накомила Гитлера с  Анастасией, устраивала для нее приемы с  участием
прусской и белоэмигрантской аристократии, западных  дипломатов  и веймарских
политических  лидеров;  возила  "великую  княжну"  по  курортам,  герцогским
дворцам, юнкерским поместьям.
     В конце концов Анастасию Чайковскую забрал в  одно из своих поместий  в
Южной  Германии принц Лейхтенбергский, бывший флигель-адъютант  царя. Живя в
этом поместье, она  продолжала  давать интервью.  Репертуар скудный,  номера
программы однообразные, но пропагандное свое дело Анастасия делает: не  дает
заглохнуть теме "уральской трагедии" в западной пропаганде. Через посредство
мадам   Раттлефф-Кайльманн   лже-царевна   помогает  центрам   антисоветской
идеологической диверсии наводнять  прессу всевозможными измышлениями. Бредни
"екатеринбургской  мученицы"  используют в своих целях и  националистическая
партия Вестарпа-Гугенберга, и воинствующие  реваншистские  организации  типа
"Стальной    шлем",   и    монархическая    группа   полковника    рейхсвера
Гинденбурга-младшего,  и  а  особенности  набирающая  силу  на  иждивении  у
монополий  национал-социалистская   партия  Адольфа   Гитлера.  Еще   только
входивший  в  те  годы  в  известность  Йозеф  Геббельс, ближайший сотрудник
фюрера,  в   своих   тогдашних  речах  и  писаниях   (как  газетных,  так  и
"художественных") не раз ссылается на "страшную свидетельницу  из уральского
города с немецким названием".
     И  вдруг, еще в дни Веймарской  республики,  на  Анастасию обрушивается
удар. Вульгарно-либеральная "Берлинер нахтаусгабе" задумала, в  сенсационных
целях,  доказать, что никакой  Анастасии нет.  Негласная сыскная  группа  во
главе с  частным детективом Мартином Кнопфом и графологом Бернардом Геннати,
по  заданию редакции,  документально установила, что именем  великой  княжны
Анастасии прикрывается некая Франциска  Шанцковски, позднее присвоившая себе
также имя  Анны  Андерсен,  девица без  определенных занятий,  католического
вероисповедания,  из семьи разорившегося мелкого  фермера, уроженка местечка
Гайдендорф в округе Картхауз, Померания; рождения  16  декабря 1896 года (то
есть она на 5 лет старше той особы, за которую себя выдает). По месту своего
происхождения значилась в годы  описываемого сыска как "выбывшая в 19-летнем
возрасте  неизвестно   куда".  (Эги   данные  воспроизвела   и   подтвердила
гамбургская "Die Welt" 17 января 1970 года.)
     Сыскная группа  Кнопфа далее  установила, что  сия девица  появилась  в
Берлине  в  начале  1917 года и поступила  ключницей  в хозяйственную  часть
главного  полицейского   управления.  Затем   она   переквалифицировалась  в
шифровальщицу отдела  агентурной  сети; к  концу  того же года ее направляют
осведомительницей  (под  видом  работницы)  на  один из  берлинских  военных
заводов,  персонал  которого  состоял  преимущественно  из женщин. Случайным
взрывом  гранаты  она была контужена и на  некоторое время исчезла  из виду.
Снова объявилась ... в Ландверканале, на амплуа утопленницы.
     На обращенный к читателям газеты вопрос, кому  известны  еще какие-либо
подробности  этого  дела, откликнулась некая фрау Вингендер.  Она явилась  в
редакцию  и сообщила,  что  Шанцковски-Андерсон, работая на  военном заводе,
снимала  у нее, Вингендер,  комнату,  и  в подтверждение представила  разные
мелкие вещи,  впопыхах оставленные на квартире жиличкой. Редакция предложила
Вингендер поехать вместе с детективом Кнопфом и двумя репортерами в поместье
Лейхтенбергского, где в то время пребывала "царская дочь", и  устроить очную
ставку. Но уж на этот раз были начеку и обер-инспектор Грюнеберг, и  его шеф
Лахузен  (при Гитлере дослужился  до генерала, возглавляя одно время абвер).
Едва  члены экспедиции "Нахтаусгабе" проникли на территорию  усадьбы, как из
засад атаковали их люди в штатском. Сковали наручниками, втолкнули  в машины
и увезли в Берлин. К вечеру следопыты уже сидели в Моабите.
     Лахузен   торжествовал,   но  недолго.   "Нахтаусгабе"   была   газетой
социал-демократической  ориентации.   Она  воззвала   о  помощи   к  лидерам
парламентской фракции СДПГ. Руководители фракции предложили властям на выбор
две  возможности: а) власти выпускают из  Моабита сотрудников "Нахтаусгабе";
б)   с   трибуны   рейхстага   фракция   предает   огласке   историю   аферы
эрзац-Анастасии,  включая  имена явно  или  тайно к  ней причастных.  Угроза
подействовала. Арестованных выпустили.  Но, струхнув, зареклась охотиться за
царскими сенсациями и газетка.
     Итак,  "Нахтаусгабе"  заставили  замолчать,  но  газета  успела  выдать
последние из подробностей, добытых  Кнопфом. Идею превращения в царскую дочь
подсказал померанской девице,  вернее рейхсверовской контрразведке, бежавший
из России М.  Н. Шваббе, бывший ротмистр  уланского ее величества полка,  до
революции вместе со Шванебахом обслуживавший в качестве военно-политического
осведомителя германский генеральный  штаб и  лично кайзера. Вместе со Шваббе
участвовала в подготовке аферы и  экс-фрейлина императрицы С.К.  Буксгевден,
двоюродная сестра известного  деятеля "Союза  русского народа". Она состояла
при  семье  Романовых  в Тобольске, сопровождала их на  Урал  и, по указанию
Уральского  Совета, 18 мая 1918  года  была выслана  из Екатеринбурга. Тогда
спасло ее лишь  то, что местные органы  советской  власти ошибочно  сочли ее
иностранкой, зачислив в одну компанию с Жильяром и Гиббсом.
     В Берлине  Буксгевден  вместе  со Шваббе  принимается обрабатывать Анну
Андерсон  и по заказу Лахузена  и Грюнеберга преподает ей курс "царственного
поведения".   Учебными   пособиями   служат   затребованные   из  библиотеки
потсдамского замка  кронпринца альбомы с видами Петергофа и Царского Села, а
также  духовный багаж воспоминаний самой фрейлины о  нравах и обычаях членов
семьи вообще,  младшей  царевны  в частности. Поначалу,  собственно,  Шваббе
рекомендовал  Лахузену наречь  померанку  Татьяной. Но бывшая  фрейлина, как
знаток предмета,  сумела доказать, что хотя по возрасту  померанской  девице
больше подходит роль третьей дочери царя, все  же по комплекции и обличью ей
лучше быть четвертой.
     Конечно, сведущим или мало-мальски сообразительным людям не обязательно
было ждать  вмешательства "Нахтаусгабе", чтобы раскрылась  перед ними  тайна
девицы, единой в четырех лицах (Шанцковски-Андерсон-Чайковская-Романова).  К
сведущим,  бесспорно,  относились  и  бежавшие  под  крыло   рейха  недавние
царедворцы и их слуги, родственники  и недавние  слуги последнего царя. Им с
самого начала  было все ясно. На раннем этапе аферы, да и во многих  случаях
позднее, кто-нибудь из бывших великих князей или княгинь, генерал-адъютантов
или фрейлин мог на очередном публичном показе  померанской принцессы подойти
к ней и сказать:
     "Послушайте, фройляйн, довольно дурачиться; клоунада грубая  и глупая".
Но  одни  предпочитали  уйти  подальше  от  греха,  дабы  не  столкнуться  с
германскими властями; другие неопределенно развели руками; третьи  поспешили
на   помощь  "бедному  царскому   дитяти".  Слишком  внушительная  режиссура
чувствовалась за этой многолетней кукольной комедией,  чтобы  стали перечить
ей бывшие  шталмейстеры и  камердинеры,  перешедшие  с российских  дворцовых
хлебов на западноевропейские пособия.
     Отбросив   династическое  достоинство,   заявили   о  своем   признании
новоявленной Анастасии несколько бывших великих князей и княгинь, в их числе
Андрей  Владимирович,  Александр  Михайлович,  Георгий Константинович, Мария
Павловна. Встала  на сторону лже-княжны Ксения Георгиевна Романова, а точнее
мисс Ксения Лидс (в эмиграции она вышла замуж за американского промышленника
мультимиллионера Уильяма  Лидса).  Из России Ксения  выехала  в  1913 году в
возрасте  10  лет.  Тем  не  менее,  еще  через 10  лет,  едва  взглянув  на
претендентку, она сразу "узнала" ее.
     Из  Крыма в 1919 году пробралась в Данию  с двумя дочерьми вдовствующая
императрица, мать  Николая,  Мария  Федоровна.  Получив известие о  чудесном
спасении своей младшей  внучки, Мария  Федоровна решила ехать с  дочерьми  в
Берлин,  чтобы  увидеться  с Анастасией.  Германский  посол  в  Копенгагене,
запросив  свое правительство,  поставил Марию Федоровну в  известность,  что
такая поездка в Германию в данный момент нежелательна. Тогда Мария Федоровна
попросила датского посла  в Берлине барона Цале разведать:  действительно ли
девица,  именующая  себя Анастасией, ее внучка, и если да, то  каким образом
она попала  из  Ипатьевского дома в  берлинское полицейское управление.  При
попытке  выполнить  эту  просьбу  барон  Цале  натолкнулся   на  решительное
противодействие  фрау  Раттлефф-Кайльманн; обращение на Вильгельмштрассе  (в
министерство иностранных  дел) ему  ничего  не  дало. Тогда Мария  Федоровна
обращается  в Швейцарию  к  Жильяру  с  просьбой  помочь.  Бывший  обитатель
тобольского  губернаторского дома, прихватив с собой супругу  (бывшую няньку
царских  детей Теглеву), прибывает  из Лозанны  в  Берлин, каким-то  образом
прорывается  к предполагаемой царевне. С  первого взгляда Жильяру и его жене
стало  все  ясно, но  они  все же попытались  поговорить  с  лже-Анастасией.
"Царевна",  конечно, не  поняла  ни одного слова  из  того, что  сказала  ей
Теглева   по-русски.   Жильяр   стал   показывать   ей   некоторые   вещицы,
принадлежавшие  царской  семье   и  вывезенные   им  из  России,  и  спросил
по-немецки, что это такое. Но  тут  дева впала в истерику, затопала ногами и
закричала:
     - Я ничего не знаю! Я ничего не могу! Я не желаю разговаривать  с вами!
Убирайтесь вон! К черту! Свиньи!
     Тут фрау  Раттлефф-Кайльманн,  упрекнув  гостей  в  "издевательстве над
несчастной больной",  предложила  им немедленно удалиться. У  подъезда  чету
Жильяр ждала служебная  машина. Они  были  приглашены  в главное полицейское
управление,  где  с  ними   конфиденциально   побеседовали   представившийся
обер-инспектором  доктор  Грюнеберг  и не  представившийся никем  майор  фон
Лахузен.  После этой  беседы  Жильяры  наотрез  отказались  что-либо сказать
обступившим  их  корреспондентам.  В   Лозанне,   отдышавшись,  Жильяр  свои
впечатления выразил в следующей расплывчатой форме:
     "Мне   кажется,  что  это  не   она,  но  пути  господни  неисповедимы,
человеческое восприятие ненадежно,  поэтому не совсем  исключается,  что это
может быть и она".
     Мария Федоровна и ее дочери никогда больше ни слова не проронили на эту
тему.
     Между  1933  и  1943 годами Гитлер и  его  "тихий  Генрих" (так  Гитлер
называл Гиммлера) несколько раз вели разговор о померанской  деве. Поскольку
фюрер  вынашивал  идею  облагодетельствования  будущей  немецкой   провинции
Русляндии каким-нибудь  царьком  или царицей из рода  Романовых,  он пытался
выяснить шансы этой особы. "Тихий Генрих" оценивал их невысоко. За обеденным
столом  на террасе в Берхтесгадене он  однажды заметил, что,  на его взгляд,
екатеринбургская   великомученица   "хороша   для  того,   чтобы  будоражить
воображение",   но    ее   административно-психологические   способности   и
перспективы "равны  нулю", так что для использования в политической игре она
непригодна.
     В какой-то связи с этими  разговорами  стояла поездка на оккупированную
советскую территорию нациста барона фон Шенка в 1942 году. Ему было поручено
выяснить  на  месте,  возможно ли  в  пропагандных  или  политических  целях
использовать  "трагедию  Анастасии".  Пока   он  там  возился,   надвинулись
Сталинград  и  Курск. Наступила пора  ему самому подумать,  как  унести ноги
через Буг и Днестр.
     Единственно  новое, что внес фон Шенк в досье Анастасии, был его рапорт
на имя Гиммлера, в котором барон доносил, что  якобы нашел  "советскую афишу
1918 года", которая будто  бы призывала население помочь  розыскам  бежавшей
младшей  дочери царя и угрожала расстрелом  на месте каждому, кто попытается
ее  укрыть.  "Тихий Генрих",  естественно, попросил  барона  предъявить этот
документ, на  что барон ответил, что сделать это, к сожалению, не может, так
как на обратном  пути, при пересадке на станции Жмеринка, его находку вместе
с остальным багажом украли.
     Удивительнее   всего,  "что  померанка,  ныне   полуглухая   старуха  с
сумасшедшими глазами, не угомонилась по сей  день: Анастасия она - и только!
Она  продолжает судебную тяжбу,  пытаясь  получить  хотя  бы  толику царских
денег.  Донимает  западногерманскую  юстицию, требуя,  чтобы  ее  официально
признали Анастасией Романовой.
     Все   это   давно  всем  приелось,   а   все   же  для  антисоветского,
антикоммунистического     балагана     сгодится.     Пособляют      балагану
кинематографисты, издатели  и репортеры.  Выпущены  несколько полнометражных
фильмов с померанской психопаткой в  главных ролях. Вышла  в  США  и  ФРГ, а
затем и издана  во многих странах  мира объемистая книга  под  названием "Я,
Анастасия, рассказываю..."
     Еще в конце  двадцатых годов  стражи  германского правосудия нашли  для
себя развлечение. Презрев указанную им долгом функцию - ограждать веймарскую
демократию от ее  смертельных  коричневых  врагов,  эти  правоведы  занялись
дележом состояния русского царя между его мнимыми наследниками.
     В начале тридцатых  годов немецкие суды начали раздавать  документы  на
право наследования ценностей царской семьи, хранившихся в Германии. При этом
определялось право  наследования и для пятерых  детей  Романовых,  "буде они
обнаружатся".  А  пока  некоторая,   примерно   шестая  часть  выявленных  в
германских  банках  средств,  числившихся на  счетах  Александры  Федоровны,
решением суда была передана в собственность ее  сестре Ирене,  вдове Генриха
Прусского. Отпрыском этой четы (то есть Ирены и Генриха) был принц Сигизмунд
Прусский, офицер рейхсвера,  а потом  нацистского  вермахта.  Сигизмунд имел
дочь Барбару,  вышедшую замуж за  герцога Кристиана фон  унд  цу Мекленбург.
Когда  Ирена в  1953  году умерла,  ее состояние, включая  часть  банковских
счетов русской императрицы, перешло во владение к  ее внучке  и единственной
наследнице  Барбаре (к этому времени и муж Барбары возвратился из советского
плена).
     Переход счетов  Александры  Федоровны  в руки  мекленбургской герцогини
померанская лже-Анастасия  сочла  вопиющей  несправедливостью. До наших дней
самозванная царевна  ходит по судам ФРГ и всюду  вопит на своем  померанском
диалекте: "Караул, ограбили!"
     "Возрождение дела Анастасии" в послевоенные годы сопровождается шумными
эффектами,  свойственными западной пропаганде: поток  статей и  репортажей в
прессе,  сенсационно-бульварные  бестселлеры,  вроде  "Книги об  Анастасии",
которую  издал во  Франкфурте-на-Майне бывший германский дипломат  Кругг фон
Нидда, телевизионные и театральные постановки, и  т. д. Судебные  процессы и
коммерческая реклама идут рядышком, взаимодействуя.
     500  объемистых  томов   составляет   сегодня  дело   лже-Анастасии   в
западногерманских судах.  Уже  перемерли многие судьи, адвокаты и  эксперты,
принимавшие участие  в  деле.  Уже  успела  претендентка пополнить коллекцию
своих  фамилий,  выйдя  замуж  на  склоне  лет   за  американского  историка
профессора  Джона  Мэнэхена. А  слушание  дела продолжается.  Толпы бюргеров
осаждают подъезд верховного суда в Карсруэ, чтобы попасть в зал заседаний, и
входные билеты продаются  из-под полы  по спекулятивным ценам,  точь-в-точь,
как на сенсационный матч бокса или бой быков.
     Померанская  истица  со многими  фамилиями  (Шванцковски -  Андерсон  -
Чайковская - Мэнэхен) - не единственная претендентка, на российский престол.
Отыскался уже в послевоенные годы и "царевич Алексей".
     2 февраля 1964 года в  здание  гамбургского суда  вошел человек в форме
американского  офицера. Сообщив секретарю  суда, что  он служит  в одной  из
частей армии США, расположенных в ФРГ, офицер оставил следующее заявление:
     "В оберландсгерихт гор. Гамбург Исковое заявление "
     Моя мать  Александра  Федоровна  Романова,  урожденная  Алиса Гессен  -
Дармштадтская, умерла в 1924 году в Варшаве (Польша).
     Мой отец, император России Николай II (Николай Александрович  Романов),
умер в 1952 году в гор. Познань (Польша).
     Прошу суд подтвердить мое право наследования по  отношению к упомянутым
в этом заявлении моим покойным родителям.
     С высоким уважением
     Алексей Н. Романов 2.II.1964 г.
     Федеративная Республика Германия Лоудс-Кэмп, армия США".
     Всякий,  кто  только  скользнет  взглядом по этому  заявлению,  скажет:
вымысел,  граничащий с  бредом,  - взять хотя  бы  приведенные  в  заявлении
фантастические даты смерти Романовых.
     В аналогичном  случае  особу, объявившую себя царевной Анастасией,  для
порядка  все  же подержали некоторое время, как  мы помним,  в  клинике  для
нервнобольных.  Податель  приведенного  выше  искового  заявления   спокойно
возвратился  из Гамбурга в свой военный  лагерь Лоудс-Кэмп, где вечером того
же дня в офицерском казино был атакован корреспондентами западногерманских и
американских газет, радио и телевидения. И весь мир был оповещен о появлении
"русского царевича Алексея".
     Его зовут Майкл Джордж (Михаил Георгий) Голеневский. Родился в  Польше,
в деревне  близ Сандомира, в 1905 году.  До второй  мировой войны  служил  в
разведывательных  органах  генерального  штаба  польской армии.  Годы  войны
провел  в  Германии,  где занимался  неизвестно чем,  но  поговаривают,  что
работал  в абвере и  гестапо. В  послевоенное время  переехал  в Соединенные
Штаты,  был  принят на службу в Центральное  разведывательное управление;  в
1952-1960 годах неоднократно выезжал по особым заданиям Аллена Даллеса в ФРГ
в американскую оккупационную зону,  бывал  в  Пуллахе  у  генералов Гелена и
Весселя; имеются указания и  на то,  что  через западногерманскую границу  в
1964-1968 годах неоднократно  проникал в сопредельные с ФРГ социалистические
страны, в частности, нелегально бывал в Варшаве, Познани и Праге. Шефами ЦРУ
представлен   был  к  присвоению  американского  гражданства.   Адресованный
вице-президенту  Линдону  Джонсону  рапорт,   подписанный  Джоном  Маккоуном
(который  сменил  Аллена  Даллеса  в 1961  году),  мотивировал представление
"особыми заслугами,  сопряженными с  опасностью для жизни, которые полковник
Голеневский    оказал   Соединенным   Штатам".    Администрацией    Джонсона
представление было удовлетворено.
     Чей он полковник, какой  службы, когда  и  кем  было присвоено  ему это
звание? Над  этим репортеры гадают  поныне. Остаются  белыми пятнами  в  его
жизнеописании многие моменты  и  периоды  - например,  переход из  Польши  в
Германию осенью 1939 года, проживание  в  гитлеровском  рейхе,  послевоенная
трансплантация  из ФРГ  в США.  Возможно,  что  свое полковничье  звание  он
получил по совокупности заслуг  перед дефензивой, абвером, гестапо и ЦРУ? Но
это еще не вся загадка. Это даже не самый сложный из возникающих вопросов.
     Первое время его крепко донимали.  То допытывались, как он излечился от
гемофилии. То  - почему столь  неузнаваемо изменились  черты его лица. Некий
мистер  Спеллер,  помогавший "царевичу" отбиваться, однажды в  запальчивости
бросил  какому-то  скептику:  не  беспокойтесь,  ЦРУ располагает отпечатками
пальцев,  которые  стопроцентно  доказывают  идентичность  Майкла Джорджа  с
Алексеем Романовым. На что последовал новый  вопрос: когда, кому и по какому
поводу подлинный российский престолонаследник давал отпечатки своих пальцев?
     Где  же был Майкл со своими претензиями  до сих пор?  Почему так поздно
заявился?  Как  он   выскользнул  из   Ипатьевского  полуподвала?  Вместе  с
Анастасией или один? Встречались ли они где-нибудь за эти десятилетия?
     На неудобные вопросы не обязательно отвечать. Достаточно придать своему
одутловатому лицу  загадочное  выражение. Кому надо - тот все знает.  Т