-  усмехнулся
Закир. - Какие мы им "свои"?..
     Пришлось прождать несколько минут,  прежде чем загремели ключи  и
ворота раскрылись.
     Гостей встретил взъерошенный  и  перепуганный  "хозяин"  усадьбы,
садовник  Наруза  Ахмеда.  Приложив  руку  к  сердцу,  он рассыпался в
приветствиях.
     Гости поздоровались, и Саттар спросил:
     - Хозяин?
     - Да, хозяин.
     - Остановимся у тебя на несколько дней.
     Садовник угодливо   поклонился  и  предложил  Халилову  поставить
лошадей в конюшню.
     - Не  стоит,  -  отклонил  предложение  Саттар.  - Ночью лучше на
воздухе,  а утром видно будет.  Располагайтесь вон там, - и он показал
бойцам на угол дувала, где виднелось что-то вроде коновязи. - Коней не
бросать, - тихо предупредил Саттар товарищей. - Дежурьте по очереди.
     Задав лошадям корму,  "хозяин" пригласил Халилова в дом. У порога
он полил гостю на руки воду из  старинного  медного  кувшина  с  узким
горлом,  потом  ввел  в  просторную комнату с пустыми нишами в стенах,
где,  кроме низенького круглого стола и потрепанного  ковра  на  полу,
никакой обстановки не было.
     Однако через  несколько  минут  все  преобразилось.  Хозяин  внес
большую белую кошму, развернул ее и положил вдоль стены мягкие пуховые
подушки.
     Едва он  успел уложить последнюю подушку,  как в комнату степенно
вошел плотный пожилой человек с отвислыми чертами лица  и  маленькими,
близко   поставленными   глазами.   Из-под   распахнутого  халата  его
выглядывал треугольник груди темно-багрового цвета.
     - Это  мой  гость,  родственник,  -  представил  его садовник.  -
Приехал из Андижана проведать...  - Гость подал твердую руку Халилову,
и тот почему-то сразу решил,  что это вовсе не родственник.  Саттар не
узнал в нем Бахрама,  телохранителя Ахмедбека,  - ведь много прошло  с
того времени, когда мальчишка Саттар видел грозного Бахрама.
     Садовник удалился.  Бахрам и Халилов уселись на кошму,  закурили,
помолчали, а потом заговорили о разных разностях. Говорил, собственно,
Бахрам,  а Халилов слушал.  Слушал и в то же время мысленно  обыскивал
дом, в котором скрывали его любимую. Дом был велик. В нем, конечно, не
две и не три комнаты. И в какой-то из них спрятана Анзират, но в какой
-  догадаться  трудно.  Неужели  Анзират,  несчастная  родная Анзират,
здесь, под этой крышей?
     Обводя внимательным  взглядом  стены,  Саттар  заметил  с  правой
стороны еще одну дверь,  узкую,  невысокую,  закрашенную известью.  По
всему было видно,  что ею давно не пользовались.  Интересно,  куда она
ведет?
     Пока Бахрам  и  Халилов  курили  и  беседовали,  пожилая  женщина
накрыла стол.  На нем  появилась  цветная  скатерка,  пиалы,  чайники,
лепешки,  мелкий  кишмиш,  вяленый  урюк  янтарного  цвета,  кувшин со
сливками.
     Когда Бахрам  и гость стали усаживаться у стола,  в комнату вошел
местный мулла - жирный старик с полусонными глазами.  Он преувеличенно
любезно  приветствовал редкого гостя,  высказал несколько комплиментов
по адресу красных командиров и заявил,  что считает для  себя  большой
честью знакомство с Халиловым.
     В пиалы полился ароматный чай лимонно-желтого цвета.
     - Надолго   к   нам  в  гости?  -  поинтересовался  мулла  тонким
дребезжащим голосом.
     - Как  будете  принимать!  -  шутливо  ответил  Халилов,  отпивая
горячий напиток.
     - Обижаться  не  придется,  -  проговорил садовник.  - Под крышей
моего дома гость находит все, что душе угодно.
     - А гости бывают часто? - спросил Саттар.
     Его сотрапезники переглянулись. Ответил мулла:
     - Сказать правду, не балуют. Редко заглядывают. Поэтому мы всегда
и рады им.
     - Когда-нибудь   приходилось  бывать  у  нас?  -  поинтересовался
садовник.
     Саттар ответил, что не приходилось
     - Может  быть,  позвать   председателя   совета?   -   искательно
осведомился мулла. - Он вам нужен?
     - Да, нужен, но звать не надо. Завтра я сам схожу к нему.
     Саттар размышлял так:  кони должны отдохнуть основательно,  иначе
на них далеко не уедешь.  Под утро Саттар вместе  с  бойцами  осмотрит
весь  дом и найдет Анзират.  И пусть ни одна душа не пытается помешать
ему в этом.
     Женщина принесла блюдо с горячим пловом.
     - Надо позвать твоих аскеров!  - предложил садовник.  - Плова  на
всех хватит.
     - Не надо.  Я им туда отнесу,  - сказал Саттар. - Они должны быть
около лошадей.
     - Излишняя осторожность,  - заметал мулла.  -  У  нас  в  кишлаке
спокойно. Да и ворота на замке.
     Саттар ничего не ответил.
     Когда с  едой покончили и вновь вернулись к чаю,  садовник встал,
прошелся по комнате и,  незаметно подав знак Бахраму, вышел. Вскоре за
ним последовал и Бахрам.
     Халилов остался наедине с муллой.  Тот,  медленно  попивая  чаек,
завел   обстоятельный   разговор:  расспрашивал  Саттара  о  семье,  о
родителях,  дядьях и тетках, о военной службе. Полчаса спустя, пожелав
гостю  хороших  сновидений,  мулла  тоже удалился.  Но тотчас же вошел
садовник.  Широко улыбаясь,  он еще  раз  предложил  позвать  к  столу
бойцов:  надо же угостить таких славных джигитов.  Саттар взял блюдо с
пловом и сказал:
     - Не  обижайтесь,  ата,  но не надо джигитам отлучаться от коней.
Время беспокойное... А за плов спасибо. Я им отнесу его.
     Настойчивость садовника  не  понравилась  Халилову.  Он  вышел из
дому,  пересек двор и подошел к товарищам.  Те стояли возле оседланных
лошадей и о чем-то тихо переговаривались.
     - Принимайте   угощение,   -   сказал   Халилов,   подавая   плов
Гребенникову. - А зачем оседлали лошадей?
     - На всякий случай,  - ответил Закир.  - Тут что-то затевается. Я
уж хотел сам идти к вам...
     - Ну, ну... рассказывай.
     - Выгуляли  мы  с  Гребенниковым коней,  обтерли,  напоили,  сами
подкрепились из запасов.  Ну и решил я по саду пройтись,  груш немного
набрать,  уж очень хороши они в Обисарыме, знаменитые груши здесь. Ну,
постоял  я  под  старой  грушей,  съел  парочку  и  прилег  на  травку
отдохнуть. А кругом - груши...
     - Да  что  ты  тянешь,  груши  да  груши!  -  вскипел  Саттар.  -
Рассказывай скорее!..
     - Я и рассказываю, - невозмутимо продолжал Закир. - Так вот, лежу
я  в  травке,  еще  парочку  груш съел и только думал для Гребенникова
набрать,  как вижу, пришли двое: здешний хозяин, что встречал нас, а с
ним второй - неизвестный.  Встали они недалеко от меня, за персиками -
персики здесь тоже хорошие,  - и заспорили.  Хозяин говорит,  что надо
седлать  коней  и  сейчас  же  увозить  кого-то,  а  второй возражает,
доказывает, что никак нельзя увезти, так как бойцы находятся во дворе,
увидят,  что  выводит коней из конюшни.  И вот тогда я сообразил,  что
они, наверное, ведут речь о твоей Анзират.
     - Не иначе, как о ней, - подтвердил Гребенников.
     Халилов, волнуясь,  слушал рассказ.  Он нетерпеливо мял фуражку в
руках, смуглое лицо его побледнело, губы пересохли.
     - Кто-нибудь входил  во  двор  после  нашего  приезда?  -  хрипло
спросил он Закира.
     - Приходил один - маленький,  толстенький, - ответил Гребенников.
- Войти вошел, но назад не вышел.
     - Ладно,  все ясно,  ребята,  - проговорил Халилов.  - Ну, теперь
надо  быть  начеку!  Никого  со  двора  не выпускайте.  Ни пешего,  ни
конного.  Возможно,  что они не откажутся от мысли увезти ее.  Поэтому
ты,  Гребенников,  наблюдай за воротами и калиткой,  а ты, Закир, - за
садом.  Если  кто-нибудь  только   попытается   выехать   или   выйти,
задерживайте его - и ко мне. Я спать не буду.
     Проинструктировав бойцов,  Халилов вернулся в дом,  подбил повыше
подушку, лег на кошму и задумался. Он не допускал мысли, что кто-то из
троих - садовник,  Бахрам или мулла - мог догадаться,  зачем  он  сюда
приехал.  Это  исключалось.  В  лицо  его  здесь  никто не знал,  а об
отношениях с Анзират и в городе мало кто догадывался.  Наруза Ахмеда в
доме  нет,  он  в  песках с бандой.  А этим "хозяином" или как там его
руководит простая осторожность.  Он боится,  что  Анзират  может  днем
увидеть бойцов, рассказать о себе и попросить помощи. Не иначе.
     Осторожный стук  в  стену   прервал   размышления   Саттара.   Он
приподнялся и прислушался:  сразу нельзя было определить, где стучали.
Стук  повторился.  Саттар  бесшумно  вскочил  и   бросился   к   узкой
закрашенной двери.
     До него  донесся  приглушенный  разговор.  Разобрать  слова  было
невозможно,  но  по голосам он догадался,  что разговаривали мужчина и
женщина.
     "Что там  происходит?  -  мелькало  в  голосе Саттара.  - Кто эта
женщина?  Почему прекратился стук?  Может,  стучала Анзират?  Подавала
сигнал?"
     Голоса за стеной стали громче,  отрывистее.  Послышалась какая-то
возня. Ясно донесся женский крик:
     - Оставьте меня! Уйдите! Никуда я не пойду!
     Саттар узнал голос Анзират.  Кровь ударила ему в лицо.  Как быть?
Выбежать из комнаты и ворваться в  дом  через  другие  двери?  Так,  и
только так!
     Он бросился к выходу, как вновь раздался уже отчаянный крик:
     - Уйдите, собаки!.. Не трогайте меня! Спаси-и-те!
     Саттаром овладела ярость.  Задыхаясь,  он  отбежал  на  несколько
шагов  и  с  бешеной  силой  с  размаху  ударил  всем  телом  в глухую
замазанную  дверь.  Раздался  треск,  стены   вздрогнули,   посыпалась
известка.  Саттар  снова отбежал и снова,  подобно разъяренному барсу,
бросился на створку.  Дверь с треском сорвалась с петель,  и вслед  за
ней  он,  как  камень,  пущенный  с  горы,  влетел в соседнюю комнату,
освещенную керосиновой лампой.
     - Саттар!  - услышал он громкий зовущий голос.  Анзират лежала на
тахте.  Садовник зажимал ей рот,  а  мулла  пытался  связать  ей  руки
чалмой. В сторонке у зеркала стоял Бахрам.
     Четыре пары глаз смотрели на Саттара  сквозь  медленно  оседавшую
пыль.  Он  медлил  лишь долю секунды,  какой-то миг.  Затем ринулся на
садовника,  который был к нему ближе всех,  и  ударил  его  кулаком  в
выпиравший кадык с такой силой,  что тот,  падая,  стукнулся головой о
стену и  потерял  сознание.  Но  мулла,  жирный  маленький  мулла,  не
растерялся.  С  кошачьей  ловкостью  он  кубарем подкатился к Саттару,
пытаясь схватить его за ноги. Саттар изловчился и носком сапога ударил
муллу  в  живот.  Толстяк припал к полу и завизжал.  Саттар хотел было
добавить еще,  но внимание  его  отвлек  Бахрам.  Тот  бросился  через
комнату к стене, где на ковре висел тяжелый клинок.
     Саттар опередил Бахрама на мгновение,  вскочил на тахту и, сорвав
клинок,  молниеносно  обнажил  его.  В  воздухе  мелькнула серебристая
сталь,  и Саттар прикончил  бы  самого  опасного  врага,  если  бы  не
Анзират. Она, бледная, охватила ноги Саттара, качнула его и крикнула:
     - Саттар! Нельзя! Не надо!
     Клинок все  же  со  свистом  опустился,  но  не туда,  куда метил
Саттар.  У Бахрама начисто отлетело правое ухо.  Он  дико  зарычал,  а
затем, зажав рану рукой, бросился вон из комнаты.
     - За мной,  Анзират!  - крикнул Саттар и потянул девушку за  руку
через дверь, которую только что выбил.
     Только теперь Саттар вспомнил о нагане и вытащил его  из  кобуры.
Но наган не понадобился - на пути им никто не попался.
     - Коней!  Быстро!  - подал он команду бойцам и, оставив около них
Анзират,  с  карабином в руке бросился к воротам.  Несколькими ударами
приклада он сбил замок и открыл створки.
     Минуту спустя Саттар и его друзья скакали по улице, поднимая тучи
пыли.

        "13"

     Курбаши Мавлан,  пользуясь  темнотой,   пытался   оторваться   от
преследовавшего  его  кавалерийского  дивизиона и укрыться в горах,  в
кишлаке Обисарым. Туда вел его Наруз Ахмед.
     Во второй   половине   ночи  курбаши  с  радостью  убедился,  что
кавдивизион отстал далеко в песках.  Мавлан поднял руку,  пустил  коня
шагом и приказал джигитам спешиться и стать на отдых. В разные стороны
были высланы дозоры,  а Наруз Ахмед  с  десятком  джигитов  выдвинулся
вперед к горам, чтобы разведать подходы к кишлаку.
     Наруз поскакал на юг и в предгорьях угодил под  выстрелы  красных
конников,  которых  держал  в  засаде  уполномоченный  особого  отдела
Шубников.
     Басмачи быстро  повернули  коней  и сломя голову помчались назад,
ведя за собой погоню.
     Наруз Ахмед  считал,  что поступил правильно,  не приняв боя.  Он
прежде всего  должен  был  предупредить  курбаши  о  новой  опасности,
грозившей всему басмаческому отряду.  Кроме того,  Наруз понимал,  что
спасение его самого и его людей будет зависеть от того,  успеет ли  он
соединиться  с  основными  силами  отряда.  Но  он не мог знать и даже
предполагать,  что за минувшие два  часа,  пока  он  был  в  разведке,
произошли события, которые изменили весь ход дела.
     Кавалерийский дивизион все же настиг банду Мавлана и  вел  с  ней
бой.  На помощь конникам подоспел отряд добровольцев-краснопалочников.
Окруженный Мавлан яростно отбивался,  но кольцо вокруг него  неумолимо
сжималось.
     Все это Наруз Ахмед увидел и понял слишком поздно.  Ему ничего не
оставалось, как влиться в бой и поддержать курбаши.
     Опасаясь полного уничтожения своих сил,  Мавлан решил  прорваться
хоть  с  горсточкой людей и уйти в пески.  Сейчас,  в горячке боя,  он
собирал вокруг себя лучшую сотню из отчаянных головорезов, приведенных
им из-за кордона. Остальных можно бросить...
     Он крутил своего скакуна во все стороны, его огромная белая чалма
мелькала среди тюбетеек и бритых голов басмачей.
     Наконец Мавлану удалось сбить сотню.  Издав дикий гортанный крик,
он ринулся на ряды плохо вооруженных добровольцев.
     Подскакавший Наруз Ахмед угадал замысел курбаши и  решил  ударить
по добровольцам с тыла.  Но он упустил из виду своих преследователей -
Шубникова с  его  взводом.  Шубников  сразу  разобрался  в  запутанной
обстановке боя и повел бойцов на помощь краснопалочникам.
     Мавлан несся на них с одной стороны,  Наруз Ахмед - с  другой  и,
наконец, Шубников - с третьей.
     Внезапно, на полном скаку,  Наруз Ахмед сдержал  своего  горячего
карабаира.  Он  увидел,  что  большая часть джигитов курбаши дрогнула,
сбавила аллюр и начала рассыпаться.
     - Подлые  шакалы!  - крикнул Наруз,  размахивая шашкой.  - Назад!
Кого вы покидаете?
     Его голос  потерялся  в  шуме  боя.  Смелые  и дерзкие в кровавых
налетах  на  беззащитные  селения,  басмачи,  как  всегда,  трусили  в
открытой  схватке.  Уж  если  они  бросали своего курбаши,  то что мог
значить для них приказ Наруза Ахмеда!
     Ослепленный злобой,   Наруз  Ахмед,  пригнувшись  к  шее  коня  и
размахивая шашкой,  не заметил,  как  врезался  в  центр  боя.  Он  не
почувствовал  даже,  что  чей-то клинок своим концом ужалил его повыше
левой брови. Он очнулся лишь в ту минуту, когда перед его глазами конь
курбаши  взвился  "свечой"  на дыбы и сбросил с себя мертвого седока в
белой чалме.
     Панический, животный  страх  сжал  сердце  и горло Наруза Ахмеда.
Ничего больше не видя,  он дернул повод,  сдавил коленями бока  своего
карабаира,  и  тот  в  несколько скачков вынес его в безопасное место.
Бессмысленными от ужаса глазами он огляделся и  заметил,  что  к  нему
приближаются несколько басмачей.
     Наруз Ахмед ударил коня и помчался от них во весь опор.  Он хотел
быть один,  ему надо было избавиться от этих непрошеных сообщников. За
одним беглецом красноармейцы,  может быть, и не погонятся, а за кучкой
- обязательно...
     Проскакав с километр,  он выскочил на высокий бархан, остановился
и  посмотрел  назад.  Вдали  чуть  виднелись  маленькие  фигурки.  Бой
выдохся.  Под ударами красных конников  валились  на  песок  последние
басмачи.  Но небольшая цепочка,  увязавшаяся за ним,  огибала бархан и
приближалась.
     Наруз Ахмед  понял,  что это - конец.  Пал Ахмедбек,  пал Мавлан,
убиты сотни лучших джигитов,  которые  должны  были  служить  основным
ядром будущей армии мщения. И теперь нигде не укрыться Нарузу Ахмеду -
ни в городе,  ни в  кишлаке  Обисарым.  Надо  уходить.  Бежать  на  ту
сторону.  Но  прежде  необходимо  попасть  в  Обисарым.  Там  клинок с
отцовской спасительной тайной, там верный Бахрам.
     Взвилась тяжелая   камча,   со  свистом  опустилась  между  ушами
карабаира, и тот, сделав страшный прыжок, ринулся вперед.
     Пригнувшись к  луке,  скакал  Наруз  Ахмед в Обисарым,  а позади,
боясь  отстать  от  своего  последнего  вожака,  мчались   одиннадцать
уцелевших джигитов из разгромленной банды курбаши Мавлана.

        "14"

     Услышав лошадиный  топот,  а  затем  решительный  стук  в ворота,
Бахрам и садовник в страхе забегали по  двору,  отыскивая  место,  где
можно  было  бы  понадежнее укрыться.  Оба они твердо решили,  что это
возвратился Саттар Халилов,  и теперь уже не с  двумя  аскерами,  а  с
большой подмогой.
     Но в это время из-за дувала  послышался  знакомый  и  злой  голос
Наруза Ахмеда:
     - Вы что, оглохли там? А ну, открывайте скорее!
     Трудно сказать,   кого   бы  сейчас  предпочли  видеть  Бахрам  и
садовник: своего грозного хозяина или ночного гостя.
     Садовник засеменил к воротам и, распахнув их, тотчас же повалился
на землю, готовый принять любое наказание от рук хозяина.
     Бахрам поправил  повязку  на  голове и встал в сторонке.  Во двор
въехали Наруз Ахмед  и  одиннадцать  джигитов  на  мокрых,  измученных
конях.
     Наруз Ахмед спрыгнул с седла  и  быстро  подошел  к  Бахраму,  по
бледному лицу которого и окровавленной повязке можно было понять,  что
здесь что-то произошло. Наруз проговорил лишь одно слово:
     - Клинок?
     - Цел, - ответил Бахрам, - и он стоил мне уха.
     - Что ты говоришь? - нахмурился Наруз Ахмед. - Кто посмел?
     - Посмел аскер Саттар Халилов...
     - Как?
     - Саттар Халилов с аскерами был здесь ночью и увез Анзират.
     Гнев чуть  не  задушил Наруза Ахмеда.  Глаза его налились кровью,
лицо передернулось гримасой.
     - Саттар Халилов... - пробормотал он побелевшими губами.
     - Да, - тихо произнес Бахрам и, взяв Наруза Ахмеда за руку, повел
его в дом.
     У самого порога Наруз высвободил руку,  подошел к скамье и сел на
нее.
     - Неси клинок, - сказал он. - В дом я не пойду...
     Бахрам с  недоумением  посмотрел  на него,  но ничего не сказал и
молча вошел в дом.
     Наруз Ахмед  сидел  на  самом солнцепеке.  Мысли его ускользали и
путались,  вертелись вокруг одного: надо бежать, зря он ввязался, нет,
не  зря - клинок должен спасти...  Отец остался не отомщенным...  Куда
бежать?
     - Возьми! - сказал появившийся Бахрам и подал знакомый клинок.
     Наруз Ахмед машинально принял  его  и,  усадив  Бахрама  рядом  с
собой, забормотал запекшимися губами:
     - Мавлан  убит...  Отряд  разбит,  разбежался...  Надо  бежать...
Седлай коня!
     Бахрам воспринял эту страшную весть до того спокойно,  что  Наруз
Ахмед заподозрил - уж не лишился ли слуха верный Бахрам.
     - Ты слышал, что я сказал?
     Бахрам кивнул и спросил в свою очередь:
     - Окончательно решил бежать?
     - Да... Другого выхода нет.
     - Ты не голоден?
     - К черту! - вспылил Наруз Ахмед и встал. - Седлай коня и едем!

        "15"

     В ту  минуту,  когда Наруз Ахмед покидал кишлак Обисарым,  Саттар
Халилов въезжал в колхоз имени Буденного. Он не мог миновать его. Конь
под   Саттаром  окончательно  вымотался  и  еле  передвигал  ноги.  До
дивизиона на нем никак не добраться.  Надо менять коня.  И такой обмен
можно сделать только в колхозе.
     Едва Саттар въехал в кишлак,  как из  ближайших  дворов  высыпали
женщины  и  окружили  его.  Каждая  старалась  первой  сообщить  гостю
новости.  Оказывается,  на   рассвете   красные   конники   вместе   с
добровольцами-дехканами  окружили в песках басмаческую банду Мавлана и
разгромили ее.  Сам курбаши Мавлан убит. Все мужское население кишлака
выехало на место боя зарывать трупы.
     О замене коня не могло быть и  речи:  все  лошади  заняты.  Да  и
торопиться некуд