что сходные функции ведут к развитию аналогичных органов.
Но понятие об "аналогии" ничего не говорит о возможности такого
поразительного совпадения; "аналогичны", напр., роговая верхняя кожица
человека, хитинная оболочка насекомого, известковая раковина моллюска, и
т. п. Биология может проследить две линии исторического развития, ряды
переходов, приведшие от простого скопления пигмента независимыми путями к
архитектурно тожественным оптическим аппаратам, в миллионы раз более
сложным, чем наши микроскопы и телескопы; но самая обособленность обеих
линий исключает возможность ответа относительно причин совпадения их
предельных результатов.
   Биология на самом деле и не ставила вопроса в такой форме, хотя прошло
уже больше шестидесяти лет со времени исследований Бабухина над глазами
головоногих.
   Но с организационной точки зрения он должен быть поставлен. Это частный
случай вопроса об единстве организационных методов в природе. И его
научное решение должно быть достигнуто на основе анализа и обобщения
организационного опыта.
   В физико-химических науках существует "закон равновесия",
формулированный Ле-Шателье. Он говорит о том, что системы, находящиеся в
определенном равновесии, обнаруживают тенденцию сохранять его, оказывают
внутреннее противодействие силам, его изменяющим. Напр., пусть в сосуде
находятся в равновесии вода и лед при 0ё С и нормальном давлении
атмосферы. Если сосуд нагревать, то часть льда тает, поглощая теплоту и
продолжая таким образом поддерживать прежнюю температуру смеси. Если
увеличить внешнее давление, то часть льда опять-таки превращается в воду,
занимающую меньше объема, - что ослабляет повышающееся давление. Другие
жидкости, в противоположность воде, при замерзании не увеличиваются в
объеме, а уменьшаются; они при тех же условиях смеси, при повышающемся
давлении, проявляют обратное изменение: часть жидкости замерзает;
давление, очевидно, так же ослабляется этим, как и в предыдущем случае. К
растворам, химическим реакциям, движениям тел принцип Ле-Шателье
применяется на каждом шагу, позволяя в самых различных случаях предвидеть
системные изменения.
   Но тот же закон, как показывают многие наблюдения, применим и к
находящимся в равновесии системам биологическим, психическим, социальным.
Напр., человеческое тело на внешнее охлаждение отвечает тем, что усиливает
внутренние окислительные и иные процессы, вырабатывающие его теплоту; на
перегревание - тем, что повышает процессы испарения, отнимающие теплоту.
Нормальная психика, когда в силу внешних условий для нее уменьшается
количество ощущений, напр., когда человек попадает в тюрьму, как-бы
возмещает этот недостаток, усиливая работу фантазии, а также развивая
внимание к мелочам; напротив, при перегрузке впечатлениями понижается
внимание, направленное на частности, и ослабевает деятельность фантазии, и
т. п.
 
   Ясно, что вопрос о всеобщности закона Ле-Шателье не может быть
поставлен и систематически исследован никакой из специальных наук, -
физико-химии нет дела до психических систем, биологии - до неорганических,
психологии - до материальных. Но с обще-организационной точки зрения
вопрос, очевидно, не только вполне возможен, а совершенно неизбежен.
   Обычно такие вопросы называют "философскими". В этом названии
скрываются две идеи. Первая - именно та, что эти вопросы не подлежат
ведению специализированных наук; она вполне правильна. Вторая - та, что
эти вопросы не имеют строго научного характера, не исследуются всецело
научными методами, а какими-то особыми, "философскими". Она должна быть
отвергнута.
 
 
   III.
 
 
   Итак, организационная точка зрения, применяемая сознательно и целостно,
приводит, с одной стороны, к измененной постановке вопросов частных наук,
с другой стороны, к новым научным вопросам, выходящим за пределы этих
наук. Какими же методами должно выполняться исследование тех и других?
   Методами обще-научными, которые выработаны, главным образом, в
естествознании.
   Они, в существенном, одинаковы для всех наук, и вариируются лишь в
частностях применения; чем дальше развиваются науки психологические и
общественные, до сих пор сравнительно отсталые и менее точные, тем более
их методы приближаются к методам естествознания. Поэтому, не предрешая
будущего развития, следует принять, что организационная наука должна
исходить из этих общих методов, стремясь к возможно строгому и точному их
приложению, изменяя приемы и способы этого приложения по мере выясняющейся
на деле надобности.
   Индукция, ведущая от частных фактов к обобщениям все более и более
широким вплоть до универсальных, представляет три основные формы:
   обобщающе-описательную, статистическую и абстрактно-аналитическую. Все
они применимы, конечно, и к явлениям организации - дезорганизации.
   Что касается обобщающих описаний, то можно заранее заметить, что они в
организационной науке должны отличаться своим тяготением к "отвлеченности"
в гораздо большей мере, чем обобщения специальных наук. Описание
организационных фактов стремится охватить отношения всевозможных
элементов, а значит и отвлечься от всяких элементов; описание же,
выполняемое специальными науками, всегда имеет в виду те или иные
определенные элементы, и не может от них отвлечься. Напр., даже самая
широкая из этих наук, физико-химия, исследует соотношения "тел" или
"физических вещей"; ее описания всегда характеризуют эти "тела" или
"вещи", их связи и комбинации; но они совершенно не касаются, напр.,
представлений в человеческой психике, или идей в человеческом обществе, с
их связями и комбинациями. Тектология же ставит постоянно своей задачей
перейти эти рамки; и обобщение только тогда оформлено в ее смысле, когда
оно в равной мере выражает связи или комбинации как тел, так и
представлений, идей, и пр. Перед тектологией, как перед математикой, ее
раньше развившейся частью, все явления равны, все элементы безразличны. Те
немногие обобщения опыта, из которых исходит математика,
универсально-общи, но и максимально-отвлеченны. Тектология организованных
и дезорганизованных комплексов должна будет выработать, конечно, гораздо
больше обобщений, чем "тектология нейтральных сочетаний", т.-е.
   математика, - но такого же типа. Путь к их выработке наиболее длинный и
сложный, неизбежно представляющий ряд этапов, на которых обобщение
связывается еще с теми или иными элементами, как и в специальных науках;
разница та что заранее поставлена цель устранить это ограничение, найти
такую формулировку, которая подходила бы и ко всяким другим элементам.
   Статистический метод включает, как известно, количественный учет фактов
и подсчет их повторяемости. Количественный учет явно подразумевается в
самом определении "организованности" и "дезорганизации": только тогда,
когда он произведен, можно сказать, действительно ли целое практически
больше или меньше в каком-нибудь определенном отношении, чем простая сумма
его частей, и насколько. Подсчет же того, насколько часто повторяются те
или иные сочетания, здесь должен играть роль, надо полагать, главным
образом, на низших стадиях исследования, пока оно еще не вышло из пределов
группы частных, конкретных фактов. Было бы странно и едва ли целесообразно
подсчитывать частоту, напр., централистической формы организации в
строении неорганических систем, живых существ и психических комплексов,
социальных, идейных группировок, и т. п.
   Впрочем, приблизительные оценки, в смысле особенной частоты или
редкости тех или иных комбинаций, могут и тут иметь свое значение.
   Высшие ступени исследования достигаются методом
абстрактно-аналитическим. Он устанавливает основные законы явлений,
выражающие их постоянные тенденции.
   Средством для этого служит "абстрагирование", т.-е. отвлечение,
удаление осложняющих моментов; оно обнаруживает в чистом виде основу
данных явлений, т.-е. именно ту постоянную тенденцию, которая скрыта под
их видимой сложностью.
   Абстрагирование выполняется иногда реально, как это бывает в точных
"экспериментах" естественных наук; иногда же только идеально, т.-е.
мысленно, чем в огромном большинстве случаев принуждены ограничиваться
науки социальные.
   Напр., когда физики исследовали превращение механического движения в
теплоту, они старались с помощью специальных аппаратов устранить всякие
потери получающейся теплоты за пределы точного контроля и всякий ее
случайный приток извне; или, что равносильно тому же, они стремились
установить полное равновесие таких потерь и такого притока. Этим способом
они воспроизводили явление "в чистом виде", т.-е. реально упрощали его,
освобождая от усложняющих моментов, делали доступной наблюдению его основу
- в научном, а не метафизическом смысле, разумеется, - и находили ее
закономерность: определенное количество механического движения переходит в
определенное, строго пропорциональное ему, количество теплоты.
   Точно так же химики, отыскивая законы соединений между веществами,
стараются получить исследуемые вещества в чистом виде, на деле "отвлекая"
от них всякие примеси путем разных процессов разложения или "анализа"; а
затем, вызывая реакции между этими "абстрагированными" веществами,
систематически устраняют или нейтрализуют все побочные, затемняющие основу
явления, моменты, напр., уход образующихся газообразных продуктов из поля
наблюдения, и т. под. На примере химии особенно ясно, почему абстрактный
метод называется также "аналитическим":
   сущность его заключается именно в разложении, в анализе сложных
объектов и сложных условий, и в оперированьи с упрощенными объектами и
упрощенными условиями, как результатами анализа.
   Легко видеть, что, напр., астрономы находятся в ином положении, чем
физики или химики. Наблюдая запутанные движения какой-нибудь планеты или
кометы на небесном своде, они лишены возможности реально анализировать это
движение, на деле упрощать его, устранять такие усложняющие условия, как,
положим, движение самой Земли с ее обсерваториями, как пертурбации от
притяжения разных других космических тел, как неравномерное преломление
лучей в атмосфере, и т. под. Тем не менее без упрощения, абстрагирования
исследовать сколько-нибудь точно и здесь нельзя; оно и выполняется, но не
в реальном эксперименте, а мысленно. Один за другим, привходящие моменты
устраняются в расчетах и вычислениях, пока не останется основа
исследуемого - орбита планеты или кометы по отношению к центру системы,
для нас обычно - Солнцу. Самое начало новейшей астрономии лежит в могучем
усилии абстрагирующей мысли Николая Коперника, который нашел главный
усложняющий момент видимого движения планет в движении самой Земли и сумел
"отвлечь" его, идеально поместив наблюдателя на Солнце. Это был первый шаг
астрономического абстрагирования; затем уже легче было находить и
устранять анализом другие составляющие наблюдаемых астрономических фактов.
   В общественных науках, при колоссальной сложности их предмета, реальный
упрощающий эксперимент возможен разве лишь в исключительных до сих пор
случаях.
   Поэтому и здесь решающая роль принадлежит мысленной абстракции, образцы
которой дала сначала буржуазная классическая экономия, а затем, в гораздо
более совершенной и обоснованной форме - исследования Маркса*15.
   В какой форме должна применять абстрактный метод организационная наука?
Ответ дают факты. Дело в том, что хотя этой науки формально еще не
существовало, но организационные эксперименты уже имеются.
   Известны опыты Квинке и особенно Бючли над "искусственными клетками".
Они приготовлялись путем составления коллоидных смесей, по своему
физическому, но не химическому строению подходящих к живой протоплазме; и
в них удавалось воспроизвести главнейшие двигательные реакции
одноклеточных организмов:
   передвижение посредством выпускаемых ложноножек, наподобие амеб;
захватывание и обволакивание твердых частиц, копуляция, и т. под. К какой
области науки следует отнести эти опыты? К биологии? Но ее предмет - живые
тела, жизненные явления, которых здесь нет. К физике коллоидных тел? Но
весь смысл и цель опытов лежат вне ее задач: дело идет о новом освещении,
новом истолковании процессов жизни.
   Ясно, что опыты эти принадлежат той науке, задачи и содержание которой
охватывают одновременно то и другое, - науке об общем строении живого и
неживого в природе, об основах организации всяких форм. Перед нами
эксперимент, в котором от жизненной функции "отвлекается" как раз то, что
мы привыкли считать собственно "жизнью", все специфически-частное в ней, и
остается только ее общее строение, основа ее организации.
   Старинный эксперимент Плато, путем вращения жидкого шара в
уравновешивающей его среде (другой жидкости, того же удельного веса),
воспроизводит картину колец Сатурна. Опять-таки, из какой это научной
области? Ни гидромеханика, ни космогония не могут с полным правом
присвоить себе этот опыт, относящийся к вопросам основной архитектуры
мира. Он, по существу и полностью, принадлежит организационной науке.
   То же можно сказать об опытах Майерса, выяснявшего возможное равновесие
электронов в атоме посредством электромагнита и плавающих маленьких
магнитов или токов.
   На этих иллюстрациях видна главная особенность применения абстрактного
метода в тектологии. В опытах, напр., Бючли, или идущих по тому же пути
опытах Румблера, Геррера, Ледюка, Леманна и других, от жизненного явления
реально отвлекается его "биологический" материал; но затем надо еще
мысленно отвлечься и от того материала, на котором эксперимент
воспроизводится. Реальное абстрагирование необходимо дополняется мысленным.
   Еще чаще, разумеется, тектология принуждена будет ограничиваться одним
мысленным абстрагированием.
   Таковы индуктивные пути, на которых организационная наука должна
вырабатывать свои обобщения и законы. Дальше начинается роль дедукции,
которая прилагает и комбинирует эти добытые результаты для получения новых
теоретических, а также и практических выводов. Можно заранее предвидеть,
что эта роль окажется огромна. В математике - тектологии нейтральных
сочетаний - она так подавляюще-велика, что совершенно заслонила для
большинства мыслителей опытную, т.-е. индуктивную основу этой науки. В
тектологии организованных и дезорганизованных комплексов такая основа
должна быть гораздо шире: "нейтральное" соединение, т.-е.
   равновесие организующих и дезорганизующих моментов, все же лишь частный
случай, и притом чрезвычайно упрощенный случай, до крайности облегчающий
дедукцию. В общей тектологии, следовательно, соотношение индукции с
дедукцией не может быть таким неравномерным. Как наука универсальная, она
должна в полной мере и с наибольшей стройностью объединять в себе
обще-научные методы.
 
 
   C. Отношение тектологии к частным наукам и к философии.
 
 
   Как было выяснено, и вопросы специальных наук могут ставиться с
обще-организационной точки зрения, т.-е. "тектологически". Эта точка
зрения всегда шире и потому способна, по крайней мере, в некоторых, а
может быть, и во всех случаях приводить к результатам более полным или
более точным. Опыт всех наук показывает, что решение частных вопросов
обычно достигается лишь тогда, когда их предварительно преобразуют в
обобщенные формы; и при этом вместе с первоначально поставленным решается
масса других, однородных вопросов. Так, если бы кто-нибудь поставил своей
задачей выяснить расстояние от Земли до Луны и ограничился этими рамками,
он никогда и ни к чему не пришел бы; но решение более общей задачи - как
найти расстояние предмета, не подходя к нему - дало сразу путь к решению и
данной частной задачи, и бесчисленного множества других.
   Основное значение тектологии - в самой общей постановке вопросов.
   Отсюда легко устанавливается отношение тектологии к специальным наукам:
   объединяющее и контролирующее. Весь их материал и все добытые ими
результаты законно принадлежат ей, как основа ее работы; все их обобщения
и выводы подлежат ее проверке со стороны своей точности и полноты,
поскольку на той и другой может отразиться относительная узость точки
зрения.
   Методы всех наук для тектологии - только способы организации материала,
доставляемого опытом; и она исследует их в этом смысле, как и всевозможные
методы практики. Ее собственные методы не составляют исключения: они для
нее - такой же точно предмет исследования, тоже организационные приемы, не
более. Так называемую "гносеологию", или философскую теорию познания,
которая стремится исследовать условия и способы познавания не как
жизненного и организационного процесса в ряду других, а отвлеченно, как
процесса, по существу отличающегося от практики, тектология, конечно,
отбрасывает, признавая это бесплодною схоластикой.
   Тектологию не следует смешивать с философией. Философия при своем
зарождении была просто совокупностью тогда еще не разъединенного по
специальностям научного знания, связанного наивными обобщающими
гипотезами. В эпоху специализации наук она является надстройкой над
научным знанием, выражающей стремление человеческой мысли к единству. Но
она тем меньше могла его достигать на деле, что сама распалась,
соответственно основному разрыву социальной жизни, на теоретическую и
практическую ветви. И та и другая коренным образом отличаются от
тектологии.
   Практическая философия имеет в виду общее моральное руководство
поведением людей. Для тектологии мораль - только предмет исследования, как
организационная форма в ряду других; моральные связи людей она
рассматривает с той же точки зрения, как связи клеток организма, частей
машины, электронов в атоме, и т. под.
   Она так же чужда морали, как математика.
   Философия теоретическая стремилась найти единство опыта, и именно в
форме какого нибудь универсального объяснения. Она хотела дать картину
мира, гармонически-целостную и во всем понятную. Ее тенденция -
созерцательная. Для тектологии единство опыта не "находится", а создается,
активно-организационным путем: "философы хотели объяснять мир", а суть
дела заключается в том, чтобы изменять его", сказал великий предшественник
организационной науки, Карл Маркс*16. Объяснение организационных форм и
методов тектологией направлено не к созерцанию их единства, а к
практическому овладению ими.
   Философские идеи отличаются от научных тем, что не подлежат опытной
проверке; напр., "философский эксперимент" есть совершенно неестественное
сочетание понятий. Для тектологии постоянная проверка ее выводов на опыте
обязательна:
   организационные законы нужны прежде всего для того, чтобы их применять;
и тектологические эксперименты не только возможны, но, как мы видели, уже
существуют. Здесь коренное различие особенно ясно.
   В своей объединительной работе философия не раз предвосхищала широкие
научные обобщения; самый яркий пример - идея неуничтожаемости материи и
энергии. В этом смысле философия является и предтечею тектологии. Такие
философские концепции, как диалектика или как учение Спенсера об эволюции,
имеют скрытый и неосознанный, но несомненный тектологический характер.
Поскольку они будут исследованы, проверены и организационно-истолкованы,
они войдут в новую науку, а вместе с тем потеряют свой философский
характер. Вообще, по мере своего развития тектология должна делать
излишней философию и уже с самого начала стоит над нею, соединяя с ее
универсальностью научный и практический характер. Философские идеи и схемы
для тектологии - предмет исследования, как всякие иные организационные
формы опыта.
   Тектология - всеобщая естественная наука. Она еще только зарождается;
но так как ей принадлежит весь организационный опыт человечества, то ее
развитие должно стать стремительно-быстрым, революционным, как она сама
революционна по своей природе.
 
 
   Основные организационные механизмы.
 
 
   I. Механизм формирующий.
 
 
   1. Кон'югация.
 
 
   Человек в своей организующей деятельности является только учеником и
подражателем великого всеобщего организатора -