был очень обходителен с по-
таскушками, но одною все-таки пренебрег, а она взяла и стала некороно-
ванной королевой Франции. Я пекся о войсковых инспекторах, осы-
пал их золотом и отличиями, но к одному из них, всеми презираемому,
отнесся несколько свысока, а он - это господин де Монтенар - сде-
лался военным министром. Известно, как я заботился о всех наших по-
слах, за исключением одного тугодума, которого остальные дипломаты
не ставили ни в грош и с которым они не желали знаться из-за его ноле-



пого мезальянса, а он - это господин де Верженн,-он-то и стал мини-
стром иностранных дел. Согласитесь, я имею основания утверждать, что
мне беспримерно везет во всех смыслах - и на удачи, и на неудачип.


Характер г-на президента де Монтескье был отнюдь не столь воз-
вышен, как его гений. Всем известны его аристократические пристрастия,
мелкое тщеславие и проч. Когда вышел оДух законовп, об этом сочинении
было опубликовано множество дрянных или посредственных отзывов, ко-
торыми Монтескье с презрением пренебрег. Однако вскоре он узнал, что
некий литератор написал о его трактате критический труд, где содержится
немало метких замечаний, н что г-н Дюпен намерен выпустить эту
книгу в свет под своим именем. Новость повергла Монтескье в полное
отчаяние. Тем временем книга была напечатана, и ее собирались пустить
в продажу. Тогда Монтескье прибег к помощи г-жиде Помпадур, и та
по его просьбе приказала доставить к ней типографа вместе с изданием,
которое тут же все целиком пошло под нож. Спасти удалось лишь пять
зкземпляров.


Г-н и г-жа д'Анживилье, г-н и г-жа Неккер представляют собой супру-
жеские пары, единственные в своем роде. При встрече с ними кажется,
Лудто каждый из них изумительно подходит к своей половине и что более
прочную привязанность просто невозможно себе вообразить. Однако,
присмотревшись к ним, я нашел, что чувство лишь в очень малой степени
соединяет их, а если говорить о характерах, то именно несхожесть послед-
них и связывает обе эти четы.


Маршал де Ноайль сильно бранил одну новую трагедию. оНо госпо-
дин д'Омон, из чьей ложи вы смотрели эту пьесу, уверяет, что она
исторгла у вас слезып,-возразили ему. - оУ меня?-удивился мар-
шал. - Да что вы1 Просто он сам заплакал после первой сцены, а я счел
пристойным разделить его скорбьп.


Г-н Т* сказал мне однажды, что светский человек, совершая смелый
о честный поступок из побуждений, достойных этого поступка, то есть
столь же благородных, вынужден, как правило, объяснять его мотивами
Долее низменными и корыстными, иначе он вызовет слишком сильную
зависть.


Людовик XV спросил герцога д'Эйена (впоследствии маршала
де Ноайля), отправил ли тот уже свое столовое серебро на монетный
двор. Герцог ответил отрицательно. оА я вот свое отправилп,-заявил
король. оАх, государь,-возразил д'Эйен, - когда Иисус Христос уми-
рал в страстную пятницу, он отлично знал, что вернется к жизни в свет-
лое воскресеньеп.


В те времена, когда у нас водились еще янсенисты, их узнавали по
длинному воротнику плаща. Архиепископ Лионский, который произ-
вел на свет немало детей, при очередном подвиге такого рода тоже удли-
нял на дюйм воротник своего плаща. Воротник достиг у него в конце
концов такой длины, что обладатель его прослыл янсенистом и довольно
долго был на подозрении у двора.


Одному французу дозволили осмотреть кабинет испанского короля.
Увидев кресло и письменный стол монарха, путешественник воскликнул:
оТак вот где работает этот великий государь!п.-оЧто? Работает?-
возмутился его провожатый. - Да как вы смеете утверждать, будто столь
великий король работает? Вы, что же, явились сюда насмехаться над его
величеством?п. Произошла ссора, и французу пришлось немало попотеть.
прежде чем он втолковал испанцу, что не имел намерения оскорбить до-
стоинство его государя.


Де*, заметив, что г-н Барт ревнив (а ревновал он свою собствен-
ную жену), сказал ему: оВы ревнуете? А известно ли вам, что это при-
знак чрезмерного самомнения? Не понимаете? Извольте, объясню.
Знайте: стать рогоносцем может отнюдь не всякий. Для этого надо дер-
жать открытый дом, быть человеком порядочным, учтивым, общительным.
Сначала приобретите эти достоинства, а уж потом порядочные люди по-
смотрят, стоит ли им что-нибудь сделать и для вас. Ну, кто сейчас станет
украшать рогами такого, как вы? Разве что какое-нибудь ничтожество.
Когда вам придет время опасаться рогов, я первый поздравлю вас с этимп.


Г-жа де Креки так отозвалась при мне о бароне де Бретейле: оЧерт
возьми, этот барон хуже, чем грубое животное: он - дуракп.




Один острослов говорил мне, что Франция-это абсолютная монар-
хия, ограниченная песнями.


Однажды, войдя в кабинет г-на Тюрго, аббат Делиль застал его за
чтением рукописи. Это были оМесяцып Руше. Делиль догадался об этом
и шутливо воскликнул: оВокруг поэзия свой аромат струилап. оВы слиш-
ком надушены, чтобы различать запахип,-отозвался Тюрго.


Г-н Флери, генеральный прокурор, сказал как-то в присутствии не-
скольких литераторов: оПоследнее время я замечаю, что в разговорах
о делах правления стали употреблять слово ѕнарод". Вот вам плоды но-
вой философии! Да разве можно забывать, что третье сословие всего лишь
придаток к государству?п. (Другими словами, это означает, что из двад-
цати четырех миллионов человек двадцать три миллиона девятьсот ты-
сяч представляют собой случайный и незначительный добавок к ста
тысячам ) .


Милорд Херви, путешествуя по берегу Италии и переправляясь
через какую-то лагуну, погрузил в нее палец. оОго! - воскликнул он. -
Вода-то соленая! Значит, эти места-нашип.


Некто рассказывал о том, как он скучал, слушая в версальской церкви
проповедь.

- Почему же вы не ушли с нее? -осведомился Дюкло.

- Я боялся потревожить присутствующих и оскорбить их чувства.

- А я, честное слово, предпочел бы вернуться в лоно веры после
первых же слов такой проповеди, лишь бы не слушать ее до конца! -
воскликнул Дюкло.


Будучи любовником г-жи Дюбарри, г-н д'Эгийон подхватил где-то на
стороне некий галантный недуг и решил, что наградил им графиню, а сле-
довательно, погиб; на его счастье эти опасения не подтвердились. Вы-
нужденный во время лечения, которое показалось ему очень долгим, воз-

держиваться от близости с г-жой Дюбарри, он говорил своему врачу:
оЕсли вы не поторопитесь, эта болезнь погубит меняп. Пользовал гер-
цога тогда тот же г-н Бюссон, что еще раньше, в Бретани, вылечил его
от смертельной болезни, когда остальные врачи потеряли уже надежду
на благоприятный исход. Этим Бюссон оказал своей провинции дурную
услугу, и ему припомнили ее, лишив его всех занимаемых им должностей
на другой же день после падения д'Эгийона. Последний, став министром,
долгое время не удосуживался что-нибудь сделать для г-на Бюссона,
и тот, узнав, что герцог не лучше обошелся и с г-ном Ленге, сказал:
оГосподин д'Эгийон не брезгует ничем и никем, кроме тех, кто спас ему
честь и жизньп.


Увидев однажды мальчика, который проходил так близко от лошади,
что животное могло бы навсегда изувечить его ударом копыта, г-н де Тю-
ренн подозвал к себе ребенка и сказал: оМилое дитя, никогда не прибли-
жайся к лошади сзади-она может тебя покалечить. Лучше обойди ее.
Поверь, что за всю свою жизнь ты не сделаешь и лишнего полулье из-за
такой меры предосторожности, и запомни: тебе советует это господин
де Тюреннп.


Дидро спросили, что за человек г-н д'Эпине: оЭто человека-от-
ветил он, - который ухитрился спустить два миллиона, не сказав ни од-
ного умного слова и не сделав ни одного доброго делап.


Г-н де Т*, желая дать понять, насколько слащавы пастушеские идил-
лии Флориана, говаривал: оОни даже понравились бы мне, если бы
автор добавил к барашкам немного волковп.


Как-то раз г-н де Фронсак отправился взглянуть на планисферу, ко-
торую показывал художник, изготовивший ее. Этот человек, видя на по-
сетителе крест Святого Людовика, но не зная, кто он, употребил при
обращении к нему всего лишь титул шевалье. Тщеславный Фронсак,
уязвленный тем, что его не назвали герцогом, тут же сочинил целую исто-
рию, в которой фигурировал один из его слуг, якобы назвавший хозяина
омонсеньерп. При этом слове г-н де Жанлис перебил рассказчика: оКак
ты сказал? Монсеньер? Да ведь тебя примут за епископа!п.




Г-н де Лассе, человек очень мягкий, но отлично знавший свет, гова-
ривал, что, если человеку предстоит провести целый день в обществе, он
должен на завтрак проглотить жабу-тогда до самого вечера ничто уже
не вызовет в нем отвращения.


Г-ну Даламберу случилось повидать г-жу Деки на другой же день.
после ее бракосочетания с г-ном Дювивье. Его спросили, счастливый ли
у нее был вид. оОчень счастливый,-ответил он. - Поверьте мне, счаст-
ливый до тошнотып.


Некто, послушав оГеоргикип Вергилня в переводе аббата Делиля,
сказа поэту: оПеревод превосходен. Не сомневаюсь, что как только
автора назначат епископом, первый же свободный бенефиций - за вамип..


Господа де Б* и де К* настолько близки, что их чуть ли не почитают
образцом истинной дружбы. Однажды де Б* осведомляется у де К*

- Не было ли среди женщин, принадлежавших тебе, какой-нибудь.
кокетки, которая спросила бы, кто тебе дороже-она или я, и готов ли
ты пожертвовать мною ради нее?

- Была.

- Кто же это?

- Госпожа де М*, - ответил де К*.
Речь шла о любовнице его друга.


С возмущением рассказав мне об одной плутне поставщиков про-
вианта, М* воскликнул: оЭто стоило жизни пяти тысячам человек-они
буквально умерли с голоду, сударь. Вот уж поистине знатный кусок с ко-
ролевского стола!п.


Г-н Вольтер заметил однажды по поводу религии, повсеместно прихо-
дящей в упадок: оА жаль! Скоро нам нечего будет осмеиватьп. - оУтешь-
тесь! - возразил г-н Сабатье де Кабр. - Предмет и повод для осмея-
ния всегда найдутсяп. - оНе скажите, сударь!-сокрушенно вздохнул
Вольтер.-Вне церкви нет благодати!п.


Незадолго до смерти тяжелобольной принц Конти пожаловался Бо-
марше, что не надеется выздороветь-слишком уж он истощен тяготами
войны, вином и наслаждениями.

- Что касается походов,-возразил Бомарше,-то принц Евгений
проделал двадцать одну кампанию и все-таки умер в семидесятивосьми-
летнем возрасте. Что до вина, то маркиз де Бранкас ежедневно осушал
шесть бутылок шампанского и тем не менее дожил до восьмидесяти че-
тырех лет.

- Допустим,-согласился принц. - А как насчет любовных утех?

- Вспомните вашу матушку!-отпарировал Бомарше (принцесса
скончалась на восьмидесятом году жизни).

- Верно!-обрадовался Копти.-Пожалуй, я еще выкарабкаюсь.


Как-то раз регент обещал позаботиться о молодом Аруэ, то есть
подыскать ему должность и сделать из него важную персону. Вскоре
после этого юный поэт попался регенту на глаза, когда тот в сопровожде-
нии всех четырех статс-секретарей  шел с заседания кабинета. Заметна
его, регент сказал: оЯ не забыл о тебе, Аруэ,-ты будешь ведать депар-
таментом придворных шутовп.-оЧто вы, монсеньер!-ответил Аруэ.-
Там у меня нашлось бы чересчур много соперников. Четверых я уже
вижуп. Регент чуть не лопнул со смеху.


Когда маршал Ришелье после взятия Маона явился ко двору, первые,
вернее, единственные слова, сказанные ему Людовиком XV, были таковы:
оЗнаете, маршал, а ведь бедняга Лансматт умерп. Лансматтом звали ста-
рого камер-лакея.


Когда оЖурналь де Парип напечатал чрезвычайно глупое письмо
г-на Бланшара о воздухоплавании, кто-то заметил: оГосподину Блан-
шару уже незачем подниматься в воздух - он и без того воспарилп.


Монтазе, епископ Отенский, а затем архиепископ Лионский, был
не только священник, но и отменно ловкий царедворец. Доказательство
тому-хитрость, на которую он однажды пустился. Зная за собой грешки,
могущие легко погубить его в глазах театинца Буайе, епископа го-



рода Мирлуа, он сам написал на себя анонимное письмо, полное клевет-
нических и явно нелепых измышлений. Послание это он адресовал епи-
скопу Нарбоннскому. Тот имел с ним объяснение, и Монтазе намекнул
ему на коварство своих тайных недругов. Когда же последние действи-
тельно прибегли к анонимным письмам, где была изложена доподлинная
правда, Вуайе решил пренебречь ими: обманутый первым письмом, он
счел за благо не доверять и остальным.


Людовик XV заказал свой портрет Латуру и во время сеансов
часто разговаривал с художником. Ободренный тем, что король доволен
его работой, живописец, естественно, осмелел и однажды позволил себе
сказать: оА ведь ваши адмиралы не в ладах с морем, государьп.-оВот
как ? - сухо отозвался король.-Зато с ним в ладах мой Бернеп.


Герцогиня де Шон, жившая в разводе с мужем, находится при смерти.
Е.К докладывают:

- Вас пришли соборовать.

- Еще минутку)

- Вас желает видеть герцог де Шон.

- Он здесь?

- Да.
- Пусть обождет. Впустите его вместе со святыми дарами.


Как-то раз, когда я гулял в обществе одного своего друга, с ним рас-
кланялась довольно подозрительная личность. Я спросил, кто это такой.
Мой друг ответил, что это человек, совершающий ради отечества то, на
что не решился бы даже Врут. Я попросил собеседника низвести свою
высокую мысль до уровня моего убогого разума и узнал, что его знако-
мец-полицейский шпион.


Г-н Лемьер, сам того не подозревая, отменно сострил, когда сказал,
что между его оМалабарской вдовойп в постановке 1770 года и той же
трагедией в постановке 1781 года такая же разница, как между вязанкой
и возом дров. В самом деле, успех этой пиесе после ее возобновления при-
нес именно костер на сцене, устроенный гораздо более эффектно, нежели
в первый раз.


Некий философ, решив начать уединенную жизнь, прислал мне письмо,
дышавшее рассудительностью и добродетелью. Кончалось оно такими сло-
вами: оПрощайте, друг мой! Не старайтесь подавить в себе интересы, свя-
зующие людей с обществом, но непременно развивайте в себе чувства,
которые отдаляли бы вас от негоп.


Дидро, и в шестьдесят два года остававшийся любителем женщин,
сказал однажды кому-то из друзей: оЯ то и дело твержу себе: ѕАх, ста-
рый дурак, старый юбочник) Когда же ты перестанешь подвергать себя
риску получить позорный отказ или дать осечку и осрамиться?"п.


Г-н де К* распространялся о преимуществах английского образа прав-
ления в собрании, где присутствовало несколько епископов и аббатов.
Один из них, аббат де Сегеран, возразил ему: оСударь, то немногое, что
я знаю об этой стране, отнюдь не пробуждает у меня желания поселиться
в ней. Уверен, что мне там было бы очень плохоп.-оИменно потому эта
страна и хороша, господин аббатп, - в простоте душевной ответил де К*.


Несколько французских офицеров посетили Берлин, и один из них
явился на прием к королю в партикулярном платье и белых чулках. Ко-
роль, подойдя к нему, осведомился, как его зовут.

- Маркиз де Бокур.

- Какого полка?

- Шампанского.

- А, того самого, где плюют на дисциплину) . .
И король заговорил с остальными офицерами, на которых были мун-
диры и ботфорты.


Г-н де Шон, заказав портрет своей жены в образе Венеры, никак не
мог решить, в каком же виде ему самому позировать для парного
портрета. Он поверил свои сомнения мадмуазель Кино, и та посовето-
вала: оВелите изобразить себя Вулканомп.





У врача Бувара был на лице шрам в форме буквы оСп, который сильно
обезображивал его. Дидро любил повторять, что Бувар обязан этим
уродством своей неловкости: взявшись за косу Смерти, он стукнулся
о косовище.


Проезжая через Трясет и по обычаю своему сохраняя инкогнито, им-
ператор  остановился в гостинице. На вопрос его, не найдется ли удоб-
ной комнаты, ему ответили, что свободны лишь две чердачные каморки, -
последний хороший номер занял недавно приехавший немецким епископ.
Император распорядился подать ужин, но и тут оказалось, что остались
лишь яйца да овощи: вся птица пошла на стол прелату и его свите. Тогда
император велел спросить епископа, не пригласит ли тот его, как ино-
странца, разделить с ним трапезу. Епископ ответил отказом. Императору
пришлось ужинать с одним из епископских капелланов, для которого не
нашлось места за общим столом. Он спросил священника, зачем они едут
в Рим. оЕго преосвященство намерен исхлопотать себе бенефиций, прино-
сящий пятьдесят тысяч гульденов дохода, благо император еще не знает,
что этот бенефиций освободилсяп,-ответил капеллан и переменил раз-
говор. Вечером император написал два письма: одно-кардиналу-дата-
рию, другое-своему послу, и попросил нового знакомца по приезде
в Рим передать их по адресу. Капеллан сдержал слово и, к великому
своему изумлению, получил от кардинала-датария жалованную грамоту
на вышеназванный бенефиций. Он сообщил об этом своему епископу,
и тот немедленно уехал восвояси. Капеллан же задержался в Риме и
позднее рассказал прелату, что история с бенефицием явилась следствием
писем, адресованных имперскому послу и кардиналу-датарию тем самым
иностранцем, с которым его преосвященство не пожелал поделиться ужи-
ном в Триесте: иностранец оказался императором


Граф де* и маркиз де* спросили меня, усматриваю ли я какое-либо
различие в их житейских правилах. оРазличие действительно есть, - от-
ветил я: - один из вас готов лишь облизывать уполовник, а второй спо-
собен еще и проглотить егоп.


В 1788 году, получив отставку, барон де Бретейль всячески порицал
поведение архиепископа Санского. Он называл его деспотом и пригова-
ривал: оА вот я хотел, чтобы королевская власть не выродилась в деспо-
тию и не выходила за пределы, которыми была ограничена при -Людо-

вике XIVп. Он полагал, что такие речи-признак гражданского му-
жества и могут даже погубить его во мнении двора.


Однажды, когда у г-жи д'Эпарбе было любовное свидание с Людо-
виком XV, король сказал ей:

- Ты жила со всеми моими подданными.

- Ах, государь!..

- Ты спала с герцогом Шуазелем.

- Но он так влиятелен!

- С маршалом Ришелье.

- Но он так остроумен!

- С Монвилем.

- У него такие красивые ноги!

- В добрый час!.. Ну, а герцог д'Омон? У него-то ведь нет ни
одного из этих достоинств.

- Ах, государь, он так предан вашему величеству!


Г-жа де Ментенон гуляла с г-жой де Келюс у пруда в Марли.
Вода была так прозрачна, что дамы разглядели плававших в ней карпов.
Рыбы были тощими и невеселыми, двигались медленно. Г-жа де Келюс
обратила на это внимание своей спутницы, и та ответила: оОни, как и я,
скучают по тон мутной луже, откуда их извлеклип.


Колле положил на срочный вклад изрядную сумму, поместив ее
из десяти годовых у некоего финансиста, который за два года не выпла-
тил ему ни одного су. оСударь,-заявил банкиру Колле,-я обратил свои
деньги в пожизненную ренту именно затем, чтобы получать ее при
жизнип.


Английский посол в Неаполе устроил однажды очаровательный празд-
ник, стоивший ему, однако, не слишком дорого. Это стало известно, и
в свете принялись злословить, хотя сначала праздник был сочтен очень
удачным. Посол расквитался с хулителями как истый англичанин и чело-
век, умеющий презирать деньги. Он объявил, что намерен устроить новый
прием. Все решили, что британец собирается взять реванш и праздник
будет поэтому чем-то из ряда вон выходящим. В назначенный день гости
толпой съехались в посольство, но никаких приготовлений к приему не



обнаружили. Наконец, слуга вынес жаровню. Собравшиеся замерли в ожи-
ланип чуда. оГоспода,-сказал им посол,-вам не важно, весело у меня
или скучно; вас интересует одно - во сколько мне встал прием. Смот-
Рите же! (u, распахнув свой фрак, он показал приглашенным его под-
кладку). На нее пошло полотно Доменикино ценой в пять тысяч гиней.
Но это не все. Вот десять векселей на предъявителя по тысяче гиней
каждый. Они выписаны на амстердамский банк (с этимы словами посол
скомкал бумаги и бросил их на жаровню). Не сомневаюсь, что сегодня
вы разъедетесь по домам, довольные и праздником, и мною. До свиданья,
господа! Прием оконченп.


оПотомство, - говариолл г-н де Б*,-это