не нож для мяса и отрезал толстый кусок говядины. Положил мясо  на
ломоть хлеба, сверху несколько маринованных огурчиков, прикрыл их другим
ломтем хлеба. Переложил все это на тарелку,  взял  пиво  и  поднялся  по
лестнице в спальню.
   Эллен сидела на кровати и читала "Космополитен".
   - Привет, - сказала она. - Трудный у тебя был день? Ты мне ничего  не
сказал по телефону.
   - Трудный. Сейчас  у  нас  все  дни  трудные.  Ты  слышала  про  Вена
Гарднера? Когда я разговаривал с тобой, я мог только предполагать, что с
ним произошло. - Он поставил тарелку и пиво на туалетный столик и сел на
край постели, чтобы снять ботинки.
   - Да. Мне звонила Грейс Финли, спрашивала, не знаю ли я,  где  доктор
Крейг. В регистратуре ей не сказали, где он, а Грейс хотела  дать  Салли
какое-нибудь снотворное.
   - Ты разыскала его?
   - Нет. Но я послала Шона, и он отнес ей секонол.
   - Какой еще секонол?
   - Снотворное.
   - Я не знал, что ты принимаешь снотворное.
   - Не часто. Совсем редко.
   - Где ты его взяла?
   - Доктор Крейг выписал, когда я ходила к нему по поводу своих нервов.
Я говорила тебе.
   Броди швырнул ботинки в угол, встал, снял брюки, аккуратно повесил их
на спинку стула. Потом снял рубашку, повесил ее  на  плечики  в  стенной
шкаф и, усевшись в трусах и майке на кровать, принялся за свой  сандвич.
Мясо было сухое и жилистое. Он ощутил вкус только горчицы.
   - Ты нашел говядину? - спросила Эллен.
   У Броди рот был набит, поэтому он только утвердительно кивнул.
   - А что ты ешь?
   - Говядину.
   - Ты подогревал ее?
   - Нет. И так сойдет.
   Эллен недовольно скривила губы.
   Броди молча ел, Эллен перелистывала журнал. Прошло  несколько  минут.
Эллен перевернула последнюю страницу, положила журнал себе на колени.
   - О боже! - воскликнула она. - Что такое?
   - Я сейчас думала о Боне Гарднере. Это так ужасно. Что теперь будет с
Салли?
   - Не знаю, - ответил Броди. - Я беспокоюсь за нее. У нее есть деньги?
Ты когда-нибудь говорила с ней об этом?
   - Никогда. Откуда у нее деньги? Она, по-моему, целый год не  покупала
детям обновок. И она так мечтала покупать мясо чаще, чем раз в неделю, и
не есть без конца рыбу, которую выловил Бен... Она получит кто-нибудь по
социальному страхованию?
   -   Думаю,   что   получит,   но   это   немного.   Существует    еще
благотворительность.
   - Она ни за что не согласится, - заметила Эллен.
   - Ну, знаешь, гордость - это как раз то,  чего  она  не  сможет  себе
позволить. Теперь у нее не будет даже рыбы.
   - Мы не могли бы что-нибудь сделать?
   - Мы лично? А что мы можем? Мы не так уж богаты. Но город,  возможно,
сможет как-то ей помочь. Я поговорю с Вогэном.
   - Ну, а как продвигаются твои дела?
   - Ты спрашиваешь, поймали ли мы эту тварь?  Нет  еще.  Медоуз  вызвал
океанографа, своего приятеля из Вудс-Хода. Хотя  не  знаю,  чем  он  тут
может помочь.
   - Что он собой представляет?
   - Молодой, внешность довольно приятная. Немного самонадеянный, но это
неудивительно. Наши края он как будто знает прилично.
   - Интересно. Откуда же?
   - Он сказал, что еще мальчишкой приезжал в Саутгемптон. Проводил  там
каждое лето.
   - Работал?
   - Не знаю. Должно  быть,  жил  с  родителями.  Он,  похоже,  из  этой
категории.
   - Из какой категории?
   - Из категории курортников. Богатые родители. Хорошее воспитание.  Ты
отлично представляешь этот типаж.
   - Не злись, я просто спросила.
   - Я не злюсь. Я просто сказал,  что  ты  отлично  представляешь  этот
типаж. Ведь ты сама из их среды.
   Эллен усмехнулась.
   - Из их среды. Я теперь просто старая дама. И ничего больше.
   - Не говори глупости, - возразил Броди.  -  Когда  ты  в  купальнике,
большинство летних красоток не идут с тобой ни в какое сравнение. -  Ему
было приятно, что она напрашивается на комплименты, и ему  было  приятно
говорить их ей. Эти комплименты стали для них чем-то ритуальным, как  бы
прелюдией любви.
   Вид Эллен, лежащей в кровати,  вызвал  у  Броди  желание.  Ее  волосы
падали на плечи, в глубоком вырезе ночной рубашки видны обе груди  почти
до сосков.
   - Я сейчас, - сказал он. - Пойду почищу зубы.
   Броди вернулся из ванной, все еще чувствуя возбуждение. Он подошел  к
туалетному столику, чтобы выключить свет.
   - Знаешь, - сказала Эллен, - я думаю, нашим мальчикам  следует  брать
уроки тенниса.
   - Зачем? Разве они хотят играть в теннис?
   - Нет, но это хороший вид спорта, и ему не  мешает  поучиться.  Когда
они станут взрослыми, это откроет им двери во многие дома.
   - В какие дома?
   - В дома тех людей, знакомство с которыми им  не  помешает.  Если  ты
хорошо играешь в теннис, то можешь вступить в любой  клуб  и  сблизиться
там с нужными людьми. Сейчас им самое время поучиться.
   - Где же они будут брать уроки?
   - Я думаю о клубе "Филд".
   - Насколько мне известно, мы не члены клуба "Филд".
   - Я думаю, мы могли бы ими стать. Некоторые из моих  старых  знакомых
являются членами этого клуба. Они могли бы дать нам рекомендацию.
   - Оставь это.
   - Почему?
   - Хотя бы потому, что нам это не по средствам.  Держу  пари,  что  за
одно вступление надо  выложить  тысячу  долларов,  а  потом  каждый  год
выкладывать по несколько сотен, по меньшей мере. У нас нет таких денег.
   - У нас есть сбережения.
   - Но ведь не для уроков же тенниса. Ладно, давай не будем об этом.  -
Он потянулся к выключателю.
   - Мальчикам это бы пригодилось.
   Броди оперся рукой о столик.
   - Послушай, мы не принадлежим к кругу людей, играющих в теннис. Мы не
будем там чувствовать себя хорошо. Мы там будем чужие.
   - Откуда ты знаешь? Мы ведь даже  никогда  не  пробовали  вступить  в
клуб.
   - Давай оставим этот разговор. -  Он  выключил  свет,  подошел  к  ее
кровати, откинул одеяло и улегся рядом с Эллен. - К тому же, - продолжал
он, уткнувшись носом ей в шею, - есть другой  вид  спорта,  который  мне
больше по душе.
   - Дети еще не спят.
   - Они смотрят телевизор. Даже если тут взорвется  бомба,  они  ее  не
услышат. - Он поцеловал ее в шею и начал водить ладонью по ее бедрам.
   Эллен зевнула.
   - Мне так хочется спать, - сказала она.  -  Я  выпила  снотворное  до
твоего прихода.
   Броди перестал ее гладить.
   - А какого черта ты его пила?
   - Я плохо спала прошлую ночь, поэтому и приняла таблетку.
   - Я выброшу эти проклятые таблетки - Он поцеловал ее  в  щеку,  хотел
поцеловать в губы, но в этот момент она снова зевнула.
   - Извини, - сказала она. - Боюсь, ничего не получится.
   - Получится. Все, что от тебя требуется, помочь немного.
   - Прости, я очень устала. Но  ты..,  если  хочешь.  Я  постараюсь  не
заснуть.
   - Нет уж, - сказал Броди и  перевалился  на  свою  постель.  -  Я  не
любитель насиловать трупы.
   - Зачем ты так?
   Броди не ответил. Он  лежал  на  спине,  уставившись  в  потолок.  Он
чувствовал, что напряжение осталось, но желание уже прошло и вместо него
приходит тупая боль.
   Спустя минуту Эллен спросила:
   - Как зовут друга Гарри Медоуза?
   - Хупер.
   - Не Дэвид Хупер?
   - Нет, по-моему, его зовут Мэт.
   - Когда-то давным-давно я знала человека, которого звали  Дэвидом  Ху
пером. Я помню... - но договорить она не успела, веки ее  сомкнулись,  и
она глубоко задышала, погрузившись в сон.
 
Глава 6 
 
   В пятницу,  возвращаясь  домой  из  саутгемптонской  больницы,  Эллен
заглянула на почту. В  Эмити  почту  не  доставляли  на  дом.  Вообще-то
срочную корреспонденцию  должны  были  доставлять  по  любому  адресу  в
радиусе одной мили от почтамта. Но практически даже  срочные  телеграммы
(за  исключением  тех,  на  которых  значилось,   что   они   отправлены
федеральным правительством)  хранились  на  почте,  пока  кто-нибудь  не
приходил за ними.
   Почта размещалась в небольшом здании на Тилл-стрит,  совсем  рядом  с
Мейн-стрит. Там имелось пятьсот почтовых ящиков,  триста  сорок  из  них
арендовались  постоянными  жителями  Эмити.  Остальные  сто   шестьдесят
предоставлялись курортникам, а кому именно -  это  зависело  от  прихоти
начальницы  почтового   отделения   Минни   Элдридж.   Те,   кому   она-
симпатизировала, получали разрешение арендовать ящики на летний  период.
Тем, кому она не симпатизировала, приходилось  стоять  в  очереди  у  ее
стойки. Поскольку никто из приезжающих на лето не мог арендовать ящик на
круглый год, курортники никогда не знали, будет ли у них  почтовый  ящик
на следующий сезон, когда они приедут в июне, или нет.
   Ни у кого не было сомнений относительно того, что Минни  Элдридж  уже
перевалило за семьдесят, но ей каким-то образом удалось убедить власти в
Вашингтоне, что она еще не достигла того возраста, когда человек  обязан
уйти на пенсию. Она была маленькой и щуплой на вид, но довольно  сильной
и управлялась с пакетами и картонками почти так же быстро,  как  и  двое
молодых мужчин, работавших  на  почте  вместе  с  рей.  Она  никогда  не
говорила о своем прошлом или о своей личной жизни. Знали о  ней  только,
что родилась она на острове Нантакет и покинула его вскоре  после  того,
как началась первая мировая война. Она так долго жила  в  Эмити,  что  в
городе не было человека, который бы ее не знал.  Минни  Элдридж  считала
себя не только коренной жительницей, но и знатоком истории  города.  Она
охотно рассказывала о том, почему город назвали Эмити,  рассказывала  об
Эмити Хоупвелл, жившей в XVII веке и приговоренной к смертной  казни  за
колдовство. Минни доставляло удовольствие  порассуждать  о  значительных
событиях из прошлого города: о высадке британских войск во  время  войны
за  независимость  (англичане  попытались   обойти   с   фланга   отряды
колонистов, но сбились с пути и без  толку  бродили  взад  и  вперед  по
Лонг-Айленду); о пожаре 1823 года, во время которого сгорели  все  дома,
кроме церкви; о крушении судна с контрабандными  спиртными  напитками  в
1921 году (судно в конечном счете подняли на поверхность, но весь  груз,
снятый с парохода для того, чтобы  легче  было  его  поднимать,  куда-то
исчез); об урагане 1938 года и о  широко  освещавшейся  в  прессе  (хотя
полностью и не подтвержденной) высадке трех немецких  шпионов  на  пляже
вдоль Скотч-роуд в 1942 году.
   Эллени Минни отнюдь не симпатизировали друг другу. Эллен чувствовала,
что Минни ее не любит. Минни испытывала неловкость в присутствии  Эллен,
так как не могла отнести ее ни к какой определенной категории. Эллен  не
принадлежала ни к курортникам, ни к местным жителям. Право на постоянное
пользование почтовым ящиком она получила как бы вместе с замужеством.
   Минни была на почте одна, она разбирала корреспонденцию, когда  вошла
Эллен.
   - Доброе утро, Минни, - сказала Эллен.
   Минни взглянула на стенные часы над  стойкой  и  только  после  этого
ответила:
   - Добрый день.
   - Могу я получить  у  вас  книжечку  восьмицентовых  марок?  -  Эллен
положила на стойку одну пятидолларовую бумажку и три по одному доллару.
   Минни опустила в ящики несколько писем, отложила оставшуюся  пачку  и
подошла к стойке. Она дала Эллен набор почтовых марок и смахнула  деньги
в выдвижной ящик.
   - Что Мартин собирается делать с этой акулой? - спросила она.
   - Не знаю. Наверное, они попытаются поймать ее.
   - А может ли кто поймать на крючок левиафана?
   - Простите, что вы сказали?
   - Книга Иова, - ответила Минни. - Ни один  смертный  не  поймает  эту
рыбу.
   - Почему вы так думаете?
   - Нам не суждено поймать ее, вот почему. На то есть высшая воля.
   - На что - на то?
   - Об этом узнаем в свое время.
   - Понимаю. - Эллен положила марки в сумочку. - Что  ж,  может,  вы  и
правы. Спасибо, Минни. - Она повернулась и пошла к двери.
   - В моих словах вы можете не сомневаться, - сказала  Минни,  глядя  в
спину Эллен.
   Эллен вышла на Мейн-стрит, свернула  направо,  прошла  мимо  магазина
женской одежды и антикварной лавки. Она остановилась у магазина скобяных
изделий и открыла дверь. Но на звяканье колокольчика никто не вышел. Она
подождала немного, потом позвала:
   - Альберт?
   Эллен прошла к распахнутой двери, ведущей в подвальное помещение.  До
нее донесся разговор двух мужчин.
   - Сейчас иду, - подал  голос  Альберт  Моррис.  -  У  меня  их  целая
коробка, - сказал он мужчине, который было ним. - Поройтесь, может, вы и
найдете то, что вам нужно.
   Моррис  появился  у  нижней  ступеньки  лестницы  и  начал  не  спеша
подниматься, осторожно, ступенька за ступенькой, держась за перила.  Ему
перевалило за шестьдесят, и два года назад  у  него  уже  был  сердечный
приступ.
   - Крепительные утки, - сказал он, поднимаясь.
   - Что? - не поняла Эллен.
   - Крепительные утки. Они нужны этому парню. Он, должно быть,  капитан
какого-нибудь линкора, потому  что  ищет  крепительные  утки  гигантских
размеров. Итак, что бы вы хотели?
   - Резиновый наконечник для крана на кухне  пришел  в  негодность.  Вы
знаете, такой, с рассекателем. Мне нужен новый.
   - Ничего нет проще. Они вон там. - Моррис подвел Эллен к полке. -  Вы
это имели в виду? - Он достал резиновый наконечник.
   - Да, именно его.
   - Восемьдесят центов. В кредит или наличными?
   - Наличными.
   Я не хочу, чтобы вы занимались писаниной из-за каких-то  восьмидесяти
центов.
   - Мне приходится записывать в  кредит  и  меньшую  сумму,  -  заметил
Моррис. - Я мог бы вам многое  порассказать.  -  Они  прошли  по  узкому
магазину к кассе, и, выбивая чек, Моррис сказал:
   - Многие обеспокоены этой историей с акулой.
   - Я знаю. Их можно понять.
   - Они считают, что пляжи надо снова открыть.
   -Ну, я...
   - На мой взгляд, головы у этих людей набиты соломой. Я уверен: Мартин
поступает правильно.
   - Я рада это слышать, Альберт.
   - Может быть, этот новый парень поможет нам выпутаться.
   - Какой парень?
   - Специалист по рыбам из Массачусетса.
   - Ах да. Я слышала, что он в городе.
   - Более того, он здесь.
   Эллен огляделась вокруг, но никого не увидела.
   - Где это здесь?
   - Внизу, в подвале. Это ему нужны крепительные утки.
   Эллен услышала шаги по лестнице. Она обернулась и увидела Хупера.  Ее
вдруг  охватило  такое  сильное  волнение,  точно  перед  ней   предстал
возлюбленный, которого она не видела много лет. Она не  была  знакома  с
ним, и в то же время в нем было что-то очень знакомое.
   - Я нашел их, - сказал  Хупер,  в  руках  у  него  были  две  большие
крепительные утки из нержавеющей стали. Он  подошел  к  стойке,  вежливо
улыбнулся Эллен. - Эти вполне подойдут, -  сказал  он  Моррису,  положил
товар на прилавок и протянул двадцать долларов.
   Эллен смотрела на Хупера, пытаясь вспомнить, кого он  ей  напоминает.
Она надеялась, что Альберт Моррис  познакомит  их,  но  он,  похоже,  не
собирался этого делать.
   - Извините, - обратилась она к Хуперу, - но мне  нужно  спросить  вас
кое о чем.
   Хупер взглянул на  нее  и  снова  улыбнулся  -  приятная  дружелюбная
улыбка, от которой смягчились резкие черты лица,  а  его  светло-голубые
глаза засветились.
   - Пожалуйста, - сказал он. - Спрашивайте.
   - Вы случайно не родственник Дэвида Хупера?
   - Он мой старший брат. Вы знаете Дэвида?
   - Да, - сказала Эллен. - Вернее, знала. Он ухаживал за мной  когда-то
давным-давно. Я Эллен Броди. А раньше меня звали Эллен Шеперд. Я имею  в
виду те времена.
   - О, конечно. Я помню вас.
   - Не может быть.
   - Помню.
   Я не шучу. И докажу вам это. Дайте подумать... Прическа у  вас  тогда
была, как у пажа. И вы всегда носили браслет с брелоками. Я  помню  один
большой брелок с изображением Эйфелевой башни. И вы часто напевали  одну
песню.., как она называлась? "Шибум" или что-то в этом роде. Верно?
   Эллен рассмеялась.
   - С ума сойти, ну и память у вас. Я уже забыла эту песню.
   - Поразительно, какие мелочи  производят  на  ребят  впечатление.  Вы
встречались с Дэвидом сколько.., два года?
   - Два лета, - сказала Эллен. - Это было чудесное время.
   - Вы помните меня?
   - Смутно. Помню только, что у Дэвида был младший брат. Вам, вероятно,
было тогда лет девять или десять.
   - Около того. Дэвид на десять лет старше меня. Еще я помню: все звали
меня Мэт, как будто бы я был взрослым, - и мне это очень нравилось. А вы
называли меня Мэтью.
   Вы говорили, что Мэтью звучит благороднее. Я, наверно, был влюблен  в
вас.
   - В самом деле? - Эллен покраснела, а Альберт Моррис засмеялся.
   - Я влюблялся во всех девушек, с которыми встречался Дэвид, -  сказал
Хупер.
   - Не может быть!
   Моррис протянул Хуперу сдачу, а Хупер сказал Эллен:
   - Я еду в порт. Подвезти вас?
   - Спасибо. Я на машине. - Она поблагодарила Морриса и  направилась  к
выходу. Хупер последовал за ней. - Так,  значит,  вы  теперь  ученый?  -
спросила она, когда они вышли на улицу.
   - По воле случая. Я начал было специализироваться в английском языке.
Но  потом  прослушал  курс  по  морской  биологии,  просто   так,   ради
любопытства и - попался на крючок.
   - Это вас океан так увлек?
   - И да и нет. На океане я всегда был  помешан.  Когда  мне  было  лет
двенадцать или тринадцать, для меня не было большего удовольствия,  как,
захватив спальный мешок, отправиться на пляж и там всю  ночь  лежать  на
песке, слушать шум волн и думать о том,  откуда  они  пришли  и  сколько
всего повидали на своем пути. А крючок, на который я попался в колледже,
- это рыбы, а если говорить точнее - акулы.
   Эллен рассмеялась:
   - В них разве можно влюбиться? Какой ужас! Это все равно  что  питать
страсть к крысам.
   - Многие так думают, - заметил Хупер. -  Но  эти  люди  ошибаются.  У
акулы есть все, что может привести в восторг ученого. Они красивы, боже,
как они красивы! Акула - это невероятно четкий,  удивительно  отлаженный
механизм. Они грациозны, как птицы, и непостижимо загадочны, как и любое
другое существо на земле. Никто не знает,  сколько  они  живут  и  каким
инстинктам - за  исключением  голода  -  подчиняются.  Существует  более
двухсот пятидесяти разновидностей акул, и как сильно отличаются друг  от
друга! Бывает, что ученый всю свою  жизнь  бьется  над  разгадкой  тайны
акулы, он уже готов сделать какие-то определенные  обоснованные  выводы,
но тут какой-нибудь новый факт сводит на нет всю его прежнюю  работу.  В
течение двух  тысячелетий  люди  пытались  найти  эффективное  средство,
которое отпугивало бы акул. Но так ничего и не  нашли.  -  Он  замолчал,
взглянул на Эллен и улыбнулся. - Извините. Я не собирался читать лекцию.
Я просто одержимый, как вы, очевидно, могли убедиться.
   - А вы, очевидно, могли убедиться, - сказала Эллен, - что  я  в  этом
деле профан. Вы учились в Йельском университете?
   - Конечно. Где же  еще?  Кроме  моего  дяди,  которого  исключили  из
геологического колледжа в Андовере, и  он  закончил  обучение  не  то  в
Майами, не то в Огайо, все мужчины нашей семьи,  на  протяжении  четырех
поколений,  учились  в  Йельском  университете.  Потом  я   поступил   в
аспирантуру при университете во Флориде. А затем  два  года  гонялся  за
акулами по всему свету.
   - Это, наверно, было интересно?
   - Непередаваемое блаженство. Все  равно  что  алкоголика  пустить  на
винокуренный завод. Я изучал акул в Красном  море  и  нырял  за  ними  у
берегов Австралии. Чем больше я узнавал о них, тем больше понимал, что я
ничего о них не знаю.
   - Вы ныряли за ними?
   Хупер кивнул.
   - Главным образом в клетке, но случалось, и без нее. Я догадываюсь, о
чем вы думаете. Многие считают, моя мать, например, что я ищу смерти. Но
если вы знаете свое дело, то вы себя почти не подвергаете опасности.
   - Вы, должно быть, крупнейший в мире специалист по акулам.
   - Не думаю, - рассмеялся Хупер,  -  но,  хотел  бы  им  стать.  Я  не
участвовал только в одной экспедиции, и чего бы я только не отдал, чтобы
в ней участвовать. Это экспедиция Питера Гимбела.  Они  все  засняли  на
кинопленку, о такой экспедиции можно только мечтать.  Они  находи