ШАМФОР
			Максимы и мысли
			Характеры и анекдоты

 Г л а в а 1

ОБЩИЕ РАССУЖДЕНИЯ

Максимы, сентенции, краткие нравоучения создаются людьми острого
ума, которые трудятся, в сущности, на потребу умам ленивым или пос-
редственным. Усваивая чужую сентенцию, ленивец избавляет себя от
необходимости самолично делать наблюдения, приведшие ее автора к вы-
воду, которым он и поделился с читателем. Люди ленивые или посред-
ственные, полагая, что сентенция освобождает их от обязанности углуб-
ляться в предмет, придают ей значение гораздо более широкое, нежели
автор, если только он - а это иногда случается-сам не грешит посред-
ственностью. Напротив, человек выдающийся умеет с первого же взгляда
подметить сходство и различие явлений и решить, приложима ли к этим
явлениям та или иная сентенция. Происходит то же, что в естественной
истории, где, стремясь внести какой-то порядок, ученые придумали от-
ряды и виды. Для этого понадобилось немало ума, так как им пришлось
сопоставлять предметы и постигать связь между ними. Однако поистине
великий естествоиспытатель, в своем роде гений, знающий, в каком изо-
билии природа порождает совершенно несхожие между собой существа,
понимает, как недостаточны все эти отряды и виды, к которым столь
охотно прибегают умы ленивые или посредственные. Впрочем, леность
и посредственность можно объединить, а подчас и отождествить: нередко
одна из них выступает причиной, другая-следствием.

				*   *   *

Те, кто составляет сборники стихов или острот, в большинстве своем
подобны людям, которые угощаются вишнями или устрицами: сперва
они выбирают лучшие, потом поглощают уже все подряд.

				*   *   *

Презабавно было бы написать книгу и перечислить в ней все идеи,
которые развращают человека, общество, нравы и тем не менее явно или
скрыто содержатся в знаменитейших творениях самых признанных авто-
ров,-идеи, насаждающие суеверие, дурные политические доктрины, дес-
потизм, сословное чванство и прочие распространенные предрассудки.
Такое сочинение доказало бы, что почти все книги действуют развра-
щающе и от лучших из них пользы немногим больше, чем вреда.

				*   *   *
О воспитании пишут без устали, и сочинения на эту тему вызвали
к жизни кое-какие удачные новшества, кое-какие разумные методы, од-
ним словом отчасти принесли пользу. Но какой в общем прок от подоб-
ных писаний, пока они не подкреплены реформами законодательства,
религии, нравов? У воспитания одна цель-образовать детский ум соот-
ветственно взглядам общества в каждой из трех названных выше обла-
стей. Но если взгляды эти противоречат друг другу, что же усвоит из
них ребенок? Как сформируется его ум, если мы первым делом невольно
научаем его видеть всю нелепость правил и обычаев, освященных автори-
тетом церкви, общества и закона, и тем самым внушаем презрение
к ним?

				*   *   *

Приятно и поучительно разобраться в идеях, определяющих сужде-
ния человека или круга людей. Не менее, а подчас еще более интересно
вдуматься в идеи, которые лежат в основе взглядов целого общества.

				*   *   *
Цивилизация напоминает кулинарию. Видя на столе легкие, здоро-
вые, отлично приготовленные блюда, мы радуемся тому, что гастроно-
мия стала подлинной наукой; когда же нас пичкают сиропами, подли-
вами, паштетами из трюфелей, мы проклинаем поваров с их пагубным
искусством. Все дело в применении.
				*   *   *

	Мне кажется, что в современном обществе человека развращает скорее
его разум, нежели страсти: только в них (я имею в виду страсти, прису-
щие и людям, не испорченным цивилизацией) проявляются те остатки
естественности, которые человечество сохраняет при нынешнем социаль-
ном устройстве.
	Общество отнюдь не представляет собой лучшее творение природы,
как это обычно думают; напротив, оно-следствие полного ее искажения
и порчи. Общество-это здание, возведенное из обломков другой, пер-
воначальной постройки. Обнаруживая следы ее, мы испытываем восторг,
смешанный с удивлением. Такое же действие оказывает на нас естествен-
ное, неподдельное чувство, когда оно вдруг прорывается у светского чело-
века. Видеть проявления подобного чувства подчас тем отраднее, чем
выше на общественной лестнице, а значит, и дальше от природы, стоит
тот, кто дает ему волю. Особенно приятно поражает оно в монархе, ибо
он находится на самом верху этой лестницы. Подобное проявление есте-
ственности все равно что обломок древней дорической или коринфской
колонны на фасаде неуклюжего современного здания.
				*   *   *

Я убежден, что, не будь общество насквозь искусственным, простое и
подлинное чувство производило бы на людей куда менее сильное впечат-
ление, чем производит в наши дни. Оно радовало бы, но не удивляло;
сейчас оно и радует, и удивляет. Наше удивление-это насмешка над
обществом; наша радость-дань уважения природе.
				*   *   *

Плуты всегда стараются хотя бы отчасти казаться честными людьми.
В этом они весьма схожи с полицейскими шпионами, которым платят тем
дороже, чем лучше общество, где они вращаются.
				*   *   *

	Простолюдин, нищий человек, который безразлично сносит презрение
власть имущих к его бедности, отнюдь еще не может считаться человеком
низким; но если этот нищий простолюдин позволяет кому бы то ни было,
пусть даже первому из европейских государей, оскорблять свое человече-
ское достоинство, он заслуживает презрения и за свою низость, и за
нищету.
	Надо признать, что, живя в свете, каждый из нас вынужден время от
времени притворяться. Однако честный человек притворяется лишь по
необходимости или чтобы избежать опасности. В этом его отличие от
плута-тот опережает события.
				*   *   *

Свет рассуждает порою престранным образом. Если я говорю о другом
человеке хорошее, а мнение мое хотят опровергнуть, мне твердят: оОн же
ваш друг!п. Ах, черт побори, да ведь он мне друг именно потому, что
я превозношу его вполне заслуженно: этот человек таков, каким я его
изображаю) Нельзя же путать причину со следствием и следствие с при-
чиной! Зачем предполагать, будто я хвалю человека лишь потому, что
он мне друг? Почему не предположить иное: он мне друг потому, что до-
стоин похвалы?
				*   *   *

Моралисты и политики бывают двух сортов. Одни - их большинства-
подмечают лишь гнусные и смешные стороны человеческой натуры; таковы
Лукиан, Монтень, Лабрюйер, Ларошфуко, Свифт, Мандевиль, Гель-
веций и т. д. Другие видят лишь ее лучшие стороны и совершенства; та-
ковы Шефтебери " и кое-кто еще. Первые судят о дворце по отхожим
местам; вторые-восторженные мечтатели, которые закрывают глаза на
то, что оскорбляет их взгляд, но тем не менее существует. Est in media
verum.( Истина посредине (лат.)).
				*   *   *
Угодно вам убедиться в полной бесполезности всяческих нравоучи-
тельных сочинений, проповедей и т. д.? Обратите взор на такой пред-
рассудок, как привилегии рождения. Найдется ли на свете нелепость, ко-
торая вызывала бы больше сарказмов, чаще подвергалась бы осмеянию
со стороны множества остроумцев, служила бы философам, ораторам,
поэтам лучшей мишенью для сатирических стрел? Но разве это отбило
хоть у кого-нибудь охоту быть представленным ко двору, отучило от при-
тязаний на место в королевской карете? Разве это заставило упразднить
ремесло Шерена? 
				*   *   *
Драматический писатель всегда стремится к сильным эффектам.
Однако хороший поэт достигает их с помощью разумных средств, чем и
отличается от поэта плохого: для того годятся любые средства. Выходит
то же, что с порядочными людьми и плутами: и тем, и другим хочется
преуспеть, но первые добиваются этого лишь честными путями, вто-
рые - любыми.
				*   *   *
Философия, равно как и медицина, частенько пичкает нас дрянными
снадобьями, реже-хорошими и почти никогда не предлагает по-настоя-
щему полезных лекарств.
				*   *   *
В Европе миллионов полтораста жителей, в Африке их больше в два,
в Азии - в три с лишним раза; в Америке и на Южном континенте
населения, вероятно, вполовину меньше, чем в нашем полушарии. Отсюда
можно сделать вывод, что на земном шаре ежедневно умирает больше
ста тысяч человек. Следовательно, тот, кто прожил хотя бы тридцать лет,
уже успел примерно тысячу четыреста раз избегнуть этой страшной
бойни.
				*   *   *
Я знавал мужчин, которые не отличались особой широтой и возвы-
шенностью взглядов, но были наделены умом простым и здравым. Этого
ума им хватало на то, чтобы должным образом оценить людскую глу-
пость и тщеславие, привить себе чувство собственного достоинства и
научиться уважать его в ближнем. Я знавал женщин, наделенных при-
мерно такими же свойствами; возвыситься до подобных представлений
им помогла подлинная и вовремя пришедшая любовь. Из двух этих на-
блюдений следует, что те, кто придает слишком большое значение людским
глупостям и тщеславным затеям, представляют собой наихудшую разно-
видность человеческой породы.
				*   *   *
Кто недостаточно остер умом, чтобы вовремя отшутиться, тот часто
вынужден либо лгать, либо пускаться в скучнейшие рассуждения. Выбор
не из приятных! Избежать его порядочному человеку обычно помогают
обходительность и веселость.
				*   *   *
Нередко в ранней молодости мы объявляем нелепым какое-нибудь
ходячее мнение или обычай; однако с годами мы начинаем понимать их
смысл и они представляются нам не столь уж нелепыми. Не следует ли
из этого, что люди напрасно смеются над некоторыми условностями?
Порою невольно думаешь, что установлены они были теми, кто прочел
книгу жизни целиком, а вот судят о них люди пусть умные, но прочи-
тавшие в этой книге всего несколько страниц.
				*   *   *
Насколько можно судить, общественное мнение и светские приличия
требуют, чтобы простой священник, скажем кюре, был не слишком не-
терпим, если он не склонен прослыть фанатиком, но все-таки хоть чу-
точку веровал в бога, если не желает прослыть лицемером. Генеральному
викарию  уже дозволено улыбнуться при кощунственной шутке, епи-
скопу-откровенно посмеяться, а кардиналу-вставить и свое словечко.
				*   *   *
Нынешняя знать большей частью так же похожа на своих предков,
как итальянский чичероне  на Цицерона.
Не помню уж, у кого из путешественников читал я о том, что неко-
торые африканские дикари верят в бессмертие души. Они не пытаются
понять, что с ней происходит после смерти, а просто предполагают, что
она бродит в зарослях вокруг селения, и несколько дней на заре ищут
ее там, но, ничего не обнаружив, прекращают поиски и перестают о ней
думать. Примерно так же поступили наши философы, и это самое разум-
ное, что оки могли сделать.
				*   *   *
Порядочному человеку не подобает гнаться- за всеобщим уважением;
пусть оно придет к нему само собою и, так сказать, помимо его воли:
тот, кто старается снискать уважение, сразу выдает свою подлинную
натуру.
				*   *   *
Как удачна библейская аллегория с деревом познания добра и зла,
таящим в себе смерть! Не следует ли толковать этот символ так: про-
никнув в суть вещей, человек теряет иллюзии, а это влечет за собой
смерть души, то есть полное безразличие ко всему, что трогает и вол-
нует других людей.
В мире есть всего понемногу. Даже в свете, с его искусственными
хитросплетениями, встречаются личности, умеющие противопоставить
природу обществу, правду - предубеждению, действительность - услов-
ности. Умы и характеры такого склада пробуждают мысль в окружаю-
щих и действуют на них гораздо сильнее, чем мы обычно предполагаем.
Бывают люди, которым .нужно лишь показать, где истина, и они устрем-
ляются к ней с простодушным и трогательным изумлением: они дивятся,
как это столь очевидная вещь (если, конечно, кто-то сумел убедить их,
что она очевидна) не открылась им раньше.
				*   *   *
В обществе принято считать глухого человека несчастным. Не вну-
шено ли такое убеждение самомнением, которое нашептывает нам: оНу,
можно ли его не пожалеть? Ведь он не слышит, что мы говоримп.
				*   *   *
Мысль всегда утешает и от всего целит. Если порой она причиняет
вам боль, требуйте у нес лекарство от этой боли, и она даст вам его.
				*   *   *
Нельзя отрицать, что и новейшая история являет нам подчас подлинно
могучие личности. Трудно понять, как удалось им сформироваться: со-
временность - такое же подходящее для них место, как антресоль для
кариатид !
				*   *   *
Правильнее всего применять к нашему миру мерило той жизненной
философии, которая взирает на него с веселой насмешкой и снисходитель-
ным презрением.
				*   *   *
Человек, утомленный славой, удивляет меня не больше, чем человек,
жоторый недоволен шумом у себя в передней.
				*   *   *
Бывая в светском обществе, я постоянно видел, как завсегдатаи его
жертвуют покоем ради известности и уважением честных людей ради по-
-казного почета.
				*   *   *
По мнению Дориласа, лучшим доказательством существования бога
двляется существование человека в наиболее полном, недвусмысленном,
точном и, следственно, несколько ограниченном значении этого слова-
короче говоря, человека знатного. Он - прекраснейшее из всего, что соз-
дало провидение, вернее, единственное, что оно создало собственноручно.
Но говорят и даже уверяют, будто на свете есть существа, в точности
похожие на этот венец творения. Неужели?-удивляется Дорилас.-
Как! У них такие же лица? Такая же внешность? Ладно, он готов сде-
лать даже такое допущение. Правда, раньше он начисто отрицал существо-
вание этих тварей-виноват, этих людей, раз уж их так именуют, -
нлютея считаться. Но Дорилас неглуп, начитан и непременно найдет ключ
к загадке. Так и есть1 Он найден, и Дорилас схватился за него-неда-
ром он так радостно сверкает глазами. Тс-с, послушаем! Персидская фи-
лософия учит нас, что есть два начала-доброе и злое... Как1 Вы все
еще не помяли? Но это же так просто! Гений, талант, добродетель-все
это изобретения злого начала, Аримана, дьявола, придуманные им для
того, чтобы вытащить из безвестности на свет божий нескольких жалких,
хотя и знаменитых плебеев-простолюдинов или, в лучшем случае, заху-
далых дворян.
				*   *   *
Сколько заслуженных воинов, сколько генералов умерли, так и не
сделав свое имя достоянием потомства, и до чего в этом смысле счастли-
вее их Буцефал или даже пес Бересильо, выдрессированный испанцами,
чтобы травить индейцев на Сан-Доминго и получавший за это тройной
солдатский оклад!
				*   *   *
Как не пожелать, чтобы негодяй был ленивцем, а глупец-молчаль-
ником!
				*   *   *
Вот наилучшее объяснение того, почему подлец, а подчас и дурак, чаще
преуспевает в свете,- нежели человек порядочный и умный: подлецам и
дуракам легче подладиться к тону и повадкам высшего общества, где, как
правило, царят лишь подлость и глупость, между тем как люди порядоч-
ные и здравомыслящие не сразу находят с ним общий язык, а потому
теряют драгоценное время и остаются ни с чем. Первые-это купцы, го-
ворящие на языке той страны, куда их занесло; поэтому они немедленно
сбывают привезенные товары и запасаются местными. Вторые должны
сперва выучить язык своих покупателей и поставщиков-лишь после
этого они могут разложить товары и приступить к продаже. А если
они, что случается довольно часто, не желают снизойти до изучения
этого языка, им остается лишь уехать восвояси, так и не сделав почина. 
				*   *   *
Бывает благоразумие двух родов-общепринятое и другое, куда бо-
лее возвышенное. Первое-это благоразумие крота; второе-благора-
зумие орла, и состоит оно в том, что человек, наделенный им, смело сле-
дует своей натуре и, не ведая страха, принимает все сопряженные с этим
невыгоды и неудобства.
				*   *   *
Чтобы простить разуму все горести, которые он приносит большинству
людей, достаточно только представить себе, чем стал бы человек, будь
он его лишен. Разум-зло, но зло необходимое.
				*   *   *
Бывают отлично одетые глупцы, бывают и принаряженные глупости.
				*   *   *
	Если бы сразу после смерти Авеля Адаму сказали, что через не-
сколько веков на земле появятся такие места, где на нескольких квадрат-
ных лье скучится и поселится тысяч по семьсот-восемьсот человек, он ни-
когда бы не поверил, что такое множество людей сумеет ужиться друг
с другом, и, вероятно, предположил бы, что там будет еще больше зло-
действ и ужасов, нежели их творится на самом деле. Вот чем следует
утешаться ври мысли о преступлениях, которыми чревато это невероят-
ное скопление народа.
				*   *   *
Непомерные притязания-вот источник наших горестей, и счастье
в жизни мы познаем лишь тогда, когда он иссякает. Даже в те годы,
когда красота уже блекнет, женщина все еще может быть привлекатель-
ной; однако пустые притязания делают ее несчастной или смешной. Но
проходит еще лет десять, ома окончательно превращается в безобразную
старуху, и к ней приходят мир и покой. Достигнув возраста, когда уже
нельзя рассчитывать на безусловный успех у женщин, мужчина то и
дело ставит себя в двусмысленное, а порой и в унизительное положение.
Но вот он перестал быть мужчиной, с неуверенностью покончено, и он
вновь спокоен. Наша беда - в отсутствии у нас твердого и ясного пред-
ставления о том, что мы такое; поэтому самое разумное-быть поскром-
нее, то есть по-настоящему быть самим собой. Положение французского
герцога и пэра более выгодно, чем любого иностранного государя: тот
вынужден вечно бороться с другими за первенство. Избери Шаплен
тот удел, который указал ему Буало своим знаменитым полустишием:
оПусть пишет только в прозеп, он избежал бы многих огорчений и со-
ставил бы себе имя, отнюдь не вызывающее смех.
				*   *   *
оНе стыдно ли тебе притязать на красноречие, к которому ты не-
способен?п, - увещевал Сенека одного из своих сыновей, который, на-
чав длинную речь, не справился даже со вступлением к ней. Тому, кто
пытается следовать правилам, чересчур для него строгим, можно бросить
такой же упрек: оНе стыдно ли тебе притязать на мудрость, которой
у тебя нет?п.
				*   *   *
Светские люди в большинстве своем живут так легкомысленно и без-
думно, что вовсе не знают того самого света, который постоянно у них
перед глазами. оОни не знают его,-шутил г-н де Б*-по той же при-
чине, по какой мотылек несведущ в естественной историип.
				*   *   *
При мысли о Бэконе, еще в начале шестнадцатого века указавшем
человеческому разуму тот путь, каким должно следовать, чтобы заново
отстроить храм науки, мы почти перестаем восжищаться его великими
преемниками-Войдем, Локком и др. Он как бы заранее раздает
им земли, которые они призваны распахать или завоевать, я напоминает
Цезаря после битвы при Фарсале, когда, став властелином мира, тот
наделял царствами и провинциями своих приверженцев и любимцев.
				*   *   *
Наш разум приносит нам подчас не меньше горя, чем наши страсти;
в таких случаях о человеке можно сказать: оВот больной, отравленный
своим врачомп.
				*   *   *
Обычно нам бывает горько избывать иллюзии н страсти юности; од-
нако случается и так, что человек с ненавистью вспоминает об их обман-
чивых чарах, уподобляясь Армиде, предающей огню и разрушению свой
волшебный дворец.
				*   *   *
Как обыкновенные люди, так и врачи не умеют заглянуть внутрь
нашего тела и распознать его недуги. И те, и другие незрячи, но врачи -
это слепцы из богадельни оТрехсотп: они лучше знают город и уве-
реннее пробираются по его улицам.
				*   *   *
Хотите знать, как делают карьеру? Поглядите на то, что творится
в партере театра при большом скоплении публики: одни все время
остаются на месте, других оттесняют назад, третьи проталкиваются впе-
ред. Это сравнение настолько верно, что выражение, передающее  его
суть, вошло в язык народа: простолюдин говорит не осделать карьеруп,
а опробиться в людип (омой сын, мой племянник пробьется в людип)-
Человек светский употребляет иные слова - опродвинутьсяп, овыдви-
*нутьсяп, озанять подобающее местоп, но хотя эти смягченные обороты
и освобождены от побочных представлений о насилии, неистовстве, гру-
бости, суть дела отнюдь не меняется.
				*   *   *

Физический мир кажется