м пересчете, один  голос помещика  значил столько же,
сколько  три  голоса  буржуа,  пятнадцать  голосов крестьян  или  сорок пять
голосов рабочих.
     Но  и  это соотношение не  удовлетворило  Николая. Избранная и на такой
основе  первая  Дума оказалась  для него  слишком  левой,  а вторая  - левее
первой.
     3 июня  1907  года правящая группа,  в нарушение  ею  же установленного
закона, разогнала Думу.  Помеченный тем же числом новый  избирательный закон
ввел  еще более вопиющее соотношение: один  голос  помещика =четырем голосам
буржуа=шестидесяти   пяти  голосам   мелкой  буржуазии=двумстам  шестидесяти
голосам крестьян=пятистам пятидесяти  голосам рабочих.  В ходе последовавших
на этой основе выборов две трети избирательных  бюллетеней получили помещики
и крупные буржуа, насчитывавшие (в европейской части страны)  меньше  одного
процента  населения;  в  результате  подавляющее  большинство  мест  в  Думе
оказалось  захваченным  группами  крайней  реакции,  в  том  числе  обширной
фракцией монархистов-черносотенцев.
     Событиям  3  июня 1907 года предшествовала  провокация,  организованная
Столыпиным.  Примерно  месяцем раньше (7 мая)  он объявил в  Государственной
думе  и Государственном совете, будто располагает данными о заговоре с целью
убийства  царя, великого князя Николая Николаевича и его,  Столыпина,  и что
террористы  задержаны  полицией.  Через  три недели  (1  июня),  рассчитывая
отвлечь  внимание от  начавшихся дебатов  по аграрному вопросу, Столыпин  на
закрытом    заседании    Думы    повторил    свое     измышление,    обвинил
социал-демократическую фракцию в причастности к заговору, потребовал  лишить
шестьдесят  пять ее  членов  мандатов, а  шестнадцать  депутатов арестовать.
Кадетское  большинство  Думы,  боясь возражать, приняло  трусливое  решение:
образовать комиссию для рассмотрения этих требований.
     Столыпин  не стал ждать  разбирательства в комиссии.  В  ночь на 3 июня
были  арестованы  социал-демократические депутаты (впоследствии отправленные
на каторгу  и  в  ссылку). 3  июня  Дума  была распущена,  объявлено о новом
избирательном   законе.  Фактически  совершился  государственный  переворот,
ознаменовавший окончательное удушение первой русской революции,  наступление
мрачной полосы столыпинской реакции.
     Ни  большого,  ни малого повода не упускал Николай, чтобы укрепить  дух
самодержавия.
     Екатеринославский  губернатор в  очередном отчете о  своей деятельности
запрашивает: обоснованно ли  предположение, что административные  органы  на
местах будут  лишены  прав судебной власти,  то есть  -  что они не смогут и
далее пользоваться правом по собственному усмотрению преследовать  и карать?
Резолюция Николая: "Об этом и речи быть не может".
     Полтавский губернатор в одном из  своих годовых отчетов замечает,  что,
хотя  существует разница  между  программами церковно-приходских  и  земских
школ, его, губернатора, тщанием  обеспечено единство,  так сказать,  идейной
базы: "и там и здесь преподавание ведется на  одной общей основе православия
и  преданности  царю".  Николай пишет  на полях:  "В  сохранении этих начал,
присущих  каждому русскому сердцу, зиждется  залог настоящего развития у нас
народных масс".
     Тамбовский губернатор  в  годовом отчете ставит  вопрос, не  пришло  ли
время  сузить его контроль  за содержанием преподавания в школах, во всех ли
школах  такой полицейский  присмотр нужен? Резолюция Николая: "Не сужать,  а
еще больше  расширить права губернаторов по наблюдению  за средними учебными
заведениями всех ведомств".
     Олонецкий губернатор в годовом отчете сообщает, что стараниями земств в
подведомственных  ему  районах  "открыты еще сто семнадцать  народных школ".
Подчеркнув  эти  слова,  Николай  надписывает: "Излишняя торопливость в этом
направлении совсем нежелательна".
     Вологодский  губернатор  в  отчете сообщает, что  готовится открытие  в
губернии новой гимназии. Резолюция царя: "Ни в каком случае  не  гимназию, а
разве что техническое училище".
     Тот же губернатор  сообщает, что земства стремятся сократить кредиты на
содержание церковно-приходских школ, добиваясь перераспределения  средств  в
пользу школ народных. Резолюция Николая: "Это мне сильно не нравится".
     Школ  поменьше, церквей побольше; не парламент  (хотя бы буржуазный), а
филиал  черной сотни;  не Лев Толстой, а фон Вендрих; не помощь  голодным, а
защита  обжирающихся  от  мрущих  с  голоду  -  это  и  был путь  императора
всероссийского "к каждому русскому сердцу".
     Личность  в  общем  скудная  и  шаткая,  он  в острые  периоды борьбы с
собственными подданными  обнаруживал и  неутомимость,  и  инициативу. Сквозь
внешнюю оболочку благовоспитанной деликатности  и мягкости проступала унылая
и  вязкая  злоба, нудная  незатейливая  жестокость.  И  если таков  он  был,
осуществляя  с  помощью  немецких  подручных  управление  империей,  вдвойне
становился  он таким, когда  их же руками пытался сломить  отказ  народа  от
повиновения этому управлению.

     (1)  Витте,  III-48.  Свои  мемуары  Витте  писал  за  границей,  после
увольнения  и  фактического  изгнания. Опасаясь похищения  рукописей царской
охранкой,  он сдал  их на хранение  в банковский сейф  в Байонне  (Франция).
После  революции  вдова  Витте  и  кадетский  лидер  И. Гессен  опубликовали
рукопись в берлинском эмигрантском издательстве "Слово".  Книга переиздана в
Москве в  1960 году "Соцэкгизом". Все цитаты из воспоминаний  Витте в данной
работе даются по изданию "Соцэкгиза", с обозначением  тома римской  цифрой и
страницы - арабской.
     (2)  Рукопись  дневника В.  Н.  Ламздорфа, цитируемого  в данной книге,
хранится в Историческом архиве СССР.  Большая  часть записей в  7 объемистых
тетрадях  - на  французском языке, меньшая -  на русском. В сериях  мемуаров
отдельными частями публиковались в Москве.
     (3)  Секретные протоколы Петергофского  совещания, состоявшегося в июле
1905  года. Стенографические  записи.  В  сб. "Материалы  для характеристики
царствования". Издание журнала "Голос минувшего", Москва, 1917
     (4)  Он еще спросил у присутствующих:  ввиду исключительной секретности
обсуждения - следует ли,  на  их взгляд, вести протокол? Мнения разделились.
Николай   отдал   распоряжение   фон   Гильденбрандту:  обеспечить   ведение
стенографической   записи  в  двух  экземплярах.  Спустя  два  месяца  после
совещания  полный   текст  его   стенограмм  был   опубликован   в  Германии
издательством "Нейнаст". -. Авт.



РУЛЕТКА СМЕРТИ


     Сломить сопротивление  подданных,  однако,  оказалось  делом  несколько
более трудным, нежели это представлялось Николаю.
     Трудным -  потому что,  как уже втолковывал ему  яснополянский педагог,
"скорее  можно  остановить  течение  реки, чем  всегдашнее  движение  вперед
человечества".
     Поскольку же  Николай  и его свита  вознамерились  "всегдашнее движение
вперед"   приостановить,   понадобилось  им  для   этого  пустить  в  ход  и
соответственные  средства,  то есть - преградить движению путь  "посредством
всякого рода  насилий, усиленной  охраны,  административных  ссылок, казней,
религиозных гонений, запрещений  книг, газет, извращения воспитания и вообще
всякого  рода дурных и жестоких дел"  (Из  того же письма  Л. Н. Толстого  к
Николаю II).
     Что подразумевал автор гаспринского письма под  "всякого рода дурными и
жестокими делами" - детализировано так: "Треть России находится в  положении
усиленной охраны, то есть вне закона. Армия полицейских, явных и тайных, все
увеличивается  и  увеличивается...  Везде  в  городах  и  фабричных  центрах
сосредоточены  войска и  высылаются  с боевыми патронами  против  народа. Во
многих местах уже были братоубийственные кровопролития и везде  готовятся, и
неизбежно будут, новые и еще более жестокие".
     Какие пророческие слова!  Ведь Толстой написал это  до  9  января  1905
года; до разрушения Пресни; до подмосковных и прибалтийских рейдов фон Мина,
фон  Римана  и   фон  Рихтера;  до   расправ  в  Кронштадте,   Свеаборге   и
Иваново-Вознесенске; до расстрела рабочих на Лене.
     Ныне "Ди вельт" и "Бунте иллюстрирте" особенно подчеркивают, что  и  до
высылки, и в  Тобольске Николай  самолично  давал уроки истории своему сыну.
Да, уроки сыну царь давал, историю в какой-то степени знал (он  состоял даже
почетным председателем Всероссийского  исторического  общества). Однако  г-н
Хойер не рассказал нам, что  же  поучительного для  сына  извлек  Николай из
истории собственного царствования?
     Рассказал ли он своему наследнику,  например, как  посылал Ренненкампфа
на усмирение Забайкалья, Колчака - в бунтующий Черноморский флот, фон Мина -
на покорение Москвы, а фон дер  Лауница - на завоевание площади  под  самыми
окнами Зимнего дворца?
     Если тобольские лекции преподавателя Н. А. Романова  содержали  хотя бы
краткое упоминание о 9 января,  они, несомненно, могли заинтересовать хоть и
не очень прилежного, но неглупого мальчика Алексея.
     В тот день, за  тринадцать с половиной лет до екатеринбургского финала,
царь позволяет своим немецким генералам учинить побоище на улицах столицы  и
на площади перед дворцом. Для  этой цели  вводятся в центральные и окраинные
кварталы города  сорок тысяч  солдат и жандармов, в  том числе два батальона
Преображенского полка,  где  царь в свое время проходил офицерскую  практику
под начальством своего дяди  Сергей  Александровича и в обществе Нейгардта и
Ренненкампфа. Войска  и  жандармерия  напали на  шествие  рабочих (вместе  с
женами  и  детьми  -  до  ста  сорока  тысяч человек),  которых  полицейский
провокатор  Гапон  подговорил пойти  к  царю-батюшке за  помощью и  защитой.
Первые выстрелы  раздались  в 12 часов у  Нарвских  ворот.  К  2  часам  дня
преображенцы и семеновцы  открывают  огонь  у  Зимнего дворца,  куда подошла
главная  колонна  -  огромная толпа  вполне  наивно, благонамеренно  и  даже
богомольно настроенных простых людей.
     Солдаты  и  полицейские стреляют по  хоругвям  и  иконам, поднятым  над
толпой;  конные  рубят женщин  и  детей  шашками, топчут лошадьми,  добивают
раненых.  Дворцовая площадь и  прилегающие  улицы усеяны убитыми и ранеными.
Солдаты  ведут  огонь по верхушкам  деревьев Александровского сада - туда из
любопытства  забрались мальчишки,  чтобы  лучше  видеть демонстрацию;  дети,
расстрелянные в ветвях, падают на заснеженные клумбы... Потом идет истязание
на Невском проспекте, у Казанского собора, на Морской и Гороховой улицах, за
заставами Нарвской, Невской, на Выборгской. К концу дня в реестре  Кровавого
воскресенья значатся тысячи убитых и раненых.
     Николай записывает:
     "9 января. Воскресенье. Тяжелый день. В  Петербурге произошли серьезные
беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны
были  стрелять в разных частях города: было много убитых и раненых. Господи,
как больно и тяжело".
     Кто  разрешил, кто  приказал  стрелять? Запись в дневнике оставляет эти
вопросы без ответа.
     Когда при Толстом однажды кто-то рассказал, что царь подавлен событиями
9 января, писатель усмехнулся: "Я этому не верю, потому что он лгун".
     И в самом деле. После слов "много убитых и раненых" он записывает через
несколько строк: "Мама приехала к нам из  города прямо  к обедне. Завтракали
со  всеми.  Гулял  с Мишой (?)".  И далее:  "Завтракал  дядя Алексей. Принял
депутацию уральских казаков, приехавших с икрой. Гуляли. Пили чай у мамы".
     В феврале 1912 года семейство Романовых узнает,  что вспыхнули волнения
на  берегах  Лены. В  таежной  глухомани, в двух  тысячах верст  от железной
дороги, забастовали,  доведенные  до  отчаяния  жестокостями  администрации,
рабочие   Андреевского  прииска  общества   "Лензолото".  Главные  акционеры
общества  - царь,  его мать, четыре великих  князя, министры  и сенаторы.  К
середине марта волнения распространились и на другие  прииски: забастовка на
Лена стала всеобщей.  "Навести порядок" поручено было жандармскому ротмистру
Трещенкову, памятному своими садистскими выходками еще с 1905 года, когда он
участвовал в карательных набегах на Сормово и другие рабочие районы.
     4 апреля, когда стачечники мирной толпой пошли к Надеждинскому прииску,
чтобы  еще  раз  поговорить с  администрацией об улучшении условий труда  (а
заодно добиться освобождения арестованных  членов забастовочного  комитета),
Трещенков со своим отрядом  преградил им дорогу и скомандовал открыть огонь.
Солдаты стреляли  в толпу в  упор  с короткого  расстояния. Двести семьдесят
человек   были  убиты,  двести   семьдесят   ранены.  Зверское  преступление
взбудоражило Россию. На запрос социал-демократической фракции в Думе министр
внутренних  дел  Макаров заявил с  трибуны:  "Так было,  так будет". Царь не
допустил предания  Трещенкова  суду, демонстративно  распорядился выдать ему
денежную  награду,  повысил  в  звании  и  послал  на  должность  начальника
жандармерии в Ташкент.
     В  промежутке  между этими  двумя экзекуциями  -  на  Неве и  на Лене -
протянулась полоса полицейско-жандармского разгула.
     После  того  как  в  сентябре  1905 года  был подписан  русско-японский
(Портсмутский)  мирный  договор,   завершивший  девятнадцатимесячную  войну,
царское  правительство  поставило  перед   собой  две  задачи:  а)  оттянуть
возвращение с Дальнего Востока войск, охваченных революционным брожением; б)
оттуда же перебросить в центр  страны казачьи части, пригодные для участия в
усмирительных  рейдах.  Вторая  операция  оказалась   почти  неосуществимой:
сибирская  магистраль  в  восточной  ее  части  была захвачена  революционно
настроенными  солдатами  и  фактически вышла из-под  контроля правительства.
Возникает  в  окружении  Николая II  план:  снарядить  два  отряда,  которые
согласованными ударами с двух противоположных сторон  проломили бы заслон на
дороге  и  дали бы  возможность  казачьим  полкам  прорваться  в центральные
губернии.
     В первых числах января вышли навстречу  друг  другу по  железной дороге
две  группы:  одна под  командованием  генерала Ренненкампфа  -  с запада на
восток; другая, генерала Меллера (он же Закомельский), - с востока на запад.
Эшелонам было задано встретиться в Чите.
     Ренненкампф  в  своем  поезде  отвел  вагон  под  военно-полевой   суд.
Приговоры  о казнях  выносились на  ходу эшелона.  Арестованные, загнанные в
вагон на  одной станции, прибывали смертниками  на  следующую. Только первые
десять заседаний суда, состоявшихся в поезде,  дали  семьдесят семь смертных
приговоров (тут же  приведенных  в исполнение) и  тридцать  три  приговора к
пожизненному заключению. Такую же машину смерти  на колесах  вел из  Харбина
навстречу  Ренненкампфу Меллер. Впрочем, этот  зачастую предпочитал вешать и
расстреливать без всякого суда. Вовсю практиковал Меллер и истязания:  порол
нагайками, шомполами, кнутами, розгами. Витте засвидетельствовал, что Меллер
на пути  своего  продвижения  к  Чите "драл" даже железнодорожных  служащих.
Например,  он "выдрал  за ослушание несколько телеграфистов". По словам того
же    автора,   "дранье   генерала   Меллера-Закомельского   наверху   очень
понравилось",    почему   после   этой    экспедиции    и   "назначили   его
генерал-губернатором прибалтийских губерний".
     В конце концов заслон с дороги сбили, дорвались с обеих сторон до Читы.
Опричнина в центральных губерниях получила подкрепление. С помощью  казачьих
частей,  переброшенных  из  Маньчжурии,  были  подавлены очаги  вооруженного
сопротивления рабочих в важнейших  промышленных районах страны. В частности,
были  сокрушены опорные пункты  восстания  в Московском промышленном районе,
где с  осени 1905 года свирепствовала  другая команда усмирителей: фон Мина,
фон Римана и Дубасова.
     Образчики той же практики в центре империи.
     Полковник   Г.  А.   Мин,  с  1904  года   командир   лейб-гвардейского
Преображенского полка, в 1905 году  неоднократно выводивший солдат на  улицы
Петербурга для разгона демонстраций и  избиения рабочих и студентов, в конце
1905 года был послан с полком на подавление вооруженного восстания в Москве.
Даже Витте, в  то время глава  правительства, отметил, что Мин в карательном
походе на  Москву  проявил "поистине животную жестокость". Им  же,  Мином, в
декабре  1905 года  была  послана  на  Казанскую  железную  дорогу  кровавая
экспедиция полковника  Римана. Пресловутая  инструкция -  "пленных не брать,
пощады не давать" - исходила от Мина. По его же приказу 17 декабря 1905 года
был  открыт  артиллерийский  огонь  по  Прохоровской  мануфактуре  -  району
сосредоточения  боевых  групп   московского   пролетариата.   С   садистским
озверением  громили  Мин и  Дубасов на  рабочих  окраинах Москвы  квартал за
кварталом, улицу за улицей в уверенности, что испепеление "первопрестольной"
отвечает желаниям  самого царя. На представления правительства о волнениях в
Москве  и о необходимости  отправки  туда  войск Николай,  по  свидетельству
Витте, ответил: "Да, Москва ведет себя еще хуже  Петербурга. Ее следовало бы
наказать.  Но что касается войск -  посмотрим, что  будет  дальше".  Скрытую
мысль  царя  разъяснил  премьеру  великий  князь  Николай  Николаевич:  "При
теперешнем положении вещей задача должна заключаться  в том,  чтобы охранять
Петербург  и его окрестности, в которых пребывают государь и его августейшая
семья... Что же касается Москвы,  то пусть она пропадает. Это ей будет урок.
Когда-то  Москва  была действительно сердцем и  разумом  России,  теперь это
центр, откуда исходят  все антимонархические и революционные  идеи.  Никакой
беды для России от того, если Москву разгромят, не будет" (Витте, III-175).
     Награды  за  усердие  Мину  пришлось  ждать  недолго:  в  марте  он был
произведен   в  генерал-майоры,  в   апреле   получил  денежную  премию   "с
присовокуплением царского  поцелуя". Впрочем, попользоваться заработанным он
не  успел,  так  как  не  заставил  себя  ждать  расчет  по  заслугам  и   с
противоположной  стороны:  летом  1906  года  на  перроне  вокзала  в  Новом
Петергофе убийцу поразила пуля 3.В. Коноплянниковой.
     Та же  участь постигла  фон дер  Лауница. В  бытность  свою  тамбовским
губернатором  он ввел в практику поголовную порку в  "беспокойных" деревнях;
"по ошибке", как  сам доложил в одном из отчетов царю,  "выпорол и несколько
спокойных".  В Тамбове Лауниц устроил суд над  группой крестьян - участников
аграрных волнений; допустив  к выступлениям на процессе адвокатов, схватил и
выпорол  также адвокатов.  Выдающийся  истязатель был  и  незаурядным вором.
Посвятив часть своей  энергии  скупке и  перепродаже земель, он  шантажом  и
жульническими махинациями восстановил против себя в Тамбовской губернии даже
собственных  приспешников;  местное  дворянство   возбудило   в   Петербурге
ходатайство   о   лишении   его  дворянского  звания.  Кончились  тамбовские
похождения  гусарского  генерала  тем,  что царь, отозвав  его  в Петербург,
зачислил  в  свою свиту, затем назначил  столичным градоначальником. В  этой
должности он  и нашел свою смерть. 22  декабря  1905  года  в  Петербургском
медицинском     институте     состоялась    церемония     открытия    нового
(дерматологического)   отделения.   По   просьбе   принца   Ольденбургского,
покровительствовавшего  институту,  церемонию   почтил   своим  присутствием
градоначальник  фон  дер  Лауниц. В  тот момент, когда закончился молебен  и
Лауниц спускался по  лестнице к выходу,  неизвестный выстрелил в него и убил
наповал. Полицейские набросились  на покушавшегося и затоптали его насмерть.
Когда свыше потребовали сведений о неизвестном, а  она оказалась неспособной
установить его  личность,  был  применен  беспрецедентный  способ опознания:
убитому отрезали голову, положили в  стеклянный сосуд со спиртом и выставили
напоказ перед фасадом института.
     Однока