дальнейшем,  и  одновременно  поблагодарить  его  за
исключительно хорошую поддержку, которая в значительной мере  способствовала
нашим успехам. Я узнал, что приказ Шперле опоздал и не мог быть  доведен  до
эскадрилий и что поэтому Лерцер просто задержал  его.  Затем  я  доложил  по
радио об успехе моих войск Бушу, который в свое время  в  Берлине  во  время
доклада фюреру выразил \144\ сомнение, смогу  ли  я  форсировать  Маас.  Буш
наговорил мне комплиментов. В заключение я поблагодарил офицеров моего штаба
за их самоотверженную работу.
     Утром 14 мая доблестная 1-я танковая дивизия донесла, что она в течение
ночи значительно расширила свой прорыв и прошла через Шемери.  Итак,  вперед
на Шемери! На берегу Мааса - тысячи военнопленных. У Шемери я  присутствовал
при отдаче приказа командиром 1-й  танковой  дивизии.  Узнав  о  приближении
крупных танковых сил французов, я приказал 1-й танковой дивизии всеми своими
танковыми  частями  начать  наступление  по  направлению  к  Стонн,  сам  же
направился к мосту через Маас, чтобы  с  помощью  моей  оперативной  группы,
расположившейся в этом районе, организовать переправу 2-й  танковой  бригады
непосредственно вслед за  первой  и  встретить  французов  крупными  силами.
Французы потерпели поражение. У Бюльсона они потеряли 20 танков, у Шемери  -
50. Пехотный полк "Великая Германия" овладел Бюльсоном и  стал  продвигаться
на Виллер-Мезонсель. К сожалению, вскоре после моего отъезда наши пикирующие
бомбардировщики  атаковали  скопление  своей  пехоты  в   Шемери,   причинив
значительные потери.
     Между тем 2-я танковая дивизия форсировала Маас у Доншери и  готовилась
к наступлению на высоты вдоль южного  берега  реки.  Я  поехал  туда,  чтобы
ознакомиться с ходом боя. Встретив ответственных командиров полковников  фон
Верст и фон Притвиц в боевых порядках частей и поговорив  с  ними,  я  снова
вернулся к Маасу. Там самолеты противника начали интенсивную  бомбардировку.
Но чрезвычайно храбро атаковавшим французским и английским войскам все же не
удалось  достичь  моста.  Потери  их  были   велики.   Зенитная   артиллерия
праздновала свой день, она стреляла отлично. К вечеру  она  имела  на  своем
счету около 150 сбитых самолетов. Впоследствии командир полка полковник  фон
Гиппель был награжден орденом "Рыцарский крест". \145\
     Между тем 2-я танковая бригада непрерывным потоком переправлялась через
реку. В середине  дня.  к  нашей  общей  радости,  нас  посетил  командующий
армейской группой генерал-полковник  фон  Рундштедт,  чтобы  ознакомиться  с
обстановкой. Я встретил его с докладом на середине моста как  раз  во  время
нового воздушного налета.  Он  сухо  спросил:  "Здесь  всегда  так?"  Я  мог
чистосердечно подтвердить это. Затем он  очень  тепло  поблагодарил  храбрые
войска.
     Снова вперед, к 1-й танковой дивизии! Я встретил  командира  дивизии  в
сопровождении  его  начальника  штаба  майора  Венка  и  спросил,  можно  ли
повернуть всю дивизию на  запад  или  же  часть  сил  следует  оставить  для
прикрытия фланга, развернув их фронтом на  юг  восточнее  канала  Дез-Арден.
Венк сказал, размышляя вслух: "Стоит ли пачкаться!" Я сам  часто  употреблял
это выражение. Вопрос был решен,  1-я  и  2-я  танковые  дивизии  немедленно
получили приказ повернуть всеми силами направо, форсировать канал  Дез-Арден
и продвигаться на запад с задачей завершить прорыв фронта  французов.  Чтобы
согласовать действия обеих дивизий,  я  поехал  через  Донщери  в  штаб  2-й
танковой  дивизии,  который  находился  в   замке   Рокан.   Отсюда   хорошо
просматривалась местность, по которой наступала 2-я танковая дивизия 13 и 14
мая. Я удивился, что французская дальнобойная артиллерия  с  "линии  Мажино"
так слабо и неэффективно обстреливала сосредоточение наших войск на исходных
позициях. Впоследствии при посещении "линии Мажино" успех нашего наступления
показался мне просто чудом.
     Во второй половине дня я  снова  вернулся  на  командный  пункт,  чтобы
продумать организацию взаимодействия дивизий на 15 мая.  Непосредственно  за
моим корпусом следовал 41-й армейский корпус Рейнгардта, а начиная с 12 мая,
он был введен в бой на правом фланге 19-го армейского корпуса в  направлении
на Мезьер, Шарльвиль. 13 мая он форсировал Маас и теперь наступал в западном
направлении, 14-й \146\ армейский корпус генерала  фон  Витерсгейм  вплотную
подходил к моему корпусу  и  вскоре  должен  был  появиться  на  Маасе.  1-я
танковая дивизия форсировала канал Дез-Арден и, сломив упорное сопротивление
противника, достигла Сенгли и Вандресс. Танковые части 10-Й танковой дивизии
прошли линию Мазонсель, Рокур-э-Флоба и  достигли  своими  основными  силами
высот южнее Бюльсон, Телонн, захватив у противника свыше 40 орудий.
     19-му армейскому корпусу была поставлена задача выйти на господствующие
высоты в районе Стонн, лишить этим противника  возможности  вести  огонь  по
мостам  через  Маас  и  обеспечить  наступавшим  во  втором  эшелоне  частям
беспрепятственную  переправу.  Пехотный  полк  "Великая  Германия"  и   10-я
танковая дивизия начали наступление на эти высоты 14 мая.  Противник  оказал
упорное сопротивление. Местечко Стонн неоднократно переходило из рук в руки.
15 мая бои закончились.
     15 мая в 4 часа утра командир  14-го  армейского  корпуса  генерал  фон
Витерсгейм прибыл ко мне на командный  пункт,  чтобы  договориться  о  смене
моего  корпуса  на  предмостном  укреплении  южнее  Седана.  После  краткого
обсуждения обстановки  мы  направились  на  командный  пункт  10-й  танковой
дивизии,  расположенный  под  Бюльсоном.  Командир  дивизии  генерал   Шааль
находился в передовых подразделениях.  Начальник  штаба,  отличный  командир
подполковник барон фон Либенштейн доложил обстановку и терпеливо ответил  на
многие  каверзные  вопросы  нашего  преемника.  Чтобы  смена   проходила   в
нормальных условиях, мы решили, что 10-я танковая дивизия  и  пехотный  полк
"Великая  Германия"  до  полной  смены  будут  находиться  в  составе   14-й
армейского корпуса. Мне пришлось ограничиться  отдачей  приказа  1-й  и  2-й
танковым дивизиям.
     10-я танковая дивизия с приданным ей пехотным полком "Великая Германия"
получила задачу \147\ обеспечить южный фланг 19-го корпуса по  линии:  канал
Дез-Арден, высоты в районе Стонн, излучина р. Маас южнее Вильмонтри. Уже  15
мая она была усилена передовыми подразделениями 29-й мотодивизии.
     С командного пункта 10-й танковой дивизии я поехал в Стонн  в  пехотный
полк  "Великая  Германия".  Там  французы  начали  атаку,  и  в   настроении
чувствовалась некоторая нервозность, однако позиции, в  конце  концов,  были
удержаны. Затем я  направился  на  новый  командный  пункт  корпуса  в  лес,
расположенный у Сапонь-Фешер уже на южном берегу Мааса. Ночь прошла, вопреки
моим  ожиданиям,  очень  беспокойно,  но  это  было  вызвано  не  действиями
противника, а трудностями,  создаваемыми  нашим  командованием.  Командующий
танковой группой Клейст приказал приостановить  наступление  и  ограничиться
обороной предмостного укрепления. Я не хотел и не  мог  согласиться  с  этим
приказом, ибо он означал упущение момента внезапности и полный отказ от  уже
достигнутого  первоначального  успеха.  Поэтому   я   связался   сначала   с
начальником штаба танковой группы полковником Цейтцлером, а когда мне с  ним
не удалось разрешить вопрос, то непосредственно с генералом фон Клейстом.  Я
настаивал  на  отмене  приказа  о  прекращении  наступления.  После   весьма
оживленных  и  неоднократно  прерываемых  переговоров  генерал  фон   Клейст
разрешил,  наконец,  продолжать  наступление  еще  в  течение  суток,  чтобы
расширить  предмостное  укрепление  для  размещения  пехотного  корпуса.   Я
коснулся в разговоре миссии Генча и этим напомнил о "чуде на Марне" 1914  г.
Вероятно, эта мысль вызвала неприятное чувство у командования группы.
     Довольный  тем,  что  завоевал  право  свободного   маневрирования,   я
направился ранним утром 16 мая в штаб 1-й танковой  дивизии.  Я  ехал  через
Вандресс в Омон. Обстановка на фронте была еще не совсем  ясной.  Было  лишь
известно, что ночью шли упорные бои вокруг Бувельмона. Значит, на Бувельмон!
На улице \148\ горящего поселка я  встретил  командира  полка  подполковника
Балка, доложившего о событиях ночи. Войска не имели настоящего  отдыха  с  9
мая и поэтому чувствовали сильную  усталость.  Боеприпасы  были  на  исходе.
Солдаты на переднем крае спали в окопах. Сам Балк в спортивной непромокаемой
куртке и с суковатой палкой  в  руке  рассказал  мне,  что  захватить  ночью
деревню  удалось  только  потому,  что  он  на  предложение  своих  офицеров
прекратить наступление ответил: "Тогда я один захвачу деревню!" - и двинулся
вперед. Его люди последовали за ним. Запыленное  лицо  Балка  и  воспаленные
глаза говорили о том, что ему пришлось пережить  тяжелый  день  и  бессонную
ночь.  За  этот  бой  он  получил  рыцарский  крест.  Противник  -   хорошая
нормандская  пехотная  дивизия  и  бригада  спаги[19]   -   сражался   очень
мужественно. Его пулеметы держали  под  огнем  всю  улицу  деревни.  Правда,
артиллерийский огонь противник уже некоторое время не вел. Балк разделял мое
мнение, что сопротивление противника парализовано.
     В первой половине дня к нам в руки попал трофейный французский  приказ,
если я  не  ошибаюсь,  подписанный  самим  генералом  Гамеленом.  В  приказе
говорилось: "Пора, наконец, остановить поток германских танков!" Этот приказ
еще больше укрепил мое убеждение в том, что  надо  всеми  силами  продолжать
наступление, так как, очевидно, боеспособность французов серьезно беспокоила
их верховное командование. Теперь только бы двигаться без  промедлений,  без
остановок!
     Я приказал построить людей  поротно  и  зачитал  им  трофейный  приказ,
объяснив  его  значение  и  подчеркнув  важность  немедленного   продолжения
наступления; затем я поблагодарил солдат  и  офицеров  за  боевые  успехи  и
потребовал собрать все силы,  чтобы  \149\  окончательно  закрепить  победу.
После  всего  этого  я  отдал  приказ  разойтись  по  танкам  и   продолжать
наступление.
     Пелена, которая держала нас в неведении,  вскоре  спала.  Мы  вышли  на
оперативный простор и в быстром темпе начали преследование. В  Пуа-Террон  я
встретил начальника штаба 2-й танковой  дивизии  подполковника  фон  Кваста,
проинформировал его о создавшемся положении и  поехал  в  Новьон-Порсьен,  а
оттуда в Монкорне.  По  дороге  я  обогнал  маршевую  колонну  1-й  танковой
дивизии. Солдаты воспрянули духом, теперь они понимали, что  этот  прорыв  -
полная победа. Они встречали меня  радостными  криками:  "Молодчина,  чудный
парень!", "Наш старик!", "Видел быстроходного Гейнца!" и т. д.
     На рыночной площади Монкорне я встретил генерала Кемпффа, командира 6-й
танковой дивизии корпуса  Рейнгардта,  войска  которого.,  форсировав  Маас,
вышли к, городу одновременно с моими  частями.  Пришлось  территорию  города
распределить между тремя танковыми дивизиями - б-й, 2-й  и  1-й,  которые  в
своем непреодолимом натиске на запад наводнили его  улицы.  У  нас  не  было
приказа группы относительно разграничительной линии между корпусами, поэтому
мы сразу же на месте объединили все дивизии и начали продолжать  наступление
до последней капли бензина. Мои передовые части достигли Марль и Дерси.
     Между тем я приказал сопровождавшим  меня  офицерам  обыскать  дома  на
базарной площади, и за короткое время было  собрано  несколько  сот  пленных
французов из различных частей; по их глазам было видно, как удивило их  наше
внезапное появление. Танковая рота противника, пытавшаяся прорваться в город
с юго-запада, была взята в плен. Она входила в дивизию  генерала  де  Голля,
которая, как нам  было  известно,  находилась  в  районе  севернее  Лаон.  В
маленькой деревушке Суаз восточное Монкорне был  развернут  командный  пункт
корпуса и установлена связь с 1-й и 2-й танковыми дивизиями. О  ходе  боевых
действий за день \150\ и о наших намерениях возобновить 17 мая преследование
противника мы сообщили по радио в штаб танковой группы (см. схему 3-б).
     После блестящего успеха 16 мая и успешных боев 41-го армейского корпуса
мне и в голову не  могло  прийти,  что  мои  начальники  по-прежнему  думают
закрепиться на предмостном укреплении у Мааса и ожидать  прибытия  пехотного
корпуса. Мною всецело овладела идея, которую я высказал в марте на докладе у
Гитлера, а именно, завершить прорыв и не останавливаться  до  самого  берега
Ла-Манша. Я совершенно не мог себе представить, что сам  Гитлер,  одобряющий
смелый план наступления Манштейна и не протестовавший против  моего  замысла
осуществить прорыв,  может  испугаться  собственной  смелости  и  остановить
наступление. Однако я чудовищно заблуждался, это стало мне ясно на следующее
утро.
     Утром 17 мая мне сообщили из штаба  танковой  группы,  что  наступление
должно быть остановлено, а я должен явиться в 7 час. на посадочную  площадку
для личной беседы с генералом  фон  Клейстом.  Последний  появился  точно  в
назначенное время и, не ответив на мое  приветствие,  начал  резко  упрекать
меня  в  том,  что  я  игнорирую  замыслы  верховного  командования.  Он  не
обмолвился ни одним словом относительно успехов  моих  войск.  Когда  первая
буря  миновала  и  наступило  затишье,  я  попросил,  чтобы  меня  сняли   с
командования. Генерал фон Клейст удивился, затем кивнул головой  и  приказал
мне передать командование корпусом старшему после меня  командиру.  На  этом
наш разговор был закончен. Я направился на командный пункт, вызвал  генерала
Фейеля и передал ему командование корпусом.
     Затем я доложил по радио в штаб  группы  армий  Рундштедта,  что  после
передачи командования я в середине дня прибуду на доклад. Очень скоро оттуда
мне поступило указание остаться на своем командном пункте и  ждать  прибытия
генерал-полковника Листа, \151\ командующего  12-й  армией,  наступавшей  за
моим корпусом, которому было поручено уладить  этот  конфликт.  До  прибытия
генерал-полковника Листа был отдан  приказ  приостановить  продвижение  всех
частей. Возвратившийся к нам майор Венк был обстрелян  в  пути  французскими
танками и ранен в ногу. Генерал Фейель  прибыл  на  командный  пункт  и  был
введен в курс дела. Во второй половине дня прибыл генерал-полковник  Лист  и
спросил, что, собственно, у нас  происходит.  Я  объяснил  ему.  Он  отменил
именем генерал-полковника  фон  Рундштедта  распоряжение  о  снятии  меня  с
должности и заявил, что  приказ  о  прекращении  наступления  отдан  главным
командованием сухопутных сил, а поэтому должен быть выполнен. Он  согласился
с моими доводами относительно продолжения наступления и поэтому разрешил мне
от имени командования  группы  армий  "продолжать  продвижение  боеспособных
разведывательных частей", однако командный пункт корпуса  должен  оставаться
на  прежнем  месте.  Это  уже  был  шаг  вперед.  Я  был  весьма  благодарен
генерал-полковнику  Листу  за  его  вмешательство  и  попросил  уладить  мой
конфликт с генералом Клейстом. И вот я приступил к продвижению "боеспособных
разведывательных частей". Командный пункт корпуса по-прежнему  находился  на
старом месте в Суаз;  я  приказал  проложить  полевой  кабель  между  штабом
корпуса  и  моим  передовым  командным  пунктом,  что  избавляло   меня   от
необходимости вести переговоры по  радио,  которые  могли  быть  перехвачены
радиоразведкой  главного  командования   сухопутных   сил   или   верховного
командования вооруженных сил.
     Еще до получения приказа остановить наступление  1-я  танковая  дивизия
заняла утром 17 мая Рибемон на р. Уаза и Креси на р.  Сер.  Передовые  части
10-й танковой дивизии, снятой с участка южнее Седана,  достигли  Фрайикур  и
Сольс-Монклен. Уже вечером 17 мая удалось создать предмостное укрепление  на
р. Уаза у Муа. \152\
     18 мая в 9 час. 2-я танковая дивизия вышла к Сен-Кантен.  Действовавшая
левее 1-я танковая дивизия также в этот день форсировала Уазу и продвигалась
в направлении на Перонн. 10-я танковая дивизия следовала  уступом  слева  за
передовыми дивизиями также на Перонн. Утром  19  мая  1-й  танковой  дивизии
удалось создать у города  предмостное  укрепление  на  р.  Сомме.  Несколько
французских штабов, прибывших в Перонн для рекогносцировки, попали  прямо  к
нам в плен.
     Передовой командный пункт корпуса перешел в Виллеле-Сек.
     19 мая мы прошли поля сражений первой мировой войны на Сомме. Во  время
наступления севернее р. Эн, Сер и Соммы обеспечение открытого левого  фланга
первоначально   возлагалось   на   фланговое   прикрытие,   состоявшее    из
подразделений разведчиков, истребителей танков и саперов.  Угроза  с  фланга
была незначительной; еще 16 мая мы знали о наличии французской бронетанковой
дивизии, новом соединении генерала де Голля, которое, как  уже  упоминалось,
впервые вступило в бой под Монкорне. Де Голль подтвердил наши  данные  через
несколько дней. 18 мая несколько танков из его дивизии подошли  на  2  км  к
моему передовому командному  пункту  в  Ольнонском  лесу,  охраняемому  лишь
несколькими 20-мм зенитными пушками. Я  пережил  пару  часов  в  томительной
неизвестности, пока эти грозные гости не повернули  обратно.  Было  известно
также о французской резервной армии силой  около  восьми  пехотных  дивизий,
которая формировалась в районе Парижа. Мы не предполагали, что генерал  Фрер
выступит против нас,  пока  мы  сами  продолжаем  движение.  По  французским
принципам ведения боя, он должен был ждать точных сведений о местонахождении
противника. Значит, речь шла о том, чтобы держать его в неведении; это лучше
всего достигалось непрерывным наступлением.
     Вечером 19 мая 19-й армейский корпус вышел на линию Камбре, Перонн, Ам.
\153\
     По моему расчету, 1-я танковая дивизия могла быть готова к  наступлению
на Амьен к 9 часам. Я заказал себе машину на 5  час.,  так  как  хотел  быть
свидетелем этого исторического акта. Офицеры моего штаба считали, что я хочу
выехать слишком рано, и советовали мне отсрочить  выезд,  но  я  настоял  на
своем и оказался прав.
     Когда 20 мая в 8 час. 45 мин. я прибыл на северную окраину Амьена,  1-я
танковая дивизия готовилась перейти в наступление. По пути я  убедился,  что
10-я танковая дивизия находится в Перонне, и узнал интересные подробности  о
том, как проходила смена 1-й танковой дивизии. Части 1^й  танковой  дивизии,
оборонявшие предмостное укрепление, были  отведены,  не  дожидаясь  прибытия
смены, так как командовавший ими подполковник Балк не хотел упустить  момент
наступления  на  Амьен,  которое  он  считал  важнее  обороны   предмостного
укрепления. Сменявший его полковник Ландграф был чрезвычайно возмущен  таким
легкомыслием, но Балк ответил на его упреки:  "Ну,  что  ж,  овладейте  этим
плацдармом еще раз. Мне же пришлось его захватывать!" К  счастью,  противник
предоставил Ландграфу время без боя снова овладеть оставленным плацдармом. Я
объехал с юга Альбер, еще находившийся в руках противника, и  направился  на
Амьен, встречая на пути бесчисленные колонны беженцев.
     Наступление 1-й танковой дивизии развивалось успешно, и к середине  дня
город и плацдарм глубиной примерно  7  км  были  в  наших  руках.  Я  быстро
осмотрел захваченную местность и город, особенно прекрасный собор, и  быстро
направился по дороге в Альбер, где предполагал найти 2-ю танковую дивизию. Я
ехал навстречу потоку наступающих войск  и  беженцев.  В  немецкие  походные
колонны  вклинилось  много  машин  противника,  водители  которых  надеялись
остаться незамеченными в густой пыли, добраться до Парижа и избежать  плена.
За короткое время я взял в плен 15 англичан. \154\
     В Альбер я встретил генерала Фейель. 2-я танковая дивизия захватила  на
учебном плацу английскую батарею, которая  была  вооружена  только  учебными
снарядами, ибо  н