живое существо есть уникальность со своим особым поведением и восприятием окружающего мира (умвельта). Уподобление поведения собаки, воробья, тем более амёбы человеческому поведению может привести к неправильному истолкованию поведенческих реакций изучаемого живого существа. Так, без специального изучения языка мимики медведя человек может неправильно истольковать то, что ему хочет "сказать" медведь. Человеку кажется, что медведь имеет добродушно-расслабленное выражение лица, в то время как на деле "Топтыгин" зол на этого человека и вот-вот ударит его лапой. 
    Поэтому исследования на базе подхода гуманистики необходимо подкреплять также данными, полученными в рамках более традиционных подходов, не предполагающих сопоставления с человеком. При всём, что сказано об ограничениях и недостатках физико-химической парадигмы в биологии, последняя имеет тщательно отработанные методики и "ритуалы" эксперимента, позволяющие смягчить присущий гуманистике антропоморфизм (уподобление объекта познания человека). 
    Преодоление антропоморфизма связывают также с заявленной в начале настоящего раздела способностью к эмпатии9.  Гуманистика, открыто включая эмпатию в арсенал средств познания живого и его поведения, порождает непростые проблемы, например: как и в какой мере можно обучаться эмпатии? Как выражать полученные эмпатическим путём знания на нашем человеческом языке, который, с одной стороны, приспособлен для чисто логического пути познания (особенно если это научный, а не художественный язык), а с другой стороны - часто грубо антропо - и социоморфен? Подобные проблемы можно рассматривать как неразрешимые, но можно и, по-видимому, более правильно, считать их "точками роста" нового подхода, способствующим его дальнейшей разработке.
    При всех своих ограничениях и ещё не решенных проблемах, гуманистика имеет особенный потенциал при исследовании 1) биосоциального аспекта жизни (формы социального поведения, пути формирования биосоциальных систем, био-коммуникация) и 2) ментального аспекта жизни (память, обучение, внутренний мир живого существа). Оба аспекта весьма важны для биополитики.
    Эмпатия как путь проникновения во что-то иное, чем Я сам (в данном контексте - в обезьяну, медведя, осьминога и др.) с психологической точки зрения тесно связана со сферой эмоций (это эмоциональное со-переживание, со-чувствие в противоложность отстранённому логическому рассуждению) и поэтому эмпатия предполагает участие не только коры мозга, но и важного для эмоций древнего слоя - лимбической системы. Для обозначения того эволюционно-древнего состояния, которое связано с эмоционально-эмпатическим восприятием живого, один из основоположников социобиологии Э.О. Уилсон предложил термин "биофилия" (Wilson, 1984). Речь идёт об ощущении сопричастности с оттенком любви к одушевлённому биосу, радости от контакта с ним. 
    Придавая существенное значение эмпатии для биологического познания, гуманистика фактически дополняет характерное для традиционных естественных наук знание, полученное логическим путем, непосредственным пониманием объекта, основанным на вере, что объект познания (шимпанзе, крокодил или даже амеба) отождествимы со мной; Я могу в некоторых состояниях переживать за объект - точно знать, что с ним происходит. Так понял Клингель внгутреннее состояние осьминога.
     Вплетая в логически обоснованное знание эмпатическое понимание объекта как подобного мне, исследователю, существа, гуманистика не только помогает выявить сходство между человеком и другими существами10, между человеческим социумом и сообществами биологических индивидов (биосоциальными системами). Гуманистика, дополняя знание пониманием и верой, способствует также современной эпохальной  тенденции к сближению науки и религии. Обе эти исторически разделенные в Новое Время формы освоения мира фактически пересекаются на таком объекте как человек - обе предлагают нам свою интерпретацию. Поэтому указанное в сноске в начале подраздела интерпретация "гуманистики" как совокупности знания о человеке (Н.Ф. Реймерс) фактически не столь далека от авторского понимания гуманистики как очеловечения живого. Ведь включение знания на основе веры в орбиту биологии (и биополитики) меняет наше представление о человеке - и именно в сторону большей открытости по отношению к религии как мощного  многовекового пласта знаний, основанных на  вере, и обоснованных этой верой ценностей и регулятивов поведения. 
    Внося свой  вклад в научно-религиозный диалог, гуманистика, конечно, способствует также диалогу науки (в частности, биологии) и политики. Это вытекает из ее вклада в развитие стыковой биолого-политической области, которой и посвящена в целом эта книга. Итак, гуманистика стимулирует объединение трех важных сфер человеческой активности - науки, религии и политики. Эти сферы были исторически разделены на протяжении многих веков, более того, можно показать, что в разные исторические периоды различные из этих областей доминировали в социуме. Так, Раннее Средневековье - несомненно, период безраздельного доминирования религии -- "идеальная культура" в понимании Питирима Сорокина11. Конец Нового Времени (конец XIX - начало ХХ века) характеризуется значительной степенью преобладания науки ("сенситивная культура") с ее эмпирико-логическим путем получения знаний о мире. Наше время, предоставляя человеку объективные предпосылки синтеза науки, религии и политики (в том числе и через развитие биополитики), приобретает черты смешанной эпохи ("идеалистической культуры" по Сорокину). В такой культуре имеется, по убеждению Сорокина, возможность гармонического сплава знания на базе веры (религия) и знания на основе эмпирической данности (наука).  
    
2.5. Уровневая структура живого и биополитика.

В предшествующих подразделах книги мы говорили о различиях между "биосоциальными" и "психокультурными" компонентами человека. Уже было указано на огрублённый характер такой классификации. Философы биологии говорят о наличии многих уровней организации как живого вообще, так и человека. Проблема многоуровневости, несомненно, затрагивает и функционирование человека как субъекта социально-политических процессов ("Homo politicus").
  
2.5.1. Кратко об уровнях организации живого. Натурфилософская в своей основе концепция уровней живого "красной нитью" проходит через всю историю наук о живом. Представления об уровнях живого развиваются и в современной биологии, где были предложены разнообразные варианты уровневых схем. Критериями вычленения уровней служат размеры, шкалы времён жизни, сложность организации, продвинутость с точки зрения эволюции и др. Весьма продуманные и интересные критерии разграничения уровней организации живого ввел в 60-е годы ХХ века, обобщив предшествующий опыт уровневых классификаций, отечественный философ В.И. (1969). Он считал, что уровневая организация подчинена двум главным законам: 
   
Системы более высокого уровня должны относиться к системам менее высокого уровня так как целое относится к части (пример: многоклеточный организм представляет целое. Клетка - более низкий уровень - есть его часть); 

Каждый уровень должен иметь свои специфические структуры. У клетки нет головного мозга, почек, печени. Все это соответствует только уровню многоклеточного организма.
    
    Любой единичный биологический объект (клетка бактерии, цветущее растение, обезьяна бонобо и др.) представляет собой сложно организованную систему, состоящую из многих уровней.  В.И. Кремянский предложил конкретную схему уровней живого. Ниже мы лишь слегка модифицируем его схему.
    
* Доклеточные биологические структуры (включая неклеточных пробионтов, возможно, существовавших на Земле более 3,5 млрд. лет назад, и вирусы); 

* Клетки и одноклеточные организмы; 

* Многоклеточные организмы (растительные, животные, грибные); 

* Надорганизменные уровни (популяции, биоценозы, виды как экологические единицы и наконец планетарный уровень биоса - биосфера).    
   
    Это общий очерк уровней живого, классификация которых значительно различается у разных исследователей, которые привносят в уровневые классификации свои специфические интересы. Более того, новые научные открытия время от времени вводят в обиход новые, ранее не признававщиеся уровни. Пример: исследования лабораторий В.Л. Воейкова и Л.В. Белоусова на биологическом факультете МГУ, вслед за более ранними работами Н.Г. Гурвича  позволили предположить, ниже даже доклеточного уровня в нашей схеме, наличие еще одного уровня биоса  -- уровня молекулярных ансамблей. Подобные ансамбли (например, молекула ДНК) в соответствующих условиях (например, в водных растворах) уже обладают многими "живыми" свойствами, такими как память, активность, целостность (когерентность). 
   
2.5.2. Выход за пределы биологии: слои мира в целом (по Н. Гартману). Как ни интересна для читателя уровневость организации биоса - важный аспект био-разнообразия - ещё большее значение для философских "подмосток" биополитики имеет вопрос об уровневой (или по другой терминологии "слоистой") структуры мира в целом. Внутрибиологические уровни представляют лишь частичный интерес с биополитической точки зрения в силу выхода самой биополитики за пределы биологии, а именно в социальную область. В ХХ веке на задачу описать "слоистость мира" отважился, наряду с другими исследователями, немецкий философ Николай Гартман12. Конечно, представление о "слоистости" мира вообще и живого в частности восходит к древним натурфилософским, эзотерическим, даже мистическим схемам. Гартман указывает в этой связи на классификацию "душ" Аристотеля, далее подхваченную средневековой схоластикой.  
    Гартман разграничивает два понятия: (1) ступени бытия (Seinsstufen), относительно мелкие градации, между которыми есть плавные переходы; (2) слои бытия (Seinsschichten), на границе между которыми обрывается цепь бытия, чтобы вновь начаться с более высокого уровня. Реальный мир объемлет четыре слоя: 
   
* Безжизненный слой (мертвая материя), в других классификациях ему примерно соответствует понятие физического уровня(слоя); 

* Органический слой, его можно обозначить также как витальный уровень (Олескин, 1996) --  отвечает за жизнеподдержание, самовоспроизведение, размножение, регенерацию, индивидуальное развитие и другие фундаментальные характеристики всякой жизни, которые виталист Г. Дриш связывал с "энетелехиями"; 

* Душевный слой (чувства, эмоции, образы, идеи и др. объекты психологии), в предложенной мною (Олескин, 1996) классификации  ему соответствует ментальный уровень (слой), включающий способность к обучению, запоминанию, восприятию, эмоциям, инсайту (поиску нетривиальных решений проблем) и другим индивидуальным способностям; 

* Духовный слой (духовные способности личности - способность любить, совесть, ответственность -  и плоды коллективного творчества людей - язык, нормы морали и права и др.) Это своего рода аккумулятор результатов культурного творчества; в расширительной трактовке он может быть приложим к сообществам живыотных, поскольку культуре с её традициями в некоторой степени аналогична информация, передаваемая негенетическим путём, через коммуникацию и обучение (что имеет место даже у социальных насекомых). По-видимому, духовный слой (уровень) примерно сопоставим с тем что П. Майер понимает под "психокультурным"; тогда обозначение "биосоциальный" в его огрубленной схеме недифференцированно охватывает и ментальный, и отчасти витальный уровень (ср. следующий подраздел).
   
    Каждый из слоев целостен и внутренне един. Он подчиняется единым фундаментальным законам, присущим только данному слою. С переходом от слоя к слою появляются новые характеристики (закон новизны). Гартман постулирует и ряд других законов, отражающих сложную диалектику самостоятельности-взаимозависимости "слоев бытия", как например "закон силы" - низший слой всегда сильнее более высокого в том смысле, что ставит ему границы. Пример: тонкая творческая деятельность души человека ограничена возможностями его "бренного тела" и прекращается, если последнее выведено из строя. Другой важный закон - закон свободы: хотя низший слой и сильнее, высший слой свободен "ваять" из него любое произведение (и бренное тело становится атлетическим под воздействием творческого спортивного духа). Коррелятом этого закона является "закон материи": низший слой, в аристотелевском духе, поставляет материю, "сырой материал", которому более высокий слой придаёт форму как скульптор, архитектор, демиург.
    Как указано в предшествующем подразделе, вокруг живого организма формируется умвельт, его ближайшее окружение, находящееся под непосредственным воздействием этого организма. С позиций уровневой структуры живого каждое живое существо имеет не один, а несколько умвельтов, причем физическому (безжизненному) уровню соответствует обычное пространство. На витальном уровне умвельт, очевидно, включает все факторы, так или иначе важные для жизнедеятельности организма: кислород, который он вдыхает, пищу, которую принимает, в то же время и все ядовитые вещества, радиоактивное излучение и др., которые могут подавить процессы поддержания жизни. Уже на этом уровне ясно, что организм, следуя выражению И. Уэкскюля, структурирует "хаос неорганического мира" (по выражению Уэкскюлля). Действительно, с витальной точки зрения ближайшее окружение организма может быть классифицировано на несколько дискретных массивов, таких как источники питания, "стоки" для метаболических продуктов, участки пространства, несущие угрозу (например, место залегания хищника). Все объекты, включенные в витальный умвельт, существуют, как выражался Мартин Хайдеггер в знаменитом философском труде "Бытие и Время", "для того, чтобы". На ментальном (душевном) уровне речь идет о нематериальном ближайшем окружении -- он состоит из отражений, образов реальности, а также всего того, что примерно соответствует понятию воображения  В рамках ментального уровня - в воображении - "несвязанные вещи связаны", "потерянная информация, забытые идеи и нереализованные возможности" продолжают существовать, как доисторические монстры в Атлантиде по сценарию известного английского фильма "Вожди Атлантиды". Что касается духовного уровня, то он, имея во многом надиндивидуальную природу, должен соответствовать единому, глобальному, нематериальному, "обволакивающему" весь биос умвельту.  
    
2.5.3. Биосоциальность и уровневость ("слоистость" по Гартману) бытия. Гартмановские "слои бытия" имеют существенное значение для биополитики, так как позволяют с новой перспективы подойти к такому важнейшему для биополитики явлению как биосоциальность - взаимодействие между биологическими индивидами с формированием надорганизменных систем. 
    Биосоциальность находится на "перекрёстке" путей от низших уровней13 (физический, витальный) к высшим (ментальный, духовный). Действительно, уже на физическом уровне материи проявляется то, сопоставимое с примитивной биосоциальностью, свойство, которое античные стоики обозначали как сцепленность. Это свойство проявляется в стремлении молекул и атомов к кооперативным взаимодействием с формированием всякого рода сложных ансамблей, во многих случаях обладающих целостными (когерентными) свойствами и даже способных к самосборке. Примерами таких ансамблей служат и биополимеры - белки, нуклеиновые кислоты и другие компоненты живой клетки. В стадии активного исследования находятся ныне те "странные эффекты" (своего рода примитивные аналоги биосоциальных взаимодействий между живыми организмами), всё ещё в принципе объяснимые  в рамках физики и химии, которые присущи ансамблям полимерных молекул. Помимо кооперативных взаимодействий с формированием всякого рода надмолекулярных ассоциаций, молекулы способны и к конкуренции (примитивный "корневой" аналог характерных для всего живого агонистических форм социального поведения, например. агрессии, см. ниже подраздел 5.6.). 
    Автор книги занимался сопоставлением двух моделей поведения сравнительно малых органических молекул - хинонов - в составе биологических мембран. Одна из моделей постулировала кооперативное взаимодействие хинонов с формированием из них ансамблей (доменов); другая модель предполагала независимое поведение каждой молекулы хинона и их свободную конкуренцию за места посадки на мембранных ферментах.  Реальность оказалась, по-видимому, сложнее обеих моделей и, как следует из наших данных, может включать оба сценария взаимодействий между хинонными молекулами. 
    
     
     
    Однако независимое, конкурентное поведение хинонов, вероятно, в большей мере характерно для искусственных фосфолипидных мембран, в которые встраивали комплексы реакционных центров пурпурной бактерии Rhodospirillum rubrum; в систему добавляли убихинон и цитохром с. Критерием, позволявшим судить об эффективности взаимодействия хинонов с цитохромом с, служила величина мембранного потенциала (в этом плане бактериальные клетки и искусственные системы с компонентами бактериальных мембран напоминают нейроны, также генерирующие мембранный потенциал, см. раздел 6). В искусственной системе мембранный потенциал, генерируемый на свету, монотонно нарастал по мере защелачивания среды (Рис. 2, кружки). Эта рН-зависимость характерна также для взаимодействия хинона с цитохромом с в водном растворе (Рис. 3, ромбы) и отражает сходство обоих типов систем, где цитохром с непосредственно реагирует с анионной формой убихинона, чья концентрация нарастает по мере увеличения рН среды. Что касается нативных фотосинтетических мембран в клетках пурпурных бактерий, то рН-зависимость их мембранного потенциала описывается  колоколообразной кривой (Рис. 2, квадраты). Причем, эта зависимость сохраняется в сглаженной форме и монотонного нарастания потенциала при защелачивании среды не наблюдается даже в том случае, если ферментативный путь реакции хинона с цитохромом типа с (с2 в случае пурпурных бактерий) блокирован ингибиторами (антимицином А  и миксотиазолом) и работает только реликтовый неферментативный путь, идентичный пути прямого взаимодействия хинона и цитохрома с в искусственных системах (Рис. 2, треугольники). 
    Мы измеряли также скорость восстановления хинонами цитохрома типа с (цитохрома с2) в освещенных клетках пурпурных бактерий (Рис. 3, квадраты). Видно, что в отличие от раствора, в нативной системе не наблюдалось нарастание скорости восчстановления цитохрома при увеличении рН среды (ср. ромбы на том же рисунке). Полученные результаты вкупе с данными литературы позволяют предоположить, что хиноны в данной системе реагируют не как независимые молекулярные "конкуренты", а как компоненты надмолекулярных кооперативных ансамблей (хинонных доменов и/или комплексов фермент-хинон) 14.
    
    Описание межмолекулярных взаимодействий со структурообразованием может проводиться на языке модной в последние десятилетия отрасли - синэргетики. В рамках синэргетики рассматриваются системы, далекие от термодинамического равновесия, постоянно обменивающиеся веществом и энергией с окружающей средой, способные к автокаталитизу (т. е. содержащие молекулы, которые обусловливают процессы порождения других таких же молекул). Подобные системы при определенных условиях формируют диссипативные структуры, существующие только при условии постоянного притока энергии извне и способные менять свой облик и даже вовсе распадаться (с возникновением иных структур) под воздействием возмущений извне (флуктуаций). Примером диссипативной структуры являются так называемые ячейки Бенара - шестиграннники, формирующиеся при определенном режиме нагревания слоя жидкости (например, растительного масла на раскаленной сковороде). Диссипативные структуры обладают способностью к автопоэзу - их функционирование направлено на самосохранение, которое предполагает постоянное самообновление в процессе взаимодействия и обмена веществом с окружающей средой15. Автопоэз присущ как простым химическим самообновляющимся системам, так и, конечно, живым организмам, которые получают из среды питательные вещества и выделяют в нее продукты метаболизма. Автопоэз противопоставляется аллопоэзу - детерминации системы изв