занности регулировщиков исполняли маленькие
детишки в полицейской форме. Народ здесь, как и в российской глубинке,
очень любит уменьшительные суффиксы. Мы заходили в уютные кафе, и хозяева
непременно спрашивали нас:
   - Tecito o cafecito? Чайку или кофейку?
   Я больше люблю кофе, а Юлька - чай. Плохо зная испанский, мы пытались
заказать по чашечке того и другого и в результате однажды получили две
порции чая, смешанного с кофе.
   Близ Бийи находится маленький высокогорный заповедник Iguaque. Это
почти единственное место в Центральной Колумбии, где еще можно отдохнуть
"на природе", поэтому в выходные здесь полно туристов, приезжающих из
самой Боготы. Хотя в отеле заповедника нет горячей воды, стоит он очень
дорого. Мы попросили хозяйку отеля, чтобы нам разрешили спать на одной
кровати и платить, как за одного человека.
   - Я не могу брать на себя ответственность и самостоятельно решать такие
важные вопросы, - ответила она. Связавшись по радио с управлением
заповедника, она долго обсуждала возникшую проблему с каким-то доном
Эрнандо (видимо, начальником), а мы еле сдерживались, чтоб не
расхохотаться. Наконец согласие руководства было получено, и мы, оставив
рюкзаки, устремились по тропе в гору.
   Облачный лес здесь состоит в основном из мелколистных дубов и
единственного в Колумбии местного хвойного дерева - Podocarpus, похожего
на тис. Все ветки снизу доверху обросли густым мхом, поверх которого,
словно корзины с цветами, торчали пышные бромелии. Я читал, что в
основаниях листьев этих эпифитов, где всегда скапливается вода, обитают
особые виды растений и животных. Теперь представилась возможность это
проверить. Я сорвал несколько бромелий и ободрал их листок за листком, но
улов был довольно скромен: один маленький серебряный лягушонок,
сороконожки, мхи, нитчатые водоросли, пара улиток, палочники и множество
кузнечиков. Позже выяснилось, что по-настоящему богатая фауна скрывается в
бромелиях тропического леса, но там они растут в основном на большой
высоте.
   И вообще в этих лесах удивительно мало живности: только мелкие птицы (в
основном колибри), крысовидные хомячки да гигантские жгутоногие пауки,
живущие под корой.
   Из хищников водится великолепный хохлатый орел Oroaetus isidori,
черно-шоколадный с желтыми глазами, и (теоретически) очковый медведь.
   После долгого тяжелого подъема мы выбрались из леса и оказались на
просторе усыпанного цветами альпийского луга - парамо. То тут, то там
торчали farallones - розеточные деревца из рода Espletia. Розеточные
деревца - не деревья и не кустарники, а нечто особенное - шар торчащих во
все стороны длинных листьев на коротком толстом стволе. Они широко
распространены в высокогорьях тропиков, но в разных горах относятся к
разным семействам, несмотря на внешнее сходство.
   Эсплетии покрыты густым белым пухом и издали похожи на толпу странных
седых гномов. Над лохматыми головами поднимаются большие, похожие на лилии
мохнатые цветы.
   Мы поднялись до лежащего в ледниковом цирке озера Игуаке, отдохнули
среди столпившихся вокруг эсплетий, наслаждаясь горным воздухом и
расстилавшимися вокруг пейзажами, и спустились вниз. Отдохнув еще денек в
облачных лесах, мы отправились дальше на юг.
   Теперь мы двигались по долинам, где до прихода испанцев существовала
цивилизация - империя индейцев чибча. Они были земледельцами и прекрасными
ювелирами.
   Недалеко от Боготы есть озеро Гуатавита, где они приносили жертвы
богам. Вождь, покрытый золотой краской, выплывал на плоту на середину
озера и бросал в воду золотые украшения, потом нырял сам и выходил
"очищенным". Один предприимчивый археолог извлек со дна озера огромное
количество золотых изделий, составивших знаменитую коллекцию боготинского
музея. Там, в частности, есть сделанная из золота модель плота для
жертвоприношений.
   Кроме этого музея, в Боготе нет ничего, заслуживающего внимания. Город
застроен одно-двухэтажными домишками и при населении в 6 миллионов человек
занимает громадное пространство. Широкая долина сплошь залита тонущим в
смоге архитектурным убожеством, лишь в одном углу торчит пучок
небоскребов. Мы постарались побыстрее уехать оттуда, но автобус еще долго
поднимался на перевал, и мы то и дело видели эту чудовищную серую лужу то
с одной, то с другой стороны.
   Наконец перевал позади, и автобус пополз по глубокому каньону,
спускаясь в синюю дымку, окутывающую предгорья.
   Говорят, что на этой дороге бывают грабежи. По-моему, гораздо опасней
частые оползни. Из-за них дорога постоянно ремонтируется, и возникают
многокилометровые пробки. Лишь поздно ночью, выбравшись из каньона на
равнину, мы оказались в городе Клевая Жизнь - Vistahermosa.
   Юлька хотела обязательно найти отель с горячей водой, но нам пришлось
обойти полгорода, пока мы нашли один с хотя бы холодной. Когда мы уже
заползли в номер, оказалось, что вода - в ведрах. Всегда проверяйте работу
водопровода, прежде чем остановиться в местном отеле.
   За Вистаэрмосой асфальт кончился, и мы еще целый день тряслись по
щебенке до Villavicensio - последнего на юг большого поселка. В Южной
Колумбии и Северном Эквадоре оба склона Анд влажные, и когда-то здесь
росли роскошные тропические леса. На западной стороне они местами еще
сохранились, но на востоке, как оказалось, вся земля расчищена под
пастбища и теперь занята травянистыми йяносами, на которых пасутся стада
зебу - белого скота, происходящего от азиатского быка-бантенга. Самый
многочисленный обитатель этих скучных равнин - черный ани (Crotophaga ani)
из семейства кукушек. Почему-то ани в огромном количестве появляются
всюду, где пасется скот - может быть, они питаются жуками и личинками из
навоза. У рек попадаются свистящие утки и паламедеи, которых местные
жители часто держат дома.
   Мы терпеливо тащились на юг, чтобы добраться до большого заповедника
Sierra de Macarena, занимающего одноименный хребтик и предгорную равнину.
Часть его рек течет в Ориноко, а часть - в Амазонку. Говорят, что здесь
самая богатая флора в Колумбии.
   На следующее утро, оставив Юльку отдыхать в отеле, я отправился на
разведку к видневшемуся невдалеке хребтику. Эта гряда высотой 700-800
метров тянется параллельно Андам и со стороны кажется очень красивой -
высокие водопады прорезают густой лес. Микроавтобус довез меня до реки,
через которую сделанный из двух долбленок паром перевозит только легковые
машины. Пришлось тащиться дальше пешком. Я все ждал, что вот-вот начнется
лес. Но даже после того, как я углубился на 15 километров вглубь
заповедника, ничего не изменилось - все те же пастбища, зебу, ани и
маленькие хутора.
   Тут меня догнал бородатый всадник в широкополой шляпе, с огромными
шпорами, ножом за поясом, винтовкой за спиной и запасной лошадью в поводу.
Я поднял большой палец, прося подвезти, и чуть не упал, когда он обратился
ко мне на неплохом английском. Оказалось, что это учитель местной школы.
   Мы быстро проскакали оставшийся путь к подножию гор и, привязав
лошадей, пошли вверх по тропинке. Тут оказалось, что в лесу все, кроме
больших деревьев, вырублено, и вместо подлеска растут огромные плантации
коки.
   Кока (Erythroxylum coca) - основа колумбийской экономики. Мой спутник,
дон Хосе, оказался большим любителем этого растения. Он писал посвященные
коке стихи и даже собирался открыть в школе музей коки. Он рассказал мне
много интересного про этот кустарник, который с древнейших времен является
такой же неотъемлемой частью андийской культуры, как опиум - индийской,
марихуана - североамериканской или водка - русской.
   Среди жителей Южной Америки привычка жевать листья коки настолько
распространена, что кое-где (например, в Аргентине) это официально
разрешено.
   Колумбийская "наркомафия" (охватывающая, вероятно, значительную часть
населения страны), недавно предложила правительству погасить
государственный долг в обмен на легализацию. Под давлением США
правительство отказалось, но многие здесь уверены, что тайная сделка все
же была заключена и именно этим объясняются успехи экономики в последние
три года.
   В Колумбии настоящие знатоки употребляют более "крепкий" вид (E.
   novagranatense), но в Штаты его не вывозят, потому что он слишком
быстро выводит из строя постоянных покупателей. Детям здесь, наоборот,
дают "мягкую" коку (E.
   minor). Лишь индейцы равнинной Амазонии не любят коку, предпочитая ей
более сильный галлюциноген - лиану Banisteriopsis caapi. Пока она мало
известна за пределами континента, но у этого вида большое будущее.
   Когда мы поднялись на хребет, то увидели, что вся огромная равнинная
часть заповедника до самой реки Путумайо на юге занята пастбищами.
Поскольку на плантациях коки тоже почти не остается ни флоры, ни фауны, то
единственное, что уцелело от заповедника площадью с четыре Москвы - это
узкая полоска магнолиевого леса по гребню сьерры. Здесь такое разнообразие
красивых цветов, какого я ни разу больше не видел в сельве. Особенно много
орхидей - маленькие алые или оранжевые Epidendrum, "светящиеся" в кронах;
роскошные Oncidium krameranum, похожие на огромных бордово-белых бабочек с
пышными усами; знаменитые Odontoglossum cryspus, ради добычи которых
когда-то вырубали целые леса; и еще десятки других. Большие белые и желтые
цветы магнолий привлекали горных туканов (Andigena), черно-зеленых и
черно-голубых, и изумительных горных квезалов (Pharomachus antisianus).
   От равнинных же лесов сохранился лишь пятачок в глубоком "котле" у
подножия самого большого водопада, Salto de Coca. В омуте на дне "котла",
к моей радости, плавали пятиметровые оринокские крокодилы (Crocodilus
intermedius). Не знаю, как они сюда попали - обычно в таких небольших
быстрых реках живут только гладколобые кайманчики (Paleosuchus). У
оринокского крокодила качественная шкура, и он практически истреблен. В
бассейне Амазонки его заменяет черный кайман. Вообще фауна Ориноко и
Амазонки заметно отличаются, хотя бассейны этих рек связаны небольшой
протокой, в зависимости от времени года текущей то в одну, то в другую
сторону. Широкомордый оринокский крокодил считается самым опасным видом
континента, но стоило мне подойти к воде, чтобы искупаться, как они
мгновенно удрали.
   С первого дня в Южной Америке я переворачивал каждое бревно в лесу -
ведь в других теплых странах под бревнами попадается масса интересного. Но
здесь мне почему-то не особенно везло. Вскоре выяснилось, что самые
интересные животные скрываются под бревнами, лежащими на полянках и
вырубках, а особенно в земле под ними. В этот раз я поймал крошечную
лягушечку Stereocyclops, обитающую в подземных термитниках. От укусов ее
защищает панцирь из затвердевшей слизи.
   Обратно пришлось идти пешком. Начался проливной дождь, но все равно на
открытых местах было очень жарко. В поселке меня ждали отдохнувшая Юлька и
бадья ежевичного молочного шейка в кафе. Мы позвонили в Москву, вызвав
большое оживление у работников почты, и уехали в Боготу, а оттуда - сразу
же в Перейру, через два хребта к западу.
   Рассвет застал нас в широкой пыльной долине Магдалены. Когда-то эта
река текла сквозь великолепные леса, но сейчас от них остались лишь жалкие
клочки в низовьях. Окрестные горы тоже освоены чуть ли не до снеговой
линии - ведь европейцы в здешних краях предпочитают селиться повыше, в
климате "вечной весны". Естественная растительность сохранилась лишь на
хребте, соединяющем грозные вулканы Nevada del Tolima и Nevada del Ruis
(Nevada означает гору, на которой всегда лежит снег. Сейчас, правда, из-за
потепления на некоторых из них исчезли не только снег, но даже ледники.)
Туда-то мы и направлялись.
   Мы остановились в Перейре - современном городе чуть южнее Медельина,
когда-то города еврейских иммигрантов, а ныне столицы наркобизнеса. Про
эти места в путеводителях рассказывают много всяких ужасов. Якобы на улице
к туристам подходят полицейские в штатском и предлагают купить коки, а
согласившихся тут же хватают и сажают. А рядом к туристом подходят бандиты
в полицейской форме, требуют пройти в участок, а согласившихся заводят
куда-то, грабят и насилуют. Не знаю, бывает ли такое на самом деле.
   Зайдя в санузел нашего номера в отеле, я заметил в выемке стены
крошечного тощего геккончика. "Бедняга, - подумал я, - окно закрыто, мух и
тараканов нет, чем же он здесь питается?" Облазив весь номер, я сумел-таки
поймать мошку и предложил геккончику, но тут выяснилось, что он
давным-давно издох. Было очень обидно.
   Наутро деревянный автобус с открытыми с боков поперечными сиденьями
отвез нас на склон Руиса. Извержения этого вулкана периодически приводят к
катастрофическим оползням в окрестностях, но сейчас он не работал, так что
лезть на самый верх мы не стали, ограничившись прогулкой до облачных лесов.
   Мы были еще в тропическом поясе, с его тучами разноцветных бабочек на
лужах, красивейшими птицами - туканами, момотами, гуанами, причудливыми
черепахами в реках и прочими чудесами, когда решили зайти в маленькое
придорожное кафе.
   Обсаженная могучими платанами проселочная дорога была пуста, и в кафе
никого не было, кроме хозяев - пьяного в дымину мужика и девушки лет 27.
Разговаривая между собой, мы зашли в калитку и хотели взять бутылочку
воды, как вдруг женщина спросила нас: "Ребята, вы что, русские?"
   Оказалось, что она девять лет училась в Москве, в 1-м мединституте. Об
этом она вспоминала с грустью - Колумбия казалась бедняге малокультурной и
опасной. Мы пытались объяснить, что у нас теперь еще хуже, а потом начали
беседовать о работе, и вдруг Юлька спросила:
   - А чем тут вообще народ занимается?
   - Да как вам сказать... - опешила девушка. Она была уверена, что всем
это хорошо известно. Тут Юлька поняла, что спросила, и мы дружно
посмеялись, после чего разговор перешел на мафию.
   - Они тут делают, что хотят, - сказала наша новая знакомая. - Приходят
и говорят: "Нам нравится твой дом. Уезжай." И людям приходится бросать все
и уезжать.
   Мы все трое соскучились по русской речи и с удовольствием потрепались
бы еще, но нам надо было успеть обернуться до последнего автобуса. Мы
тронулись дальше, а маленькие яркие бабочки "88" (Callicore), на крыльях
которых написаны разные двузначные цифры, вились вокруг.
   Дорога перешла в узкую тропинку, и вскоре начался облачный лес, а на
склонах появились 60-метровые восковые пальмы Ceroxylon quindense, самые
высокие в мире.
   Удивительно похожие на ожившие кактусы колючие гусеницы ползли через
дорогу, а иногда попадались шустрые шоколадные полозы. Пройдя километров
25, мы в итоге поднялись так высоко, что на опушках рядом с лошадьми
появились мирно пасущиеся очковые медведи (Tremarctos ornatus). Кстати, во
всех книгах пишут, что это исключительно редкий зверь, которого
практически невозможно увидеть, если не знать, где его логово (обычно
небольшая пещера).
   Утром следующего дня обнаружилось, что у нас кончились наличные деньги.
Как назло, было воскресенье, так что банки не работали, а в местных отелях
чеки почему-то обналичивают только постояльцам. Оставив Юльку в отеле в
качестве залога, я долго бегал по городу, но даже все всегда знающие
таксисты не могли мне помочь, хотя и устроили целый консилиум. В конце
концов мне буквально чудом удалось разменять один чек в датском
консульстве, и мы немедленно укатили в Кали.
   Мы собирались сделать отсюда вылазку в леса тихоокеанского побережья,
которые сильно отличаются от амазонских. Но мы боялись обнаружить там
такой же сельхозландшафт, как и на восточной стороне, к тому же нам
осточертели местные автобусы, проблемы с обменом денег и прочие
неприятности. Так что мы решили отложить вылазку на запад и рванули в
Эквадор.
   По мере продвижения на юг пять хребтов Анд сливаются в два, между
которыми тянется высокогорная долина - "Аллея Вулканов", обрамленная с
обеих сторон снеговыми конусами. Здесь посуше, чем в высокогорьях
Центральной Колумбии, поэтому сельское хозяйство не так развито - склоны
используются в основном под пастбища и лучше сохранились.
   Границу мы перешли в час ночи. Естественно, все было закрыто, но
таксист в долг отвез нас в отель, где нас с радостью поселили. Утром,
расплатившись, мы отправились в Кито. В Эквадоре нет таких строгих
ограничений скорости, так что мы с наслаждением мчались по узкому шоссе со
стайками многозначительных крестиков на обочинах, а по видео нам крутили
"Звездные Войны-3".
   Эквадор нам с самого начала понравился больше, чем Колумбия. Здесь, в
Перу и Боливии большинство населения - горные индейцы, в основном
говорящие на кечуа, языке империи инков. Их внешность, манеры и одежда
удивительно напоминают тибетцев, живущих в похожем климате. Хотя мы как
раз пересекали экватор, было довольно холодно, если только не грело
солнце. Вершины вулканов прятались в поднимающихся из Амазонии тучах,
которые расходятся только перед закатом.
   Как раз в это время эквадорские войска периодически пытались отбить у
Перу богатые нефтью участки сельвы, которые когда-то принадлежали
Эквадору, но уже много десятилетий заселены перуанцами. Перуанская армия
намного сильнее, а перуанский президент Фухимори намного умнее, так что
через два-три дня эквадорцам приходится просить мира, но еще пара месяцев
- и все повторяется. На улицах висят плакаты в знакомом до боли стиле,
например: "Семья братских народов Эквадора принимает в свои объятия
индейцев спорных территорий", или: "Рабочие Эквадора пригвождают штыком
когтистую лапу агрессора, тянущуюся к нашей земле"
   (агрессором здесь, естественно, считают Перу). При этом народ полностью
солидарен с правительством и покрывает заборы надписями типа: "Солдат моей
Родины! Ты - моя последняя надежда! Дай отпор лицемерной рептилии
Фухимори!".
   Или просто: "Фухимори - лицемер, агент американского и японского
империализма!"
   Все это перемежается смешными плакатиками на бытовые темы, вроде такого:
   "Peligro (опасно)! Epidemia de colera! Por favor (пожалуйста), pipi y
popo solo a lavatores (только в туалетах)!".
   К чести местных жителей, конфликт совершенно не отражается ни на
торговле, ни вообще на отношениях между гражданами двух стран. То же
самое, кстати, характерно почти для всех застарелых территориальных споров
на континенте. Да и всеобщая ненависть к "империализму янки" никак не
сказывается на американских туристах. Вот только слово "американский" в
значении "из США" здесь не любят - ведь тут тоже Америка!
   Кито оказался необыкновенно красивым городом. Он со всех сторон окружен
горами (на которые раньше с удовольствием поднимались толпы туристов, но
сейчас это опасно из-за грабежей). На одной из этих гор, а также
прилегающих улицах, водится эндемичный колибри. Старая часть города - сеть
узких улочек с прелестной староиспанской застройкой, множеством
средневековых церквушек, высоченным готическим собором на холме и
колоритной публикой. В новых кварталах архитектура вполне современная, но
тоже со вкусом, к тому же полно парков и цветников.
   В Кито у нас было два важных дела: получение чилийской и перуанской виз
и выяснение ситуации с транспортом на Галапагосские острова. Мы
остановились в холодном отеле в самом центре, где основным недостатком
оказалось наличие в холле телевизора.
   Шел чемпионат Америки по футболу, а местные жители болеют за свою
команду гораздо азартнее, чем за своего кандидата на выборах. После каждой
победы "своих" латиноамериканские города целый день не могут успокоиться:
машины разъезжают с огромными национальными флагами и непрерывно сигналят,
улицы заполняются поющей и танцующей публикой, повсюду вспыхивают
стихийные митинги и попойки. Каждый вечер телекомментаторы подолгу
истязали нас безумными воплями
"Гооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооолллл!!!!!!!!!", а
потом поздно ночью начинались программы новостей, в основном состоявшие из
подробного разбора матчей с повтором всех интересных моментов (здесь
вообще спортивные новости всегда идут раньше любых других.