ненавистью   и
отвращением. Оно включает все: от любви к мороженому до любви к симфонии, от
легкой симпатии до самого глубокого  чувства близости.  Люди  чувствуют себя
любящими,  если  они  "увлечены"  кем-то. Они  также  называют любовью  свою
зависимость и  свое собственничество.  Они, в самом  деле,  считают, что нет
ничего  легче,  чем  любить,  трудность  лишь в  том, чтоб  найти  достойный
предмет, а  неудачу  в  обретении счастья  и  любви они  приписывают  своему
невезению  в  выборе  достойного  партнера.  Но вопреки всей этой путанице и
принятию   желаемого   за   должное,   любовь   представляет   собой  весьма
специфическое   чувство;  и  хотя   каждое  человеческое  существо  обладает
способностью любить, осуществление ее -- одна из труднейших задач. Подлинная
любовь коренится в плодотворности,  и поэтому собственно может  быть названа
"плодотворной  любовью". Сущность ее одна и та  же, будь это любовь матери к
ребенку, любовь к людям или эротическая любовь  между двумя индивидами. (Что
сущность ее та же и в любви к  другим, и в любви к себе,  это  мы рассмотрим
позднее).[50]    Хотя
предметы любви различны,  и соответственно различны глубина и качество любви
к   ним,   определенные  основные  элементы  присутствуют   во  всех  формах
плодотворной любви. Это -- забота, ответственность, уважение и знание.
     Забота и ответственность означают, что любовь -- это деятельность, а не
страсть,  кого-то  обуявшая, и  не аффект,  кого-то  "захвативший".  Элемент
заботы  и ответственности в плодотворной  любви замечательно описан в  книге
Ионы.  Бог повелел Ионе пойти  в Ниневию предостеречь  ее  жителей, что  они
будут наказаны, если не исправят своих неправедных путей. Иона  уклонился от
своей миссии из боязни, что люди в  Ниневии раскаются, и Бог простит  их. Он
был человеком с развитым чувством порядка и закона, но без любви. Однако его
попытка к бегству  привела  его  во  чрево  кита,  символизирующее состояние
изоляции  и  заточения,  которое  он  навлек  на  себя  отсутствием любви  и
солидарности.  Бог  спас его,  и  Иона  пошел в Ниневию. Он  проповедовал ее
жителям  то,  что Бог велел ему;  чего  он  опасался, то  и случилось.  Люди
Ниневии раскаялись в  своих грехах, исправили пути свои, и Бог простил их  и
решил не разрушать город. Иона был разгневан и  разочарован; он  хотел, чтоб
восторжествовала  "справедливость",  а  не  милосердие.  Наконец,  он  обрел
некоторое успокоение в тени дерева, которое Бог взрастил, чтоб защитить Иону
от солнца. Но когда Бог иссушил  дерево. Иона впал в уныние и гневно выражал
Богу свое недовольство. Бог отвечал: "Ты сожалеешь о дереве, над которым  ты
не трудился и которого  не  растил; которое в одну ночь выросло и в одну  же
ночь пропало. Мне ли не жалеть Ниневии, города великого, в котором более ста
двадцати  тысяч человек,  не  умеющих  отличить  правой  руки  от  левой,  и
множество  скота?"  Ответ  Бога  Ионе  следует  понимать  символически.  Бог
объясняет  Ионе,  что  сущность  любви  --  "трудиться" ради  чего-нибудь  и
"взрастить" что-нибудь, что  любовь и труд -- нераздельны. Человек любит то,
ради чего он трудится, и человек трудится ради того, что он любит.
     История   с  Ионой  дает   понять,  что  любовь   нельзя  отделить   от
ответственности.  Иона не чувствовал  себя ответственным  за  жизнь  братьев
своих.  Он,  как  и  Каин, мог бы  спросить: "Разве  сторож я брату  моему?"
Ответственность -- это не обязанность, наложенная на меня  извне, она -- мой
ответ  на чью-то  надобность,  небезразличную мне. Ответственность  и  ответ
имеют один корень; быть ответственным -- значит быть готовым к ответу.
     Материнская любовь -- самый общераспространенный  и  самый общепонятный
пример продуктивной  любви;  сама ее сущность  --  забота и ответственность.
Рождая  ребенка,  материнское тело "трудится" ради  него,  а  после рождения
материнская любовь состоит в напряженных усилиях взрастить дитя. Материнская
любовь   не  зависит   от   того,  удовлетворяет   ли  ребенок  определенным
требованиям,  чтоб  быть любимым;  материнская любовь  безусловна,  основана
только  на  материнском   отклике  на  надобности  ребенка[51]. Неудивительно,  что материнская любовь
была  в  искусстве и  религии символом высшей формы любви. На  иврите любовь
Бога к  человеку  и любовь человека к ближнему  обозначается словом рахамим,
корень которого рэхэм означает материнское лоно.
     Но связь заботы и  ответственности в любви между  индивидами  не  столь
очевидна; принято  считать, что влюбленность -- это уже вершина любви, в  то
время как на самом  деле -- это начало и только возможность обретения любви.
Принято  считать,  что любовь  -- это результат таинственного  влечения двух
людей друг к другу, некое событие, совершающееся само собой. Да, одиночество
и сексуальные желания делают влюбленность легким  делом, и здесь  нет ничего
таинственного, но это тот успех, который так же быстро уходит, как и пришел.
Случайно  любимыми  не  становятся;  твоя   собственная  способность  любить
вызывает любовь так же, как и заинтересованность делает человека интересным.
Людей беспокоит вопрос, привлекательны ли они, при этом забывается, что суть
привлекательности --  в  их собственной способности любить.  Любить человека
плодотворно  значит заботиться о  нем  и  чувствовать ответственность за его
жизнь, не только за его физическое  существование, но и за развитие всех его
человеческих  сил.  Плодотворная  любовь  несовместима  с  пассивностью,  со
сторонним наблюдением за жизнью любимого человека; она означает труд, заботу
и ответственность за его развитие.
     Несмотря на универсалистский дух  монотеистических западных  религий  и
прогрессивные  политические  концепции,  обобщенные  в  идее, что "все  люди
сотворены равными", любовь  к человечеству  еще не стала привычным делом. На
любовь к человечеству смотрят, как на достижение, в лучшем случае, следующее
за любовью к индивиду, или  как на абстрактное понятие,  осуществимое лишь в
будущем.  Любить одного человека -- значит быть связанным с его человеческой
сутью, с ним, как с представителем  человечества. Любовь к одному  индивиду,
если  она  отделена  от  любви  к  людям,  можно  отнести  лишь  к   чему-то
поверхностному  и случайному;  она непременно остается  чем-то мелким.  Хотя
можно  сказать, что  любовь к взрослому человеку  отличается от  материнской
любви  настолько же, насколько взрослый человек  отличается от  беспомощного
ребенка,  все  же  следует  сказать,  что это  отличие  носит лишь  условный
характер. Все люди нуждаются в помощи и зависят  друг от друга. Человеческая
солидарность   --   это   необходимое  условие  раскрытия   любой  единичной
индивидуальности.
     Забота и ответственность -- составные элементы любви, но без уважения и
знания любимого человека любовь вырождается в господство и собственничество.
Уважение -- это не страх  и не благоговение; оно обозначает в соответствии с
корнем   этого   слова*
/respicere -- зн. вглядываться/, способность видеть человека таким, каков он
есть, понимать его индивидуальность и уникальность. Нельзя уважать человека,
не  зная  его;  забота  и  ответственность  были  бы слепы, если  бы  их  не
направляло знание индивидуальности человека.
     =с. 101=
     Для  понимания плодотворного  мышления предварительно следует  уточнить
различие между разумом и сообразительностью.
     Сообразительность    --   это   человеческий   инструмент    достижения
практических  целей, дающий  возможность раскрыть  те стороны вещей,  знание
которых  необходимо для манипуляции  вещами. Сама  цель  или,--  что  то  же
самое,--  предпосылки, на которых  покоится "сообразительное"  мышление,  не
подлежат сомнению,  признаются само собой разумеющимися и  как таковые могут
быть или не быть рациональными. Это частное свойство понимания особенно ясно
видно в его  крайнем проявлении, в случае  параноика. Например, его исходная
посылка,  что  все люди в заговоре против него,-- иррациональна и  ложна, но
его мыслительные процессы,  построенные на  этой предпосылке, могут  сами по
себе  демонстрировать  замечательную   сообразительность.  В  своей  попытке
доказать этот параноидальный тезис он приводит  в связь  факты  наблюдений и
делает  логические  заключения,  зачастую  столь  убедительные,  что  трудно
доказать  иррациональность   его  исходной  посылки.  Использование  обычной
сообразительности  при   решении   проблем,   конечно,   несводимо  к  таким
патологическим феноменам. По большей части наше  мышление необходимо связано
с достижением практических результатов, с количественными и "поверхностными"
аспектами явлений, оно не вдается в проблему правильности полагаемых целей и
предпосылок и не пытается понять природу и качество явления.
     Разум имеет третье измерение -- глубину, благодаря которой он проникает
в  суть вещей  и процессов.  Не будучи оторванным  от практических жизненных
целей  (и я покажу сейчас, в каком смысле это верно), он представляет  собой
не  просто   инструмент   непосредственного   действия.  Его  назначение  --
познавать, понимать,  схватывать суть, вступать в  отношения с  вещами путем
постижения  их. Он проникает  вглубь  вещей,  чтобы раскрыть их сущность, их
скрытые  связи и  не  лежащие на поверхности  значения, их  "смысл".  Он  не
двумерен, а, так сказать,  "перспективен", по  выражению Ницше; то есть,  он
схватывает все возможные перспективы и  измерения,  а  не только практически
уместные. Иметь дело с сущностью вещей -- значит иметь дело не с чем-то "за"
вещами,  а  с  существенным,  родовым  и  всеобщим,  с   наиболее  общими  и
распространенными чертами явлений,  освобожденными от всего поверхностного и
случайного (не поддающегося логическому учету).
     Теперь мы можем приступить к рассмотрению некоторых более специфических
свойств  плодотворного  мышления.   При  плодотворном  мышлении  субъект  не
безразличен к  предмету, а  находится под его воздействием и заинтересован в
нем. Предмет не  воспринимается  как  что-то мертвое и отчужденное от тебя и
твоей жизни, как  что-то,  о  чем  ты думаешь только  отстраненно; напротив,
субъект глубоко заинтересован  в  своем предмете, и чем теснее они  связаны,
тем  плодотворнее  работает  мышление  субъекта.  Именно  взаимосвязь  между
субъектом  и  объектом стимулирует  мышление  сильнее  всего.  Для  субъекта
человек или любое  явление становятся объектом  мышления потому, что они ему
интересны,  с  точки зрения его индивидуальной жизни или с  точки зрения его
человеческого существования. Прекрасной иллюстрацией этому  служит история о
том, как Будда открыл "четыре истины". Он увидел мертвеца, больного человека
и  старика.  Он,  юноша,  был  глубоко поражен неотвратимостью  человеческой
судьбы, и его реакция на это наблюдение оказалась стимулом для  размышления,
в  результате  которого Будда  создал  свою  теорию  природы  жизни и  путей
спасения человека. Такая реакция не была  единственно возможной. Современный
врач  в такой же ситуации начинает думать  о  том,  как бороться со смертью,
болезнью и  старостью, но его  мышление также задано  его общей реакцией  на
предмет.
     В процессе плодотворного  мышления думающий мотивирован своим интересом
к объекту; он  захвачен им  и взаимодействует с  ним; он заботится о  нем  и
отвечает  за  него.   Но  плодотворное   мышление  характеризуется   еще   и
объективностью,  уважением думающего  к своему объекту,  способностью видеть
объект таким, каков он  в  действительности, а не  таким, каким хотелось  бы
думающему. Эта полярность между  объективностью и субъективностью характерна
для плодотворного мышления, как и для плодотворности вообще.
     Быть объективным можно, только если мы уважаем вещи, которые наблюдаем;
т.  е., если мы способны  видеть их в их уникальности  и  взаимосвязи. Такое
уважение по существу не отличается от уважения, которое мы  рассматривали  в
связи  с любовью; в той  мере,  в  какой я хочу понять нечто, я должен уметь
видеть его таким,  каково оно  по своей природе; хотя это верно в  отношении
всех  объектов  мысли,  это  особенно  важно при  исследовании  человеческой
природы.
     Другой  аспект  объективности дает  о  себе  знать,  когда плодотворное
мышление  имеет дело  с  живыми  и неживыми  объектами: речь идет о  видении
целостности  феномена.  Если  наблюдатель  изолированно  рассматривает  один
аспект объекта, не видя целого, он не  сумеет надлежащим образом понять даже
один этот  аспект.  На  это, как  на  наиболее важный  элемент плодотворного
мышления,  указал Вертхеймер. "Природа плодотворных процессов,-- пишет он,--
часто  такова: сбор  данных  и  исследование начинается  с  желания  достичь
действительного   понимания.   Определенная  область  в  зоне   рассмотрения
становится   решающей,  на   ней  сосредотачивается  внимание;  но   она  не
изолируется от других  областей. Развивается  новый, углубленный структурный
подход к  ситуации,  включающий  изменение  значения  функций, классификацию
данных и  т.  д.  Руководствуясь  тем,  чего  требует структура  ситуации  в
решающей области, разум вырабатывает  приемлемый прогноз, который --  как  и
другие части структуры -- нуждается в прямой или непрямой верификации. Имеют
место два направления:  получение логичной  картины  целого и уяснение того,
какие требования структура целого предъявляет к его частям"[52].
     Объективность  требует не только видеть объект таким, каков он есть, но
и  видеть себя,  каков  ты  есть,  т. е. осознавать,  каким образом  ты, как
изучающий,  связан  с  объектом  своего   изучения.  Плодотворное  мышление,
следовательно,   определяется   природой   объекта   и  природой   субъекта,
вступающего  во взаимоотношения с  объектом в процессе мышления. Эта двойная
детерминация и составляет объективность, в отличие от ложной субъективности,
когда  мыслящий  не  контролирует  себя  соотнесенностью  с  объектом,  и  в
результате мышление вырождается в предвзятое мнение, в принятие желаемого за
должное,  в  фантазию.  Но  объективность   не   является,  как  это   часто
подразумевается  в связи с  ложной идеей  "научной" объективности, синонимом
абстрактности, отсутствия  интереса и  заботы. Как можно  проникнуть  сквозь
поверхностную оболочку  вещей в. их причины  и взаимосвязи, не имея живого и
достаточно  сильного  интереса  к  такой  трудной  задаче?  Как  могут  цели
исследования  формулироваться без  учета  интересов человека?  Объективность
означает не  отстраненность, а уважение, т. е. способность не  искажать и не
фальсифицировать  вещи,   людей,   себя.  Но   не   субъективный  ли  подход
наблюдателя,  не его ли интересы служат  причиной  искажения мышления во имя
получения желаемых  результатов? Разве не отсутствие личного интереса служит
условием  научного  исследования?  Идея,  что отсутствие  заинтересованности
является  условием  достижения  истины,  это  ложная  идея[53].    Вряд    ли    найдется   какое-либо
значительное открытие или изобретение, на которое мыслителя не вдохновил его
интерес. В самом деле, без заинтересованности мышление становится бесплодным
и бессодержательным. Дело здесь даже не в том, имеет место интерес  или нет,
а в том, какого он сорта  и какова его связь с  истиной. Всякое плодотворное
мышление  стимулируется  интересом  изучающего.  Не  интерес  сам  по   себе
извращает  идеи, а  лишь  те  интересы,  которые несовместимы  с  истиной, с
раскрытием природы объекта в результате изучения.
     Утверждение, что  плодотворность  -- это  внутренне  присущая  человеку
способность, вступает  в противоречие с идеей, что человек от природы ленив,
и к активности  его  нужно понуждать. Это старая мысль. Когда Моисей  просил
фараона позволить евреям уйти,  чтоб они  могли "в  пустыне принести  жертву
Господу", фараон  ответил:  "Вы  праздны,  всего  лишь  праздны".  По  мысли
фараона, рабский труд -- это дело; а поклонение Богу -- безделье. Ту же идею
поддерживали все, кто хотел получать прибыль от активности других людей и не
видели пользы в плодотворности, которую они не могли бы эксплуатировать.
     Наша культура, кажется, дает наглядный пример прямо противоположного. В
течение  последних  столетий  человек  Запада   был   одержим  идеей  труда,
потребностью в  постоянной деятельности. Он почти не способен оставаться без
дела  хоть на короткое время. Однако это лишь видимость. Лень и  вынужденная
активность  являются не  противоположностями, а  двумя симптомами  нарушения
правильного функционирования человека.  У невротика мы  часто обнаруживаем в
качестве  основного   симптома  неспособность  выполнять  работу;  а  у  так
называемого заорганизованного человека -- неспособность наслаждаться досугом
и  покоем.  Вынужденная  активность не противоположна лени,  а  является  ее
дополнением, и обе противоположны плодотворности.
     Если плодотворная  активность парализована, это  ведет к неактивности и
сверхактивности.   Голод  и   принуждение  никогда   не   бывают   условиями
плодотворной деятельности. И напротив, свобода, материальная  обеспеченность
и  организация общества, в котором труд может быть полным смысла проявлением
способностей   человека,  составляют   факторы,   способствующие  проявлению
естественного  человеческого  стремления плодотворно  употребить свои  силы.
Плодотворная деятельность  характеризуется  ритмичной  сменой  активности  и
покоя.  Плодотворный труд,  любовь и  мышление возможны, только если человек
может, когда  необходимо,  оставаться  в покое  и  наедине  с  самим  собой.
Возможность  прислушаться  к  самому  себе  --  это  предпосылка возможности
услышать  других;  быть  в  мире с самим собой  --  это необходимое  условие
взаимоотношений с другими людьми.
     4)   Ориентация   в
процессе социализации
     Как  отмечалось в  начале данной главы, жизненный процесс  предполагает
два  вида  отношений с  внешним миром -- ассимиляцию и социализацию.  Первая
была    подробно    рассмотрена    в    данной    главе,[54]  а  о  второй речь шла  в  "Бегстве  от
свободы", и потому я ограничусь здесь лишь кратким резюме.
     Мы   можем   выделить    следующие   виды   межличностных    отношений:
симбиотический союз, отстраненность-деструктивность; любовь.
     В  симбиотическом союзе человек соединен с другими,  но  утрачивает или
никогда   не   обретает  своей  независимости;   он  убегает  от   опасности
одиночества, становясь частью другого человека, "поглощаясь" этим человеком,
или "поглощая" его сам. Первый случай описывается в клинической практике как
мазохизм.   Мазохизм   --   это  попытка  человека  избавиться   от   своего
индивидуального  Я,  убежать от свободы  и обрести безопасность,  привязывая
себя   к  другому  человеку.   Формы,  какие  принимает  такая  зависимость,
многочисленны. Она может  рационализироваться, как жертва,  долг или любовь,
особенно когда система культуры узаконивает такой вид рационализации. Иногда
мазохистские  устремления  так  сильно конфликтуют с теми частями  личности,
которые устремляются к независимости и свободе, что последние воспринимаются
как причиняющие боль и мучения.
     Стремление  поглотить  других,  садизм, активная  форма  симбиотической
зависимости,   выступает   во   всех   видах   рационализаций   как  любовь,
сверхпокровительство, "оправданное" превосходство, "оправданная" месть и  т.
д.;  она   также  выступает  в  соединении  с  сексуальными  влечениями  как
сексуальный садизм. Все формы садистского  побуждения  восходят к стремлению
обрести полное  господство над другим человеком,  "поглотить"  его и сделать
беспомощным объектом чужой воли. Полное господство  над бессильным человеком
--  это  сущность  активного  симбиотического  союза. Человек,  над  которым
властвуют,  воспринимается и  рассматривается как  вещь для использования  и
эксплуатации, а не как человеческое сущес