его вопросом:
     "Правду ли о вас говорят, что вы стоите за евреев?" (II-210).
     Вероятно, та  же  нота  подозрения и  скрытой  угрозы  прозвучала бы  в
вопросе царя, если  бы он  вздумал допытываться  у  своего  премьера,  а  не
"стоит" ли он, скажем, еще за украинцев ("малороссов"), или за армян, или за
финнов, или,  что  было бы  совсем уж предосудительно,  за поляков?.. Ибо  в
основе отношения  Николая  II  к  своим подданным различных  национальностей
лежал, по определению Витте, "лозунг гонения всех русских граждан нерусского
происхождения,  иначе  говоря,  одной трети или около шестидесяти  миллионов
жителей империи".
     Если   в   прежние  царствования  некоторые   окраинные   области   еще
пользовались  относительными льготами и послаблениями в  смысле элементарных
национальных прав или внутренней культурной жизни,  то администрация Николая
эти послабления стала  отнимать и перечеркивать  с  резкостью, какой  они не
испытывали  раньше.  Последнего   царя   без  преувеличения  можно   назвать
организатором  крупнейшего  в  истории  империи наступления  на элементарные
права  национальных меньшинств.  Именно при  нем империя особенно эффективно
соперничала       с       некоторыми       другими        многонациональными
дворянско-капиталистическими государствами, например, с  лоскутной двуединой
Габсбургской империей, в утверждении за собой репутации "тюрьмы народов".
     В эту эру, отмечают французские  историки Лависс и  Рамбо, в  общем  не
слишком   склонные  критиковать  деятельность   царской  администрации,  все
подводится  под  один  ранжир...  все  народы,  населяющие  империю,  надето
одинаковое  ярмо, воспрещается национальный  язык, уничтожается национальная
культура". Драконова политика  дискриминации,  преследования  и  подавления,
политика  разжигания национальной розни  осуществляется по личным  указаниям
царя "во всех инородческих губерниях, на всех окраинах,  опоясывающих Россию
от Балтики до Кавказа".
     О том,  что антисемитизм  был  официально  провозглашенной идеологией и
практикой    царского    правительства    и    едва    ли    не    важнейшей
принципиально-политической  платформой,  на  которой  базировалось  единение
(впрочем, зачастую лишь кажущееся) разношерстных  реакционно-шовинистических
и  обскурантистских  сил,  хорошо  известно.  Однако, по выражению Лависса и
Рамбо,  "меры,  принимавшиеся   против  поляков,  зачастую  были  еще  более
суровы... Им  пришлось гораздо  больше, чем евреям,  страдать из-за верности
своему языку и религии".
     Поляки  (не  принадлежащие  к   аристократической  верхушке)  не  могут
занимать государственные  должности. Они  в юго-западных губерниях не  могут
владеть земельной собственностью. Польский язык в самой Польше вычеркнут  из
программ школ - сначала  средней, затем начальной и, наконец, высших учебных
заведений, включая  Варшавский университет. Запрещено в учреждениях  Царства
Польского   употреблять   польский  язык.  Полиция  под  контролем   царских
чиновников сдирает  с фасадов домов  вывески на польском  языке,  таблички с
написанными  по-польски названиями  улиц  и площадей. В соседней  Литве, как
отмечают те же авторы, "гонения на польский язык приняли характер  настоящей
инквизиции".
     Казалось бы, прибалтийские провинции - Лифляндия, Эстляндия и Курляндия
- традиционно пользуются поблажками со стороны царя. В итоге полутора  веков
таких   поблажек   здешнее  дворянство  -  "в   основном   немецкие  бароны,
происходящие от древних  меченосцев"  - превратилось в  рассадник генералов,
министров и  дипломатов для империи. Они  пользуются в  Прибалтике обширными
привилегиями,  владеют  огромными  землями, совместно с  немецкой  городской
буржуазией задают тон в Риге,  Ревеле и других крупных городах. Им в царской
империи жаловаться не на что.
     Иное дело  -  эксплуатируемая  этим  слоем немецких господ эстонская  и
латышская  народная масса. Еще  в  1883 году  сенатор Манасеин, по поручению
Александра  III, исследовал "проблему внутренней  расшатанности управления в
прибалтийских губерниях" и выдвинул проект мер, цель  которых  - эту систему
управления  "прибрать  к  рукам".  С   вступлением  на  престол  Николая  II
центральные  власти  решительно  берутся  за реализацию  наметок  Манасеина.
Начальные  школы изъяты из  ведения местных властей  и переданы под контроль
министерства просвещения.  Ландегерихты  заменены мировыми судьями,  которые
могут назначаться  и  сменяться только министерством юстиции. Окружные  суды
Ревеля, Риги, Митавы и Либавы  подчинены Петербургской судебной  палате. При
этом в Прибалтике, как и в Польше, подавление национальной культурной жизни,
война  против языка  сопровождается войной против  религии,  точнее,  против
традиционно  сложившихся религиозно-церковных привязанностей народных масс -
на  фоне  грубого полицейского давления, попыток навязать населению казенное
православие.
     К лютеранству эстонцы и  латыши были всегда более или менее равнодушны.
В их  глазах это была  главным образом религия немецких господ. Однако лютые
методы сначала  графа Протасова, силой навязавшего православие  ста  тысячам
эстонцев и латышей,  а затем такое же усердие других царских администраторов
вызвали в населении  обратную реакцию:  многие  простые люди стали  отчаянно
отстаивать,  отбиваясь  от  православия, лютеранскую веру,  которой  у них в
действительности  не было.  Особое ожесточение на  периферии империи вызвала
практика  насильственного отлучения детей у "инородческих" родителей с целью
воспитания их в верноподданническом и православном духе. Отнимали (и увозили
подальше,   в  другие  губернии)   детей  у  духоборов,   униатов,   иудеев,
поляков-католиков, прибалтов-протестантов и т. д.
     Не  всегда  могли  скрыть  свое  чувство отвращения  перед лицом  этого
варварства  даже  некоторые   из  царских  сановников.  Ламздорф   удрученно
записывает однажды в дневнике, что "поступают печальные известия о насилиях,
творимых в  балтийских провинциях. Там  имеются "православные",  которые  со
времени своего крещения, о котором и не помнят, были воспитаны исключительно
в лютеранской среде;  если,  в случае  смешанного  брака, их  дети не бывают
крещены в православной церкви,  а власти  узнают об этом  столь естественном
правонарушении, то детей отнимают от  родителей. Можно  ли  представить себе
подобные ужасы?"
     Перенесемся  на  Кавказ. Наместник  Голицын доносит царю, что,  на  его
взгляд,  "армяне  слишком  о  себе  возомнили".  К  тому  же,  сообщает  он,
"армянская церковь  способствует  революционизированию местного  населения".
Чтобы проучить  непокорных, наместник  с согласия  царя наложил  секвестр на
имущество армянских  церквей. Государственный совет в  особом  заседании под
председательством Фриша признает  секвестр  незаконным и подлежащим  отмене.
Царь  отказывает  в  утверждении  журнала (протокола) заседания  совета, тем
самым аннулируя его решение, и приказ о секвестре вступает в силу.
     Обращение с финнами. С воцарением Николая II отношение к ним становится
все более жестким. Назначенный в 1899 году в Финляндию  генерал-губернатором
Бобриков резко  усиливает  практику  исключительных распоряжений. 3  февраля
1899   года  эта   система  увенчивается  царским  манифестом,  аннулирующим
значительную часть прежних традиционных  прав  финских  учреждений. Сенат  в
Гельсингфорсе   заявляет  протест.  Специальная  депутация   отправляется  в
Петербург  с петицией,  на которой поставили подписи пятьсот тысяч  человек.
Николай  депутацию не  принимает.  В 1901  году  отправляется к нему  другая
депутация с таким же обращением, он снова отказывается принять ее.
     Бобриков за свое полицейское неистовство поплатился жизнью (3 июня 1904
года он был убит финским буржуазным националистом - сыном сенатора Шаумана).
Ту же практику на посту генерал-губернатора Финляндии продолжили в 1905-1908
году Н. Н. Герард и в 1908-1909  году В. А. Бекман.  С просьбой "не  травить
финляндцев" (выражение  Витте)  обращался к царю  его дед со стороны матери,
датский король; но и это заступничество было оставлено без внимания.
     17  марта  1910  года  Столыпин,  по  указанию  Николая  II,  вносит  в
Государственную  думу   проект   положения  "О  порядке  издания  касающихся
Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения". Этой мерой
царь  хочет  еще раз продемонстрировать,  что  он  является "великим  князем
Финляндским", что  его верховная власть  над этой страной  незыблема, что он
намерен  не  ослабить,  а  еще более  усилить механизм  своего  единоличного
законодательствования  в  ней -  по  крайней  мере  "в  вопросах, касающихся
одновременно и великого княжества, и империи в  целом".  Анализируя сущность
этих  событий,  В.   И.  Ленин   в   своей  статье   "Поход  на  Финляндию",
опубликованной  26  апреля  (9  мая) 1910  года,  еще  раз заклеймил позором
"национализм   самодержавия,  давящего  всех  "инородцев"".  Он  разоблачает
пустозвонство   буржуазных   либералов,  выражающих  лицемерное   сочувствие
угнетаемым  царизмом национальностям - "фраза  осталась  фразой,  а сущность
пошла  на  пользу   человеконенавистнической  политике  самодержавия",  -  и
пророчески говорит: "Придет время - за свободу Финляндии, за демократическую
республику в России поднимется российский пролетариат" (10).
     Витте  советовал  царю   "предоставить  евреям  равноправие  с  другими
подданными",  но   поскольку   и   у  "других   подданных"  не  было   прав,
"беспредметной была речь о каком-то уравнении в правах - все были уравнены в
бесправии". В том числе украинцы и белорусы, которым отказано  было в  праве
на национальную культуру  и  родной язык. В том числе кавказские народы, под
кнутом  царизма "возгоревшиеся так,  что многие заговорили, что Кавказ нужно
снова  покорять".  Впрочем, размышляли  другие в  правительственных  сферах,
"нужно  покорить Россию, тогда  нетрудно будет покорить Кавказ и привести  к
благоразумию Россию. Ну вот, пусть покорят Россию" (Витте, 11-207).
     Ничто   не   могло  поколебать  твердого  убеждения  Николая   II:  все
специальные законы, направленные против национальных меньшинств, подлежат не
отмене, а усилению; и если существует в империи сила,  исполненная решимости
эту  систему  травли и  преследований  поддерживать  и отстаивать,  то такой
силой, по августейшему убеждению, является черная сотня.
     По  действовавшему  в Российской  империи  Основному  уложению, проекты
новых  законов,   прежде  чем  быть   представленными  на  усмотрение  царя,
предварительно   должны  были   проходить   обсуждение   и   утверждение   в
Государственном совете (после 1905 года -  также в Государственной думе). Ни
один  расистско-шовинистический  акт,  введенный  в  действие   в  последние
десятилетия  царизма, такой процедуры в  названных инстанциях не прошел. Все
подобные законы были проведены окольными путями и явочным порядком.
     Законопроекты,  явно обреченные на провал в Думе  или в Государственном
совете, протаскивались, например, через так называемые  Особые совещания при
царе в порядке "верховного  управления". Они могли  получить  силу закона  с
помощью одной только  подписи царя на соответствующем докладе министра. Так,
единоличной  властью Николая II  были  проведены 1905-1910  годах  почти все
постановления,   направленные    против   элементарных   прав   национальных
меньшинств.  Бывало,   что  осмеливались  поднять  голос  против  беззакония
отдельные чиновники, даже сановники. Было время, когда сенат в целом пытался
даже   оказать   сопротивление   слишком   грубым   и   бесчеловечным  актам
дискриминации. В таких случаях со стороны министра внутренних дел  следовали
всякие  наветы   на  сенаторов  как  противодействующих  администрации".  Их
"обходили наградами,  переводили  их из  одних департаментов в другие,  даже
были случаи увольнения наиболее строптивых"...  В  конечном  счете, "и сенат
начал давать... толкования,  которые из законов никоим образом не следовали"
(Витте, II-212).
     В  обход  ли  закона  или  на его  основe  -  все равно:  империю  надо
удерживать в  постоянном напряжении погромной атмосферы; бандам "СРН" должна
быть обеспечена  психологическая возможность в любой момент выйти на разбой;
демократическая  общественность  должна  оцепенеть  под  мертвящим  взглядом
охранки и черной сотни. То, чего не  успевают сделать Дубровин и Буксгевден,
доделывают  министр  юстиции  Щегловитов  и прокурор Виппер;  и  наоборот  -
чудовищными    судебно-расистскими   спектаклями   Щегловитова   и   Виппера
протаптывается  дорога   к  новым  подвигам  для  таганских   и   демиевских
молодчиков.  Скоординировались между  собой  юстиция  и  полиция, охранка  и
генералитет,  военно-полевые  суды  и  жандармерия;   с  каждым   из  них  в
отдельности  -  "Союз русского народа"; и со всеми  вместе взятыми -  божьей
милостью Николай Второй.
     Таким образом, на заключительном этапе существования царизма  сложилась
единственная  в  своем роде  многослойная  система,  которую в  общественных
кругах назвали  "карательным самодержавием". Роль Николая  II в этой системе
была главенствующая, участие в ее практике - прямое и непосредственное. Мера
этого участия, по свидетельству современника, определялась тем, что "не было
такой  картины   человеческих  страдании,   которая  могла  бы  тронуть  его
высушенное  вырождением сердце, и не  было  предела  полномочиям, которые он
готов  был кому угодно  дать для избиения своих подданных... В  своеобразном
саду пыток, в который волей  самодержца обратилась империя его предков, было
где  разгуляться мстительному воображению, и Николай широкими  жестами являл
его миру" (11).
     Из Мариинского и Таврического дворцов фон Краммер и Пуришкевич с трибун
Государственного   совета   и   Государственной   думы   обличают   "мировой
жидомасонский  заговор",  направленный  против двуглавого орла,  и призывают
государя императора каленым железом  выжечь,  вытравить из российской  почвы
иродово семя.
     Но ведь он в таких призывах вовсе не нуждается.
     Его незачем подталкивать - он сам идет.
     Идет охотно, в сознании своей миссии.

     (1)  Теперь  в  этом   здании   находится  детская   музыкальная  школа
Петроградского района
     (2) Н. Э. Баумана убил Михалин (Михальчук) Н. Ф., 29 лет, черносотенец,
дворник  одного из  домов по  Немецкой (ныне  Бауманской) улице, завсегдатай
чайной  Федотова на Разгуляе  и трактира  -  закусочной  на  Таганке.  Здесь
Михалин подружился  с Казанцевым. Последний  прикрывал его  при нападении на
Баумана, а потом  во время  бегства. За убийство  Баумана Михалин был предан
суду,  но  помилован  Николаем  II.  В  июне  1906  года судился  за  кражу,
приговорен к полутора годам тюремного заключения. Отсидев  пять месяцев, был
помилован  по  ходатайству министра юстиции  И.Г. Щегловитова и  выпущен  на
свободу.
     (3) В. И. Ленин. Полн. собр. соч., том XX, стр. 326.
     (4)  Название  "черная сотня"  было заимствовано  из эпохи  Московского
государства.  Так именовались в старину мещанские ополчения, набиравшиеся  в
слободах и посадах в защиту царя.
     (5) В. И. Ленин. том XIV, стр. 26.
     (6) ЦГИАМ, ф. 540, on.1 д.. 739, л.12
     (7) В.П. Обнинский. Штрихи былого. Москва, 1917
     (8)  По  поручению  Николая  Николаевича,  и  Владимира  Александровича
генерал  Раух оборудовал явку для  негласных встреч  в здании  яхт-клуба  на
Крестовском острове.  Здесь,  в задних  комнатах  клуба, в  1905-1907  годах
состоялся  pяд  совещаний представителей царя с  черносотенными  вожаками. В
роли Связной  подвизался князь  Путятин, помощник  гофмаршала императорского
двора.
     (9)  В молодости Витте состоял в конспиративной  организации "Священная
дружина".  Она  была  основана  12  марта   1881  года   элементами  крайней
монархической реакции  в ответ  на первомартовский  взрыв на  Екатерининском
канале.  Организация  ставила  своей  целью  тайную  охрану  царской  семьи,
содействие полиции  и жандармерии  в борьбе  с  революционным движением,  не
исключая  методов  террора.  Витте  вышел  из  "дружины"  незадолго   до  ее
самоликвидации, в ноябре 1883 года.
     (10) В. И. Ленин. Полн. собр. соч., том XIX, стр. 218-222.
     (11) В. П. Обнинский. Штрихи былого. Москва, 1917



ПОЛКОВНИК РОМАНОВ ВОЮЕТ С БЕЛОКУРОЙ БЕСТИЕЙ



ПРЕЛЮДИЯ: УКУС ЯПОНСКОЙ БЛОХИ

     Важной, если  не  главной причиной возникновения  русско-японской войны
была  экспансионистская,   необузданно  захватническая   политика  тогдашних
правителей Японии.
     Движущей пружиной этой экспансии был бурный рост капитализма в Японии в
последней трети девятнадцатого века. Он толкал молодую агрессивную буржуазию
на захват  территорий  на  азиатском  материке; вынашивались в  Токио  планы
создания  своей  дальневосточно  -  тихоокеанской  колониальной  империи.  В
ближней перспективе вырисовывалась программа поглощения  Маньчжурии и Кореи,
аннексий за счет Китая; в дальней - захват  обширных русских областей, в том
числе  Сахалина,  Приморья  с  Владивостоком  и  Хабаровском, Уссурийского и
Приамурского  краев.  По  первому  разделу  программы токийским экстремистам
удалось сделать  крупный  шаг  вперед  в  результате Симоносекского диктата,
последовавшего за разгромом Китая в войне 1894-1895 года: тогда они отторгли
от империи богдыханов острова Тайвань (Формозу), Пенхуледао (Пескадорские) и
Ляодунский полуостров. Далее японцы убедились, что продвижение по этому пути
агрессии  и экспансии преграждает  им  - преследуя  свои в  такой же степени
захватнические цели  - царская Россия. Они  почувствовали это, когда русский
ультиматум (поддержанный  Францией  и Германией) заставил их  отступиться от
части уже присвоенной добычи (Ляодунский полуостров) и возвратить ее Китаю.
     Токийский  генеральный  штаб  приступил  к  разработке   плана   нового
вооруженного  выступления   -   на   этот   раз   в   направлении   русского
дальневосточного  Приморья,   с   фланговым  охватом  сопредельных  русских,
корейских  и  китайских  областей.  Особенно  интенсивно  повели  японцы эту
подготовку после того, как им удалось заключить военный союз с Англией
     (1902 год) и серию  негласных контрактов  на  поставку оружия  и других
военных материалов с германскими концернами (1899-1902 годы).
     В  Петербурге  видели,  что  японцы готовят  нападение.  Но  не слишком
стремились его избежать.
     На  русскую  политику  на Дальнем Востоке  сильно влияла безобразовская
группа.  Сын  петербургского  губернского предводителя  дворянства Александр
Михайлович  Безобразов, в молодые годы окончивший Николаевское кавалерийское
училище, дослужился в гвардии до звания полковника, затем, выйдя в отставку,
подвизался по коммерческой части в Сибири и на Дальнем Востоке. В 90-х годах
он появился в Петербурге, развернул в дворцовых и буржуазных кругах агитацию
за  более   активное  противодействие  японским   притязаниям  на  азиатском
материке, при этом завоевал личное расположение Николая II.  Человек  он был
малограмотный  и  тупой,  о  чем  свидетельствуют  его  курьезные,  в  стиле
щедринского помпадура, письма к царю.
     У истоков безобразовской эпопеи стоял немецкий коммерсант  фон Бриннер,
уроженец Баден-Вюртемберга, при содействии русских властей получивший в 1896
году  от  корейского правительства концессию на  эксплуатацию лесов  по реке
Ялу. В 1901 году концессия  фон Бриннера с помощью русской правительственной
субсидии   в   два   миллиона   рублей   была   преобразована   в   "Русское
лесопромышленное  товарищество",  которое  взяли  под  свое  покровительство
(негласно вступив в  число его пайщиков) царь, Мария Федоровна, В. К. Плеве,
контр-адмирал  А.  М.  Абаза,  адмирал  Е.  И.Алексеев.  Правление  общества
обосновалось в  Петербурге;  главным  ходат