череди лезть в воду - публика у нас и вправду подбралась
неплохая. Поскольку каждому требовалось много времени, чтобы доползти до
акул и вернуться обратно, нам пришлось очень долго торчать на ветру под
дождем, так что Диего, наверное, готов был меня убить.
   Не будучи профессиональным биологом, он все же неплохо знал фауну
островов - ведь его работа заключалась в том, чтобы показывать ее
туристам. Поначалу он с радостью слушал всякие интересные вещи, которые я
ему рассказывал, и даже кое-что записывал, но потом потихонечку начал
комплексовать. Особенно ему действовало на нервы, что я постоянно видел
то, что другие не видели. Ничего удивительного: я торчал на носу корабля,
пока все валялись в теплых каютах, к тому же глаза у меня натренированы
многолетней практикой. На этот раз, не успел я влезть в соседний заливчик
(в воде было чуть теплее, чем на воздухе), как тут же встретил
акулу-молота (Sphyrna lewini).
   - Здесь нет акул-молотов! - заявил Диего, ехидно усмехнувшись.
   - Ну как же нет, когда я ее только что видел!
   - Ты всегда видишь то, чего никто не видит!
   Мне было его искренне жаль, когда тем же вечером он сам поймал на леску
полуметрового молотенка.
   Эти вечера на якорных стоянках Галапагос мы вспоминаем как волшебную
сказку. Мы уже окончательно привыкли к качке и даже научились под нее
подстраиваться, когда спали на борту. Из окна каюты мы могли видеть
изумительно красивое зрелище.
   Яркие прожектора на корме освещали море под нами, и там, в
прозрачно-зеленой толще воды, словно в аквариуме, появлялись привлеченные
светом морские обитатели. На Санта-Крусе нас встретили желтые в черный
горошек спинороги (Ballista), которые обдирали жесткими клювами наросшие
на днище баржи водоросли и ракушек, а заодно перехватывали кусочки хлеба,
которые мы им кидали. На других островах это были морские львы. Они
кружились под нами, дожидаясь, пока в освещенное пространство не ворвется
сверкающей молнией похожая на ожившую серебряную стрелу рыбка-сарган.
Тогда следовало несколько секунд стремительных бросков, мгновенных
разворотов и прыжков, прежде чем юркая добыча не доставалась одному из
охотников.
   На юг от деревни тянулась полоса пляжей, усыпанных ракушками янтин
(Jantina).
   Эти молюски делают поплавки из затвердевшей пены и плавают по
поверхности моря, питаясь синими медузами-парусниками (Velella), а в их
ярко-сиреневых раковинах живут крошечные голубые крабики (Planes). Гуляя
по пляжу, мы неожиданно встретили галапагосского баклана (Nannopterum
harrisi), рослого зеленоглазого крепыша, который не летает, но зато
бесстрашно ныряет прямо в прибое. Еще недавно пингвины и бакланы водились
только на Фернандине и на западной стороне Исабелы, но теперь, похоже,
заселяют и восточный берег, восстанавливая численность после
катастрофического Эль-Ниньо 1982-83 годов, от которого эти птицы,
пришельцы из холодных вод, гибли в первую очередь.
   Дождь так и не кончился, и нам пришлось подниматься на вулкан Santo
Tomas в отвратительную погоду. Мне досталась низкорослая кляча, которая
буквально засыпала на ходу, а заставить ее подняться в галоп стоило
нечеловеческих усилий.
   Я привязал к поводьям брючный ремень, чтобы подгонять ее, но мне
доставалось больше ударов, чем кобыле. По мокрым пастбищам мы поднялись к
широкому плоскому кратеру и вскоре обнаружили, что на другой стороне
острова погода просто прекрасная. Перед нами расстилалась великолепная
панорама разноцветных лавовых полей, океана и островов.
   Вокруг нас лавовые потоки были совсем свежими и начисто лишенными
растительности, а дальше внизу на них понемногу появлялись сухие
кустарнички, в которых жили птицы-пересмешники (Neosomimus parvulus).
Среди мертвых черных камней вились похожие на метровой толщины канаты
потоки более вязкой лавы, полые внутри - маленькие туннели. На вершинах
красных конусов из щебенки открывались похожие на кратеры отверстия -
фумаролы. Если подняться на конус и заглянуть в такую трехметровую дыру,
то увидишь черное мокрое дно, с которого поднимается столб горячего едкого
дыма, кольцо теплолюбивых папоротничков по стенам и яркую-яркую радугу.
   Позагорав на горячей лаве, мы вернулись в седла и стали медленно
спускаться обратно в дождь. Среди серого тумана светились ярко-красные с
черным самцы рубиновой мухоловки (Pyrocephalus rubinus). Эта
очаровательная маленькая птичка - одна из основных достопримечательностей
островов, и туристы увозят отсюда сотни футболок с ее изображением. С
радостью покупают такие сувениры и американцы, которым невдомек, что тот
же вид встречается у них в юго-западных штатах.
   Следующий день мы провели в море, где встретили пару синих акул-мако
(Isiurus glaucus). Этот вид считается одним из самых опасных, но на
Галапагосах ни одного случая нападения акул на человека вообще не
известно, хотя морских львов они ловят постоянно. В чем тут дело, никто не
знает. Посмотрев с моря на несколько совсем мелких островков, мы вернулись
на Санта-Крус, где состоялась торжественная пьянка перед возвращением на
материк. Мы, однако, решили, что лучше провести на островах еще пару дней,
чем снова торчать на загруженной теперь коровами барже. Это было мудрое
решение: потом я встретил пару знакомых с этого рейса, которые рассказали,
что на обратном пути кэп заблудился по пьяни, и в Гуаякиль они шли пять
суток вместо трех.
   Пуэрто-Айора, где на причале греются морские игуаны, а кафе названы по
латинским названиям птиц - один из самых райских уголков на свете. Мы
поселились в маленьком отеле и гуляли по улицам, где уже знали многих в
лицо. Каждое утро из порта расходились яхты на соседние острова. Я
понимал, что могу себе позволить максимум одну вылазку, и выбрал Islas
Plazas (Плоские острова) - во-первых, они ближе всего, во-вторых, одни из
самых интересных.
   Плоские острова - два крошечных клочка базальта у восточного берега
Санта-Круса, разделенных узким проливом. По пути к ним можно увидеть
морских котиков (Arctocephalus galapagoensis) - маленьких красноватых
зверей с курносыми мордочками. На архипелаге их почти столько же, сколько
львов, но увидеть их гораздо труднее. Из-за теплого меха они выходят на
сушу в основном по ночам, а размножаются в гротах или под защитой скал и
обрывов. К тому же в результате многолетнего преследования они сохранились
только в более глухих уголках.
   Плавать с ними гораздо приятнее, чем с большими и склонными к глупым
шуткам львами.
   На самих островках валяется множество морских львов, а по красной
травке под кактусами ползают грузные сухопутные игуаны Conolophus
subcristatus. Вся остальная живность сосредоточена на гребне высокого
обрыва одного из островков.
   К моему удивлению, там оказалось лежбище холостяков (молодых
львов-самцов) и множество морских игуан (Amblyrhynchus cristatus). Причем
если львы забирались сюда с пологой стороны гребня, то игуаны влезали по
стометровой вертикальной стене, обращенной к морю. Этот опасный путь
проделывали даже полутораметровые самцы, которые по случаю брачного сезона
сменили черную окраску на кирпично-красную с голубым и неистово бодались
колючими лбами. (На некоторых островах игуаны всего полметра в длину, а на
Эспаньоле самцы круглый год ярко окрашены). Когда проходишь мимо них,
маленькие "драконы" с шумом выпускают из ноздрей облачка соленых брызг.
   Там же, на гребне обрыва, гнездились ласточкохвостые и лавовые чайки, в
россыпях камней - красивые черно-белые гавайские тайфунники (Pterodroma
paeophygia), а в трещинах под обрывом - красноклювые фаэтоны (Phaeton
anaethereus), самые эффектные морские птицы архипелага. Они похожи на
изящных белых чаек, но за каждой тянется по воздуху пара длинных мягких
перьев. Чтобы заглянуть в их убежище, мне пришлось свеситься с обрыва вниз
головой, а двое туристов держали меня за ноги. Снимок получился отличный,
хотя сидящую на яйцах птицу не очень хорошо видно среди штабелей игуан.
   На обратном пути мы попали в легкий шторм, так что обед я ел в
одиночестве.
   Целые стада морских черепах Chelonia попадались навстречу, а за пару
миль до города мы разминулись с баржей "Piquero", откуда мне долго махали
возвращающиеся в Гуаякиль бедолаги. Увы, еще день отдыха на пляже, где
ползают по скалам черные моллюски-хитоны и шустрые крачки выхватывают
рыбку из мешков охотящихся пеликанов - и нам тоже пришла пора возвращаться.
   Аэропорт расположен на плоском островке Бальтра, где есть две
достопримечательности. Во-первых, колония буревестников Puffinus
lherminieri; во-вторых, весы, которые показывают вес вашего багажа вдвое
большим, чем на самом деле - вероятно, это мировой рекорд. Кстати, билет
на самолет здесь стоит гораздо дешевле, чем если его покупать на материке.
К сожалению, многие достопримечательности островов нам не удалось увидеть
- постоянно действующий вулкан на Марчене, колонии некоторых птиц,
скатов-манта и так далее. Но в целом нам здорово повезло - мы смогли
посмотреть все то, чего нет нигде в мире, кроме Галапагос.
   Мы летели в Гуаякиль в отвратительном настроении. Денег у нас осталось
совсем мало - около двух тысяч долларов, так что дальше мне предстояло
путешествовать одному. Юлька очень соскучилась по любимой работе, но все
равно уезжать ей не особенно хотелось. Увы, ничего другого нам не
оставалось. В Гуаякиле она постригла меня на прощание в номере отеля,
после чего я посадил ее на самолет до Гаваны, откуда у нас были обратные
билеты в Москву.
   Когда мы делали посадку на Кубе по пути в Манагуа, то были приятно
удивлены низкими ценами. Поэтому сейчас Юлька взяла с собой совсем мало
денег. Когда же она оказалась в Гаване, то выяснилось, что за два с
половиной месяца цены выросли в несколько раз, а до ближайшего рейса
Аэрофлота целых три дня. Поэтому вместо того, чтобы закупить всем знакомым
сувениры (майки с портретом Че Гевары и так далее) и спокойно вернуться
домой, ей пришлось торчать в дешевом отеле и бродить по улицам, отбиваясь
от местных мужиков.
   Когда мы собирались в эту экспедицию, то сумели достать два
путеводителя: Lonely Planet`s Central America и South American Handbook.
Первый из них более удобен в обращении и содержит больше сведений о
природе, зато второй более информативен, хоть и с ошибками. Все
путеводители других серий, коим несть числа, гораздо хуже. Что касается
серии Lonely Planet, она пользуется у "диких" туристов огромным
авторитетом, не всегда оправданным.
   Оба путеводителя в один голос утверждали: в Латинской Америке девушки
должны одеваться скромно, чтобы избежать излишнего к себе внимания, и ни в
коем случае не появляться на улице без лифчика - якобы местные мужчины
расценивают это как прямую провокацию. И вот, как нарочно, перед самым
отъездом выяснилось, что у Юльки нет ни одного лифчика!
   Но мы напрасно беспокоились. Реакция местных жителей на Юльку
совершенно не зависела от того, одевала она легкую футболку или плотную
крутку. Пока мы были вдвоем, почти никто не обращал на нее внимания. Но
стоило мне на минуту отлучиться, будь то в грязном порту или приличном
кафе, как, вернувшись, я заставал ее в окружении жужжащего роя "лиц
латинской национальности"
   численностью от одного до двадцати.
   То же самое наблюдалось и на Кубе. Юлька искала офис Аэрофлота в
Гаване. Искала бы она его долго, поскольку в отеле ей все обьяснили
неправильно и направили на другой конец города, но тут появился достойный
caballero 68 лет от роду (а не 69, как он подчеркнул), немного говорящий
по-английски. Всего за 2$ очарованный Юлькой сеньор отвел ее в Аэрофлот и
на рынок за фруктами. Попутно она узнала у бравого дедушки много
интересного: например, что "заниматься любовью" на местном слэнге будет
"faki-faki-mandarina".
   Гавана Юльке понравилась: красивый город, старинная архитектура, а
главное, мало машин на улицах. Вскоре она благополучно долетела до Москвы
и, истратив последние 30$ на такси, оказалась у станции метро "Водный
Стадион" за два часа до его открытия. Там, на ступеньках метро, в компании
бомжей и нищих, Юлька сразу почувствовала, что муки ностальгии позади и
Родина-мать вновь крепко держит ее в обьятиях.
   Между тем я, проводив ее на самолет, сел в автобус и поехал на север. В
Эквадоре мне оставалось посмотреть два островка у побережья. Настроение
было грустное, ведь мне предстояло много месяцев провести в одиночестве. С
тоской глядел я на серое небо, бедные деревушки, тощих зебу и сухой
кустарник по склонам холмов.
   Задняя половина автобуса была заполнена девочками-подростками из
католического колледжа. В гробовом молчании они тряслись на ухабах под
присмотром строгих монахинь-наставниц. Да и остальная публика подобралась
невеселая.
   Как это принято в здешних краях, по автобусу то и дело ходили
продавцы-разносчики, торговавшие всякой всячиной - водой, мороженым,
беляшами и так далее. Некоторые из них хорошо поставленным голосом
произносили короткие спичи, расхваливая товар или объясняя полезность,
допустим, усовершенствованных отверток. Народ потихоньку покупал и беляши,
и отвертки. На очередной остановке в салоне появилась высокая женщина лет
сорока и развернула перед нами огромную, роскошно изданную книгу со
множеством красочных иллюстраций.
   Оказалось, что она продает таблетки от импотенции. Водя пальцем по
картинкам в книге (это был анатомический атлас), тетушка оперным сопрано
прочла нам сорокаминутную лекцию о строении и взаимодействии половых
органов, о причинах импотенции и механизме действия чудо-таблеток.
Постепенно из задней части автобуса начали доноситься сдавленные смешки,
перешедшие в странные вздохи и постанывания. Я обернулся. Монахини сидели,
зажмурившись и заткнув уши пальцами, а бедные девочки, прожигая глазами
картинки, попросту корчились в судорогах.
   Наверное, это был самый счастливый день в их жизни. На остальных
пассажиров лекция тоже произвела впечатление: таблетки купили все, включая
старушек и одну из девочек. Бедная крошка просунула мне в потной ладошке
деньги и умоляюще зашептала:
   - Сеньор, купите нам таблеток! Только, пожалуйста, чтобы сеньора не
заметила!
   - Но зачем вам таблетки от импотенции?
   - Мы подсыпем их в чай отцу келарю!
   Нет, в этих странах совершенно невозможно долго оставаться в плохом
настроении!
   Поздно ночью, спустившись с укрытого туманом берегового хребта, мы
добрались до маленького рыбацкого городка Puerto Lopez. Вообще-то мы
всегда предпочитали ночевать в палатке - это дешевле, чем в отеле, и
намного комфортабельней. Но в городах и местах с очень уж гнусной погодой
приходилось все-таки искать дешевую ночлежку. Так я и поступил,
предварительно узнав, что лодок до Isla de la Plata (Серебряного острова)
не будет до послезавтра.
   Наутро оказалось, что горбушку хлеба, припасенную мной на завтрак и
лежавшую на столе, кто-то украл. Я решил посвятить следующую ночь засаде
на воришку, а пока пошел гулять в окружающий национальный парк Machalilla.
Как и в Серро Бланко, это сухой тропический лес, но поскольку здесь не
частная, а государственная земля, то местные жители ее потихоньку
приватизируют. Пасущиеся повсюду козы полностью уничтожили подлесок, и на
голой земле остались лишь кактусы, ящерицы да муравьи. Зато теперь трава
не мешает охотится хищным птицам, которых здесь множество - одних канюков
восемь видов.
   Только на крутых береговых обрывах сохранилась нормальная трава. Пе-сок
там изрыт норками, в которых выращивают потомство самки одиночных пчел
рода Centris.
   Самцы же поделили берег на участки, которые бдительно охраняют. Они
вылетают навстречу любому движущемуся предмету, и, если это соперник, с
разгона бодают его головой.
   А под обрывами растут орхидеи Oncidium hyphaematicum. Их мелкие темные
цветки поразительно похожи на пчел-центрисов и, видимо, так же пахнут.
Стоит ветру качнуть стебелек онцидиума, как самец-владелец участка
подлетает к ним и раз за разом бодает, при этом производя опыление. Когда
я впервые увидел, что происходит, то был уверен, что до меня этого никто
не замечал. Но дома мне удалось найти в литературе подробное описание
этого способа опыления орхидей, а также множества других, не менее
удивительных.
   Вскоре я вышел к деревне Salango, где в III-VII веках существовала
своеобразная цивилизация. Местные жители поклонялись ракушкам - вся их
жизнь была связана с резьбой по раковинам, перламутровыми инкрустациями, и
даже умерших они хоронили, вложив в глазницы по кусочку перламутра.
Интересно, что это единственный район в Америке, где у индейцев
встречается один из факторов крови, широко распространенный в Азии.
Археологи выяснили, что начиная с V века здесь внезапно распространилась
так называемая веревочная керамика, в то время очень популярная в Японии
(чтобы получить узор на кувшине, его обматывали толстой веревкой).
   Вероятно, в пятом веке сюда принесло ветром рыбацкую лодку из Японии -
направление ветров допускает такую гипотезу.
   В ресторанах Пуэрто Лопеса можно попробовать множество разных
деликатесов - осьминогов, всевозможных моллюсков, химеру под соусом, суп
из акульих плавников и так далее, не говоря уже о таких обычных вещах, как
омары, гигантские креветки и устрицы. Каждый вечер и каждое утро десятки
лодок возвращаются с моря, привозя богатый улов, а огромные стаи грифов,
пеликанов и фрегатов поджидают их на берегу.
   Вернувшись в отель, я проложил по полу несколько дорожек из хлебных
крошек, сходившихся к большому куску возле кровати. Потом я влез под
полог, сжал в руке фонарик, держа палец на кнопке, и стал ждать.
   Прошло около часа, и вот в кромешном мраке послышался шорох. Кто-то шел
по крошковой тропе, поедая один кусочек за другим. Когда неизвестный гость
достиг большого куска, я включил фонарик.
   На полу сидел странный ушастый зверек с розовым носом, пышными усами,
круглыми черными глазами и пушистым хвостом. Сорвавшись с места, он
взлетел на стену, пробежал по трубе и удрал. Это был соневидный опоссум
(Marmosa). Опоссумы - единственные сумчатые Америки, но их здесь больше
видов, чем всех австралийских.
   Они считаются более древними и примитивными, чем сумчатые Австралии, но
это не мешает им во множестве населять весь континент, приспосабливаясь к
любым условиям, в том числе к жизни в городах и поселках, где их очень не
любят и называют просто "крысами". Среди них есть водяные, древесные и
пустынные виды, большинство из которых совсем не изучено. Ведь зоологи
здесь в основном американцы, а у них к опоссумам отношение неприязненное,
потому что единственный живущий в Штатах представитель этой группы мало у
кого может вызвать симпатию.
   Наутро мы вышли в море на маленьком катере и после нескольких часов
прыжков по волнам достигли острова. Его называют "Галапагосы для
бедняков", потому что экскурсия сюда стоит всего 20 $, зато здесь можно
увидеть почти такие же эффектные колонии птиц, как и на архипелаге.
   Семь видов птиц поделили между собой остров и нигде не гнездятся
вместе, хотя в других местах они успешно соседствуют. Под обрывами селятся
фаэтоны; на крутых, поросших деревом palo santo (Pursera graveolens)
склонах - фрегаты; на высоких "лаврах" (Cordia) - грифы-индейки; а на
пологих холмах дальше от берега - олуши.
 
   Самые многочисленные - дымчато-серые синелапые олуши (Sula nebouxii),
которые расхаживают словно в ярко-голубых или сиреневых сапожках. Их
гнезда - круглые вытоптанные площадки, окруженные несколькими прутиками.
Здесь они танцуют во время ухаживания, а потом выводят пушистых белых
птенцов. На острове их около ста тысяч пар. Под кустами в неглубоких
круглых ямках сидят большие бело-черные масковые олуши (S. dactylartra). К
каждому гнезду ведет "взлетная полоса" - короткая тропинка, протоптанная
тяжелой птицей при взлетах и посадках. На низких кустах гнездятся
краснолапые олуши (S. sula). Они белого или светло-кофейного цвета с алыми
лапами и голубым клювом. Эти три вида избегают конкуренции, потому что
ловят рыбу на р