льных домогательств и насилия на политические установки женщин. Исследования дали неожиданные результаты. Сексуальное принуждение и страх перед ним не подавляют  политической активности, более того, коррелирует с ее усилением. Что касается мужчин-насильников, то для них характерно ощущение собственной беспомощности, сниженная самооценка, и, как это ни странно, "оптимизм в отношении будущего" и консервативные политические убеждения (Peterson, 1990). Последнее объясняется, по-видимому, тем, что взгляд на женщину как на низшее существо (который связан с мыслью о допустимости сексуального насилия) является частью комплекса идей и ценностей, присущих многим политическим консерваторам.

6.7.5. Состояние здоровья. Данная тема обобщена в работах биополитика С. Петерсона (например, Peterson, 1990, 19991), активно работавшего по ней на протяжении примерно 35 лет . Еще на рубеже 60-70х годов ХХ века Стауффер выдвинул гипотезу о связи между физиологическими условиями в развивающихся странах (питание, количество здоровых людей в популяции и др.) и политическими взглядами. Петерсон утверждает в своих работах, что индивид, пораженный серьезным недугом, обыконвенно менее способен к политической активности (Peterson, 1990). 
    Биополитик Давид Шварц (Schwartz, 1976) провел ряд исследований по взаимосвязи между состоянием здоровья и участием в политической деятельности. Объектами его изучения были старшеклассники школ Нью Джерси, взрослые жители урбанизированного Северо-Востока США, члены американского Конгресса, администраторы высокого ранга из Вашингтона, а также федеральные судьи. Он показал, что плохое состояние здоровья коррелирует со слабой политической активностью (или полной пассивностью) и негативными взглядами на политический мир в целом. Сходные данные получены другими исследователями на примере сельских жителей пожилого возраста (у которых слабое здоровье также означало снижение политической активности и интереса к политике, Peterson, 1990). Дополнительные данные Петерсона показали, что люди с крепким здоровьем в большей спепени поддерживали статус-кво в политике, чувствовали себя менее отчужденными, придерживались более консервативных взглядов (в частности, чаще поддерживали республиканцев) и больше интересовались политикой (Peterson, 1990). Аналогичное исследование, проведенное на жителях Торонто (Канада), однако, принесло противоположные результаты - найдена умеренная (частичная) корреляция между плохим здоровьем и, напротив, повышенной политической активностью. 
    По-видимому, необходимы дальнейшие исследования с учетом конкретных стилей  политической деятельности. Например, можно предположить, что участие в политике человека крепкого здоровья и внутренне гармоничного будет носить сбалансированный, целостный характер (в отечественной истории такой политический вклад вносил, например, Г.К. Жуков, "сильный полководец и сильный политик" по определению Невзорова). Что касается всплеска политической активности на фоне серьезных проблем со здоровьем (этим всплеском можно объяснить "странные" канадские данные), то можно вполне допустить, что при детальном исследовании был бы выявлен хаотический, лихорадочный, возможно, деструктивный характер такого политического участия. Мы наблюдали подобную нездоровую (в психическом и соматическом плане) категорию политиков в России на гребне перестройки и "гласности", например, среди расплодившихся в те годы "неформалов".
    Помимо этого, "политика политике рознь". Для человека со слабым здоровьем некоторые политические проблемы совсем не интересны, ибо далеки от его собственных забот. Но есть и политические проблемы, явно небезразличные для больного человека, например, проблемы, связанные со сферой здравоохранения. В отношении таких проблем человек со слабым здоровьем может быть более политически активен, чем здоровый индивид. В США в начале 1990-х годов оживленные политические дебаты вызывали новые федеральные программы поддержки пожилых и больных  людей: Medicaid и Medicare. Этим обстоятельством школа Петерсона (Peterson, Maiden, 1997) объясняет разницу между 
    
* ситуацией 1987 года, когда, по данным опроса 354 пожилых граждан США, выявлена связь между плохим состоянием здоровья и низкой политической активностью и
* ситуацией 1993 года, когда в аналогичном опросе выявили связь между плохим состоянием здоровья и, как ни странно, высокой политической активностью; предполагается, что больные старики приходят в политику ради поддержки жизненно важных для них программ.
    
    C cостоянием здоровье тесно связана физическая форма (fitness) человека. Получены данные о том, что студенты с хорошей физической формой чаще участвуют в акциях протеста, однако физическая форма не коррелирует с другими видами политической деятельности. В работах биополитика Т. Виджела. мерой физической формы у студентов университета Северного Иллинойса выступали результаты упражнений на топчаке. Исследовались корреляции между физической формой  и многими политически важными качествами (чувство беспомощности, тревога, мышление в мировом масштабе, изоляционизм и др.), но достоверно установлено только, что для людей с хорошей формой нехарактерна аномия (чувство собственной обезличенности). 
    Кратко остановимся также на понятии энергии в нейрофизиологическом смысле. Известно, что поведение людей может быть более или менее энергичным. Шварц (Schwartz, 1976 и др. работы) в исследованиях на студентах университета Пеннсильвании продемонстрировал, что высокие уровни энергии у человека связаны с неконформизмом (несогласием с существующими социальными  и политическими нормами) и поддержкой социальных перемен. Аналогично, у студентов университета штата Нью-Йорк в Буффало высокий уровень нейрофизиологической энергии связан с повышенным участием в акциях протеста, причем эта корреляция была более значимой для девушек, чем для юношей (Peterson, 1990). 
    
6.7.6. Возраст. С проблематикой состояния здоровья тесно связан и вопрос о влиянии возраста на политическую деятельность. Ключевые посты в политической системе часто занимают лица, которым далеко за 50, а нередко и за 60 лет. Во время Корейской войны (1950-1953), объекта исследований биополитиков, средний возраст всех участвовавших политиков был 53 года. Старение как сложный биологический процесс затрагивает все системы организма, в том числе и головной мозг. Геронтологи предполагают участие в старении свободнорадикальных форм кислорода, и поэтому вероятно, что антиоксиданты (например, витамины С и Е), уничтожающие эти радикалы, могут быть рекомендованы стареющим политикам для некоторого продления их профессиональной карьеры. 
    Мозг стареющего человека уменьшается по объему и весу, накапливает в себе характерное окрашенное вещество липофузеин ("пигмент старения"); наступают нейрофизиологические изменения, ведущие к более медленной работе с новой информацией и затрудненному ее запоминанию (хотя здесь имеются значительные индивидуальные вариации); более трудным становится переключение с одной деятельности на другую. Все это ведет к присущей многим пожилым людям склонности к стереотипной, рутинной работе, характерен также скептицизм в восприятии нового. Поэтому старение политического лидера во многих случаях сопровождается сменой реформаторского или революционного стиля политической деятельности на более консервативный, охраняющий норму стиль. Это особенно наглядно видно в странах с диктаторским политическим режимом (примером может служить СССР при И.В. Сталине). 
    Правда, указанная смена стиля политического руководства имеет и иные, чисто социологические и политологические причины. Она выступает как следствие описанного кратко в разделе 5 (5.14) "железного закона олигархии Михельса", по которому всякое первоначально революционное движение по мере своей политической институционализации с обретением статусных привилегий и формальных рычагов власти неизбежно меняет свой характер в пользу более рутинного и консервативного стиля, так что первоначальные "ниспровергательские" лозунги приобретают сугубо косметический характер. Здесь соматические факторы в организме лидера (лидеров) и "закон Михельса", вероятно, действуют параллельно друг другу. Более того, по аналогии со старением живого организма в свете указанного закона вполне осмыслена метафора "старение политического движения (партии, режима и др.)", причем "стареющее" политическое движение, как и стареющий человек, начинает бояться новизны и работать все более стереотипно. 
    Отметим, что скептицизм и рутинерство пожилых политиков, очевидно, имеют не только негативные, но и существенные позитивные последствия - они способствуют взвешенному подходу к реальности на базе жизненного опыта.  В нкоторых моделях сетевых структур (раздел 4) предполагается, что роль психологического лидера ("шамана", психотерапевта, элиминатора конфликтов) должен выполнять человек преклонного возраста. Однако он кооперирует в своей работе с более молодыми и полными инноваций творческими лидерами по конкретным задачам, решаемым сетью. Таким образом, в рамках одной сетевой структуры поощряется возрастная гетерогенность лидеров. Такая гетерогенность часто вполне уместна и во властных политических структурах; она представляется частным случаем гетерогенности как общего свойства живых систем, повышающего их устойчивость при изменчивых условиях среды (см. 3.3.).
   Что касается все более часто рекрутируемых в политику женщин, то они нередко выбиваются в политические лидеры в период после климакса (в возрасте 50 лет и старше). В таком возрасте уровень женских гормонов в крови резко снижен, и социальное поведение оказывается под влиянием мужских гормонов (тестостерон синтезируется в организме женщины и после климакса). Таким образом, женщина 50-60 лет оказывается своего рода "смешанным существом" -- на сформированный под женским гормональным влиянием мозг накладывается вторичное влияние мужских гормонов, которые, например, могут способствовать напористому, самоутверждающему поведению. В этой связи отметим разработки последних лет о так называемых андрогинах - людях, чьи качества оказываются промежуточными между женскими и мужскими стандартными вариантами. Не исключено, что именно эти люди, в силу внутренней гармонии двух начал, женского и мужского, окажутся наиболее гибкими и адаптируемыми в сложной ситуации ХХI века. Из их числа, по-видимому, могут рекрутироваться и эффективные политические деятели. 
   Любопытно, что у самок мартышек кривая зависимости социального статуса от возраста носит двугорбый характер  (McGuire, 1982). Первая вершина статуса достигается в молодом возрасте (энергичная, полная самоутверждения самка), с возрастом статус понижается. Однако при дальнейшем увеличении возраста самки ее статус в социальной системе вновь повышается - своего рода аналог поздней политической карьеры женщины в человеческом обществе84.. 

6.7.7. Нейрофизиологические типы. Еще Гиппократ, как известно, классифицировал людей на четыре группы (темперамента) по преобладанию в теле слизи (флегматики), крови (сангвиники), желчи (холерики) и "черной желчи" (меланхолики). Модифицируя эту схему, И.Павлов говорил о сильных и слабых, уравновешенных и неуравновешенных, подвижных и инертных людях. Каждая из этих категорий соответствовала, с одной стороны, нейрофизиологическому типу организма, с другой - определенным чертам характера и поведенческим возможностям (в том числе и в плане участия в политической деятельности). 
    В ходе эмбрионального развития все системы органов индивида развиваются из трех первоначальных зародышевых листков - внешнего (эктодерма), среднего (мезодерма) и внутреннего (эндодерма) По преобладающему развитию одного из трех листков людей классифицируют на нейрофизиологические и одновременно психические типы85:
    
* Нейротоники - индивиды с доминированием эктодермы. Предпочитают желтый цвет (цвет одиночества, надежды, восходящего солнца) в тесте Люшера, и поэтому их условно называют "желтыми". Поскольку эктодерма образует нервную систему в ходе зародышевого развития, этот тип отличается высокими интеллектуальными способностями и повышенной чувствительностью к факторам внешней среды; такие люди часто предпочитают одинокий, погруженный в свои мысли стиль жизни. 
* Соматотоники, у которых преобладает мезодерма, отвечающая за формирование мускулатуры. Это люди атлетического сложения, энергичные, склонные к активной преобразующей мир  деятельности. Предпочитают красный цвет в тесте Люшера (цвет крови, борьбы, революции)
* Висцеротоники, индивиды с наиболее развитой эндодермой, формирующей внутренние органы. Они имеют большие полости тела и хорошо функционирующие внутренние органы. Висцеротоники в типичном случае являются спокойными, уравновешенными, общительными "эпикурейцами". Выбирают обычно синий цвет (цвет неба, покоя).

Если говорить о политической деятельности, эти три типа могут быть проиллюстрировааны на примере  1) Кальвина, фанатика новой веры (нейротоник, "желтый"); 2) В.И. Ленина, беспощадного и энергичного революционера (соматотоник, "красный"); 3) Нерона, наслаждающегося  жизнью императора Рима (висцеротоник, "синий"). Сторонники этой классификации говорят о распространенности смешаных типов, например, с комбинированным развитием и мезо-, и эндодермы (нейровисцеротоники, тип с сочетанием энергии и гармонии, предрасположенный к занятию этикой в разных ее гранях). Представляло бы интерес выяснить нейрофизиологические типы современных политиков. 
    
    В завершении раздела укажем на существующие в литературе попытки разработать "биополитику классовой борьбы". К. Маркс считал рабочий класс (пролетариат) наиболее передовым классом, которому надлежало совершить "освобожающий мир подвиг" - революционным путем ниспровергнуть капитализм и в конечном итоге создать на Земле справедливое коммунистическое общество. А.М. Хазен (1998) полагает, что марксов пролетариат в XIX веке действительно был передовым классом в силу своих  "генетических особенностей". Дело в известном из генетики явлении гетерозиса  -- повышении приспособленности, улучшении многих качеств особей, получающихся при скрещивании двух генетически разных линий (или даже видов - хрестоматийным примером служит мул, гибрид лошади и осла, превосходящий по физической силе обоих родителей). рабочие XIX века были потомками малых изолированных сельских общин, которые перезжали в большие города и там скрещивались между собой, создавая более одаренных детей в силу упомянутого гетерозиса. В ХХ веке условия изменились, и рабочие существенно не отличаются от многих других классов и слоев социума.  

К важным аспектам взаимовлияния политического поведения и физиологических параметров человека можно отнести: 1) проблему стресса - неспецифической реакции организма на резкие внешние воздействия (стрессорные факторы). Как политические лидеры, так и простые граждане часто испытывают в современных политических условиях тяжелый, затяжной (пролонгированный), комбинированный стресс, что влияет на их соматическое и душевное состояние и политическую деятельность (значительный стресс нередко оказывает деполитизирующее воздействие на людей); 2) проблемы диетологии (включая диету для политических лидеров) с учетом влияния симбиотической миробиоты человека на его состояние и поведенческие возможности; 3) проблему голодания в биополитическом ракурсе, в том числе  как результата сознательной манипуляции со стороны власть имущих или оккупантов, желающих подавить сопротивление; 4) проблему половых различий, особенно в плане различного уровня развития полушарий мозга, в связи с политическими ролями мужчин и женщин; 5)  проблем политического влияния других соматических факторов - состояния здоровья, возраста, нейрофизиологического типа.


Раздел седьмой. ПРИЛОЖЕНИЕ БИОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ К РАЗЛИЧНЫМ ОБЛАСТЯМ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ

Данное направление, как уже указано в разделе 1 (подраздел 1.4.5) обозначается в англоязычной литературе термином biopolicy86 и нацелено на практическое применение результатов биополитических исследований. Речь идет о проблемах, связанных с экологией и охраной живой природы, с био-медицинской этикой, генетической инженерией и биотехнологией и др. Подобные проблемы вызывают значительный общественный резонанс и интересуют многих из тех, кто не слышал слово "биополитика", не знаком с ее основным концептуальным содержанием. 
    Проблемы "biopolicy" вызывают неоднозначное отношение к себе в стане биополитиков. Зачастую они воспринимаются как некий остаток, который получается, если извлечь из биополитики все философские (о "природе человека"), эволюционно-антропологические, поведенческие и нейрофизиологические аспекты, как своего рода хаос разнообразных недифференцированных тем и проблем, то, что обозначают как "Разное" в повестке дня научной конференции. Неоднократно упомянутые нами А. Сомит и С. Петерсон сетовали, что практические социально-политические приложения наук о живом представляют быстро развивающуюся область, и это ведет к своего рода "кризису идентификации" в биополитике.  Многие занимаются конкретными политическими вопросами и относительно мало взаимодействуют в интеллектуальном плане с коллегами, интересующимися биологией политического поведения (Somit, Peterson, 1997). Опасаясь размывания первоначально вложенного в биополитику концептуального содержания лавиной работ по "biopolicy", эти ученые тем не менее отводят "biopolicy" значительную часть издаваемых ими трудов конференций и сборников статей.
    Другие биополитики, например, провозвестник биополитики в 1960-е годы Л. Колдуэлл, а также В.Т. Эндерсон, уделяют наибольшее внимание именно практически политическим разработкам на базе биологических знаний, а А. Влавианос-Арванитис вообще ограничивает свою интерпретацию биополитики только различными гранями "biopolicy". Мы в данном разделе не только дадим основные штрихи к портрету "biopolicy", но и попытаемся показать, что ее многие грани фактически связаны с концептуальным содержанием биополитики, как мы ее описывали в предшествующих разделах. В частности, целый ряд проблем "biopolicy" может быть интерпретирован в рамках стержневого для биополитики представления о биосоциальных системах. 
    
7.1. Биополитический подход к экологии и охране живой природы (био-разнообразия)

7.1.1. Взгляды Л. Колдуэлла. Это направление привлекало значительное внимание некоторых биополитиков с самого начала существования биополитики как таковой. В пионерской работе Л. Колдуэлла по биополитике (Caldwell, 1964) особо выделялись проблемы среды обитания человека, которая страдает в результате преднамеренных или неосторожных действий человека. Причем, Колдуэлл в 1964 году (за 22 года до Чернобыльской аварии) указывал на опасность радиоактивного заражения среды обитания, а также на биологические эффекты соединений фтора (которые до сих пор применяют в США для обеззараживания воды) и пестицидов, опасность применения которых была полностью осознана лишь в 80е-90 е годы. Тема воздействия человечества на живую природу подробно рассматривается также в последующих работах Л. Колдуэлла. Он обозначает свою позицию как "экологический пессимизм", в противовес "гуманистическому оптимизму", ориентирующемуся только на прогресс человеческой цивилизации и оставляющему в стороне интересы всех остальных форм живого. Критикуемая Колдуэллом позиция - не что иное как антропоцентрическая установка, а сам он отстаивает вариант биоцентрической парадигмы, направленной на сохранение многообразия живого, называя ее "биократическая" или "биосферная" философия (Caldwell, 1983, 1986). Если в начале ХХ века И. Уэкскюлль утверждал, что любой организм преобразует среду в характерный для него "умвельт", то Колдуэлл полагает, что также и цивилизация создает новые, "искусственные" среды обитания. Это свойственно большим городам с их технически усовершенствованным бытом и оторванностью от природы. В результате страдает не только вся живая природа, но и не в меньшей мере сам человек: в его генофонде накапливаются вредные мутации; он начинает вести себя неадекватно и социально опасно