организационной точки зрения исчезло из общественного сознания, а нового
не создавалось. Мир мышления оказался таким же разрозненным, анархичным,
как и мир практики: их взаимная связь и связь их частей в
действительности, конечно, не перестали существовать, но были скрыты,
замаскированы формальным разъединением. Таков организационный опыт
буржуазного мира, такова его наука.
 
 
   III.
 
 
   Никакой специалист не может жить всецело и исключительно в своей
специальности; его знания и опыт неизбежно выходят за ее пределы в силу
связей и общения с другими людьми. Например, как потребитель, он должен
иметь понятие о самых различных продуктах других отраслей труда; как отец
и муж - о потребительском семейном хозяйстве и воспитании детей; как
гражданин - о государственной связи, и т. д. Но между тем как в своей
специальности он стремится к точному оформлению опыта, к его
определенности, полноте и стройности, к его научной организации, во всех
других областях он довольствуется минимальными, отрывочными знаниями,
неопределенным и смутным "обывательским" или "житейским" опытом.
   Этот житейский опыт играет огромную роль в жизни и служит прочным
цементом для разрозненного, анархичного по своей форме коллектива. И
притом этот опыт сравнительно однороден и однообразен у всех, живущих в
одной социальной среде.
   При всей своей ненаучности он отличается огромной широтой и общностью
своего содержания. Он относится к самым различным сторонам жизни, к
организации вещей, по крайней мере, в домашней обстановке, людей - в
семье, в обыденных соседских и иных отношениях, к организации идей - в так
называемом "общественном мнении".
   В этом житейском опыте, не полном, но разностороннем, не
научно-оформленном, но практически-жизненном, продолжает удерживаться
наивное единство организационной точки зрения, стихийная, но глубокая
тенденция к единству организационных методов.
   Основным его хранилищем служит общенародный язык. Правда, и в его
области на почве специализации обособляются, как ветви от одного дерева,
отдельные частичные отрасли - технический язык той или иной профессии,
терминология той или иной науки; а классовое расчленение общества
порождает и более обширное расхождение диалекта господствующих классов и
диалекта подчиненных масс. Но остается значительное общее ядро языка -
необходимая связь социальных групп и классов, условие их достаточного
взаимного понимания при их практическом общении. В нем-то и
кристаллизованы, элементарно оформлены традиции прошлого, опыт тысячелетий.
   Общенародный язык во всей широте сохраняет основную метафору. В нем
суждения или "предложения", относящиеся к человеческим и социальным
активностям, организуются совершенно одинаково с теми, которые относятся к
активностям стихийным; например, "подлежащим" может являться предмет живой
или неодушевленный, конкретный или отвлеченный, символ тела или процесса,
или действия; один и тот же глагол, одно и то же прилагательное может
выступать как сказуемое при всех этих разнородных подлежащих, т.-е. как их
прямая характеристика. Соответственно расчленению доныне господствующей
патриархальной семьи все комплексы внешней природы, все абстракции
идеального мира разделяются на мужчин, женщин и сексуально неоформившихся
детей, ибо никакого иного смысла не имеет деление существительных на роды
мужеский, женский и средний. Этот своеобразный монизм легко проследить по
всей линии грамматики.
   Не менее сильна и еще более глубока та же тенденция в "лексиконе"
языка, т.-е. в его словесном материале. От любого из первичных корней,
означавших коллективно-трудовые действия, расходится потомство в целые
тысячи слов-понятий; оно распространяется по всем областям опыта,
физического и психического. Из одного и того же арийского корня mard,
общий смысл которого - разбивать, дробить, через массу переходов и
промежуточных оттенков, вышли такие слова, как в русском "молот" и
"малый", "смерть" и "море", "молодой" и "медленный"; в немецком "Meer"
(море), и "Erde" (земля), "Mord" (убийство) и "mild" (мягкий, нежный),
"Mal" (раз) и "schwarz" (черный) и т. под. Во всех них при достаточном
исследовании обнаруживается одна и та же идея, имеющая огромное значение
для всего организационного опыта - идея деления на части, в разных видах и
приложениях*3. С русским глаголом "крыть" связано множество слов: "кора",
"корень", "короб", "корабль", "череп", "черепаха" и пр.; в других арийских
языках таких слов тоже много, например, немецкое "Korb", франц.
"corbeille" - корзина, франц. "ecorce" - кора, "croute" - корка, и пр. Во
всех них скрыта идея одного и того же организационного приема, в технике и
в стихийной природе:
   соединение менее устойчивого, более нежного содержания с более прочною
оболочкой, защищающей его от разрушительных внешних воздействий. В
греческом от корня [на греч. языке], опять-таки распространенного и в
других родственных языках, происходят слова "[греч.]" - строить, "[греч.]"
- строитель, "[греч.]" - боевой строй и вообще порядок, "[греч.]" -
ремесло, искусство, "[греч.]" - дитя, и масса других аналогичных. При
величайшей разнородности этих понятий, во всех них заключена общая идея
организационного процесса*4.
   Нередко слово сохраняет организационную идею там, где раздробленное
мышление личности уже совершенно утратило ее. Например, организующая роль
религии в социальной жизни вполне ускользает от обыденного, среднего
сознания нашей эпохи.
   Между тем самое слово вполне ясно указывает на эту роль, происходит ли
оно от "religare" (латинск. - связывать), или от "relegere" (собирать).
Аналогичным образом если не состав, то употребление слова "душа" в русском
и других родственных языках, если его внимательно проследить, дает
разгадку одной из наиболее темных тайн науки и философии. Оно часто
применяется в смысле "организатор" или "организующее начало"; например,
такое-то лицо - "душа"
   такого-то дела или общества, т.-е. активный организатор хода работ или
жизни организации; "любовь - душа христианства", т.-е. его организующее
начало, и т.
   под. Из этого ясно, что "душа" противополагается телу именно как его
организатор или организующее начало, т.-е. что тут простое перенесение на
человека или на другие предметы понятия об определенной форме
сотрудничества - разделении организатора и исполнителя, или авторитарной
трудовой связи. А это и есть действительное решение вопроса о том, как
произошла идея "души". Коллективный гений языка в этом случае, как и во
многих других, оказался выше индивидуальных усилий ученых-специалистов,
детей разрозненного, анархичного общества.
   Далее житейский опыт сохраняется и в более сложных формах так
называемой "народной мудрости": в пословицах, притчах, баснях, сказках и
т. под. Многие из них являются выражением самых широких законов
организации в обществе и в природе. Например, пословица "где тонко, там и
рвется" есть образное, не научное, но верное выражение самого общего
закона, по которому происходит дезорганизация на всех ступенях вселенной:
какое бы то ни было целое начинает дезорганизоваться, если только в одном
его пункте сопротивление окажется недостаточным сравнительно с действующей
извне силою: ткань - там, где она всего тоньше; цепь - там, где есть
непрочное или проржавевшее звено; организация людей - там, где связь ее
слабее; живой организм - там, где его ткани менее защищены; научная или
философская доктрина - там, где соединение понятий уязвимее для критики, и
т. под. Пословица "куй железо, пока горячо" есть отнюдь не только
техническое правило для кузнечного дела; она - принцип всякой практики,
всякого организационного и дезорганизационного дела; она указывает на
необходимость использования благоприятных его условий в виду их
ограниченной длительности и безвозвратного значения их потери. Правило это
одинаково важно и для земледельца, по отношению к условиям посева или
жатвы; и для политика или стратега - по отношению к изменяющимся
комбинациям сил общественных или боевых; и для художника или исследователя
- в смысле счастливого для работы сочетания внешних условий или
психо-физиологического состояния, так называемого "вдохновения"; и для
влюбленного и т. д. Притча о прутиках, которые легко ломает ребенок, и о
составленном из них венике, которого не может сломать сильный человек,
есть народно-образное выражение всеобщей идеи организации; оно также равно
применимо и к людям, и к вещам, и к идеям. Конечно, не все воплощения
народной мудрости так широко и глубоко охватывают организационный опыт; но
они все относятся к нему не в узко-специальном масштабе, а тяготеют к
распространению через рамки отдельных отраслей жизненной практики и мысли.
   Однако этот монизм "народной тектологии" не в силах сам по себе
бороться с духом специализации и все в большей мере уступает ему
господство над общественным сознанием, параллельно ходу технического и
идейного прогресса. Дело в том, что житейская мудрость не только ненаучна
по форме, но и глубоко застойна по своей основной тенденции, принадлежит
прошлому и стремится сохранить его; по отношению к ней специализация
выступает как прогрессивная линия жизни. Однако, разбивая монизм наивный и
консервативный, она же вызывает зарождение иного монизма, научного и
прогрессивного, который жизненно выше ее настолько же, насколько она сама
выше народной тектологии.
 
 
   IV.
 
 
   Специализация повела к огромному развитию коллективной силы
человечества в труде и в познании. Но все же она - ограниченный двигатель
прогресса. Рядом с условиями, облегчающими и ускоряющими прогресс, она
заключает в себе также условия замедляющие; значение их вначале ничтожно,
но с развитием оно возрастает и в позднейшие эпохи превращается в
настоящее, глубокое противоречие, которое дорого обходится человечеству.
   Выгода специализации, это прежде всего - экономия сил. Работник не
разбрасывает их по разным направлениям, а сосредоточивает на одном; в
результате действие их оказывается значительнее, точнее, совершеннее. Так
как поле организационного опыта сужено, то им овладеть легче; выработка
навыков и приемов идет быстрее, успешнее. Тем не менее рядом со
сбережением сил идет и их расточение, на первых шагах незаметное, но
неизбежное уже с самого начала. Оно вытекает из уменьшения связи людей и
связности их опыта.
   Это прежде всего и особенно наглядно обнаруживается в области языка.
Благодаря разобщению отраслей, вещи вполне однородные получают в них
разные названия, так что сложность языка и затраты энергии на его усвоение
каждым членом общества значительно возрастают. И это особенно относится к
тому, что всего больше повторяется в опыте и, значит, чаще всего выступает
в речи. Так, в нашем языке о людях говорится "умереть", о животных же
"околеть" - большей частью, когда дело идет о домашних, или "издохнуть" -
обычно о диких; о рыбах же рыболовы говорят "уснуть", а для раков даже
особый термин - "перешептаться", т.-е. прекратить свойственное им
шуршание, и т. д. Наиболее поразительна в этом смысле множественность
слов, выражающих организационный процесс. "Организовать" у нас говорится,
главным образом, о людях и учреждениях. Для продуктов труда общий термин
"произвести"; но его значение совершенно то же: сорганизовать определенные
элементы - в данном случае элементы внешней среды - в заранее намеченное
сочетание. Но в строительном деле термин другой: "построить", например,
дом, здание; и даже в каждой почти его отрасли есть еще особый, например,
о железной дороге - "провести", об укреплениях - "возвести", и т. д.
   Ясно, что "провести" железную дорогу означает весь организационный
процесс, который сюда относится, как видно из того, что и слово
"построить" употребляется здесь так же естественно; но "произвести" или
"организовать" звучало бы весьма непривычно, хотя идею выражало бы не
менее точно, а весь особый характер процесса был бы достаточно указан
дополнением - "железную дорогу". Для продуктов применяются также нередко
выражения "изготовить", "приготовить", "выполнить" и т. д. Но, кроме того,
в более узких отраслях то же самое понятие выражается массой специальных
глаголов: платье, например, "сшить", - при чем подразумевается отнюдь не
только механический акт шитья, но весь сложный организационный процесс, в
котором это только одна из операций; оружие "выковать", картину
"нарисовать", книгу "написать" и пр. Еще целый ряд слов относится к
идеологическим актам того же рода, напр., "создать" художественное
произведение, "сочинить" трактат или учебник, роман или пьесу, "изобрести"
   аппарат (с оттенком - организовать впервые), "открыть" закон
(организация фактов в связь определенной схемы). Иногда обозначение
берется из области понятий противоположного характера, относящихся к
дезорганизации: "разбить лагерь", "разбить сад" - в смысле именно
организовать, с надлежащим распределением в пространстве. Самый общий
термин человеческой практики - "делать" - означает одновременно и
организовать, и дезорганизовать.
   Стихийные организационные процессы выражаются частью теми же словами,
частью особыми, в разных научных отраслях различными. Таковы
физико-химические термины "образовывание", "формирование", биологические
термины "приспособление", "развитие", применяемые со многими, изменчивыми
оттенками смысла. В психологии организационные процессы чаще всего
называются "ассоциативными". В общественных науках преобладают термины
строительного дела ("строение общества", "устраивать предприятие" и т.
п.); но там же, без заметного различия с ними, употребляется слово
"организовать"; оно собственно относится к сфере техники и по-гречески
значит - "снабжать инструментами".
   Конечно, большинство понятий не так множественно выражаются словами; но
все же колоссальные лишние затраты энергии в развитии речи, а особенно в
усвоении языка людьми, вполне очевидны. Между тем специализация порождает
еще иное противоречие: при расхождении отраслей одни и те же слова
приобретают в них разный смысл; а при их соприкосновениях потом отсюда
получаются смешения и путаница. Пример - научный термин "конкуренция". В
политической экономии он означает рыночную борьбу продавцов из-за сбыта их
товара, или покупателей из-за его приобретения, когда нет соответствия
между спросом и предложением; это - борьба на основе общественной связи,
борьба, маскирующая собою сотрудничество между членами общества,
работающими объективно не на себя, а на социальное целое. В биологии тот
же термин означает жизненную борьбу между организмами из-за питания,
количество которого в природе для них ограниченно; так растения в лесу
тянутся ветвями и листьями к солнечному свету, главному источнику своей
энергии, а корнями как можно дальше в почве, откуда извлекается вода и
необходимые соли, при чем заглушают друг друга; это совершенно иные
отношения, но, благодаря общему названию, они часто не различаются; и их
смешение стало теоретической основою целой школы "дарвинистов-социологов",
переносящих на социальную жизнь понятие биологической борьбы.
   Специализация порождала сама по себе расхождение методов: живя
обособленной жизнью, отдельные отрасли развивали их в разные стороны. А
поскольку общие методы сохранялись или даже независимо возникали в них,
специальный язык скрывал это от сознания людей, мешая экономии опыта,
заставляя усваивать одно и то же под разными именами; а в других случаях
он же вредил необходимой точности путем расхождения смысла одних и тех же
терминов. Отсюда лишние растраты социальной энергии, которые с прогрессом
специализации возрастают, все более ослабляя положительное ее значение.
   Расхождение опыта и методов разных отраслей ведет к сужению кругозора
специалистов и подрыву организационного творчества. Располагая, по
отдельности, лишь ничтожной частью накопленных в обществе приемов и точек
зрения, не имея возможности выбирать из них и комбинировать их наилучшим
образом, специалисты не справляются с непрерывно накопляемым материалом,
не в силах стройно и целостно организовать его. Получается нагромождение
материала во все более сыром виде, нередко подавляющее количеством.
Усвоение делается все труднее и вынуждает дальнейшее дробление отраслей на
еще более мелкие, с новым сужением кругозора и т. д. Это давно было
замечено передовыми учеными и мыслителями, которые и вели борьбу против
"цеховой узости", главным образом в области науки.
   Но дробление не было абсолютным; с самого начала имелась и иная
тенденция, которая долго не была заметна благодаря сравнительной слабости,
но все время пробивала себе путь и особенно усилилась с прошлого века.
Общение между отраслями все-таки было, и методы одних проникали в другие,
часто вызывая в них целые революции. И в технике, и в науке ряд величайших
открытий, едва ли не большинство их, сводились именно к перенесению
методов за пределы тех областей, где они первоначально были выработаны.
   Так пользование паровыми двигателями переходило из одних отраслей
производства в другие, всюду порождая огромный рост производительности
труда; в транспорте, напр., оно стало широко применяться лишь через
десятки лет после того, как преобразовало значительную часть индустрии.
Затем в развитии паровых машин большим шагом вперед явилось применение
турбинного устройства, давно известного в водяной технике (простейшая
турбина, это - игрушка, называемая Сегнеровым колесом). Дальнейший, еще
более крупный шаг был сделан введением "взрывного"
   принципа, сотни лет уже овладевшего техникой войны и разрушения.
Двигатели, построенные на этой основе, отличаются гигантской силой при
малом объеме и весе; они завоевали для человечества воздушный океан.
   В технике добывания благородных металлов, ювелирного дела и
приготовления лекарств развивались методы точного взвешивания. Лавуазье,
применив их последовательно в химии, произвел в ней огромный научный
переворот. Практические принципы машинного производства, научно
оформленные физиками, превратились в термодинамику и затем в общую
энергетику; на ней основано все новейшее объединение физико-химических
наук. Астрономия была преобразована принципами механики; физиологию
сделали точной наукою методы физики и химии. Психология глубоко изменяет
свой характер благодаря методам физиологии и общей биологии, тоже вносящим
в нее научную точность.
   Перенесение методов вполне объективно и непреложно доказывает
возможность их развития к единству, к монизму организационного опыта. Но
этот вывод не укладывается в сознании специалиста, как и вообще в
обыденном сознании нашей эпохи. Всякий шаг, приближающий к такому
единству, встречает сначала ожесточенное сопротивление большинства
специалистов, - история науки дает тому массу примеров; и затем, когда
объединительная идея одерживает победу, принимается специалистами, то это
нисколько не уменьшает их сопротивления следующему шагу. Оно вытекает из
самого механизма мысли, порождаемого специализацией; механизм этот таков,
что специалист невольно стремится отграничить свое поле работы, знакомое и
привычное, от остального опыта, ему чуждого и порождающего в нем чувство
неуверенности; там, где границы разрываются, где происходит сближение
областей и приемов работы, специалист ощущает это, как вторжение чего-то
постороннего, даже враждебного, в его личное хозяйство и усваивать это
новое для него несравненно труднее, чем итти по старому, протоптанному
пути. Оттого, напр., самая широкая и глубокая из объединяющих науки идей
XIX века - закон сохранения энергии - так долго должна была пробиваться,
пока ее признали. Статья Роберта Майера, впервые отчетливо выразившая и
обосновавшая этот закон, была отвергнута специальным журналом физики.
Дарвинизму пришлось вынести не меньше борьбы. Когда физик Юз случайно
открыл электрические волны при помощи своего микрофона, который передал
ему на улице, через воздух и стену, колебания электрических разрядов,
происходивших в его лабор