повисли.
     - Ахун-ата? - пробормотал он, почти не шевеля губами.
     Старик закивал головой, и лицо его задвигалось в улыбке.
     - Я помню... Я вспомнил... Увидев вас, я почувствовал...
     - Что ты почувствовал? - спросил Ахун.
     - Ну, как вам сказать?.. Что-то такое...
     - Понимаю, понимаю...
     - Но как вы нашли меня?
     - Нашел, сын мой. Меня направил к тебе старый Али Мансур.
     - Где же он сам?
     - Его уже нет.  Аллах взял к себе  душу  Али  Мансура.  Позавчера
утром он попал под автомобиль,  колесо переломило ему спину.  Ничто не
могло его спасти,  даже мои целебные травы.  Умирая, он сказал, что ты
его  друг,  и  просил  передать  вот это,  - Ахун достал из-под халата
матерчатый сверток и подал Нарузу Ахмеду.  Тот быстро развернул его  и
увидел деньги. Много денег.
     - Ой! Как же это так? Мансур умер?
     - Да,  умер...  - вздохнув,  подтвердил старик, поглаживая бороду
желтой высохшей рукой.
     Наруз Ахмед сунул сверток с деньгами под одеяло и,  забыв сразу о
Мансуре, сказал:
     - А как я вас искал, Ахун-ата! И где только не искал...
     - Плохо искал, если не нашел. Где же ты искал?
     - Всюду. Сначала в Афганистане, а затем здесь. Сколько я объездил
городов.  Был в Ахвазе и Фирузаде,  Ширазе и Сари, Керманшахе и Реште,
Тавризе и Рафсинджане.
     - Много, - покрутил головой Ахун. - А когда ты был в Рафсинджане?
     - Весной сорок первого.
     - А я весной уехал из Рафсинджана и поселился в  Кермане.  Ты  не
был там?
     - Нет.
     - А зачем ты искал меня?
     Наруз Ахмед потер лоб, покрывшийся испариной, и подсел к гостю на
кровать.
     - Длинная история.  Вы мне нужны были вот  так,  -  и  он  провел
ребром  ладони  по горлу.  - Я готов был вскарабкаться на небо,  чтобы
найти вас. Отец мне сказал...
     - Где Ахмедбек? - перебил его Ахун.
     Наруз Ахмед насупил брови и хмуро ответил!
     - Он пал в бою под знаменем эмира...
     - О! Расскажи все подробно! - потребовал гость.
     Наруз Ахмед закурил дешевую сигарету и стал рассказывать.
     Ахун внимательно слушал, качал головой, цокал языком и поглаживал
свою редкую белую бороду.
     - Отец приказал отыскать клинок,  подаренный  ему  эмиром  Саидом
Алимханом. Я отыскал...
     - Где клинок? - встрепенулся Ахун, и глаза его заблестели.
     Наруз Ахмед беспомощно развел руками и признался, что продал его.
     Ахун вскочил с места.
     - Когда продал?
     - Три года назад.
     - Где?
     - Здесь, в Тегеране.
     - Ты глупец!  Ты безумный!  Аллах отнял у тебя разум. Разве ты не
знал, что это за клинок?
     Наруз Ахмед смешался и не мог произнести ни слова.
     - Ай-яй-яй... Ай-яй-яй... Этот клинок мог сделать и тебя, и меня,
и наших детей, и внуков самыми богатыми людьми.
     Наруз Ахмед тупо слушал.  Слова старика  будто  оглушили  его,  В
мозгу вертелось:  "Значит,  отец говорил правду...  Тайна... Богатство
было в руках... Все, все погибло..."
     - Глупец! - воскликнул расстроенный Ахун. - Кому ты его продал?
     Наруз Ахмед  задумался  на  мгновение  и  ответил,   что   продал
какому-то знатоку в европейской части города, около ресторана. Человек
этот дал вдвое больше, чем предлагали на базаре.
     - Ай,  ай!..  -  сокрушался  старик.  -  Какое  несчастье,  какое
несчастье!
     - Что ж... Теперь уж поздно горевать, - чуть слышно ответил Наруз
Ахмед.
     - Не  поздно!  -  взвизгнул  Ахун.  -  Не  поздно!  Надо отыскать
человека, которому ты продал клинок...
     - Ха! - горько усмехнулся Наруз. - Тегеран велик...
     Он виновата посмотрел на старика.  Обхватив  руками  голову,  тот
качался  и  стонал.  На  выпуклом виске билась багровая склеротическая
жилка.
     - Отыскать... Отыскать... - бормотал Ахун.
     - А в чем же состоит тайна, уважаемый ата? - нерешительно опросил
Наруз. - Может быть, и не стоит искать?
     Ахун выставил  бороду  вперед,  и  лицо   его   перекосилось   от
негодования.
     - Как не стоит? Ты что говоришь, сумасшедший?
     - Я спрашиваю: в чем заключается тайна?
     - Тайну я открою тебе только тогда,  когда клинок будет  в  наших
руках.  И тогда ты будешь целовать мои ноги. Ищи этого человека! Брось
все дела и ищи! Я помогу тебе деньгами.
     Гость пробыл у Наруза Ахмеда до сумерек.  Уходя, он оставил адрес
своей квартиры и пачку кредиток.

        "2"

     Знаменитый тегеранский базар называют торжественно "Эмир".
     Тегеранский базар   -  это  хаотическое  нагромождение  построек,
связанных между собой сложным лабиринтом крытых  коридоров,  улочек  и
переулков, в которых лепятся друг к другу магазины с яркими витринами,
лавки с глухим  фасадом,  ларьки,  киоски,  навесы,  чайханы,  ошханы,
парикмахерские и ремесленные мастерские.
     "Эмир" - это хаос всевозможных звуков. В воздухе стоит неумолчный
гул: кудахчут куры, которых несут связанными попарно, вниз головой, на
коромыслах;  предсмертно блеют овцы,  над которыми занесен  неумолимый
нож  мясника;  ревут  равнодушные ко всему окружающему ослы;  протяжно
мычат буйволы;  задорно ржут лошади; разноголосо поют птицы в клетках,
развешанных  на  стенах  лавок.  В этот хор вплетается гром молотков и
кувалд о  наковальни,  где  на  глазах  заказчика  производится  любая
поковка;  унылое  завывание слепцов,  бредущих цепочкой и нащупывающих
дорогу  суковатыми  посохами;  гортанные  выкрики  зазывал,  торгашей,
водоносов  и  лоточников с подносами и корзинками на головах.  Все это
перекрывает звон медной и глиняной посуды и грохот допотопных  колымаг
по   мостовой.   Слитный  людской  говор  и  пение  бродячих  дервишей
составляют  неумолчный  аккомпанемент   всему   этому   оглушительному
оркестру.
     "Эмир" - это смешение запахов перца,  подгорающего  лука,  чадною
дыма горнов,  аромата свежеиспеченных лавашей и лепешек, горячего пара
из котлов с кипящей похлебкой или пловом, зажаренного шашлыка, сушеных
и  свежих  фруктов,  невыделанной кожи,  пота животных;  смесь запахов
острых, ароматных, пряных, раздражающих и дурманящих.
     Наконец "Эмир" - это людское столпотворение. Здесь бродят курды и
таджики,  арабы  и  туркмены,  афганцы  и  турки,  армяне   и   евреи,
азербайджанцы и луры, иранцы и узбеки.
     Звучит разноплеменная речь.  Мелькают разноцветные халаты, пышные
чалмы,  высокие  башнеподобные  тюрбаны,  вышитые  золотом  тюбетейки,
лохматые  овчинные  папахи,  широкополые  и  островерхие  войлочные  и
обычные фетровые шляпы,  красные фески с черными кистями,  отороченные
мехом малахаи...
     Закутанные в прозрачные и легкие покрывала, мягко плывут женщины.
     На базаре можно сытно поесть - и остаться голодным,  постричься и
побриться,  выдернуть  зуб  и сшить одежду,  подковать лошадь и нанять
батрака,  накуриться терьякаЪ516Ъ0 и  отвести  душу  в  беседе,  встретить
знакомого,  которого  не  видел бог весть сколько,  и купить все,  что
пожелаешь.
     При этом в лавке,  торгующей скобяными товарами и конской сбруей,
усыпанной  стеклярусом  и  медными  побрякушками,   покупатель   может
обнаружить  очки  с цейсовскими стеклами;  в парикмахерской - шелковые
иноземные чулки с модной пяткой;  в парфюмерном магазине - сметану или
какой-либо  другой  молочный продукт;  в галантерейном ларьке - овес и
ячмень;  в булочной наряду с лавашем и лепешкой - курительный табак  и
отрез  шерсти  на костюм;  в книжном развале под парусиновым навесом -
дратву,  смолу,  шило,  сыромятную кожу и все,  что нужно сапожнику; в
пошивочной мастерской - соловья,  канарейку или попугая; в чайхане или
ошхане - плащ из звериной шкуры.
     Таков знаменитый "Эмир", тегеранский базар.
     В самых недрах его,  сжатый с двух сторон  пекарней  и  ювелирной
мастерской, ютится магазин известного всему городу купца Исмаили.
     Магазин легко приметить по развешанным снаружи и разостланным  по
тротуару  коврам.  У  Исмаили  лучшие  ковры,  сотканные  руками самых
искусных мастеров Ирана. Тут и очень яркие, раздражающие глаз, и очень
мягкие,  бархатистые,  с теплой гармонической раскраской,  со сложными
орнаментами и  с  простенькими  рисунками.  Тут  ковры  исфаганские  и
ширазские, кашанские и хамадинские, тавризские и керманшахские, короче
говоря, знаменитые по всему миру персидские ковры.
     Магазин Исмаили  -  чудо  из  чудес!  Это  не только комиссионный
магазин,  но и антикварный,  это не только ломбард,  но и своеобразный
музей.
     Здесь на  выбор:  рукописи   поэтов,   живших   века   назад,   с
пожелтевшими   от   времени   страницами,   и  новейшие  электробритвы
заокеанского изготовления;  корень жень-шень  и  боксерские  перчатки,
принадлежавшие  какому-то  именитому  чемпиону;  свертки  пергамента с
золотыми заставками и  концовками  и  современные  термосы;  старинный
фаянс и репродукторы;  древние монеты,  китайский фарфор и крахмальные
воротнички.  На японских гобеленах стоят портативные  пишущие  машинки
последнего   образца.   Изделия  из  золота,  бронзы,  слоновой  кости
выглядывают из-за протезов для инвалидов.  Ткани восточных мастеров  и
седла   потомков   Тамерлана  лежат  рядом  с  дамскими  корсетами,  а
драгоценное старинное оружие -  вперемешку  с  солдатской  алюминиевой
посудой.
     К этому скопищу редкостей и новинок стремился сейчас Наруз Ахмед,
пробираясь  сквозь  разноголосую  и  разноплеменную толпу.  Он обманул
своего первого учителя, старого табиба Ахуна Иргашева, сказав ему, что
продал  клинок  случайному,  незнакомому  человеку.  Клинок  он продал
Исмаили.
     Когда Наруз  Ахмед подходил к магазину,  Исмаили сидел у входа на
низенькой скамеечке и перебирал крупные янтарные четки.
     Приветствовав хозяина, Наруз Ахмед сразу же приступил к делу:
     - Я тот человек,  который три года  назад  продал  вам  старинный
эмирский клинок, - сказал он. - Помните вы меня?
     Исмаили вгляделся в него большими выпуклыми, как у рыбы, глазами,
подумал немного, что-то припоминая, и спросил:
     - Клинок, которым когда-то владел эмир бухарский?
     - Совершенно верно.
     - Помню тебя,  помню и клинок.  Клинок  отличный,  из  аносовской
стали. И я, кажется, хорошо заплатил тебе за него. Не так ли?
     - Да... хорошо. А сейчас клинок у вас?
     Исмаили усмехнулся:
     - Такие вещи долго не лежат. Покупатель нашелся сразу, чуть ли не
в тот же день.
     - Вот как... - проговорил уныло Наруз. - Жаль... Очень жаль.
     Исмаили смотрел на него и, перебирая четки, поинтересовался:
     - А ты что, хотел вернуть его себе?
     - Да,  пожалуй...  - рассеянно ответил Наруз Ахмед.  - Это память
отца.  В сорок шестом году  я  сильно  нуждался,  а  сейчас  заработал
немного.
     - Ты поступил необдуманно,  - упрекнул его Исмаили.  - Надо  было
заложить клинок,  а не продавать.  Вещь осталась бы твоей.  А теперь у
нее другой хозяин.
     - Я понимаю,  - смиренно согласился Наруз Ахмед. - А вы не можете
вспомнить, кто купил клинок?
     - Как же!  Все помню... - Исмаили самодовольно улыбнулся. - Купил
европеец,  человек,  собирающий старинное оружие.  Могу и назвать его.
Такие покупатели у меня наперечет.
     Сердце Наруза Ахмеда екнуло, появилась какая-то надежда.
     Исмаили провел гостя в магазин, вынул из конторки толстую книгу в
кожаном переплете и, полистав ее, произнес:
     - Имя  его - Керлинг.  Господин Керлинг!  А вот и адрес.  Запиши!
Может быть,  он согласится продать тебе клинок.  Объясни ему,  что это
семейная  память,  что  тебя  нужда  заставила  расстаться  с клинком.
Возможно, он поймет тебя...
     - Спасибо...    Спасибо...   -   пробормотал   Наруз   Ахмед   и,
распрощавшись с Исмаили,  выбежал из магазина.  "Нашелся, нашелся... -
шептал  он,  сжимай  в  руке бумажку с адресом.  - Теперь я верну свое
счастье..."
     Возле толстяка   в   засаленной  одежде,  окруженного  дымящимися
жаровнями,  Наруз Ахмед задержался.  Соблазненный запахом шашлыка,  он
купил себе две порции и подкрепился.
     Сытый, торжествующий,  он  шагал  через   базар.   Все   казалось
радужным,  легко  доступным.  Каких-нибудь  несколько часов,  ну пусть
дней,  - и клинок снова попадет в его руки. Но лишь только Наруз Ахмед
выбрался  с базара и оказался в тишине пустынных улиц,  на него напали
сомнения.  В самом деле:  европеец купил клинок в сорок шестом году, а
сейчас  сорок  девятый.  Прошло  три года.  За это время можно сто раз
приехать в Иран и столько же раз уехать.  Можно продать и  перепродать
клинок.  Исмаили помнит своих покупателей. А вспомнит ли его европеец?
Какое ему дело до бывшего обладателя клинка,  какое ему дело до  тайны
клинка!..
     Сомнения все  больше  и  больше  охлаждали  Наруза   Ахмеда.   Он
чувствовал,  что надежда тает, но не хотел сдаваться. "Испытаю еще раз
свою судьбу.  Еще один раз.  Ведь должно же когда-нибудь улыбнуться  и
мне счастье..."

        "3"

     Весна расстилала  свой  зеленеющий  ковер.  Щетинились  клумбы  и
газоны, лопались почки, буйно цвела мимоза, урюк, шелковица.
     Наруз Ахмед бродил по Тегерану в поисках своего счастья.
     Он побывал на улице Лалезар,  что расположена  в  северной  части
города, и отыскал особняк Керлинга. Это был небольшой, но красивый дом
с  узко  прорезанными  стрельчатыми  окнами,   затянутый   по   фасаду
колхидским плющом.
     От почтальона Наруз Ахмед узнал,  что в доме живет не кто иной, а
именно Керлинг. Удача ободрила Наруза, надежда вернулась к нему.
     На следующий день он начал следить за домом  Керлинга,  где,  как
ему казалось,  хранился предмет его неусыпных дум. Наруз хотел увидеть
в лицо самого хозяина,  чтобы знать,  с кем имеет дело, потом завязать
знакомство  с дворником,  кухаркой или горничной.  Так просто в дом не
войдешь, нужно чье-то содействие. Судьба и тут помогла ему.
     В субботу  Наруз Ахмед увидел выходившего со двора своего старого
знакомца  Масуда.  Когда-то  они  вместе  натирали  полы  в  гостинице
"Дербент" и жили на одной квартире.
     Масуд обрадовался встрече.  После  короткой  беседы  Наруз  Ахмед
узнал,  что  приятель  его давно потерял место в гостинице "Дербент" и
вот уже пять лет как обслуживает частные дома.  Раз в десять  дней  он
бывает  в  особняке  Керлинга.  Хозяин  дома,  корреспондент  какой-то
зарубежной газеты, постоянно разъезжает по Ирану. Сейчас он отправился
на несколько дней в сторону Персидского залива.
     План действий в голове Наруза Ахмеда созрел мгновенно.
     Он повел  приятеля  в  ресторан,  хорошенько  угостил его и завел
разговор о деле.  Наруз пожаловался на плохие дела и  выразил  желание
снова стать полотером: не смог ли бы Масуд посодействовать ему в этом,
дать рекомендацию в какой-нибудь дом или взять к себе в  помощники  за
небольшую  оплату?  В крайнем случае он согласен первое время работать
без денег,  лишь бы иметь практику.  Он даже может  предложить  Масуду
небольшой бакшиш.  Кое-какие сбережения,  сделанные за последние годы,
дают ему возможность продержаться несколько месяцев...
     Масуд был  малым  сговорчивым,  да и к тому же и просьба приятеля
была обычной. Что ж, он согласен взять Наруза Ахмеда в помощники, если
тот  не  гонится  за  быстрым  заработком.  В  будущем они подыщут еще
несколько домов, и тогда приятель получит свою долю за труд.
     Десять последующих  дней  прошли  как в угаре удачи.  Наруз Ахмед
витал в облаках,  как курильщик опиума,  от сознания того,  что  тайна
клинка действительно заключается в каком-то богатстве. Теперь клинок -
он был уверен в этом - не минует рук его.  Денно и нощно  Наруз  Ахмед
думал о будущем. О прошлом не хотелось вспоминать. Прошлое бросало его
в унижение и нищету,  оно уподобило его ишаку,  впряженному в  тяжелую
телегу.   А  будущее,  хотя  еще  неопределенное  и  неясное,  обещало
разгладить горькие складки на сердце.
     И вот наконец настал долгожданный день, когда Наруз Ахмед и Масуд
остановились у  запертой  калитки  и  нажали  кнопку  звонка.  Дворник
впустил их в дом.
     Горничной Масуд сказал, что у него разболелась нога - растянулись
сухожилия,  -  и  поэтому он пригласил себе в помощь старого приятеля.
Вдвоем они быстро справятся с работой.
     Громкая показная  роскошь,  с  какой  был обставлен дом Керлинга,
поразила Наруза Ахмеда.  Хозяин,  видно,  привык жить на широкую ногу.
Никогда  прежде  Нарузу  не  приходилось  видеть  стенные панели такой
художественной работы. А хрустальные люстры, висящие в каждой комнате,
а  книги  с  золотым  тиснением  и узорами на корешках,  прячущиеся за
стеклами отполированных шкафов, а огромный белый холодильник, покрытый
эмалевой краской, а радиола с несколькими дверцами, а ковры, а мебель?
Да что там говорить!  Некоторые вещи в доме, хотя бы вот эти шахматные
фигуры из слоновой кости или букет тюльпанов из тончайшего фарфора,  с
прозрачными  нежными  лепестками,   кубок   из   платины   и   золота,
представляли собой целое состояние.
     Но клинка Наруз Ахмед не увидел.  Ни клинка, ни коллекции оружия,
о  которой говорил Исмаили.  Радость сменилась отчаянием.  Что делать?
Где хранит Керлинг клинок?  Не ошибся ли Исмаили?  Или  Керлинг  успел
переправить клинок к себе на родину?!
     Потрясенный неудачей,  Наруз Ахмед в  глубоком  молчании  покинул
особняк и, шагая рядом с Масудом, рассеянно отвечал на его вопросы.
     - Богатый человек мой хозяин, не правда ли? - спросил Масуд.
     - Уж куда богаче.
     - А ведь у него есть еще и загородный дом.
     - Как?  -  чуть  не  выдал  себя  Наруз  Ахмед и,  спохватившись,
добавил: - А что в этом странного?..
     - Странного ничего, а завидного много...
     Наруз Ахмед вздохнул и спросил:
     - Это что же, вроде дачи?
     - Вот, вот...
     - А где?
     Масуд назвал местность в окрестностях Тегерана.
     - Ты там тоже бываешь?
     - Не приходилось. Горничная говорит, что там нет паркета. А то бы
они, конечно, меня позвали.
     Наруз Ахмед,  сославшись  на  усталость  от  непривычной  работы,
распрощался с Масудом и быстро зашагал домой.

        "4"

     Подготовка к  визиту  в  загородный  дом Керлинга отняла у Наруза
Ахмеда еще несколько дней.  Прежде  всего  он  постарался  выведать  у
своего приятеля - полотера - все,  что тот знал о доме.  Но Масуд знал
очень  немного.  На  даче,  в  небольшом  флигельке,  постоянно  живет
прислужник  с  женой  и дочерью.  Прислужник охраняет дом,  смотрит за
садом,  жена производит уборку,  а дочь их,  когда появляется  хозяин,
стряпает и подает к столу.
     Прислужника привез с собой Керлинг; он, кажется, араб и звать его
Гуссейном.
     Вот и все, что знал Масуд.
     Наруз Ахмед  три  раза  побывал  за  городом и подверг осмотру не
только дом, но и ближайшие окрестности.
     Он попытался завязать знакомство с Гуссейном.  Однажды, когда тот
подрезал вечнозеленый кустарник, Наруз завязал разговор. Он выдал себя
за  цветовода,  располагающего редкими сортами дамасских,  индийских и
персидских роз,  могущих украсить двор любого  знатного  человека.  Но
розы  Гуссейна не интересовали.  Он отказался не только от цветов,  но
даже и от английских сигарет, которыми хотел угостить его Наруз Ахмед,
     Потерпев неудачу  с  Гуссейном,  Наруз  решил  пойти  на  риск  -
проникнуть в дом и отыскать клинок.  Это непросто  и  небезопасно,  но
другого выхода не было.
     В пятницу,  во второй половине дня,  когда с неба еще лился зной,
он  нанял  дорошкечи - извозчика,  и тот вывез его за городскую черту.
Расплатившись  с  дорошкечи,  Наруз  Ахмед  со  свертком   под   рукой
неторопливо зашагал по шоссе.
     Он подошел к даче Керлинга  перед  вечером,  когда  уже  заходило
солнце. Густые кусты сирени, образующие вдоль дороги оплошные заросли,
укрыли Наруза Ахмеда.  Отсюда он мог спокойно наблюдать за домом и его
обитателями.
     Догорал закат.  Стекла  в  особняке  пылали,   отражая   багряную
вечернюю зарю. На оконных карнизах глухо ворковали голуби.
     Пожилая женщина,  видимо жена Гуссейна,  показала