У мистера Харкэйва, например, вся февральско - мартовская
хроника  сводится к тому, что распоясавшиеся люмпены  гоняются по Петрограду
за беззащитными полицейскими и  убивают  их, не зная, за что и почему; нет у
февральских "инсургентов" ни лозунгов, ни программы, ни  лидеров, они просто
ошалели от  безнаказанности и  буйствуют  из спортивного  азарта; власти же,
парализованные  своим  гуманизмом  и  мягкосердечием, опустили руки,  и  сам
император-добряк  забился  в  Могилеве  в  угол и  никак не дождется  своего
отречения  и  сдачи  власти,  интересуясь только,  кому  и  где  ее сдать...
Главное, вторит Кеннану Харкэйв,  подвел Романовых момент внезапности. Очень
уж неожиданно все произошло. Накатившей  волной царь был застигнут врасплох.
Никто  и  подумать  не  мог,  что  сравнительно  мелкое  уличное  безобразие
завершится  таким  финалом.  "Этот кризис, с  которым  столкнулись Романовы,
никем не  планировался,  не готовился, он был локальным, поначалу совсем  не
драматичным,  и  тем  не  менее  -  почти невероятно!  - стал  для Романовых
последним" (11).
     Что касается внезапности, то можно напомнить,  что шеф  охранки генерал
Глобачев   еще   5  января   1917  года  в  докладной  записке  предупреждал
правительство:   "Настроение   в  столице  носит   исключительно   тревожный
характер...  Политический  момент напоминает  канун 1905  года..."  (12)  19
января Глобачев  строго секретно доносит, что "население открыто критикует в
недопустимом  по  резкости  тоне все правительственные мероприятия",  причем
слышатся речи, "затрагивающие  даже  священную особу государя императора", и
что  в  общем и целом  правительству,  возможно,  предстоит "бороться  не  с
ничтожной кучкой... членов Думы, а со всей Россией" (13).
     Серию   своих   секретных  докладов  правительству  Глобачев  заключает
опасением,  как бы нарастающее недовольство населения не  явилось "последним
этапом  на пути  к  началу  беспощадных  эксцессов  самой  ужасной  из  всех
революций" (14).
     Наступает  историческая  февральско-мартовская  неделя,   неделя  краха
царизма.  Как  провел  эту  неделю  от четверга  до  четверга  Николай,  как
распорядился он представленной ему информацией, временем, которое отвела ему
судьба? И как тем временем разворачивались события в столице?
     Четверг, 8 марта (23 февраля)
     В Могилеве царь пригласил к обеду глав антантовских военных миссий.
     В Петрограде вышли на улицы 128 тысяч  стачечников. Они кричат: "Мира и
хлеба!"
     Появились  красные  флаги и плакаты  с  надписями: "Долой  войну!", "Да
здравствует  революция!"  По  случаю  Международного женского дня  работницы
активное  участие  в демонстрациях приняли десятки тысяч женщин с  питерских
предприятий.
     Полиция контролирует положение, но в  помощь ей уже вызываются воинские
подразделения.
     Вечером на  квартире  рабочего  И.  Александрова  состоялось  совещание
руководства  петроградских  большевиков.  Решено:  забастовку  продолжить  и
расширить;  организовать демонстрации на  Невском;  усилить  агитацию  среди
солдат; приступить к  вооружению  рабочих.  Определены два  главных  лозунга
движения: свержение монархии и прекращение войны.
     Столица на голодном  пайке. Запас муки составляет  500 тысяч пудов. При
минимуме  ежедневной  выдачи в  40 тысяч пудов этого может  хватить  лишь на
10-12 дней.
     Пятница, 9 марта.
     Царь отмечает в  дневнике, что  он награжден бельгийским орденом "Croix
de Guerre".
     Александра Федоровна сообщила телеграммой из Царского,  что сын  и  две
дочери заболели корью. Теперь царица прикована к постелям детей и фактически
выключена из политической борьбы. Отпало  ее  обычное  зловещее давление  на
Николая.
     Число бастующих  в  Петрограде возросло до  200 тысяч. На  Васильевском
острове студенты присоединяются к рабочим. Демонстранты стремятся прорваться
к  центру  города,  появились  на  Невском.  Полиция  пытается  рассеять их,
избивает плетьми,  прикладами и шашками. К середине дня лавина демонстрантов
заполнила Знаменскую площадь. Конные городовые, пытавшиеся воспрепятствовать
демонстрации, были  встречены  свистом, криками протеста,  градом поленьев и
осколков  льда... До позднего  вечера  на  Невском не прекращаются  митинги,
звучат пламенные речи. Лозунг "Хлеба!", доминировавший  раньше, теперь тонет
среди знамен с надписями: "Долой царизм!", "Долой войну!". По указанию  царя
Алексеев телеграфно поручает руководство усмирительными акциями командующему
Петроградским военным округом генералу  С. С. Хабалову.  (Незадолго до этого
Петроградский военный округ был выделен из Северного фронта, куда  входил во
время  войны,  в особую  единицу  и  поставлен  под  командование  Хабалова,
получившего широкие права.)
     В Мариинском дворце, как обычно  по пятницам, заседает Совет министров.
Выйдя  с  заседания,  министры  с  удивлением  обнаруживают,  что  не  могут
пробраться  домой;  в  частности,  премьер-министр Н.  Д. Голицын  не  может
попасть к себе на Моховую, закупоренную демонстрантами.
     Современные  советологи особенно  резко попрекают царское правительство
за  промахи, допущенные в  этот день, второй  день  массовых  волнений.  Они
считают, что в этот день "многое еще можно было  спасти". Масси, Фрэнклэнд и
Харкэйв  порицают  за  "неспособность" А. Д.Протопопова  и  С.  С. Хабалова,
которые "не  проявили тех данных, какие требовались по их должностям в такой
момент" (15). Хабалову "не хватало  ни оценки  положения, ни  плана контроля
над   массовым   беззаконием,   ни   способности  помешать   мелким   толпам
присоединиться к  большим".  Протопопов  же  "стал терять нервы  при  первых
признаках организованного  неповиновения". Выявилось,  что  "даже  те  люди,
которых  царь  в  пятом году называл трусливыми  курицами,  могут  считаться
бесстрашными орлами в сравнении с этими двумя" (16).
     Духовные  оруженосцы сегодняшних  усмирителей  из  Луизианы  и  Алабамы
задним числом  поучают царских жандармов, как следовало им 56 лет тому назад
на петроградских улицах расстреливать и истязать...
     Суббота, 10 марта.
     В этот день  движение перерастает во всеобщую политическую  забастовку,
охватившую свыше  300  тысяч человек.  Из рабочих кварталов  людские  потоки
неудержимо рвутся  к  центру  города. Ряды демонстрантов  растут. Восставшие
становятся  хозяевами   улицы.  Полиция  бежала  из  рабочих   предместий  и
сосредоточилась  в центре города,  пытаясь  создать здесь преграду  бушующей
толпе.  Оцеплены мосты, перекрыты даже тропинки по льду  через  Неву. Гремят
первые выстрелы полиции по безоружным демонстрантам, падают первые  убитые и
раненые. Начались ожесточенные столкновения рабочих с полицией.
     С утра совещаются представители Бюро ЦК и ПК партии большевиков. Решено
развернуть   дальнейшие  широкие  наступательные  действия.   Предусмотрены:
братания  рабочих и солдат; возведение баррикад; меры к тому, чтобы движение
петроградского   пролетариата  нашло   отклик  по  всей  стране.  Завоевание
солдатских  масс  на  сторону  революции  объявлено  особо  важной  задачей.
Выпущена  ПК  листовка,   обращенная  к  "братьям-солдатам".  В  этот   день
"большевики, рискуя жизнью, проникали в  казармы, беседовали с солдатами или
организовывали  демонстрации   возле  казарм,  провозглашали   революционные
лозунги, словом, пользовались каждым удобным случаем, чтобы призывать солдат
к единению с рабочими" (17).
     Телеграммой  No 2899-3713  Хабалов сообщает Алексееву, что "у Гостиного
Двора  демонстранты запели  революционные песни  и подняли  красные  лаги  с
надписями "Долой войну". Взвод  драгун  спешился и  открыл  огонь по  толпе,
убито двое  и  ранено десятеро". В этот день  военный министр  Беляев сказал
Хабалову:  Ужасное  впечатление   произведет  на   наших   союзников,  когда
разойдется толпа и на Невском будут трупы".
     Протопопов телеграфирует в ставку  Воейкову, что на "Выборгской стороне
толпой снят с лошади и избит полицмейстер полковник Шалфеев... На Знаменской
площади убит  пристав  Крылов... Бастующие местами приветствуют войска". Все
чаще  отмечается  сочувственное  отношение  солдат  к  демонстрантам.  Когда
"фараоны" убегают от рабочих, солдаты смеются.
     Хабалов объявил: если  рабочие до вторника  не вернутся на работу,  все
пользующиеся  отсрочками  новобранцы досрочных  призывов  1917, 1918 и  1919
годов будут призваны и отправлены на фронт.
     Министры  собрались на  внеочередное заседание  у  Н.  Д.  Голицына  на
Гороховой. Хотя  премьер  не раз  просил  Хабалова  выделить лично для  него
охрану  и  тот  заверил,  что  послана  рота,  заградившая  с  обоих  концов
Гороховую,  в действительности охраны такой не видно. На  заседании министры
В. А.  Беляев, Н. А. Добровольский  и А. А.  Риттих настаивают на подавлении
волнений  вооруженной силой.  Позднее Голицын говорил, что  Хабалов на  этом
заседании показался  ему  "очень неэнергичным и малосведущим  тяжелодумом, а
доклад его - сумбуром". Протопопов же, по словам министра иностранных дел Н.
Н.  Покровского,  на предыдущем заседании  кабинета  "нес околесицу, так что
министры переглядывались  и спрашивали друг  друга:  вы что-нибудь  поняли?"
(18).
     Царь в Ставке спокоен, придерживается привычного распорядка дня: с 9.30
до 12.30-работа  с Алексеевым,  затем  завтрак,  в 2 часа дня - прогулка  на
автомобиле,  в 5 часов - чаепитие, в 7.30 - обед... Одно неприятно: донимает
тревожными  депешами  Родзянко.  Председатель  Думы  вопит  о  надвигающейся
катастрофе,  угрожает,  требует.  Чего? Уступок.  Послаблений. Сформирования
буржуазного правительства "общественного  доверия", которое лучше  повело бы
войну, отвечая за свои действия перед Думой. Грядет ураган, ваше величество,
поторопитесь маневрировать, не то все треснет и развалится.
     И, как во времена споров на петергофском взморье, он не хочет.
     Уступок не будет.
     Надо было,  считает  он, и  тогда, в пятом году,  в приморском  домике,
отбиваться до конца.  Зато  уж  теперь он ученый.  Не проведете. Шатаний  не
будет.
     Привычным движением,  как двенадцать  лет  назад,  он  тянется  рукой к
плети.
     Выйдя из  своего  кабинета,  чтобы  посетить штабной  синематограф  (на
экране  - его  любимый  комик Пренс),  император по  дороге задерживается на
несколько минут у прямого провода и передает телеграмму Хабалову:
     "Повелеваю завтра же  прекратить в столице  беспорядки, недопустимые  в
тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай".
     Получив  телеграмму царя,  Хабалов в десятом  часу  вечера того  же дня
собирает  у себя воинских и  полицейских начальников  и, зачитав  ее  текст,
объявляет: отныне можно неограниченно, после  троекратного сигнала, стрелять
по толпам.
     Воскресенье, 11 марта.
     Повеление царя вступает в действие.
     С   утра  над   городом  плывет   колокольный  звон,  но  вскоре   "эти
умиротворяющие  воскресные  звуки  перекрываются возобновившейся  какофонией
мятежа и неподчинения" (19).
     Когда  стачечники  и  демонстранты вновь устремились к  центру  города,
Хабалов  и Протопопов  во  исполнение царского  приказа  встретили их огнем.
Петроград  походит на военный лагерь. Вооруженные городовые засели на крышах
и  чердаках  высоких зданий,  на  колокольнях  и пожарных  каланчах.  С этих
высоких  точек  полиция и офицеры  расстреливают  рабочих.  Полиция бьет  из
пулеметов  вдоль всего Невского, простреливает прилегающие к Невскому улицы,
поливает  свинцом   мосты.   Конные   отряды   жандармерии  повсюду  атакуют
демонстрантов, рубят их шашками,  расстреливают в упор. Только на Знаменской
площади убито 40 человек. Теперь  народу не  остается ничего другого, как  с
оружием в руках выйти на бой против защитников самодержавия.
     По  решению  петроградского  руководства  партии  большевиков  всеобщая
политическая стачка начинает переходить в вооруженное восстание.
     Дает плоды работа, проведенная партией  среди солдат.  В этот день  4-я
рота  запасного батальона  Павловского полка,  возмущенная участием  учебной
команды полка в расстреле рабочих,  подняла  восстание,  вышла из  казарм  и
открыла  стрельбу по отряду конных городовых.  Это  - первый  переход целого
воинского подразделения на сторону революции.
     На Моховой у Голицына состоялось частное совещание.  Протопопов в такой
растерянности,  что  требует   схватить   Родзянко.  Дубенский   в  дневнике
комментирует:  "Первое,   что  надо   бы   сделать,   -   это  убить  самого
Протопопова"... С  удивлением министры  замечают,  что  и  у  Хабалова  руки
трясутся,  равновесие утрачено. Оказывается,  у него такой расход  патронов,
что  скоро  нечем  будет  стрелять.  Он  уже  просил  взаймы  боеприпасов  у
Кронштадта, но  тамошние  начальники  сами боятся  восстания  и берегут свои
запасы. Кроме того, Хабалов не может найти несколько броневиков,  нужных ему
позарез:  просил  на Путиловском  заводе  -  не дали; обращался  к ведающему
броневиками генералу Секретеву - тоже не получилось. Поскольку  Хабалов явно
теряется,  решено  направить в  помощь  ему  начальника  Генерального  штаба
генерала Занкевича.
     На этом  заседании  обсуждался  также  перевод  Петрограда  на  осадное
положение.  Хабалову   указано:   подготовить  объявление.  Позднее  Хабалов
пытается  отпечатать  в  типографии  градоначальства  афишу тиражом  в  1000
экземпляров,  но  там   отказались  принять  такой  заказ.  Кое-как  удалось
отпечатать  в типографии Адмиралтейства.  Потом  выяснилось,  что объявление
невозможно  расклеить по городу: градоначальник Балк сказал, что у него  нет
для этого ни людей,  ни  кистей, ни клея. (Хабалов вызвал двух околоточных и
лично  приказал  им:   развесить  хотя  бы  несколько  листков  на   решетке
Александровского  сада. Околоточные  пошли  выполнять, но  к  вечеру  листки
валялись на торцах перед зданием градоначальства...)
     Понедельник, 12 марта.
     В   разгаре  вооруженное  восстание,  к   которому   призывала   партия
большевиков.
     Большевики  распространили в виде  листовки Манифест ЦК  РСДРП "Ко всем
гражданам России"  - один из  важнейших политических  документов  тех  дней,
провозгласивший   требования    демократической   республики,    прекращения
империалистической   войны,   установления   восьмичасового   рабочего  дня,
конфискации помещичьих земель.
     Рабочие  приступом взяли  Главный  арсенал,  забрали  оттуда  40  тысяч
винтовок  и 30 тысяч револьверов.  Солдаты  помогают рабочим  вооружаться. В
настроениях войск гарнизона произошел окончательный перелом. Часть за частью
присоединяется к рабочим. Солдаты восставшего Волынского полка направились в
казармы соседних  - Литовского и Преображенского - полков и вывели их  также
на улицу; эти три части устремились к казармам Московского полка,  который в
свою очередь заявил о своем переходе на сторону народа. Если утром этого дня
на стороне революции насчитывались 10 200 солдат, то  в середине дня их было
25  500, к  вечеру -  66700, а на исходе  следующего  дня - 127 тысяч  (20).
Поддерживаемые  солдатами рабочие с боем очищают  от  "фараонов"  квартал за
кварталом, улицу за улицей.
     Но еще продолжают действовать, выполняя высочайшее повеление, защитники
трона во главе с Хабаловым.
     Он телеграфирует в Ставку, что бои  идут в различных районах города,  в
частности на Лиговке, Знаменской площади, на пересечении Невского  проспекта
с  Владимирским и Садовой; есть убитые и раненые, "коих толпа,  рассеиваясь,
уносит  с собой".  Сформированный из 6  рот и  полутора  эскадронов  с  15-ю
пулеметами  отряд  под командованием полковника  Кутепова брошен в  атаки на
район  Таврического дворца; однако Кутепов вскоре донес, что дальше Кирочной
и Спасской он  продвинуться  не может. Затем  пришло донесение, что  толпой,
нахлынувшей  с  Сампсониевского  проспекта,  подавлена  и  пулеметная  рота,
прикрывавшая с Выборгской стороны Литейный мост.
     Родзянко звонит Беляеву и  советует разгонять толпы водой  из  пожарных
шлангов. Рекомендацию Беляев передал по телефону  Хабалову, но тот возразил,
что "обливание водой приводит лишь к  обратному действию, то есть еще больше
возбуждает толпу"; кроме того, и из повеления его величества ясно  вытекает,
что поливать бунтовщиков следует не водой, а свинцом...
     Родзянко   проехал   по  набережным,  наблюдая,  как   рабочие,  обходя
перекрытые мосты, движутся по  льду  Невы к  центру  города.  По возвращении
домой  он  находит у себя царский  указ,  гласящий: "На  основании статьи 99
Основных законов повелеваем: занятия Государственной думы с 26 февраля с. г.
прервать и назначить  срок  их возобновления не позднее  апреля 1917 года...
Николай". Родзянко  спешит в  Таврический дворец, где  через совет старейшин
проводит  решение:  указу   царя  подчиниться,  но  из  дворца  не  уходить,
оставаться на своих местах в разных помещениях.
     В  этот день в Таврическом дворце открыто возобновил свою  деятельность
Петроградский  Совет рабочих и солдатских  депутатов. Одновременно  усилиями
группы  Родзянко  образован  там же Временный комитет Государственной  думы.
Таким образам, революция как бы разделила Таврический дворец на две части: в
одном  его крыле расположился  Совет;  в  другом - представители  буржуазных
политических  групп,  с  первых часов  революции  направившие свои усилия на
спасение монархии, на сохранение у власти династии Романовых.
     Создав Совет рабочих и солдатских депутатов, "петроградский пролетариат
сорвал попытки  Временного  комитета Государственной думы  установить  после
победы  революции  единовластие   буржуазии...  Однако  и   Совет   не  стал
единственной властью в стране. Образовалось крайне своеобразное переплетение
двух  властей,  двух  диктатур  -  диктатуры  буржуазии  в  лице  Временного
правительства   и  революционно-демократической  диктатуры  пролетариата   и
крестьянства  в  лице Петроградского Совета" (21). Это было одно из коренных
противоречий  Февральской   революции   -  противоречие  между   буржуазией,
образовавшей   Временное  правительство,  и   рабоче-крестьянскими  массами,
создавшими Петроградский Совет. Одновременно  к власти пришли разные классы,
и ни один из них не владел ею полностью.
     В возрожденном Совете в те дни зачастую еще задавали тон меньшевистские
лидеры.  Напуганные размахом движения, они стремились отвести  революционный
поток в спокойное русло "нормального"  буржуазного парламентского режима. Не
веря в творческие возможности пролетариата, не понимая значения  создаваемых
им новых  органов  власти,  меньшевики  боялись  оторваться  от  либеральной
буржуазии, пойти против нее. На словах они были  не только за демократию, но
и за социализм; на деле же ориентировались на буржуазно-демократический путь
развития  страны.  В  итоге  в руководстве  Петроградского  Совета  сложился
меньшевистско-эсеровский блок, который вместо  борьбы за дальнейшее развитие
революции  повел  линию   на  добровольную  передачу  власти  буржуазии.   И
буржуазные политики поспешили этим воспользоваться.
     В  то время как соглашатели убеждают  депутатов Совета, будто буржуазия
помогает  закрепить завоевания  революции. Временный комитет Государственной
думы делает все  возможное, чтобы использовать ее в  своих, промонархических
целях, выиграть время,  вынудить Николая II пойти  на  уступки  "ему  же  во
благо".  Буржуазия   в   лице   родзянковской  группы   стремится  захватить
безраздельное  руководство  революцией, чтобы приглушить,  притормозить  ее,
вывести из-под  удара династию Романовых,  может быть, пожертвовав для этого
Николаем.
     В этот день Родзянко продолжает бомбардировать Николая депешами. Он все
еще  взывает к  царю,  убеждая его проявить гибкость,  пойти на уступки.  Он
рекомендует отмену  роспуска Думы,  требует  сформирования  "ответственного"
правительств