жко первооткрывателем.
   Ландшафт заповедника и вообще горной части острова напоминает
Скандинавию. Не случайно здесь хорошо прижились европейские и канадские
виды: бобр, ондатра, заяц-русак, кролик, норка, семга и ручьевая форель. С
одним из ввезенных видов, серой лисой, случилась довольно странная
история. В Патагонии, которая по природным условиям практически не
отличается от Огненной Земли, мирно сосуществуют два вида лис: Dusicyon
griseus и более крупная D. culpeo. На острове раньше водилась только
вторая, причем местный подвид чуть-чуть отличался от материкового. Но
когда сюда завезли D. griseus, она неожиданно чрезвычайно размножилась и
практически вытеснила аборигенный вид, с которым прекрасно уживалась на
другом берегу Магелланова пролива.
   Дорога через заповедник вывела меня к берегу фьорда со множеством
гранитных островков, напоминающих балтийские шхеры. Грунтовка постепенно
превратилась в колею, а та - в широкую тропу, которая уперлась в небольшой
обелиск с надписью:
   "Здесь кончается Панамериканское шоссе. До Буэнос-Айреса 3000 км, до
Аляски 17500".
   Пока я бродил по берегу, начался прилив, и вскоре от островков остались
только макушки, на каждой из которых стояло по паре келповых гусей
(Chloephaga hybrida)
   - бело-черный самец и черная самочка. В этих местах водятся сразу
четыре вида Chloephaga, и было очень интересно наблюдать их
взаимоотношения. На птиц других видов каждая пара не обращала внимания, но
на своих кидалась сразу же, как только замечала на своей территории. При
этом самец нападал на самца другой пары, а самка - на самку. Другими
интересными обитателями побережья были утки-пароходы (Tachyeres pteneres).
Они большие, грузные и не могут летать на своих коротких крылышках, но при
опасности гребут ими, напоминая колесный пароход.
   В глубине суши лес перемежался с озерами, на берегах которых почти все
деревья были свалены или обгрызены бобрами, и сфагновыми болотами. На
болотах росли росянки с ловчими листьями величиной с пятак - видимо, ближе
к лету появляются комары или другие насекомые, служащие им добычей. Среди
мха ползали наземные дождевые черви, которых высматривали с веток
крошечные сычики Glaucidium nanum.
   Я собирался переночевать в лесу, но пошел дождь, и я малодушно поймал
попутку в Ушуайю. Не успели мы подъехать к городу, как дождь кончился, и
над проливом повисли радуги. В городе я позволил себе банкет на 5 долларов
по случаю начала обратного пути на север и последних суток в Андах, а
потом переночевал на стройке. В четыре утра меня разбудил сторож, который
устроил скандал и пошел за полицией, которой я, естественно, дожидаться не
стал.
   Прежде, чем уехать с острова, я сделал еще вылазку на юго-восток, чтобы
посмотреть открытый берег. В других местах Лабиринта выбраться к океану
сложно - там нет поселков и редко ходят корабли из-за сурового климата. Я
ожидал увидеть мощный прибой, но волны не доходили до берега - их гасила
широкая полоса келповых лесов, зарослей гигантской бурой водоросли
Macrocystis, которая вырастает до 200 метров в длину.
   С детства не люблю холодную воду, и вечно мне приходится в нее лазить.
Не мог же я не посмотреть изнутри на заросли самых длинных живых
организмов Земли! День был солнечный, но в воде я выдержал минуты две,
успев за это время познакомиться с окрашенными под цвет водорослей
рыбками, осьминожками, крабиками и прочей мелочью. На память о проливе
Дрейка осталась здоровенная раковина Voluta antarctica.
   Итак, до Буэнос-Айреса - 3000 километров. За исключением грунтовых
приграничных участков, весь путь - прекрасное шоссе, и на хорошей машине
можно преодолеть его за сутки. У меня машины не было, а на попутках я
добрался к вечеру только до парома через Магелланов пролив. Зато во время
одной из "пересадок" я вынужден был ждать около трех часов, прошел за это
время большой участок дороги и сделал ценную находку. На обочине лежал
опрокинутый (видимо, ветром) грузовик, а вокруг - рассыпанный груз, пачки
печенья с шоколадным кремом. Я набил ими рюкзак и тем отчасти решил
проблему питания на ближайшие дни. Ведь, путешествуя автостопом, я был бы
вынужден часто обедать в шоферских ресторанах при бензоколонках, а они
очень дорогие.
   Стайка чисто-белых куликов Chionis alba приветствовала меня на
материковой стороне пролива. Поначалу с попутками не очень везло, но к
полудню попался "ягуар" с молодой парой, ехавшей до городка San Julian
километрах в семистах к северу. Когда я влез в машину, то едва мог
говорить от холода после двух часов на ураганном ветру. "А ну-ка, песню
нам пропой, веселый ветер" - это точно про Патагонию.
   - Осточертела нам эта дорога, - сказал парень, - садись-ка за руль.
   - Но у меня нет прав!
   - Ерунда. Дорога прямая, до 150 можешь разгоняться, только смотри,
объезжай скунсов.
   - А полиция?
   - Полиция будет через 300 км и еще через 300. Как увидишь знак
"полиция, 50 км", так разбудишь.
   И я повел машину дальше. Время от времени мы въезжали в полосу резкой
вони, заполнявшей салон, несмотря на закрытые окна. Это были места, где в
течение последнего месяца-двух машина сбила скунса. Очаровательные
пушистые черно-белые зверьки, пятачковые скунсики (Conepatus), совершенно
не пугаются, если видят на дороге транспорт. Они поворачиваются задом,
поднимают хвост, и горе тому шоферу, который не сумеет их объехать! В
течение нескольких недель не сможет он пользоваться машиной. Объезжать
скунсов на скорости больше 100 км/ч - довольно интересный спорт.
   В Сан Хулиане я переночевал на берегу бухты в комфортабельном сарае, а
утром вышел к океану. Парень, который меня подвозил, рассказал, что возле
городка постоянно держатся orcas - косатки. Косаток я не увидел, но зато
наблюдал групповые прыжки одного из самых красивых дельфинов -
черно-белого Cephalorhynchus commersoni.
   На бензоколонке поймал тяжелый грузовик и ехал на нем весь день,
преодолев больше тысячи километров. Водитель и на этот раз усадил меня за
руль. Я попробовал было пискнуть, что запутаюсь в скоростях (их там 12),
но он заявил:
   - Я его разгоню, а ты так и поедешь. Если придется тормозить, буди.
   Я так и поехал. Постепенно потеплело, ветер начал стихать, а степь из
золотой на глазах становилась зеленой. Через дорогу ползли вышедшие из
спячки тарантулы (Phrixotrichus), а на обочинах, бесстрашно разглядывая
автомашины, стояли смешные птицы - хохлатые тинаму (Eudromia). По мере
потепления новые виды птиц появлялись в среднем каждые 50 километров -
каракары, печники и прочие. Особенно мне понравилась крошечная Muscivora,
словно состоявшая из одного длинного раздвоенного хвоста.
   У меня было много причин торопиться на север. Улетая из Москвы, я взял
с собой минимум теплых вещей, чтобы не таскать лишний вес в тропиках. Хотя
Юлька, уезжая, оставила мне свою куртку и спальник, этого все равно было
недостаточно.
   С самого Ману я отчаянно мерз, хотя постепенно привык к холоду и не
обращал внимания. Но на Огненной Земле я заметил, что не могу согреться
даже в помещении - а это верный признак, что система терморегуляции
работает на пределе и вот-вот сорвется. Кроме того, ветра Патагонии не
давали мне возможности поставить палатку; верхняя одежда из-за езды на
грязных грузовиках пришла в такой вид, что я все меньше соответствовал
Индульгенции. А ведь при автостопе внешность - самое главное.
   Но не заглянуть на полуостров Вальдес я, конечно, не мог, поэтому сошел
с грузовика на развилке в десяти километрах от города Puerto Madryn в
населенной выходцами из Уэльса провинции Чубут. Ветер тут еще не вполне
утихомирился, но степь вовсю цвела, и даже ночью было довольно тепло. В
траве копошились броненосцы, морские свинки и крошечные белые хомячки. В
город я пришел к пяти утра.
   Пуэрто Мадрин существует в основном благодаря туризму на соседний
Вальдес с его южными китами, магеллановыми пингвинами, косатками и прочей
фауной. Не удивительно, что магазины забиты футболками, посудой и другими
сувенирами с изображением морской живности. Но рисуют на сувенирах
почему-то чаще синих китов, кашалотов и королевских пингвинов, которых
здесь и в помине нет.
   Размахивая Индульгенцией, я просочился бесплатно в туристский автобус
на полуостров. Он находится в частном владении, но хозяева довольствуются
доходами от туризма, а степь оставляют птицам, гуанако, нанду и марам
(Dolichotis patagonium) - большим грызунам, которые похожи на помесь зайца
с антилопой, но живут в норах. Очень интересно смотреть, как играют перед
норами маленькие длинноухие марята.
   Вальдес имеет форму буквы "Т". В бухтах по обе стороны перешейка,
соединяющего его с материком, каждую осень собираются южные киты
(Eubalaena glacialis). Их тут около двух тысяч, то есть две трети мировой
популяции. Это толстые, флегматичные создания, к которым легко подойти на
лодке. В компании фотографов из местной газеты я полдня провел среди
китов, иногда ныряя к ним. Когда плаваешь рядом с самкой, кормящей молоком
детеныша, и встречаешься с ними взглядом, то любопытный китенок тут же
бросает сосок и подплывает вплотную, чтобы рассмотреть незнакомое
существо. Гладкий кит - единственный, на котором можно покататься в море,
а не в дельфинарии. Иногда они выпрыгивают из воды, взмахнув круглыми
ладошками плавников, а один раз мы видели спаривание, которое проходит в
положении вниз головой и всегда под наблюдением любопытных молодых самцов.
   На внешней стороне полуострова много пингвиньих колоний и лежбищ
морских львов - там сняты знаменитые кадры "спортивной охоты" косаток на
львов в прибое. Но львы и пингвины приходят сюда в конце ноября, а октябрь
- сезон морских слонов.
   Южный морской слон (Mirounga leonina) - серая туша размером с "Волгу",
с коротким толстым хоботом на носу. Самки, которых каждый самец собирает в
гарем, несколько меньше и без хобота, но тоже очень внушительны. У каждого
слона свои черты "лица", всегда удивительно смешные. Эти великаны не умеют
ходить по суше, а только ползают. Глядя на утонувшие в песке "мешки с
жиром", трудно поверить, что это быстрые и сильные звери. Один раз я имел
неосторожность подойти к спаривающемуся самцу (они делают это на боку,
чтобы не раздавить самку чудовищным весом). Гигант немедленно оторвался от
возлюбленной, с которой перед тем нежно обнимался, и с громовым ревом
кинулся на меня тяжелыми прыжками, словно инопланетный суперчервь из
фильма ужасов. Под водой же, как выяснилось, морские слоны не менее
подвижны и маневренны, чем другие тюлени.
   Напоследок мы заглянули на высокий мыс на южном конце Вальдеса, чтобы
посмотреть колонию пингвинов. Она была пуста, только первые одинокие птицы
сиротливо маячили на пляже, изрытом норами. Но зато мы увидели кое-что
другое.
   У аргентинский берега Патагонии живут несколько кланов косаток (Orcinus
orca).
   Некоторые из них питаются рыбой и живут в определенных местах, другие
патрулируют сотни километров побережья в поисках тюленей, китов и
пингвинов, появляясь у каждого лежбища или колонии примерно раз в неделю.
И вот на наших глазах шесть блестящих черно-белых торпед окружили группу
китов.
   Южный кит всего вдвое больше косатки, так что одинокую жертву они,
наверное, быстро бы прикончили. Но тут четверка китов встала нос к носу,
окружив детеныша, и принялась бешено молотить воду хвостами. Я читал про
такую "круговую оборону", но подозревал, что это матросские байки. Теперь
я знаю, что киты действительно обороняются таким образом. Косатки начали
описывать петли вокруг, а одна попыталась поднырнуть под кольцо тяжелых
хвостов. Один из китов немедленно принял вертикальное положение, прикрыв
китенка снизу. Не думаю, чтобы удар китового хвоста убил косатку, но,
видимо, получить такую оплеуху неприятно.
   Поболтавшись рядом минуты полторы, косатки развернулись, просвистев
нечто, означавшее, вероятно, "не больно и хотелось", и плечом к плечу ушли
на север - не завидую морским слонам!
   У основания полуострова есть еще одна достопримечательность - Птичий
остров (Isla de las Aves). На него запрещено высаживаться, но на берегу
напротив установлены телескопы, в которые видно каждую скорлупку в
гнездах. Это самое северное в Атлантике место гнездования альбатросов
(чернобрового - D.
   melanophrys) и самое южное - белых цапель (Egretta), которые по случаю
весны щеголяли чудесными воздушными перьями на голове и спине - эгретками.
Там же живут северные утки-пароходы (T. chubutensis) и множество других
птиц, а функции грифов, ворон и орланов одновременно выполняют гигантские
буревестники.
   Я переночевал в поле, радуясь относительному теплу, а утром поймал
грузовик еще на семьсот километров. На сей раз водитель не доверил мне
руль и вообще не спал на ходу, а непрерывно болтал. Шоссе все чаще
пересекало небольшие городки, где он провожал всех женщин плотоядным
взглядом и восклицаниями типа "Que culo!"
   ("Какая задница!") Через каждые три часа он останавливался, чтобы
заварить мате, который более запасливые шофера возят с собой в термосах.
Этот напиток, напоминающий зеленый чай, приготавливают из одноименного
кустарника - одного из видов падуба (Ilex paraguariensis). Его пьют по
очереди из металлического горшочка через металлическую же трубку, доливая
кипяток по многу раз. Как при этом вся страна не заражается сифилисом, не
знаю, но зато мате очень удобно пить за рулем, и он прекрасно помогает
согреться после долгих часов ожидания попутки на дороге.
   Вокруг между тем появились кустарники и гигантские куртины пампасской
травы (Cortaderia selloana). Началась полупустыня monte, переходная зона
от Патагонии к Пампе (в Боливии монте означает горный лес, в Перу -
сельву, а в других странах - гору.) Еще пара часов - и мы в знаменитых
пампас, высокотравных степях Аргентины. К сожалению, высокотравных степей
умеренной зоны в мире практически не осталось - только небольшие
заповедники и некоторые районы Монголии.
   Аргентинская пампа тоже распахана сплошь, за исключением заповедничка
Cerro de la Ventana (Гора-Окно), куда я и направился.
   Гора высотой всего около 750 метров, но она торчит среди плоской
равнины и кажется серьезным пиком. Три узких ущелья ("окна") рассекают ее
почти до основания, и если начать подъем не с той стороны, то приходится
спускаться до начального уровня почти от самой вершины, а потом опять
лезть вверх, как это случилось с Дарвином. Я, к сожалению, не успел
достаточно внимательно прочитать перед отъездом "Путешествие на "Бигле"",
поэтому едва не повторил его ошибку. На горе водятся прелестные маленькие
пампасские олени (Ozotoceros besoarticus), золотые дятлы Colaptes
campestris, попугаи и гости из тропиков - муравьи-листорезы, которые здесь
совсем маленькие и вырезают из листьев кусочки в форме не кружка, а
полумесяца. В заводях речки у подножия живут здоровенные сомы и большие,
невероятно яркие и красивые жабы-рогатки (Ceratophrys), которые при виде
человека бросаются навстречу, угрожающе урча и разевая огромную пасть.
   Дальше двигаться было все сложнее. Я оказался вдали от Панамериканы и
прочих шоссе, а на сельских дорогах было мало машин и бензоколонок. Мне
пришлось сменить 12 попуток, чтобы проехать 300 километров. Я был вынужден
пойти на хитрость: раскладывать на асфальте мелкие камешки и стоять чуть
дальше. Увидев на пути посторонние предметы, шофера притормаживали и с
большей вероятностью "ловились".
   Днем пейзаж пампы напоминает Украину: зеленые поля, пирамидальные
тополя, белые аисты (Ciconia maguari), хутора-мазанки. Но названия сел тут
на всех европейских языках, по вечерам с озер разлетаются на ночлег
бесчисленные стаи белолицых ибисов (Plegadis chini), розовых колпиц и
хохлатых паламедей (Chauna torquata), а ночью на поля выходят пастись
броненосцы, морские свинки и нутрии (Myocastor coypus).
   Наконец мне попалась попутка до самого Mar del Plata (Серебряного
моря), которое на наших картах называется Ла-Платский залив. Водитель, в
прошлом ученый-химик, теперь с головой ушел в фермерство, но по-прежнему
говорил на отличном английском. Мы тут же втянулись в дискуссию на
политические темы и протрепались до самого города под тем же названием Мар
дель Плата, который населен почему-то датчанами.
   Политическая история Аргентины очень интересна. Во время войны
президентом был Перон. Для пожилых людей его имя значит примерно то же,
что для наших стариков - имя Сталина, в основном потому, что при нем резко
повысился уровень жизни народа. Но значительную часть колоссальных
доходов, полученных Аргентиной от торговли с разоренной войной Европой,
Перон пустил на ветер. Его обаятельную жену Эвиту многие всерьез считают
святой - все помнят скандал вокруг попытки Голливуда снять в Аргентине
фильм о ней с Мадонной в главной роли. Недавно выяснилось, что Перон
разрешил поселиться в стране беглым нацистам в обмен на золото партии, и
нынешнему президенту пришлось приносить официальные извинения Израилю.
Конфликт между перонистами и антиперонистами - и поныне важная
составляющая любой избирательной кампании в стране.
   До Буэнос-Айреса я добрался на пароме, чтобы посмотреть обычного в этих
водах маленького дельфинчика Pontoporia blaintvillei, самого древнего из
ныне живущих китообразных.
   "Buenos Aires" означает "Попутные ветры". Так назвали его моряки,
пересекавшие Атлантику с помощью пассатов. Издали 12-миллионный город
довольно красив, но там слишком высокие дома и узкие улицы, особенно если
ты приехал из степей Патагонии. Он стоит на Ла-Плате, "Серебряной реке",
которая на самом деле не река, а общее устье рек Уругвай и Парана. В
камышах на берегу реки есть маленький заповедник, где можно переночевать и
заодно посмотреть птиц: уток Heteronetta, которые подкладывают яйца в
чужие гнезда, ингда даже к хищным птицам; смешных кукушек Guira guira,
похожих на наших соек; синих колибри и всевозможных пастушков. Еще там
водится странный зверек Galictis cuja, напоминающий барсучонка, и курносые
змейки Bothrops ammodytes.
   Наутро, причесавшись и сбрив бороду, я пошел в бразильское консульство.
   - Приглашение есть? - спросили меня.
   - Меня приглашает мой друг, - я назвал адрес и телефон Паоло.
   - Сейчас позвоним ему и проверим.
   К счастью, Паоло оказался на месте. Он не растерялся и подтвердил, что
приглашает меня.
   - Теперь нам нужно подтверждение МИДА, но это займет всего неделю.
   Неделя в жутко дорогом городе "съела" бы все мои деньги, но выхода не
было. Мне удалось придумать только одну комбинацию.
   - Я поеду на границу, - предложил я, - а вы пришлете мне визу в свое
консульство там.
   - Это можно, поезжайте, только уплатите нам 30 долларов за звонок в
Сан-Паулу и запрос в МИД.
   Я выехал из города, отловил гаишника и заставил остановить для меня
грузовик.
   Пересвистываясь с коллегами по радио (свист дальше слышно), шофер довез
меня до какой-то заправки и, сказав "я на минутку", пошел к проституткам,
гнездившимся в соседнем сарае. Вернулся он через три часа. Предварительный
торг происходил при мне, и я заметил интересную закономерность: цена
"девушки" была прямо пропорциональна поперечному диаметру, который ни у
одной не был меньше полуметра.
   Из-за задержки я добрался до места к полуночи, преодолев двести
километров темной дороги с ярко освещенными "оазисами" бензоколонок.
   - Chao, che! (привет, приятель!) - крикнул шофер и укатил.
   - Aguara guasu es tu che (гривистый волк тебе приятель), - сердито
буркнул я и побрел по дороге, чувствуя, как сладостно проникает в меня
тепло субтропической ночи. Воздух был наполнен песнями птиц и насекомых,
ароматом цветов - я вернулся на солнечную сторону Земли.
 
 
   Опять стою я на дороге, 
   Опять проклятый автостоп.
   Машин проходит мимо много, 
   Но не везет меня никто.
   Ох, как же мне осточертело
   Рукой махать им то и дело, 
   И вновь обочиной шагать 
   И бесконечно долго ждать.
   И ненавидеть всех на свете, 
   И материться в такт ходьб