естьяне, живущие в городках из мусора и
перебивающиеся случайными заработками. Десятки километров грязных развалюх
среди мрачной пустыни под вечно серым небом - зрелище не для слабонервных.
И все же потихоньку люди как-то устраиваются и переселяются в центр, в
тихие зеленые кварталы с красивыми домиками, цветочными клумбами и уютными
китайскими ресторанчиками.
   В Лиме я посмотрел интереснейший археологический музей и отправился на
автостанцию. Под потолком зала ожидания висела клетка с туканом. "Смотри,
какой пеликан!" - говорили матери, показывая на него детям. Народ здесь
знает природу ничуть не лучше, чем у нас.
   Расположенный южнее Лимы городок Pisco - единственное место в Перу,
испытавшее на себе благотворное влияние великой русской культуры. В
течение многих лет в Писко заходили советские рыболовные суда, и теперь
все население городка знает слова "juy", "blyad" и "corifana".
   В море напротив Писко разбросаны мелкие островки, знаменитые на весь
мир благодаря залежам гуано. На островах гнездятся миллионы птиц, помет
которых тысячи лет служил удобрением. Сейчас многометровые залежи гуано
давно зарыты в поля как Перу, так и Западной Европы, а птицы вынуждены
жить на голых камнях.
   Раньше самыми многочисленными здесь были бурый пеликан (Pelecanus
occidentalis), полосатый пингвин Гумбольдта (Spheniscus humboldti) и
маленький ныряющий буревестник (Pelecanoides garnotii), заменяющий здесь
чистиковых северных морей.
   Первые два вида теперь лишены возможности рыть норы в гуано и
сохранились в ничтожном числе, а пеликан стал мусорщиком и кормится в
основном в портах. Стоя на причале, тень которого позволяет лучше видеть
сквозь воду, можно наблюдать, как пеликаны пикируют за рыбой прямо вам под
ноги. Тяжелые птицы ударяются о поверхность с такой силой, что оглушают
мелких рыбешек, которых тут же подхватывают маленькие крачки (Sterna
lorata).
   В наши дни на островах больше всего бакланов, особенно перуанского
(Phalacrocorax bougainvillii), колонии которого издали кажутся сплошным
черным покровом на холмах. В скалах гнездятся перуанские олуши (Sula
variegata), крупные келповые чайки (Larus dominicanus) и самые
оригинальные из здешних птиц - фиолетовые крачки Larosterna inca с красным
клювом и пышными, лихо закрученными кверху белыми усами.
   Кроме местных видов, в богатые воды холодного течения собираются гости
со всей планеты: кулички-песочники (Calidris) из тундр Чукотки и Аляски,
большие поморники (Catharacta) из Антарктики, буревестники Puffinus с
тропических островов Океании и Австралии, чайки с андских высокогорий.
   Волны пробили в островах множество арок, гротов и туннелей, которые при
некоторой ловкости можно исследовать на моторке. В укромных бухтах
собираются южные морские львы (Otaria byronia), вдвое более крупные, чем
северные, живущие на Галапагосах. Особенно внушительный вид у черных
секачей в полтонны весом, с тяжелой медвежьей мордой и густой гривой на
шарообразной груди.
   На острова запрещено высаживаться, но небольшие гнездовья и лежбища
можно посмотреть на соседнем полуострове Paracas. Его северный склон
украшен трехсотметровым "канделябром" - рисунком в виде подсвечника из
вырытых в земле канавок, увидеть который можно только с моря. Неизвестно,
зачем древние жители этих мест создали рисунок - возможно, это был как бы
маяк на границе земель, принадлежавших людям культуры Наска.
   На соленых лагунах Паракаса зимуют фламинго с андских плато, а вдоль
береговых обрывов величественно скользит на широких крыльях их земляк -
кондор. Но внутренние части полуострова безжизненны. Среди редких
тилландсий бегают крошечные ящерки, настолько стремительные, что они
перелетают с бархана на бархан, планируя на плоских боках. Кое-где
попадаются странные птички Tinocorus.
   Они похожи на жаворонков, но когда стайка взлетает, становится видно,
что это кулички.
   В этот день тумана не было, и пустыня здорово раскалилась на сонце, но
море оставалось ледяным. Интересно, что фауна открытого моря тут
антарктического происхождения (например, медузы Cyanea размером с парашют
с 20-метровыми щупальцами), а донная фауна - тропического. В море
попадаются ракушки теплолюбивых родов - Murex, Oliva, Conus. Правда, здесь
они как-то грубее, чем обычно (и слишком тяжелы, чтобы взять с собой).
Позже оказалось, что все они и даже крупная Voluta доходят до самой
Огненной Земли. Перечитывая "Путешествие натуралиста вокруг света..."
Дарвина, я обнаружил, что он тоже обратил внимание на это странное
явление. Но нигде в литературе я не нашел никакого объяснения такому
необычному факту.
   За Паракасом начинается самая сухая часть пустыни. Со времен Конкисты
дожди тут шли всего 3-4 раза, а туманы почему-то слабее, чем в других
местах. Хотя оазисы здесь разделены десятками, а то и сотнями километров,
инки сумели проложить вдоль берега дорогу. Поскольку у них не было
колесного транспорта, основным средством связи были профессиональные
бегуны, бесстрашно преодолевавшие весь путь от одного конца пустыни до
другого. Для них через каждые 7 километров строились "почтовые станции",
многие из которых стоят по сей день. Сама же дорога в основном оказалась
под асфальтом Панамериканского шоссе.
   Недалеко от городка Ico сохранилось огромное кладбище Chauchilla, где
многие километры пустыни покрыты сидящими мумиями. Кладбищем пользовались
с III века до н. э. и до самого прихода инков в XV веке. Сейчас в Ико
создан специальный институт, занимающийся изучением мумий, точнее, людей,
которые в них превратились - их болезней, образа жизни, культуры и так
далее.
   Чего только не увидишь в музее института! Огромные тканые полотна из
птичьих перьев, керамика всех цветов радуги, черепа со следами трепанации
(нередко успешно зажившей или заделанной кусочком золота), висящие на
поясах мумий трофеи - сушеные головы врагов, женские косы до трех метров в
длину, компьютеры V века под названием ки-пу, представлявшие собой связки
веревок с узелками... Ткацкое искусство Чаучийя считается непревзойденным
как по технике, так и по краскам.
   Однако в Ико есть и более необычный музей. Он принадлежит дону
Альваресу, алькальду (старосте) одного из кварталов. В музее собрано около
ста тысяч маленьких круглых камней с выбитыми на них рисунками. Дон
Альварес утверждает, что нашел их в пустыне. Специалисты считают
большинство камней подделкой, что неудивительно. На них попадаются такие
рисунки, как сцены охоты на динозавров или жирафы, изображенные в стиле
диснеевских мультиков. С другой стороны, какая-то часть камней должна быть
подлинной - один человек просто не смог бы за свою жизнь изготовить такое
огромное количество. Многие рисунки выполнены в той же манере, что и
древняя керамика, к тому же некоторые сюжеты в последние годы были
обнаружены в других местах. Так, в частности, случилось с одним из
рисунков, всегда приводившимся как пример несомненной подделки. Федерация
археологов Перу направила дону Альваресу письмо с просьбой хотя бы в
завещании, подлежащем оглашению после смерти, сказать правду: какие из
наиболее интересных камней подлинные, а какие - подделки. Неизвестно, внял
ли он просьбе. Пока дон Альварес клянется, что все камни древние, и
стрижет с туристов по 10 $ за вход (я расплатился фальшивой бумажкой,
которую мне подарили в качестве сувенира полицейские на Уаскаране).
   Эти мертвые равнины словно пропитаны ощущением тайны. Главная загадка,
однако, предложена вниманию всех желающих на каменистом плато чуть
севернее городка Наска. Знаменитые "линии" расположены по обе стороны от
шоссе, но с земли можно разобрать только самые маленькие рисунки. Чтобы
посмотреть на них сверху, надо влезть на вышку, а лучше подняться в воздух
на воздушном шаре или самолете. Я, конечно, выбрал шар (20 $). Помимо
прочих преимуществ, этот способ позволяет взглянуть на рисунки так, как,
возможно, их видели сами создатели.
   Все "линии" созданы очень простым способом. С поверхности снят верхний
слой черных от пустынного загара камней, и образовались узкие ложбинки,
которые сверху кажутся светлыми. О смысле рисунков выдвинуто около тысячи
гипотез.
   Сейчас мы знаем, что они создавались в разное время и, вероятно, с
разными задачами.
   Самые древние, маленькие (3-10 метров), изображения людей созданы
культурой Паракас в IX - II веках до н. э. Они расположены у подножия
холмов и видны с вершины, два человека могут сделать такой рисунок за
день. К этой группе относится фигурка с большой головой и круглыми
глазами, с легкой руки автора "Воспоминаний о будущем" Денекена названная
"астронавтом", а также "руки", довольно грубо набросанные.
   Куда большее впечатление производят рисунки, выполненные в последующую
тысячу лет. Они стилизованы в той же манере, что и росписи керамики того
времени, и относятся к культуре Наска. Это колибри, ящерица, обезьяна,
дерево, пеликан, кондор, паук, рыба и прочие существа, все размером 50 -
100 метров и абсолютно "нечитаемые" с земли.
   Зачем в бесплодной пустыне проделана такая гигантская работа? Что
обозначают рисунки? Почему все они выполнены непрерывной и
непересекающейся линией? А главное, кому они предназначались?
   Еще несколько лет назад казалось, что на эти вопросы никогда не будет
ответа. Но теперь потихоньку появляются новые данные, позволяющие кое-что
понять.
   Во-первых, выяснилось, что рисунки соответствуют древним знакам Зодиака.
   Во-вторых, были найдены доказательства того, что жители оазиса Наска
умели летать на воздушных шарах. Странные легенды давно были записаны
этнографами, а в музее дона Альвареса были камни с соответствующими
рисунками. Но только в 1989 году в "запечатанном" захоронении были найдены
глиняные горшки с изображениями шаров, теперь уже несомненно подлинными.
   Что касается третьей группы рисунков, то она всегда считалась самой
загадочной, а теперь стала самой понятной. Через все плато от края до края
проложена сложная сеть прямых линий, а местами построено нечто и вовсе
неожиданное: длинные четырехугольники, постепенно сужающиеся к одному краю.
   Сейчас практически доказано, что четырехугольники - это беговые дорожки
для ритуальных состязаний. Как и прямые линии, они датируются VII веком. А
многокилометровые линии представляют собой своего рода древнюю
обсерваторию или календарь. На одном из боливийских плато существует
сходная система, которой индейцы еще недавно пользовались для определения
сроков сева и уборки урожая.
   Кстати, климат плато в прошлом, видимо, был чуть более влажным. Кое-где
его пересекают неглубокие сухие русла, вдоль которых торчат редкие мертвые
кустики.
   Ближе к оазису, до которого всего пять километров, растет трава и
водится всякая мелочь - вьюрки да хомячки (белые Auliscomys и желтые
Phyllotis). Увидеть их можно только рано утром, до рассвета - с
наступлением жары все прячутся.
   Сам городок ничем не примечателен: пара бензоколонок, кафе,
общественный телевизор на главной площади, собор... За ним - снова сотни
километров пустыни, где песчаные заносы то и дело перекрывают дорогу.
Трудно поверить, что всего несколько миллионов лет назад здесь было море -
в песках найдены скелеты древних китов. Там, где трасса выходит к океану,
видна непрерывная цепочка из чаек, куликов-сорок и песочников,
выстроившихся вдоль берега в ожидании отлива. Лишь после целого дня пути
шоссе сворачивает к горам. Сначала появляются самые высокие в мире
барханы, до километра в высоту, потом странные серебристо-серые дюны на
розовом песке, и, наконец, огни Арекипы.
   Старинный город у подножия вулкана El Misti (5835 м), Арекипа сохранила
средневековое обаяние, несмотря на многочисленные землетрясения. К
сожалению, я приехал сюда в полночь, а в четыре утра уже вскочил в
следующий автобус, так что город видел только из окна такси. После
нескольких часов подъема мы преодолели высокий и очень холодный перевал и
оказались в устье каньона, прорезанного в горах рекой Colca.
   Здесь почти все деревни были полностью или частично разрушены
землетрясением 1992 года, и многие жители все еще ютились в палатках. Тем
не менее они выглядели очень веселыми, особенно женщины. гордо
расхаживавшие в надетых по случаю воскресенья шляпах в виде коробок из-под
торта. Дорога вилась по краю каньона, самого глубокого в Южной Америке
(борта на высоте 4500 м, а дно на 1500). В самом узком и глубоком месте я
сошел и увидел огромную толпу туристов.
   В нишах скал, образующих вертикальные стены каньона Колки, гнездятся
кондоры (Vultur gryphus). Каждый день около пяти часов утра вдоль ущелья
начинает дуть сильный ветер, который отражается от скалы с гнездовой
колонией и сворачивает вертикально вверх. Птицы используют этот восходящий
поток, чтобы набрать высоту и затем разлететься на поиски пищи. К
сожалению, все автобусы прибывают на "смотровую площадку" под названием
Cruz del Condores к шести утра, когда смотреть уже практически не на что.
   Я понял, что опоздал, и решил дождаться следующего утра, отдохнув в
этом изумительно красивом месте после многих дней в дороге. Поставив на
уступе скалы палатку, я лег загорать, благо солнце уже согрело склоны и
понемногу становилось жарко, а туристы благополучно разъехались. К тому же
я наконец-то нашел способ избежать облезания носа.
   С тех пор, как я обжег его на Памире, мой длинный нос очень легко
обгорает.
   Стоит хоть ненадолго очутиться в тропиках или горах, как он начинает
облезать и продолжает "линьку" еще несколько месяцев после возвращения.
Теперь я придумал, как его защитить. Хотя этот метод, увы, пригоден только
для безлюдных мест, он зато прост, как все гениальное: достаточно надеть
на нос презерватив!
   День пролетел быстро. Несмотря на холодный ветер, вокруг кипела жизнь.
Из ущелья кругами поднимались хищные птицы - чилийские орлы (Geranoaetus),
канюки, каракары. Над бесчисленными цветущими кактусами Lobivia вились
неустрашимые колибри - гигантский и горный (Oreotrochilus). Изредка
появлялись несколько неуместные в столь суровом краю зеленые попугайчики
(Leptopsittaca). Среди камней бегали пушистые хомячки (Andinomys) и
серебряные шиншилловые крысы (Abrocoma). Пара золотых дятлов (Colaptes
rusticola), живших в норе на откосе, оглашала горы пронзительными криками.
К полудню водопады на противоположной стороне ущелья оттаяли, и эхо их
веселого шума запрыгало по скалам. Мне отравляло удовольствие только
ожидание ночи, поскольку я не знал, насколько сильный мороз будет под
утро. Если бы я только мог, как колибри, впасть в анабиоз!
   Солнце коснулось горизонта, и в дальних деревнях зажглись первые
огоньки.
   Появились кондоры - они возвращались к гнездам, летя над дном каньона.
Шиншилл сменили горные вискачи (Lagidium peruanum). Эти грызуны очень
похожи на зайцев, но у них длинный хвост с пушистой кисточкой. Я как раз
надел на себя всю одежду и приготовился сделать вылазку в поисках ночных
зверей, когда подошел вечерний автобус.
   Оказалось, что мне не придется дожидаться утра в одиночестве. Рядом со
мной поставили палатки молодая парочка из Англии, немецкий фотограф и
компания шведов. За дружеской беседой мы просидели до тех пор, пока не
замерзли водопады.
   Тогда мороз разогнал нас по палаткам. Проснулся я часа в три ночи. Даже
сквозь стены палаток было слышно, как ворочаются и стучат зубами соседи.
Стоило мне вылезти наружу, как и все остальные, точно по команде,
выскочили на улицу и принялись прыгать и приплясывать, пытаясь согреться.
   - Хотел бы я очутиться сейчас в моей хоббичьей норке, - грустно сказал
я. Все засмеялись было, но тут из черной глубины каньона донесся жуткий,
леденящий душу, глухой вой, перешедший в грозный рев.
   - Что это? - прошептала англичанка, снова начиная дрожать.
   Ей никто не ответил. Издавать подобные звуки мог только пьяный
динозавр. Новая волна кошмарных завываний накатила на нас и заметалась
между скалами. Звуки не стихали минут десять, но постепенно мы все-таки
догадались, каков их источник.
   Этот страшный вопль был просто клаксоном первого утреннего автобуса,
многократно усиленным в каменном мешке каньона. Далеко внизу водитель
выписывал круги по деревне, стремясь набрать как можно больше пассажиров,
прежде чем ехать в город.
   То, что 99% жителей мечтают спокойно поспать до утра, его не
интересовало.
   Когда концерт кончился и полупустой автобус прогрохотал мимо, мы
огляделись.
   Высокогорные звезды сплошь усеяли небо - жителям равнин трудно
представить себе, как это может быть красиво. Особенно интересно было
увидеть украшение южного неба - Магеллановы облака. Это две небольших
эллиптических галактики-спутника, вращающихся вокруг нашей галактики
Млечного Пути. Пышный слой инея покрывал траву, в тишине слышалось тихое
потрескивание промерзших скал.
   Нам пришлось долго ходить вверх-вниз по дороге, чтобы не закоченеть
совсем.
   Наконец начало светать, а в полпятого появилось солнце, и сразу
пробежал по траве первый ветерок. Через двадцать минут он выл в каньоне,
словно самолетная турбина, а с края скалы, наверное, можно было прыгать с
зонтиком вместо парашюта - настолько силен был восходящий поток. И тогда
из глубины ниш и трещин появились кондоры.
   Пока кондор сидит на земле, в нем, как и во всех американских грифах,
есть что-то куриное. Грузные черные птицы сгорбились на краю своих пещер,
дожидаясь, когда ветер наберет силу. Я сполз по скале немного вниз и
насчитал шесть пар, причем у четырех уже были взрослые птенцы. Молодые
кондоры не выдержали первыми - они спрыгнули в поток и принялись
выписывать круги, иногда чудь задевая скалы маховыми перьями. Что же до
взрослых, они ждали еще минут десять, отряхиваясь и причесывая друг другу
пушистые белые воротнички. Лишь когда ветер понес вверх пыль и мелкие
камешки, они расправили трехметровые крылья и скользнули в пустоту.
Поначалу они не стали набирать высоту, а лишь планировали туда-сюда, и
пусть надо мной смеются все орнитологи, но я готов дать голову на
отсечение, что они просто получали от этого удовольствие. Они то
пикировали к самому дну, сверкавшему речным льдом в двух километрах под
нами, то описывали мертвые петли (вот уж чего не ожидал от грифов!), то
подлетали к нам и медленно проплывали мимо, внимательно разглядывая. Я
мечтаю когда-нибудь оказаться на этом месте с дельтапланом и составить
кондорам компанию - посмотрим, как им это понравится?
   Наконец взрослые стали подниматься и, достигнув высоты около 5500
метров, разлетелись кто куда. Коричневый молодняк еще долго играл в
солнечных лучах, отрабатывая фигуры высшего пилотажа и отчаянно скрипя
перьями на виражах. Иногда любопытный "птенчик" оказывался всего в десятке
метров от нас - встречаться с ним взглядом было особенно интересно. Без
четверти шесть они один за другим укрылись в гнездах. Только покрытый
темным пухом кондоренок помоложе, еще не умевший летать, остался грустно
сидеть в тени, но теперь заметить его, не зная заранее, куда смотреть,
было просто невозможно.
   Тут подоспели два десятка автобусов с туристами. Мы с немецким
фотографом Клаусом показали им кондоренка, и благодарная публика угостила
нас завтраком. Мы воспользовались одним из их автобусов, чтобы спуститься
в соседний городок, а там пересели на пассажирский.
   У индейцев Перу и Боливии удивительно красивая музыка, сплав инкской и
испанской традиции. Их незатейливые мелодии написаны с таким вкусом и так
гармонируют с природой, что слушать их можно бесконечно, какими бы
простыми не были слова песен. К сожалению, услышать их тут можно довольно
редко. Лучшие ансамбли гастролируют по всему миру, от Нью-Йорка до Москвы,
пользуясь особой популярностью у хиппи из-за внешнего сходства, а народ
слушает нечто современное. Как и наши эстрадные шлягеры, здешние "хиты"
представляют собой тошнотворную смесь слезоточивых псевдонародных мотивов
с пятью аккордами электрогитары. Но народу нравится. Мы ехали в автобусе
третий час, поднимаясь все выше по ск