холостой жизни. Первая уже угасла;
значит, надо лелеять хотя бы вторуюп.


оНеподдельное чувство встречается так редко,-заметил г-н де*,-
что порой, идя по улице, я останавливаюсь, чтобы полюбоваться собакой,
которая с аппетитом гложет кость. Это зрелище пробуждает во мне осо-
бенно острый интерес, когда я возвращаюсь из Версаля, Марли, Фон-
тенеблоп.


Г-н Тома-он был очень честолюбив-сказал мне однажды: оЯду-
маю не о современниках, но о потомкахп. оМного же вы почерпнули
в философии, если можете обходиться без живых людей, но нуждаетесь
в тех, что еще не родились!п,-ответил я.


Н* сказал г-ну Барту: оВсе десять лет нашего знакомства я полагал,
что с вами нельзя подружиться. Но я ошибался: это возможноп. - оКа-
ким же образом?п.-оПолностью отказаться от самого себя и непрестанно
боготворить вашу особуп.


Г-н де Р* стал с годами особенно суров и злоязычен: он растратил
почти всю свою снисходительность, а то, что осталось, приберегает для
себя .


Одному холостяку посоветовали жениться. Он отшутился и притом
так остроумно, что ему сказали: оЖене такого человека, как вы, не при-
шлось бы скучатьп.-оЕсли б она была хорошенькой, конечно, нет-
она развлекалась бы тем же, чем и остальныеп,-подхватил он.


М* обвиняли в мизантропии. оНет,-возразил он, - я не мизантроп,
но когда-то боялся, что стану им, и потому, на свое счастье, принял
нужные мерып.-оКакие же?п. - оСтал жить вдали от людейп.


оПора уже философии,-говорил М*-по примеру римской и мад-
ридской инквизиции завести свой собственный индекс.ѕ Пусть и она
составит список запрещенных книг. Он у нее получится длиннее, чем у ее
соперницы: ведь даже в книгах, в общем одобренных ею, найдется до-
вольно мыслей, которые заслуживают осуждения, ибо противоречат тре-
бованиям нравственности, а порой и здравого смыслап.


оСегодня я был воплощенной любезностью и не позволил себе ни
одной грубостип,-сказал мне как-то г-н С*. В нем действительно ужива-
лись оба эти качества.


Однажды, шутя над женщинами и недостатками их пола, М* сказал
мне: оЖенщин надо или любить, или знать, третьего не даноп.


М* написал книгу, имевшую шумный успех, и друзья его настаивали,
чтобы он поскорей опубликовал следующее свое произведение-оно
очень им нравилось. оНет,-ответил он. - Надо дать зависти время
утереться - ее слюна ядовитап.


Молодой человек по имени М* спросил меня, почему г-жа де Б* от-
вергла его домогательства, а сама гоняется за г-ном де Л* которому ее
авансы явно не по сердцу. оМилый друг,-ответил я, - сильная и бога-
тая Генуя просила многих королей принять ее в подданство, но все отка-
зались, хотя воевали из-за Корсики,*й* обильной только каштанами, но
зато гордой и независимойп.


Кто-то из родственников г-на де Верженна спросил его,, почему он
позволил назначить министром по делам Парижа г-на де Бретейля, в ко-
тором все видели его, де Верженна, преемника. оЭтого человека,-



объяснил де Верженн, - знают у нас плохо: он долго жил за границей,
Он пользуется незаслуженно хорошем репутацией, и многие считают его-
достойным поста министра. Подобное заблуждение нужно рассеять, а для
этого он должен сесть на такое место, где все увидят, что представляет
собой барон де Бретейльп.


Г-на Л*, литератора, упрекнули за то, что он уже давно ничем не
радует публику. оА что можно печатать в стране, где время от времени
запрещают даже ѕЛьежский альманах?п,-ответил он.


К г-ну де Ла Реньеру ездят все: у него отличный стол, хотя сам он -
человек смертельно скучный. М* не зря сказал о нем: оЕго объедают, но
не перевариваютп.


Г-н де Ф*, зная, что у его жены есть любовники, тем не менее вспо-
минал порой о своих супружеских правах. Однажды вечером он вознаме-
рился ими воспользоваться, но жена ответила ему отказом.

- Разве вам не известно о моей связи с М*? - возмутилась она.

- Велика важность!-возразил де Ф*.-Вы же были близки с Л*.
С*. Б*. Т*?

- Это совсем другое дело. Я не любила их, а лишь уступала своей
прихоти. А вот к М* у меня подлинное чувство, любовь до гробовой
доски .

- Простите, не знал. Считайте, что разговор исчерпан.
И действительно, больше они к этой теме не возвращались.
Когда эту историю рассказали г-ну де Р*, он воскликнул: оВозблаго-
дарим господа за то, что он сподобил людей довести брак до такой утон-
ченности п .


М* говорил: оМои недруги не в силах мне повредить: они не властны
отнять у меня способность разумно мыслить и разумно поступатьп.


Я спросил М*, намерен ли он жениться. оЗачем?-удивился он. -
Чтобы платить королю Франции подушную подать при жизни и тройную
двадцатину после смерти?п.


Г-н де* попросил епископам отдать ему загородный дом, куда тот
никогда не ездил. оРазве вам не известно,-ответил прелат,-что у каж-
дого человека должно быть такое место, куда ему никак не попасть, но
где, как мнится ему, он был бы счастливп. Г-н де* помолчал, потом отве-
тил: оЭто верно. Видимо, потому-то люди и верят в райп.


После возвращения Карла II Милтону предложили вновь занять

его былую и весьма доходную должность. Жена уговаривала его согла-

-ситься, но он ответил: оТы - женщина и мечтаешь ездить в карете, а мне
хочется остаться честным человекомп.


Я уговаривал г-на де Л* забыть обиды, нанесенные ему г-ном де Б*,-
аедь тот когда-то облагодетельствовал его. оБог заповедал нам прощать
обиды, но отнюдь не благодеянияп,-ответил де Л*


М* говорил мне: оЯ считаю короля Франции государем лишь тех ста
тысяч человек, которым он приносит в жертву двадцать четыре миллиона
девятьсот тысяч французов и между которыми делит пот, кровь и послед-
ние достатки нации в долях, чьи величины определены безнравственными
и политически нелепыми феодальными и солдафонскими понятиями, вот
уже две тысячи лет позорящими Европуп.


Г-н де Калонн, намереваясь впустить к себе в кабинет каких-то лая,
никак не мог отпереть дверь, о...ключ!п,-нетерпеливо выругался он, но
тут же спохватился и сказал: оПрошу извинить, но жизнь доказала мне,
'что только это слово помогает в любом затруднениип. И в самом деле.
-замок тут же открылся.


Я спросил М*, почему он предпочитает оставаться безвестным, лишая
людей возможности облагодетельствовать его. оЛучшее благодеяние, кото-
рое они могут мне оказать.-это предать меня забвениюп,-ответил он.




Г-н* что-то обещал г-ну Л* и дал ему в этом слово дворянина. оЕсли
не возражаете,-ответил Л*, - дайте мне лучше слово честного чело-
века п .

Знаменитый Вен Джонсон говаривал, что каждый, кто берет музу
в жены, умирает с голоду, тогда как тот, кто делает ее своей любовницей,.
живет припеваючи. Эти слова напоминают замечание Дидро-я сам слы-
шал от него эту фразу - о том, что литератор, если он человек разумный,
может сойтись с женщиной, способной состряпать книгу, но жениться
должен лишь на женщине, которая умеет состряпать обед. Но есть еще
одна, более приятная возможность: не брать в любовницы женщину, пи-
шущую книги, а в жены-вообще никакую.


М* говорил: оНадеюсь, наступит день, когда, выйдя из Националь-
ного собрания, где будет председательствовать еврей, я отправлюсьп
на свадьбу католика, который только что развелся с лютеранкой и теперь.
женится на юной анабаптистке, а после венчания мы все отобедаем у кюре,
тоже состоящего во втором браке, и он представит нам свою новую.
жену, молодую особу англиканского вероисповедания и дочь кальви-
нисткип.


Г-н де М* сказал мне: оТолько человек незаурядный осмеливаетсп
сказать фортуне: оЯ подпущу тебя к себе лишь при условии, что ты по-
корно наденешь на себя ярмо моих капризов", или дерзает заявить славе:
ѕТы - всего-навсего потаскушка, и я готов поразвлечься с тобой, но не-
медля прогоню теья, если ты станешь чересчур развязной и назойливой п..
Говоря это, де М* живописал самого себя: у него именно такой характер.-


Об одном придворном, человеке легкомысленном, но, в сущности, не-
извращенном, говорили: оОн запылился на ветру, но не вывалялся
н грязип.

М* считал, что философ должен сперва обрести счастье, которое яв-
ляется уделом мертвецов, то есть стать неуязвимым для страдания и-
пребывать в покое, и только потом изведать счастье, доступное лишь
живым, то есть начать мыслить, чувствовать и радоваться.


Г-н де Верженн не любил литераторов: как известно, ни один из вы-
дающихся сочинителей не воспел в стихах мир 1783 года.*' По этому
поводу кто-то заметил: оПоэты молчат по двум причинам: во-первых,
этот мир ничего не принес поэтам; во-вторых, слишком непоэтичен
сюжетп.

Я спросил М*, почему он не женится-партия-то ведь выгодная.
оЯ не женюсь из боязни, как бы сын мой не вышел в отцап,-ответил
он, чем поверг меня в немалое изумление: я знал, что М* - человек
ц высшей степени порядочный. Тогда он пояснил: оДа, да, я боюсь, что
мой сын вместе с бедностью унаследует от меня неумение лгать, заиски-
вать, пресмыкаться и ему придется пройти через те же испытания, через
которые прошел яп.

Некая дама разглагольствовала о своей добродетели и, по ее словам,
слышать больше о любви не хотела. Услышав такие речи, один остро-
слов заметил: оК чему вся эта похвальба? Неужели она не может найти
себе любовника иным способом?п.


В дни собрания нотаблей кто-то попробовал заставить говорить по-
пугая г-жи*. оНе трудитесь,-вмешалась она. - Из него слова не вы-
жмешьп. - оНа что же он тогда годен? Заведите попугая, который, на
худой конец, умел бы кричать: ѕДа здравствует король!п. - оУпаси
меня боже! - воскликнула г-жа*. - Зачем мне такой попугай? Его тот-
час же назначили бы нотаблем*п.


Некоему привратнику дети его покойного хозяина отказались выпла-
тить тысячу ливров, полагавшуюся ему по завещанию их отца. Я посове-
товал бедняге истребовать эту сумму по суду. оНеужели вы думаете,
сударь,-возмутился он, - что я заведу с ними тяжбу? Ведь я служил
их отцу двадцать пять лет, а им самим служу уже пятнадцать*п. Даже
в несправедливости своих господ несчастный усмотрел лишь предлог для
того, чтобы сделать им щедрый подарок.


М* спросили, почему природа устроила так, что любовь не подвластна.
разуму. оПотому,-ответил он, - что у природы одна цель-продолже-



ние рода человеческого, а для того, чтобы ее достигнуть, вполне доста-
точно одной нашей глупости. Природе безразлично, обращаюсь ли я,
пьяный, к услугам служанки из кабака, а порой и просто уличной девки
или же после двухлетних домогательств получаю руку Клариссы,-
и в том, и в другом случае цель достигнута. А если бы я внимал разуму,
он уберег бы меня и от служанки, и от девки, и, вероятно, даже от Кла-
риссы. Что сталось бы с людьми, если бы они покорствовали только
разуму? Кто из мужчин захотел бы сделаться отцом и обречь себя на
бесконечные заботы в течение многих летЖакая женщина согласилась бы
расплачиваться девятимесячным недугом за несколько минут эпилептиче-
ских содроганий? Вырывая нас из-под ига разума, природа укрепляет
свою власть над нами. Вот почему в любви она равняет Зеновию с ее
птичницей. Марка Аврелия с его конюхомп.


М* - человек живой, впечатлительный и готовый откликнуться на
все, что он видит и слышит: если ему расскажут о благородном поступке,
он  прослезится: если глупец попробует выставить его на посмеяние, он
улыбнетс я.


М* утверждает, что самое избранное общество-точная копия публич-
ного дома, который однажды описала ему некая юная обитательница
последнего. Встретив ее в воксале, он подошел и осведомился, где снею
можно увидеться наедине и потолковать о вещах, касающихся только их
двоих. оСударь,-ответила она, - я живу у г-жи* Это очень почтенное
заведение: там бывают только порядочные люди, и приезжают они почти
всегда в каретах. В доме есть ворота и премиленькая гостиная с зерка-
лами и красивой люстрой. Посетители порой даже ужинают у нас, и тогда
посуду им ставят серебрянуюп. - оСкажите на милость! . . Знаете, мад-
муазель, такое я видывал только в самом лучшем обществеп. - оЯ тоже,
а я перебывала в разных домах такого сортап. И тут М*, еще раз пере-
брав все подробности описания, начинает доказывать, что любая из них
в равной мере могла бы относиться и к высшему свету.


М* очень любит подмечать смешные стороны светской жизни. Он
просто ликует, когда узнает о какой-нибудь вопиющей несправедливости,
неудачном выборе сановника, смехотворной непоследовательности власть
имущих и всяческих безобразиях, столь частых в высшем обществе. По-
началу я счел его просто злопыхателем, но, познакомившись с ним по-
ближе, понял, откуда у него этот странный взгляд на вещи: человек

честный, он так пылал добродетельным негодованием, что для облегче-
ния душевных мук приучил себя к насмешливости, которая силится вы-
глядеть веселой, но подчас, выдавая истинную свою природу, становится
галькой и саркастической.


Дружба для Н*-это не что иное, как деловые отношения с его так
называемыми друзьями. Любовь для него-всего лишь добавок к хоро-
шему пищеварению. Все, что выше или ниже уровня его интересов, по-
просту для него не существует. Благородное и бескорыстное дружеское
участие или неподдельное сердечное увлечение кажутся ему бессмыслен-
ным безумством из числа тех, за которые сажают в сумасшедший дом.


Г-н де Сегюр издал ордонанс о том, что артиллерийским офице-
ром может быть только дворянин. Но так как ремесло артиллериста до-
ступно лишь людям образованным, этот ордонанс привел к весьма забав-
ному недоразумению: аббат Боссю, экзаменовавший выпускников воен-
ных школ, аттестовал одних простолюдинов; Шерен же, проверявший
их родословную,-одних дворян. Из сотни выпускников нашлось всего
человек пять, удовлетворивших и того, и другого.


Мне довелось однажды беседовать с г-ном де Л* о плотских утехах.
По его мнению, кто потерял способность быть в любви мотом, тот немедля
должен стать скупцом, так как, перестав быть богачом, он мгновенно
делается нищим. оЧто до меня,-признался он, - то как только мне
пришлось перейти от расплаты наличными к выдаче векселей, я сразу же
закрыл свой банкп.


Один писатель, которому вельможа дал понять, какое расстояние их
разделяет, сказал ему: оВаша светлость, я помню о том, о чем обязан
помнить; но я не забываю и о том, что быть выше меня куда легче,
нежели стать вровень со мнойп.


Г-жа де Л* - кокетка с иллюзиями: в первую очередь она обманы-
вает самое себя. Г-жа де Б* - кокетка без иллюзий: она обманывает
только других.





Маршал де Ноайль вел в парламенте тяжбу с одним из своих аренда-
торов. Восемь или девять советников в один голос отказались участвовать
в разборе дела, сославшись на свое родство с г-ном де Ноайлем. Они
действительно приходились ему родственниками, но только в восьмом ко-
лене. Сочтя такое тщеславие смехотворным, советник по имени Юрсон
встал и объявил: оЯ тоже отвожу себяп. - оНа каком основании?п. -
спросил первый президент. оЯ состою в родстве с арендаторомп,-ответил
Юрсон.


Когда шестидесятипятилетняя г-жа де* вышла за двадцатидвухлетнего
М*, кто-то назвал их союз браком Пирама и Бавкиды.


Когда М* упрекнули в холодности к женщинам, он ответил: оГоспожа
де К* сказала однажды о детях: ѕЯ так и вижу ребенка, которого мне
не удалось родить". То же самое могу сказать и о женщинах. Я мысленно
нарисовал себе образ женщины, каких мало, и он ограждает меня от
женщин, каких много. Поверьте, я весьма признателен этой придуманной
мною дамеп.


оНа мой взгляд,-говаривал М*,-в обществе нет ничего смехотвор-
нее, чем брак и звание мужа, а в политике-чем королевская власть
и сан монарха. Вот два предмета, которые особенно меня веселят и дают
мне постоянный повод для шуток. Поэтому тот, кто сумел бы меня же-
нить или возвести на трон, отнял бы у меня добрую долю моего разума
и веселого нравап.


В одном обществе рассуждали о том, как свалить дурного министра,
запятнавшего себя множеством низостей, и один из его отъявленных
врагов неожиданно предложил: оА что, если подбить его на какой-нибудь
разумный шаг или честный поступок? Вот уж тогда его наверняка про-
гонят! п.


оЧто могут мне сделать вельможи и государи?-восклицал М*-
Разве в силах они вернуть мне молодость или отнять у меня способность
мыслить, утешающую меня во всех невзгодах?п.


Однажды г-жа де* сказала М*: оПо-моему, вы не очень увам
меня, и все из-за того, что одно время я часто виделась с господином
д'Юр... Сейчас я вам все объясню, и ато послужит наилучшим для меня
оправданием. Дело в том, что я спала с ним; не будь этого, разве
я стала бы его терпеть? Ненавижу дурное общество) Мне кажется, этого
довольно, чтобы извинить меня и в моих собственных, и, надеюсь, в ваших
глазахп.


Г-н де Б* ежедневно бывал у г-жи де Л*; ходили даже слухи, что
он намерен на ней жениться. Узнав о них, де Б* сказал кому-то из дру-
зей: оНа свете едва ли найдется мужчина, которого она не предпочла бы
мне; я плачу ей той же монетой. Мы дружны вот уже пятнадцать лет -
за столь долгий срок два человека не могут не понять, как мало симпа-
тичны они друг другуп.


оЕсли у меня и есть иллюзии насчет людей, которых я люблю, -
не раз говорил М*-то они, подобно стеклу на пастельной картине,
смягчают иные черты, но не могут изменить ни пропорции, ни взаимо-
отношения частейп.


Как-то раз в светской гостиной заспорили о том, что приятнее - да-
вать или получать? Кто говорил, что давать; кто утверждал, что, когда
людей связывает истинная дружба, удовольствие получать не менее утон-
ченно и даже более сильно. Один умный человек на вопрос, что он думает
по этому поводу, сказал: оНе знаю, какое из двух удовольствий сильнее,
но я всегда предпочитаю первое, то есть давать: оно долговечнее, и я не
раз убеждался, что люди не так быстро его забываютп.


Друзьям М* хотелось подчинить его волю своим прихотям; им это
не удалось, и тогда они заявили, что он неисправим. оЕсли бы меня
можно было исправить,-возразил он, - я давным-давно испортился бы.


оЯ равнодушен к авансам г-на де Б*, - говорил М*,-ибо не слишком
ценю в себе качества, которые так привлекают его. Я уверен: yзнай,
что именно я в себе ценю, он сразу отказал бы мне от домап.




Г-на де* упрекали в том, что он из породы врачей, которые все видят
в черном свете. оА это потому,-объяснил он, - что я наблюдал, как
санп за другим умерли больные того врача, который все видел в розовом
свете. Если умрут и мои больные, то, по крайней мере, меня никто не
посчитает болваномп.


Некто, не пожелавший вступить в связь с г-жой де С*, воскликнул:
оНа что человеку ум, как не на то, чтобы уберечь его от связи с г-жой
де С*?п.


Г-н Жали де Флери, занимавший в 1781 году пост генерального
контролера, как-то сказал моему другу, г-ну Б*: оЗачем вы все время го-
ворите о нации? Никакой нации нет, а есть народ, тот самый народ,
который еще в старину наши публицисты именовали ѕнарод-раб, повин-
ный барщиной и податями по воле и милости господина"п.


М* предложили место доходное, но малоприятное. Он отказался, за
метив при этом: оЯ знаю, что жить без денег нельзя, но я знаю также,
что жить ради денег не стоитп.


Кто-то сказал об одном непомерном себялюбце: оОн, глазом не
моргнув, сожжет чужой дом, чтобы сварить себе два яйца вкрутуюп.


Герцог де*, некогда человек острого ума, умевший ценить общество
достойных людей, годам к пятидесяти превратился в самого заурядного
царедворца. Это новое ремесло и жизнь, которую он ведет в Версале,
полетать его дряхлеющему разуму, словно карты-старухам.


Кто-то спросил человека, который быстро поправил свое расстроен-
ное здоровье, как ему удалось этого добиться. оОчень просто,-ответил
чот: - прежде я рассчитывал на себя, а теперь считаюсь с собойп.

оСамое его большое достоинство-это имя,-говорил М* о герцоге
де*.-У него есть решительно все добродетели, какими только можно
разжиться с помощью дворянской грамотып.


Некоего молодого придворного за глаза обвинили в том, что он обо-
жает девок. Так как это обвинение могло бы рассорить с ним пор