брюссена, я натолкнулся севернее  Витри-ле-Франсуа  на
5-й разведывательный батальон 2-й танковой дивизии. Здесь меня ознакомили  с
ходом наступления дивизии.
     14 июня в 9 час. немецкие войска вступили в Париж. В полосе наступления
танковой группы Гудериана 1-я танковая дивизия еще ночью достигла Сен-Дизье.
Французские  военнопленные  принадлежали  к  3-й   танковой   дивизии,   3-й
североафриканской дивизии  и  6-й  колониальной  пехотной  дивизии;  солдаты
производили впечатление измотанных  людей.  Западнее  1-й  танковой  дивизии
форсировали канал Рейн-Марна и остальные  части  39-го  армейского  корпуса.
Корпус Рейнгардта вышел на канал у Ревиньи восточнее Этрепи.
     В середине дня после совещания с  командиром  1-й  танковой  дивизии  я
приехал в Сен-Дизье и на площади увидел своего друга Балка сидящим на стуле.
Он был \175\ первым, кого я здесь встретил. Он рассчитывал на спокойную ночь
после всех треволнений последних суток. Но я должен был сильно  разочаровать
его. Чем быстрее мы могли возобновить наше наступление, тем  большим  должен
был быть  наш  успех.  Итак,  Балк  получил  приказ  незамедлительно  начать
продвижение на Лангр. Вся 1-я танковая дивизия приступила к выполнению этого
приказа. Наступление продолжалось всю ночь, и к утру 15 июня старая крепость
капитулировала. 3000 военнопленных. 29-я мотодивизия была  направлена  через
Васси на Жюзенанкур, 2-я танковая дивизия - через  Монтьер-ан-Де,  Сулен-Дюи
на  Бар-сюр-Об.  Корпус  Рейнгардта  получал  задачу   наступать   в   южном
направлении.
     Замысел главного командования сухопутных сил повернуть танковую  группу
через Жюнивиль, Нешато на Нанси уже был выражен в соответствующих  приказах,
однако в войска своевременно поступили контрприказы.
     Утром 16 июня я направился в Лангр, прибыл туда примерно к середине дня
и приказал 1-й танковой дивизии наступать на Гре, Безансон, 29-й мотодивизии
в направлении на р.  Сона  юго-западнее  Гре,  2-й  танковой  дивизии  -  на
Тиль-Шатель. Восточное р. Марна 41-й армейский корпус продолжал наступать  в
южном направлении. Справа от меня на Дижон продвигался 16-й армейский корпус
группы Клейста. 1-я танковая дивизия начала наступление  в  13  час.  В  это
время я вместе со своей небольшой оперативной  группой  сидел  в  офицерской
столовой, из сада которой открывался  красивый  вид  на  восток.  Я  же  был
озабочен своим открытым и слишком растянутым флангом, так как до меня  стали
доходить сведения, что с востока двигаются  французские  войска.  В  течение
второй половины дня 20-я мотодивизия генерала Викторина достигла  Лангра  и,
продвинувшись в направлении на Весуль,  взяла  на  себя  обеспечение  левого
фланга. Западнее Лангра  продвигалась  29-я  мотодивизия.  Обстановка  \176\
прояснялась с каждым  часом.  До  вечера  были  захвачены  Бар-сюр-Об,  Гре,
Бар-ле-Дюк.
     В боях за город Гре погиб его комендант генерал де Курзон.
     Вечером командный пункт группы был переведен  в  Лангр.  Я  не  получил
приказа главного командования сухопутных сил о дальнейших  задачах  танковой
группы и послал офицера связи главного командования, находившегося при  моем
штабе, на самолете в штаб главного командования с тем, чтобы  он  доложил  о
моем намерении продолжать наступление по направлению к швейцарской границе.
     Мы остановились в  Лангр  в  домах  дружественного  населения  и  после
чрезвычайно напряженных, последних дней наслаждались всеми удобствами.
     16 июня 1-й танковой дивизии удалась захватить у Киттер, севернее  Гре,
неразрушенный мост и переправиться через Сону. Наши самолеты несколько часов
подряд бомбили этот мост, задерживая переправу через реку. Это были, по всей
вероятности, самолеты группы армий Лееба, но мы не смогли установить связь с
ними и разъяснить им их ошибку. К счастью, потерь не  было,  39-й  армейский
корпус достиг в середине дня рубежа Безансон, Аванн; 41-й армейский  корпус,
направив свои  танковые  дивизии  за  20-й  мотодивизией,  овладел  городами
Пор-сюр-Соя, Весуль  и  Бурбон-ле-Бен.  Были  взяты  тысячи  пленных,  среди
которых впервые в  этой  кампании  оказались  и  поляки.  В  Безансоне  было
захвачено 30 танков.
     17 июня полковник Неринг, мой неутомимый  начальник  штаба,  собрал  на
небольшой террасе между помещением  штаба  и  стеной  старой  крепости  всех
офицеров штаба,  чтобы  тепло  поздравить  меня  с  днем  рождения.  Он  был
счастлив, что мог связать свои  поздравления  с  донесением  о  выходе  29-й
мотодивизии к швейцарской границе. Этот успех был для всех нас очень большой
радостью. Я немедленно направился в эту дивизию,  чтобы  поздравить  храбрые
войска с этим знаменательным \177\  событием.  Около  12  час.  я  прибыл  в
Понтарклие к генералу барону фон Лангерману, обогнав на  своем  долгом  пути
основные силы  дивизии,  продолжавшие  продви